Ключ от счастья

7

Когда Гай Понтий Пилат с женой приехали в Рим, сюда же с Капри на похоронных носилках прибыл и Тиберий в сопровождении нового императора, Гая Юлия Цезаря Августа Германика по прозвищу Калигула. По слухам, именно Калигула помог отправиться Тиберию к Плутону. Возможно, смерть старого императора спасла Пилата если не от смерти, то от опалы и ссылки куда-нибудь на Сарденью.

Свое правление Калигула начал с освобождения осужденных при Тиберии, приказал сжечь все письма и доносы, оставшиеся от тирана, так что можно было не опасаться каких-либо последствий подавления мятежа в Тирафане. Однако Пилату показалось, что сейчас было не самое подходящее время для просьб о новом назначении. Поэтому, пробыв непродолжительное время в Риме, устроив несколько ужинов для старых друзей, Гай решил уехать на свою виллу в Кампанию.

Попрощавшись с родителями, которые не успели порадоваться приезду дочери из провинции, Клавдия отправилась в месте с мужем на виллу, на которой еще ни разу не была, так как вскоре после замужества она уехала в Иудею.

Вилла Клавдии понравилась. Большая оливковая роща, поля, которые засевали ячменем и пшеницей, стройные ряды виноградников. На лугах паслись стада сытых коров и свиней. Клавдия неожиданно для себя увлеклась сельским хозяйством. Коров она, конечно, не доила, но под ее пристальным вниманием рабы делали сыры, свиные колбасы, вина, пекли хлеб. Клавдия смирилась с бездетностью, а все свои силы, дремавшие в ней в Кесарии, направила на улучшение хозяйства и торговлю. Тем более Гай, рожденный воевать, мало интересовался хозяйством. Клавдии нравилось в Кампании, она была готова остаться здесь навсегда, тем более из Рима приходили нерадостные вести о правлении Калигулы. Смерть Макрона, который помог Калигуле стать императором, а также Гемелла, соправителя Калигулы согласно завещанию Тиберия, и другие убийства и самоубийства пугали Клавдию. На вилле она чувствовала себя в безопасности. За своих родителей она не беспокоилась – они были не богаты, чтобы заинтересовать доносчиков, которые имели свою долю после смерти тех, на кого они доносили. Однако Гай заскучал, и как только он узнал о том, что Калигула собирается в военный поход в Германию, решил отправиться в Рим, чтобы присоединиться к легионам. Клавдия понимала, что отговаривать мужа от поездки бесполезно. Сначала она хотела остаться в Кампании и дожидаться мужа здесь, но тревожные письма матери об ухудшающемся здоровье отца заставили женщину засобираться в Рим вместе с мужем.

Приехав в Рим, Клавдия застала отца выздоравливающим. Однако они с матерью были уже не молоды, а младшая сестра Клавдии жила с мужем в Иберии, поэтому Клавдия приняла решение остаться в Риме, чтобы ухаживать за родителями. Попрощавшись с мужем, она зажила привычным для себя образом: хлопотала по хозяйству, читала, ткала, молилась.

Германский поход Калигулы был недолгим и безуспешным. Несмотря на это, Калигула, вернувшись в Рим, устроил грандиозный триумф, который стоил огромных денег. Гай возвратился из Германии уставшим и больным. Теперь Клавдии приходилось ухаживать не только за пожилыми родителями, но и за мужем. Несколько дней Гай сильно лихорадил и бредил, казалось, что смерть не оставит его. Но горячие молитвы Клавдии Эскулапу и Йесу, а также целебные напитки, приготовленные по рецепту греческого врача Ксенофона, помогли Пилату выздороветь.

Тем временем в Риме начались аресты и казни богатых римлян. Казна, истощенная развлечениями Калигулы, после триумфа опустела окончательно. Чтобы ее пополнить, император требовал от знатных и богатых граждан назначить его их наследником, после чего цинично расправлялся с благодетелями. Достаточно было доноса раба, чтобы расстаться с деньгами, домом и жизнью.

Чтобы избежать этой участи, Гай принял решение покинуть Рим и снова уехать в Кампанию. Тем более, из Иберии в Рим вернулась с детьми овдовевшая сестра Клавдии, Клавдия Минора. Было разумно, что она поселится у родителей и будет за ними ухаживать, а Клавдия с мужем уедут на виллу. Друзьям и знакомым Пилат с женой сказали, что причиной отъезда на юг стало вредное воздействие римского воздуха на слабое здоровье Гая.

Целый день накануне отъезда Клавдия провела, упаковывая вещи. Вечером был небольшой ужин для близких друзей. Спать Клавдия легла поздно, и едва коснувшись подушки, погрузилась в сон.

Клавдию разбудил плач ребенок. Сначала она подумала, что это ее племянница Эмилия. Клавдия поднялась, ворча про себя на сестру за то, что она не слышит рыданий своей дочери. Но, зайдя в комнату, она увидела, что Эмилия спит в обнимку с любимой куклой. Клавдия вышла из кубикулы племянницы и пошла искать, откуда доносятся звуки.

Она шла по огромному коридору с небольшой свечой, тусклого света которой не хватало, чтобы осветить все пространство от стены к стене. Поэтому она чуть не прошла мимо небольшого белого свертка. Опустившись на колени и поставив свечу рядом, Клавдия развернула ткань. В нос ударил сильный запах. Так пахло у алтарей кровожадных богов. В свертке лежала девочка лет двух-трех. Клавдия поднесла к ее лицу свечу. Из полуоткрытых губ девочки стекала черная струйка крови, ее огромные глаза были открыты, Клавдии даже показалось, что девочка смотрит прямо на нее. Но девочка была мертва, и ее легкая душа уже давно покинула и этот дом, и этот кровавый город. Клавдия закричала…

Отъезд на виллу пришлось отложить. Сначала из-за Клавдии. Как ее все ни убеждали, что никакой мертвой девочки нет и не было, и что это все ей только приснилось, она не могла успокоиться. О том, чтобы сейчас уехать, не могло быть и речи. Позвали Ксенофона. Грек принес сбор успокоительных трав, после которых Клавдия проспала целый день и целую ночь.

Проснулась на следующее утро спокойная и отдохнувшая. Поговорив с женой, Гай принял решение отправиться в дорогу завтра рано утром. Но днем город взбудоражила весть: Калигула убит. Вместе с ним были убиты его жена и двухлетняя дочь. Говорили, что маленькая девочка набросилась на убийцу матери, царапая и кусая его, за что тот отшвырнул ее со всей своей силой к стене, размозжив при этом голову.

Клавдия опять заболела. Она бредила целый день, повторяя имя убитой девочки:

– Юлия, Юлия… Я знала… Я могла тебя спасти… Я должна была тебя спасти…

Гай несколько раз пытался уложить жену в постель. Терпеливо объяснял, что, возможно, Клавдия и обладает даром ясновидения, но это не значит, что она могла спасти девочку, что она должна была это сделать.

– Клавдия, если бы эта девочка выросла, она стала бы такой же порочной, как и ее родители. Кто знает, может быть, она явилась бы причиной твоей или моей смерти, или смерти твоей любимой племянницы Эмилии.

Гай тут же пожалел, что упомянул Эмилию.

– Эмилия? Нет, только не Эмилия! Не убивайте Эмилию! – Клавдия набросилась на мужа с кулаками.

Пришлось опять обратиться за помощью к греку. Он подобрал другой сбор, после которого бедная женщина проспала несколько дней, просыпаясь только попить. На этот раз выздоровление было окончательным, и как только город утих после смерти Калигулы, и было объявлено имя нового императора, Гай с женой уехали на юг.

8

Утром Лиза встала рано, раньше Марка. Когда он пришел на кухню, чтобы поставить чайник, она уже была там и пила кофе. Тонкие белые пальцы, розовый лак на длинных ногтях. Марк мельком посмотрел ей в глаза, секунды хватило, чтобы заметить опухшие веки, красные глаза. Они пили кофе и молчали. Надо было что-то сказать, что-то сделать, чтобы разбить эту душную тишину, чтобы свежий воздух ворвался в легкие. Но Марк решил отложить разговор на вечер. Весь день он был очень рассеян, подбирал слова, прокручивал в голове диалоги. Он не мог врать, не умел. И не мог рассказать, что произошло между ним и Агнешкой. Но он понимал, что Лиза и так догадалась. Поэтому решил просто попросить прощения, без объяснений.

– Лиза, воробушек, ты дома? – Марк вошел в квартиру с огромным букетом лилий и гербер.

Тишина – Лизы дома не было. Не было и ее вещей в шкафу, в ванной. С комода в спальне исчезли маленькая иконка с изображением Иисуса и четки из поддельного жемчуга – подарок Лизе от мамы. И сразу как-то стало пусто и холодно. Как будто ее свитера, джинсы, баночки и флакончики, которые иногда раздражали Марка, согревали и придавали уют их небольшой квартире.

– Может, это и к лучшему, – подумал Марк вслух. – Да, Матильда? – спросил он у кошки, которая запрыгнула к нему на колени и терлась о его колючий подбородок. Но кошку не волновали душевные терзания Марка, она жила просто и правильно, как живут все кошки.

А через несколько дней пришла Агнешка. Марк не говорил ей, что они с Лизой расстались. Но в маленьком городе почти все про всех всё знают. Агнешка принесла индийский чай, сделала уборку, вымыла посуду, испекла пирог. Они сидели на чисто вымытой кухне, ели пирог, пили чай, разговаривали о работе. Иногда поглядывали на букет из оранжевых гербер и белых лилий, выбросить который у Марка не хватило решимости, и он поставил его в вазу. О Лизе ни слова, Марк был очень благодарен Агнешке за то, что она не спрашивает о ней. Потом девушка спохватилась, что уже поздно, а ей еще надо забежать в магазин – соседка сломала ногу, из дому не выходит, просила купить кое-какие продукты для нее.

Через несколько дней Агнешка снова пришла. Хотя Марк всячески избегал с ней встреч в больнице. Но она заявилась без предупреждения. И осталась ночевать. А потом через несколько дней снова пришла. А Марк все не решался ей сказать, что не надо приходить, неправильно все это. И она приходила, иногда оставалась ночевать. Постепенно, день за днем, ее вещи начали занимать в шкафу полки и плечики, где когда-то была одежда Лизы. В ванной, на полках, там, где еще недавно стояли баночки и флаконы с кремами, гелями и прочими косметическими средствами Лизы, стали появляться тюбики и бутылочки с косметикой Агнешки.

«Она хорошая, она очень хорошая… Но чужая», – думал Марк по дороге домой с работы. Чужими были ее платья, запахи пирогов и индийского чая. Мимо прошла женщина, оставив шлейф духов, таких, как у Лизы… У Марка перехватило дыхание от боли… Как же он скучает! Он скучает по огромной стопке Лизиных джинсов и свитеров в шкафу, ему не хватает ее запаха, смеси резких духов, кофе и сигарет. Марк свернул с привычной дороги, зашел в парк, смахнул снег со скамейки. И долго сидел, смотрел на звездное небо, на украшенные накануне праздников гирляндами деревья, пока глаза не заболели от разноцветных огней.

Лиза вернулась домой, к отцу и мачехе. Окурки, разбросанные по всей квартире, пустые бутылки из-под дешевого вина в мусорном ведре и под столом, и такой же пустой холодильник. Лиза тут же принялась за уборку, но тупая боль в области солнечного сплетения заставила прилечь, тяжелым камнем придавила ее к постели. Теперь Лиза знала, где находится душа, она даже могла нарисовать ее границы у себя под грудью.

– Ну, здравствуй, боль. Я не буду тебе сопротивляться, у меня нет на это сил. Да и ты становишься сильнее, если с тобой бороться. Уж лучше так, потихонечку, будем жить вместе, я привыкну к тебе…

Но вскоре Лизе все же пришлось подняться с кровати. Из большой комнаты послышались странные звуки: шипение, завывание, глухие удары.

В квартире отца с мачехой жили два взрослых некастрированных кота. Они регулярно делили территорию, оставляя желтые капли на стенах, мебели, шторах. Иногда они могли мирно спать на одном диване, иногда устраивали жестокие драки. Разнимать было опасно, Лиза однажды попробовала – потом несколько дней не могла пошевелить пальцами, на руке остался рубец от укуса. Обычно мачеха брала ведро с водой и выливала на драчунов, коты отпрыгивали друг от друга, тогда можно было хватать их, пока не опомнились, и выбрасывать на улицу. Если мачеха была трезвая, она убиралась сразу же, если нет – на полу оставались лужи с клочьями рыжей и черной шерсти.

Сегодня мачеха и отец что-то отмечали, видимо, выпили очень много, поэтому они даже не услышали, что Черный и Рыжий в очередной раз устроили потасовку. Лиза с трудом встала, набрала кувшин воды и вылила на черно-рыжий живой клубок. Испуганные животные отпрыгнули в разные стороны, Лиза схватила Черного, открыла окно и выбросила его на улицу – квартира находилась на первом этаже. Рыжий за это время куда-то зашился. Лиза, взяв тряпку, начала собирать с пола мокрые клочья шерсти. Провозившись около получаса, она поняла, что сильно устала. Усталость и несколько таблеток успокоительного помогли ей быстро уснуть.

А ночью снова пришел Иисус. Он сидел на старом продавленном диване с грязной выцветшей обивкой, смотрел своими теплыми глазами на Лизу. Поглаживал Рыжего, расположившегося у него на коленях, а Черный терся о его босые стопы с рубцами.

Лиза смотрела на Иисуса, на котов и беспокоилась, как бы они снова не затеяли драку, ей не хотелось снова собирать тряпкой с пола воду и шерсть. Но коты были очень спокойные и ласковые. «Понимают, кто это», – подумала Лиза.

– Не вини Бога в несправедливости и страданиях. Бог справедлив и милосерден. Мы сами выбираем свою жизнь, – сказал Иисус, видимо, продолжая ранее начатый диалог, но Лиза никак не могла вспомнить его начало.

– Новорожденный ребенок выбирает мать, которая уходит в запой, и он умирает от холода и голода?

– Да, выбирает, там.

– Почему?

– Чтобы скорее закончить цепь перерождений.

– Почему тогда не все выбирают жизнь, полную страданий?

– По разным причинам. Кто-то еще недостаточно созрел, чтобы понять блаженство жизни без воплощения, а кто-то уже заслужил жизнь без страдания и смерть в глубокой старости в своей постели.

– Мы можем изменить свой выбор уже будучи воплощенными?

– Ты можешь изменить отношение к своей инкарнации. И то, что казалось страданием, может казаться радостью.

9

Размеренная жизнь на вилле способствовала душевному спокойствию Клавдии. Гай, будучи уже немолодым и не совсем здоровым, – сказывались ранения, полученные в молодости, и ночлеги в военных походах под открытым небом – уже не пытался получить какую-нибудь должность при нынешнем императоре Клавдии. Он, кажется, нашел дело, которым смог увлечься, – выращивание пшеницы. Клавдии же и раньше нравилось заниматься хозяйством, так что их жизнь можно было бы назвать идиллией, если бы не мысли об отсутствии детей. Но это больше беспокоило Клавдию, в то время как Гай ни разу не упрекнул жену в бесплодности.

В этот спокойный период ей только однажды приснился значимый сон.

Она и Йесу сидели на высокой горе и молча смотрели вдаль. Несмотря на то, что Йесу молчал, она знала, что место, где они находятся, – это Имаус. Клавдия не понимала, откуда это знание в ней. Ей казалось, что оно всегда было с ней, как и все знания об этом мире. Она чувствовала себя сотворцом этих величественных гор, земли под ними, рек и озер, кажущихся с этой высоты маленькими ручьями и лужицами, и неба, устремляющегося в бесконечность. Она чувствовала, что и сама есть часть бесконечности и безначальности.

– Зачем мы здесь?

– Чтобы ты вспомнила, – Йесу улыбнулся и тепло посмотрел на Клавдию своими глазами цвета меда.

– Я вспоминаю, только мои воспоминания так различны и так разрозненны, а также порой размыты и непонятны, и я не могу сложить их в одну картину.

– Представь огромный мозаичный пол, покрытый слоем грязи. Ты отмываешь маленькие мозаики, что-то лучше – и фрагмент сияет чистотой, что-то хуже – и цвет мозаики бледен, и фрагмент еще покрыт тонким слоем налета. Ты отмываешь ее не подряд, а в разных местах понемногу. Все знания, которые человек, как ему кажется, получает – а на самом деле он вспоминает то, что знал всегда, но забыл – части огромного целого. И когда-нибудь вся мозаика предстанет во всей своей красоте и гармонии. Тогда ты узнаешь истину. Душа, познавшая истину, отправится к Богу.

– А куда отправится душа, не познавшая истину, когда покинет плоть?

– Она будет кружиться до тех пор, пока не пробудится от забвения.

Этот сон взволновал Клавдию, и она поделилась своими переживаниями с мужем.

– Что есть истина? – спросил Гай, не ожидая ответа, и задумался. Возможно, он вспомнил один давний и очень важный разговор, когда он вот так же риторически спросил: «Что есть истина?» у самой Истины. А, может, просто подумал, что надо заехать на мельницу и лично проконтролировать, как идет работа.

Несколько лет без серьезных тревог и волнений пролетели быстро. Однако через три года, казалось, боги отказали в благосклонности Клавдии. Опять тяжело заболел отец. Получив печальную весть, женщина тут же засобиралась в дорогу. Гай поехать с женой не смог, так как опять обострилась его болезнь. Клавдия разрывалась – поехать к умирающему отцу или остаться с больным мужем. Но Гай настоял, чтобы она отправилась в Рим:

– Я обязательно поправлюсь. А вот твой отец уже не молод, я не прощу себе, если ты из-за моего легкого недомогания не попрощаешься с ним. С тобой поедут Адамант и еще несколько рабов, которым я доверяю, мне так будет спокойно.

Но отец не дождался старшую дочь и умер на июньские ноны. Когда Клавдия вбежала в родительский дом, рабы уже приготовили его тело к погребению.

Ни во время похоронной процессии, ни у погребального костра Клавдия не проронила ни слезинки. За что поучила упрек от матери, когда они вернулись домой:

– Ты совсем не любила своего отца, ни крика, ни стона я от тебя не услышала, ни одного волоса ты не вырвала со своей головы.

– Ах, мама, однажды родившись, мы не умираем, – устало прошептала Клавдия.

– Да, конечно, наша душа отправляется в Царство Плутона на вечные муки.

– Нет, наша душа возвращается на Землю, обретая новое тело. Я помню, как однажды я сама бросилась в погребальный костер вслед за дорогим моей душе человеком. Потом ничто… свет… улыбка… твоя мама улыбка… и папина. И еще одной женщины, которую вы называли Фелица.

– Фелица… так звали рабыню, твою кормилицу. Ты не можешь ее помнить, она умерла, когда тебе еще и двух лет не исполнилось. И я никогда тебе о ней не рассказывала. Должно быть, это отец, – сказала мать и опять разрыдалась.

Клавдия не стала больше ничего говорить матери о своих воспоминаниях. Например, недавно, гуляя по саду, она вспомнила, как когда-то шла по странному городу. Было раннее утро, солнечные лучи несмело скользили по траве и облакам, вокруг – большие дома, напоминавшие римские инсулы, только выше и красивее. Клавдия подошла к небольшому храму, который расположился на возвышенности. У храма стояла статуя человека из белого камня с распростертыми руками, как бы обнимавшего город. Лицо этого человека показалось Клавдии знакомым. Рядом никого не было, только изредка по дороге мимо проносились странные крытые повозки без лошадей и быков, с горящими фонарями спереди и сзади. Она испугалась своих воспоминаний и постаралась прогнать их скорее, как назойливое насекомое.

Вскоре Клавдия поняла, почему мать ничего не рассказывала ей о Фелице. Авигея узнала от рабыни, которая уже много лет жила у родителей Клавдии, что Фелица была любовницей отца Клавдии. Она родила от него ребенка, мальчика, но он умер через месяц после рождения. На третий день после его смерти родилась Клавдия. Роды были тяжелые, и мать Клавдии две недели находилась между жизнью и смертью. Фелицу позвали в дом кормить новорожденную девочку. Когда мать Клавдии начала выздоравливать, ее отец поклялся, что забудет молодую рабыню. Фелице разрешили остаться в доме кормилицей и няней. Однако рабыню соблазнил один молодой раб-грек, кажется, его звали Александр. Однажды ночью влюбленные решили сбежать. Вскоре беглецы были найдены и жестоко убиты.

Клавдия недолго пробыла в Риме, она беспокоилась о муже. После смерти отца он стал самым дорогим для нее человеком. Особенно после того, как она узнала, что Фелица и Александр были убиты по приказу матери. Женщина не смогла простить молодой рабыне того, что она была любима ее мужем и что родила от него сына. В душу Клавдии закрались страшные подозрения, не была ли ее мать также виновницей смерти новорожденного мальчика.

Тревога Клавдии по поводу мужа была не напрасной – Гаю стало хуже, но он не хотел беспокоить жену, и в письме, отправленном в Рим, сообщал, что здоров, и она может побыть с матерью сколько захочет.

Когда Клавдия, почти не останавливаясь на ночлег, приехала на виллу, Гай уже неделю пребывал в лихорадке, иногда он был в сознании, иногда бредил. Она три ночи провела у его постели, каждый раз думая, что это его последняя ночь.

Прибыл из Рима вольноотпущенник и ученик Авла Корнелия Цельса. Осмотрев Гая, врач сказал, что его жар вызван тяжелой болезнью легких. Он приказал приготовить сок кориандра и отпаивать им больного. А также давать настой чернушки с медом.

– Если это не поможет, то, видимо, так угодно богам.

Клавдия исправно выполняла рекомендации врача, но Гаю не становилось лучше. Однажды, на минуту задремав, она увидела сон.

В их спальню тихо, но быстро вошел мужчина. Клавдия, сидевшая у постели больного, не сразу узнала вошедшего. Это был Йесу, мужчина с глазами цвета меда. Но сегодня глаза у него были темными и печальными. Он, не глядя на Клавдию, подошел к постели, протянул руку к Гаю и сказал:

– Прощаются тебе грехи твои. Гай, тебе говорю, встань!

Гай медленно открыл глаза, посмотрел на Йесу и сел в постели. Неожиданный гость тихо и быстро, так же, как и вошел, направился к двери. Клавдия вскочила, чтобы поблагодарить его, но Йесу, не дойдя до двери, медленно растворился. Клавдия пыталась ухватиться за тающий красный плащ – все было черно-белым в этом сне, только плащ был ярко-красного цвета – и проснулась.

Гай сидел на постели и смотрел с нежностью на нее.

– Я уже давно проснулся, но не хотел будить тебя. Устала?

Клавдия со слезами бросилась к мужу.

Вечером она долго и горячо молилась, благодарила Йесу за исцеление мужа. Она была уверена, что Йесу на самом деле пришел и вылечил Гая, хотя и понимала, что ее сон – это обрывки рассказов одной из рабынь о чудесах, совершенных Йесу. У Гая спал жар, появился аппетит, он даже немного прошелся по комнате.

На следующий день они вышли погулять в сад.

Тяжелая болезнь и чудесное исцеление сблизили Клавдию и Гая, они стали больше времени проводить друг с другом, читать друг другу вслух, обсуждать новости. Это были самые счастливые годы в жизни Клавдии, даже несмотря на смерть матери. А через два года Гай оставил жену. Он просто уснул и не проснулся, Клавдия нашла его в саду с застывшей улыбкой. Она знала, что это Йесу пришел за ее мужем, значит, о нем можно не беспокоиться.

– Йесу, уповаю на тебя.

10

– Я ошиблась, ребенка не будет, – прошептала Агнешка, вернувшись из ванной.

– Будет… Когда-нибудь у тебя будет ребенок… а сейчас постарайся уснуть, завтра на работу… Я скоро вернусь, я в душ.

Подставив лицо под прохладные струи воды, Марк наконец-то смог сделать выдох облегчения. Если бы ребенок родился, значит, Марк был бы связан с Агнешкой на всю жизнь. Он вспомнил другого ребенка… Вспомнил, как мечтал, что они с Лизой повенчаются, родится малыш, у них будет настоящая семья. Семья, которой ему так не хватало в детстве…

Своего отца Марк не помнил. Он ушел от них, когда Марку было два года. Зато он хорошо помнил всех своих отчимов. Почти все были пьющими. Не сказать, что алкоголиками, нет, работали, что-то в дом приносили. Ради этого мать и заводила сожителей, чтобы «в дом приносили». Но по выходным эти отчимы пили. И много. Мать тоже вместе выпивала. Потом начинались выяснения отношений, с криками и драками. Иногда они на утро мирились, иногда мать выгоняла чересчур агрессивного сожителя. После расставания матери с очередным отчимом Марк наслаждался тишиной и порядком в квартире. Но недолго – через несколько месяцев в доме появлялся новый «отец и добытчик». Однажды все закончилось… Как все произошло на самом деле, никто не знает. Виктор – очередного любовника матери звали Виктор – во время допроса и на суде отвечал, что ничего не помнит, так как был слишком пьян. Со слов соседей, в тот день в квартире были гости. Когда они разошлись, за стенкой ругались и дрались, впрочем, как обычно. Избитую мать без сознания на кухне обнаружил Марк. Через несколько дней она умерла в больнице.