По следу скорпиона

– Кто что делает? – обернулся Макс.

– Кристалл Акнагаррона! Его уже лет триста не могут найти! А он, выходит, у вас! Убиться можно! – Демон нервно хихикнул.

– Кто не может найти?

– Маги, разумеется. – Хельги рассердила непонятливость Макса. – Кто еще, по-твоему, может его искать? Ремесленники и землекопы? Это бесценный магический артефакт.

– Правда? – Потрясенный Макс, даже не подозревавший, что в его рациональном мире водятся бесценные магические артефакты. – А что он делает магического?

– Ну… – вдруг замялся Хельги. – Ну… он приносит пользу.

Слава богам, рядом не было сильфиды! Уж она бы не упустила бы случая отметить его дремучее невежество.

– Это я понимаю, – кивнул Макс. – Я спрашиваю, какую именно пользу? Как он действует? Зачем он нужен?

– Слушай, – решился сознаться загнанный в тупик магистр Ингрем. – Я помню кристалл, как он был нарисован в учебнике, и знаю, что он страшно ценный. Из-за него даже войны были. Но зачем он нужен – убейте боги, не представляю! Я в магии вообще не того… плохо смыслю.

Тут Макс и вовсе перестал что-либо понимать.

– Но ты же этот… как его? Супердемон! Грозный, могучий, и все такое! Ты же постоянно применяешь магию, даже здесь, у нас. Как же ты можешь в ней плохо смыслить?

Грозный и могучий супердемон горько вздохнул, а потом спросил:

– Ты умеешь дышать? Дышишь постоянно?

– Дышу, – согласился озадаченный Макс.

– А знаешь, что при этом происходит в твоем организме? Можешь рассказать?

– Ну… очень приблизительно. Что со школы помню. Я же не биолог.

– Вот и я не маг. Я – магическое существо, у меня магия в крови – пользуюсь ей, и все. А в теории – полный ноль. Зачеты всегда с третьего захода сдавал.

– Тяжелый случай! – покачал головой Макс.

«Теперь ясно, что имели в виду Силы Судьбы», – сделал вывод Хельги, но возвращаться в свой мир не поспешил. А вдруг в этом есть и другие артефакты, о которых ему надлежит узнать? Под таким благовидным предлогом они за три дня прочесали Политехнический музей, музей Ферсмана, Палеонтологический, Зоологический на Малой Грузинской (с заходом в зоопарк), Ботанический сад и те павильоны ВВЦ, что еще не успели превратиться в торговые ряды. Но никаких артефактов, разумеется, больше не обнаружили. Впрочем, демона это нимало не огорчило, он выглядел вполне довольным жизнью, чего никак нельзя было сказать о его бедном проводнике. Ноги Макса гудели от усталости, а мозги – от обилия обрушившейся на них непривычной информации. Чтобы дать себе отдых, несчастный попытался усадить гостя за телевизор, но тот не понимал ни слова, а движущиеся картинки его не занимали.

– Не видел я, что ли, магического ока? Я понимаю, что принцип действия разный, но суть-то одна. Давай лучше еще куда-нибудь пойдем.

Утомленному Максу казалось, что он ждет не дождется того часа, когда нежданный гость отбудет восвояси. И вот час настал. И он опять остался один в своей шикарной квартире, в своем рациональном мире… И оказалось, что вместо облегчения он испытывает горькое разочарование, будто ребенок, которого обещали отвезти в Диснейленд, но в последний момент оставили дома…

Магистр Ингрем, тихо повизгивая от невыразимого блаженства, растянулся на травке. У него никогда не было собственного дома, только временные пристанища. И теперь, после этого немыслимо далекого путешествия, он впервые понял, почувствовал, что значит выражение «вернуться домой». Мир иной подавлял и ошеломлял – Хельги стоило большого труда скрывать от Макса свое смятение. Хотя музеи у них там имелись превосходные. Ради них стоило терпеть и отравленный воздух, от которого болит готова и мерзко подташнивает, и постоянный шум, глубинный гул – его даже не ушами слышишь, а будто ощущаешь всем телом, и эту пакостную вонючую корку под ногами вместо нормальной мостовой: сперва кажется, что ходить по ней удобно, но быстро устаешь от однообразия движения мышц. А чего стоит эта утомительная суета и толчея на улицах! Люди вообще не самые приятные существа, но когда их слишком много, они становятся просто невыносимыми.

Любому терпению рано или поздно приходит конец. Хельги хватило на три дня. И вот он вернулся, и теперь его, будто сентиментальную деву корриган, умиляла всякая ерунда вроде легкого ночного ветерка, звездочек над головой, искорОкот костра на фоне темного неба, степной травки, которая на самом деле уже пыльная и довольно колючая…

– Ну и где же он? Где кристалл Акнагаррона?

Хельги взглянул на непонятливого гнома с неодобрением.

– Я же говорю, в мире Макса, в музее, на специальной витрине…

– Ты хочешь сказать… – От возмущения борода Орвуда встала дыбом. – Хочешь сказать, что не забрал его?!! Три тысячелетия… – (Ох, Силы Стихий! А он-то наврал Максу про триста лет! Беда у него с хронологией!) – Величайшие маги мира ищут кристалл, а ты нашел и не забрал? Тебя за ним сами Силы Судьбы послали, а ты…

– Ну, знаешь, – перебил Хельги сердито, – если Силы Судьбы воображают, что я, впервые оказавшись в мире ином, сразу начну грабить университетские музеи, они здорово заблуждаются. Это по меньшей мере непорядочно.

– Твои представления о порядочности граничат с клиническим идиотизмом, – постановил гном.

– Сам идиот, – буркнул Эдуард, обидевшись за наставника.

А Хельги дуться не стал, его занимало иное. Он подполз поближе к сестре по оружию и на ухо, по-атахански, спросил:

– Меридит, этот кристалл… а зачем он вообще нужен?

– Ты что?! Ты правда не знаешь или придуриваешься? – изумилась та.

– Да тихо ты! Ясно, не знаю. Забыл. Имею я право что-то забыть?

– Перегрина на тебя нет! Смотри, никому не признавайся, а то еще степени лишат. Это же любой школяр знает, кристалл Акнагаррона позволяет видеть прошлое.

Хельги презрительно фыркнул. Ему представлялось, что этот артефакт, раз уж так знаменит, способен на нечто большее. Тем более что существует множество других способов видеть прошлое. Но если уж им так не терпится узреть былое именно через данный кристалл – пожалуйста! Он обо всем позаботился, привязал к артефакту – коготь, что ли? – Нет, пожалуй, это передний зуб.

– Вот он! – Энка царственным жестом указала на памятник. – Здесь мы и должны их дожидаться.

Ильза огляделась, и увиденное ей совершенно не понравилось: ни статуя – здоровенная, грубой работы, к тому же вся в выбоинах и трещинах, нос отколот почти полностью, ни то, что ее окружало.

Странное впечатление производил город Альтеций. Казалось, по чьей-то безумной прихоти сюда специально сволокли всевозможные строения со всего Староземья и окрестностей. Северные приземистые деревянные дома с двускатными дерновыми крышами соседствовали здесь с беломраморными сооружениями, украшенными колоннами и арками. Рядом с сехальскими глинобитными плосковерхими хижинами высились острые шпили резных башенок в стиле южных предгорий. На мощные, со щелями-бойницами каменные стены маленьких крепостей глядели веселенькие узорчатые окошечки легких веранд. Роскошные виллы стояли бок о бок с саманными лачугами, землянками, а то и вовсе норами.

Встречались постройки и вовсе ни на что не похожие, будто слепленные из фрагментов совершение разных домов. Да и стояли дома как попало, без всякого порядка; одни выходили на улицу фасадом, другие – глухой стеной, третьи почему-то углом, одни выпирали вперёд, едва не перегораживая дорогу, другие прятались в глубине. Довершали дикую картину всевозможные статуи, нелепые фонтаны, кривые заборы, каменные сараи, дощатые уборные, храмы, алтари, торговые лавки – всего не перечислишь.

– Да… – Энка перехватила удивленный взгляд подруги. – Именно тут во мне пробудился интерес к архитектуре.

– Фу, – сморщила нос Ильза. – Зачем здесь такая путаница? – Девушка совершенно не смыслила ни в градостроении, ни в архитектурных стилях, но безобразие Альтеция было слишком очевидным.

– В этом городе нет ни законов, ни правил, каждый волен делать, что хочет. Вот и выпендриваются кто во что горазд.

– Вообще никаких законов? – удивилась Ильза.

– Формально да, – ответила сильфида непонятно.

– А если я захочу… если захочу… – Ильза задумалась, чего бы такого чудовищного захотеть. – …Ну, например, что-нибудь украсть. Или нет, захочу зайти к человеку прямо в дом без приглашения и забрать все, что понравится? Можно? Никто не запретит?

– Никто, – согласилась Энкалетте. – Но если хозяин дома захочет тебя за это убить или продать в рабство, ему тоже никто не запретит. Вопрос в том, кто из вас окажется сильнее.

Ильза поежилась. Альтеций нравился ей все меньше и меньше.

– А ночевать мы будем прямо на улице, у памятника? – спросила она с тревогой.

– Ночевать мы будем в Доме гильдии. Мы же не самоубийцы. Идем!

Дом гильдии оказался совсем недалеко, в квартале (если это хаотичное скопление домов можно было назвать кварталом) от памятника Мангоррату. Имел он типично кансалонский вид: большая казарма из желтого песчаника, увенчанная небольшой башенкой с округлым куполом ярко-синего цвета, на улицу выходит глухая стена, окна обращены во внутренний двор. А слева и справа от него протянулась целая шеренга построек разного калибра и стиля, но имеющих одну общую особенность – приметные красные фонари над входными дверями. В конце улицы высилось еще одно сооружение, огромное и круглое, вовсе без крыши, Ильза такого никогда не видела.

– Это цирк гладиаторов, – рассказывала Энка. – Меня в свое время как раз туда и продали. О! А это – мой бордель!

Ильза таращилась во все глаза. Вот они, таинственные и запретные гнездилища разврата! Нет, не такими они ей представлялись. Бордель сильфиды, например, выглядел вполне мило, этакий благопристойный сельский отельчик с розовыми кружевными занавесочками на окнах и настурциями в балконных ящиках. Только дежурный фонарь над входом выдавал его истинное назначение. Любопытно, что там внутри?

– А можно, я загляну? Только на минуточку?

– Спятила?

– Интересно же! – захныкала Ильза.

– Что за нездоровый интерес? – возмутилась Энка. – Идем отсюда, не хватало, чтобы меня кто-нибудь узнал! – Она едва не силой втолкнула Ильзу в ворота Дома гильдии.

Девицы без помех пересекли просторный квадратный внутренний двор, обычно используемый как плац для строевой подготовки и арену для поединков, но на входе в казарму их остановил старый десятник с лицом настолько обезображенным шрамами, что уже нельзя было определить, к какому народу принадлежит его обладатель.

– Стоять! Предъявить медальоны… Ох, раздери меня дракон! Это никак ты, девочка!!!

– Дядька Прук!! – Энка с визгом повисла на шее у десятника. – А я слышала, тебя убили под Уммаром! Три дня ревела!

– Долго жить буду, – усмехнулся старый Прук, ему польстило столь продолжительное оплакивание. – Не убили, а покалечили. – Он протянул левую руку, вернее, ее остаток, лишенный кисти. – Вот, для настоящего дела больше не гожусь, теперь в сторожах подвизаюсь. Да и то сказать, годы уже…

– А чего вы себе крюк не закажете, как у пиратов? – осмелилась влезть в беседу старших по званию юная Ильза.

Старик опять усмехнулся, но не ответил, а спросил, кивнув:

– Ученица?

– Подруга, – ответила Энка. – Она в Дольнской школе.

– Это правильно, – одобрил Прук. – Все лучше, чем в учениках маяться. А ты, я смотрю, сотник? Умница! Я всегда говорил: далеко пойдет девчонка! Сколько ты народу положила, пока от цирка к нам добежала?

– Много, – неопределенно махнула рукой Энка. – Дядька Прук, а есть два места в казармах?

– Скажешь тоже, в казармах! Ты, поди, сотник, а не крысенок. Найдем что получше… Вы к нам надолго? Наниматься хотите? Тысячнику Тагилу как раз нужен хороший стрелок-сотник. Он вчера только жаловался, что никого серьёзного на примете нет, одна шушера необстрелянная, из дворцовой охраны.

– Не, – помотала головой сотник Энкалетте. – Мы здесь по другому делу. Друзей надо дождаться, мы с ними разминулись. И потом, я последнее время больше в разведку нанимаюсь. Свободнее себя чувствуешь вне строя.

Прук хрюкнул – это должно было выражать веселье.

– Да, строй ты никогда не любила, это верно. Как вспомню, что на построениях выкидывала… Ну, идем, провожу в апартаменты. Девчонку к себе возьмешь или в казарму ее?

– К себе, – живо откликнулась сильфида. – Рановато ей в казарму. Там народ всякий бывает.

– Боги великие! – Энка с удивлением оглядывала отведенное им помещение. – Ничего себе, обстановочка! Вот богатеет Гильдия!

А обстановочка и в самом деле была роскошной: стены и полы скрыты под красными сехальскими коврами, по периметру в художественном беспорядке разбросаны шелковые подушки, над низким широким ложем – шелковый же балдахин и кисея от мух, в углу мраморный фонтанчик в виде жабы. И еще обнаружилась специальная комнатка с тем, что Макс обычно почему-то именовал «удобствами». И были удобства эти вовсе не такими удобными, зато красивыми – в форме цветка лотоса.

– Истинный сераль! – восхищалась Энка, прыгая на мягких подушках. – Хорошо, Меридит не видит. Она сказала бы, что воину так жить не пристало, и выдворила бы нас всех в казармы… Да, истинный сераль!

Ильзе слово «сераль» как-то не понравилось, пришлось растолковывать, что оно обозначает комнату для обитания гарема, а вовсе не то, что может показаться по созвучию.

Эдуард со стоном растянулся в пыльной траве у обочины. Солнце немилосердно палило, в воздухе дрожало и плыло марево, фейки-полуденницы резвились в его струях, как в водах реки. Плоская равнина простиралась до горизонта, и, насколько хватало взгляда, не было на ней ни деревца, ни кустика. Лишь на западе высились, подпирая небеса, величественные Арвеи, но тень от них, по раннему времени, падала совсем не туда, куда хотелось бы принцу. Рядом, подняв столб пыли, плюхнулся наставник.

– Жара суть главное несчастие спригганского рода! – драматически объявил он.

– Если бы только спригганского, – вздохнула Меридит. – Сколько воюем на юге, а все никак не привыкну.

Рагнар довольно усмехался в усы. Он всегда хорошо переносил, даже любил жару и теперь не без тайного удовольствия мог продемонстрировать свое превосходство в выносливости обычно таким непоколебимым наемникам. Гном, как ни странно, тоже не выказывал особого недовольства: постоишь у подземных горнов – и не к таким температурам приспособишься. А вот Аолен помалкивал совсем по другой причине – не находил в себе сил: несчастный пребывал на грани теплового удара. Для него, выросшего под ласковой тенью могучих коэлнов, степная жара оказалась слишком суровым испытанием. Эльфу чудилось, что беспощадное светило иссушает его, как бедную бесплодную почву, покрытую безобразной растрескавшейся коркой, как жалкую траву, уже в июне желтую и мертвую. Он ощущал себя частью природы и страдал вместе с ней.

– Все! – бессердечно объявил Рагнар. – Отдохнули, и хватит. Подъем!

Северяне вставали на ноги, охая и вздыхая. Эльф тоже приподнялся было, но тут же снова рухнул, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Не могу, – просипел он с трудом, пересохший язык не желал подчиняться своему хозяину. – Не могу больше. Не встану. Жарко.

Меридит хотела возмутиться, но взглянула на Аолена и поняла, что, как говаривала ее тетка Гудрун, попадая в засаду, «дело в самом деле плохо». Лицо эльфа, обычно нежно-розовое, словно у юной девушки, покрыл нездоровый багрянец, взгляд голубых глаз странно помутнел, губы потрескались, золотистые волосы клочками пакли прилипли ко лбу. Никогда ещё дисе не доводилось видеть эльфа в столь плачевном состоянии. В уэллендорфском городском рву и то краше плавали!

– Да что с тобой? – удивилась она. – Подумаешь, жара. Тошно, конечно, но ведь и хуже бывало! Хотя бы тогда, в Чернолесье, вспомни!

Эльф вспомнил: определенно, в Чернолесье было лучше!

– Эй! У кого вода осталась? – обернулась Меридит к спутникам. Загремели пустые фляги, отдавая последние капли своего содержимого, горячего и вонючего. Воды в общей сложности набралась кружка, но это количество уже не могло помочь страждущему.

– А я говорил вам, надо было больше брать! – брюзжал Орвуд с каким-то даже азартом. – А вам было лень тащить! Вот теперь вот эльф через вас пропадает!

– Подумаешь! – фыркнул Хельги. Как главный любитель путешествовать налегке, он чувствовал себя виноватым, но не желал, чтобы окружающие это заметили. – Мормельн совсем рядом. Уж не помрем как-нибудь до вечера?

– Да мы-то не помрем, – удрученно вздохнула сестра по оружию. – А вот кое-кто… – Она не стала договаривать.

– Ты думаешь? – Хельги испугался уже всерьез. – Ой, и что теперь делать?

– Он еще спрашивает! – Негодованию гнома не было предела. – Кто из нас грозный и могучий?! Уж расстарайся, прими какие-нибудь меры!

– Сейчас, – покорно кивнул Хельги. – Я быстренько! Только камней подходящих соберу…

Диса плюнула от досады:

– Опять камни! Энкалетте на тебя нет! Был один труп, станет два.

– Вот! – Брат по оружию предъявил ей на раскрытой ладони несколько серых осколков, каждый не больше ногтя. – Со мной все будет в порядке. Я только хочу, чтобы пошел дождик и немного посвежело.

…Степь дрожала от громовых раскатов. Ледяной шквал гнал по небу свинцовые клубы низких туч, будто волк – перепуганную отару, дождь лил даже не струями, а сплошной стеной, казалось, воздуха больше нет, одна вода. Прошло несколько минут, а по дороге уже несся бурный поток, едва не сбивая путников с ног. Влекомые водой камни больно били по щиколоткам. Молнии сверкали почти непрерывно, заставляя принца вопить от до сих пор не изжитого страха, но голос его тонул в грохоте бури.

– Хельги! Ты спятил?! Сбавь обороты!!! – проорала Меридит. – Ты нас угробить задумал?!!

– При чем тут я-то? – услышала она в ответ. – Я даже камни не успел разложить!

– А Астрал? Может, ты там напакостил?

– Да не был я в Астрале! Ни при чем я! Оно само!

– Ну так останови это!!! Пока мы еще живы!

Хельги плюхнулся на четвереньки, стараясь выудить из потока валунчики покрупнее.

Не сразу, ох, не сразу удалось обуздать разбушевавшуюся стихию.

– Зато воды вам теперь до самого Кансалона хватит, – пробормотал демон, отплевываясь кровью и грязью.

– И не говори! – только и ответил гном. Он стоял посреди лужи и с видом полководца, проигравшего битву, озирал картину разгрома, учиненного бурей.

Степь казалась морем, обмелевшим, но бескрайним, в грязных водах его барахтались, жалобно пища и сетуя на судьбу, фейки-полуденницы. Дорога превратилась в длинное глинистое болото, из которого ног не вытянешь. Снаряжение и провизия размокли, перемешались с липкой грязью. Продрогшие до мозга костей путники уже начинали чихать; лицо эльфа из багрового стало совсем зеленым, тело сотрясала крупная дрожь. Хельги борьба со стихией тоже не пошла на пользу.

– Бывала я в степях, видала я бури, – изрекла Меридит веско, – но чтобы так внезапно и само по себе…

– Ничто в мире не вершится само по себе, глупая дева! – раздался вдруг трубный глас ниоткуда, гордый, неприятный и очень знакомый. – Причина есть всему и вся! Воля Великих мира сего – вот причина. Повелитель возжелал – Царь Народов внял и исполнил волю его!

– А, значит, это ты, – вяло удивился Хельги. На то, чтобы как следует разозлиться, у него не осталось сил.

– Я! – гордо признал тот. – Счастлив служить тебе, повелитель. Но, увы, истекло время мое… – С этими словами черная тень растаяла в воздухе.

Жара сама по себе – тяжелое испытание для северных организмов, но жара плюс простуда – сочетание совершенно невыносимое.

Южное солнце за считанные минуты превратило размокшую от дождя степь в гигантскую парную, насыщенный влагой воздух загустел, как кисель, и совершенно не желал просачиваться в заложенные носы. Дышать через рот тоже приходилось с опаской – полуденницы ожили, возликовали, расшалились и принялись мелькать перед носом путников с риском быть проглоченными. Несчастным становилось все хуже, ползли они все медленнее.

Лишь поздно вечером чихающая и кашляющая компания прибрела наконец к воротам Мормельна. Полутруп эльфа было решено сразу же доставить к первому попавшемуся лекарю. Тот взглянул на пациента, на провожатых и водворил всех скопом в холерный барак. Принц, узнав, где им предстоит провести ночь, впал в панику и упирался до тех пор, пока врачеватель не сообразил, в чем дело, и не растолковал, что это всего лишь название помещения для заразных больных, а холеры в Мормельне не случалось уже лет десять, со времен последнего большого нашествия орков.

Надо заметить, что лекарь, выбранный наугад, оказался весьма сведущим в своем деле. Он практиковал фитотерапию и кудианскую лечебную магию, которая пусть и не шла в сравнение с эльфийской, если дело касалось благородных хворей и ран, зато простые болячки вроде простуды, чирьев, поносов и язв излечивала куда эффективнее. Уже через день его пациенты, здоровые и отдохнувшие, смогли вновь тронуться в путь.

К всеобщей радости, за то время, что они провели в гостеприимном холерном бараке, погода заметно улучшилась. Восточный суховей сменился западным ветром с Арвеев, принесшим долгожданную прохладу. Путники повеселели, приободрились, – все, за исключением Хельги. Чем больше магистр Ингрем размышлял о случившемся, тем тревожнее и неуютнее ему становилось. С тех пор, как проявилась его грозная и могучая демоническая сущность, жить приходилось с постоянной оглядкой, как бы чего не натворить, как бы не брякнуть лишнего. А теперь еще Царь Народов на него свалился! Неужели выживший из ума дух намерен и дальше исполнять все его пожелания, высказанные вслух? Причем с таким рвением? Если так, он их рано или поздно просто угробит! Ох, что же делать? Впору немым становиться! Вот ужас-то!

Несколько дней Хельги экспериментировал. Он громко высказал в пространство разные невинные пожелания типа «хочу есть», «хочу пить» или «пусть из-за холма выйдет ишак».

– Со стороны ты здорово смахиваешь на психа, – иронизировал Орвуд.

Впрочем, ни одно из желаний не исполнилось, и Хельги, не привыкший зацикливаться на неприятностях, скоро успокоился. Сами понимаете, напрасно.

От Мормельна дорога поворачивала на запад.

– Ну вот, вышли на трегератское направление, – объявила диса. – Еще неделя – и мы в городе. А там через Арвеи и…

– И года не пройдет, а мы уже в Альтеции, – не разделил оптимизма спутницы Орвуд. – Сомневаюсь, что у вашей Энкалетте хватит терпения и благоразумия нас дождаться.

Меридит по-дисьи фыркнула:

– Ни о каком годе речи не идет. В Трегерате возьмем напрокат туфли-скороходы и доскачем до места за несколько дней.

– Так быстро? – удивился Рагнар. – Я думал, они ускоряют ход раза в три-четыре, не более.

– Это смотря какая модель. Ты говоришь о самой примитивной. Но есть и такие, в которых использован принцип полёта грифона – магия, пожирающая пространство. Стоят бешеных денег, но нам выбирать не приходится.

– С ума сойти! Даже не слыхал, что такое бывает!

– Об этом мало кто знает. Такие туфли считаются секретным снаряжением. Увидишь, с вас возьмут подписку о неразглашении, в ней такие страшные клятвы – ужас!

– Но ты же сейчас разглашаешь, – забеспокоился рыцарь.

– Я могу вам разгласить, как гарантированным клиентам, у нас с Хельги есть такие полномочия.

– А у Энка?

– У нее нет. Она обычно пользуется грифоном, туфлевладельцы ее плохо знают. К тому же слишком болтливая, джинны таким не доверяют.

– Скажи спасибо, она тебя не слышит, – заметил Хельги.

Клятву о неразглашении с них взяли. А туфли не дали. Не доверили. Сказали, что для новичков слишком сложны в использовании. Сотникам Ингрему и Меридит – пожалуйста, остальным нет.

– Что делать будем? – мрачно спросила сотник Меридит, с пренебрежением помахивая стоптанной остроносой туфлей с нелепыми кисточками и облезлыми позументами. – Две пары на шестерых.

Орвуду ситуация безнадежной не представлялась.

– Подумаешь, проблема. Рагнар с Эдуардом могут поехать на Хельги, мы с Аоленом на тебе, или наоборот, как пожелаете.

– Боливар не вынесет двоих, – возразил Хельги сердито.

– Чего? – опешил гном. – Какой бо…?

– Боливар. Это Макс так говорит. В их мире есть конь Боливар, он не желает носить двух седоков сразу, поэтому лишнего пристреливают.

– Какой жестокий мир! – поразился рыцарь. – У нас, конечно, тоже часто убивают, но уж по крайней мере не по прихоти коней.

– Это он вроде грифона, такая же зловредная скотина, – решил гном. – Значит, придется одному из вас бежать к девчонкам, а мы позже подтянемся.

Меридит решительно отложила туфлю:

– Ну уж нет! Всякий раз, когда мы с Хельги расставались надолго, дело оканчивалось бедой. Пойду еще раз поговорю с джиннами – вдруг согласятся?

Вернулась девица с победно сияющей физиономией и еще одной парой секретного снаряжения.