Пустота
И нам обеим стало до того жутко и противно, захотелось как можно скорее найти выход и уйти, но дверь позади нас исчезла, а комната вытянулась в бесконечный коридор.
Вечером того же дня Мария по обыкновению ждала автобус на остановке, но сегодня он почему-то не торопился. Настроение у девушки с самого утра было паршивым, к тому же подмораживало, а снега почти не было, только замерзшая чахлая трава, да почерневшие ветки деревьев. Ветер больно пронизывал ее, несмотря на шарф и пальто, и подвывал.
– Твой транспорт будет часа через два, не раньше, – раздался голос.
Мы обернулись почти одновременно. Гост был как всегда без шапки и в расстегнутом пальто, а в руках, которые, правда, в этот раз были в черных кожаных перчатках, он держал сигарету, которую закурил совсем недавно, и она только начинала тлеть.
– Ты уверен? – спросила Мария.
Людей на улице сегодня было подозрительно мало, что казалось странным в будний день в самом центре города, даже настораживало, ведь рабочий день закончился и многие должны были выдвигаться в сторону спальных районов.
– Это из-за аварии неподалеку, машина вылетела на встречку, – спокойным басистым голосом объяснил Гост.
Мария молча кивнула, потупив взгляд.
– Значит, придется мерзнуть, – смиренно решила она, не поднимая глаз на собеседника, и поежилась.
– Необязательно, – затянувшись, ответил юноша.
Мари обеими руками сильнее натянула шапку на уши, после чего, посмотрев на Госта и чуть улыбнувшись, спросила:
– А как же иначе?
– У моего знакомого сегодня вечеринка, мы можем переждать эти два часа у него, это недалеко отсюда.
– Исключено, – отрезала Мари, и ее улыбка тотчас исчезла.
Гост пожал плечами. Не тот это был человек, который будет уговаривать, слишком уж он уверен, что все будет так, как он сказал. Я вдруг почувствовала радость от того, что моя Мария без раздумий отклонила его предложение, однако в ее глазах затаились сомнения, которые мне следовало заметить и развеять, но я не успела.
Гост докурил и, собираясь уходить, напоследок сказал:
– Артуру вряд ли понравится, что я оставил его сестру на холоде, да еще и поздно вечером, но дело твое.
– Подожди, – остановила его девушка, – ты ведь пришел сюда ради меня? – Гост совершенно не изменился в лице после ее слов и всем своим видом показывал, что отвечать не собирается. – Хорошо, тут и правда очень холодно, пойдем к твоему этому другу…
Я раскрыла рот от изумления. Конечно, я могла понять, что ей не хочется мерзнуть здесь еще два часа, но зачем было идти с Гостом? Неужели нельзя было переждать в каком-нибудь кафе поблизости, в центре их было полно, нужно было только выйти на соседнюю улицу. Мне очень хотелось вцепиться и удержать ее, но стоило мне протянуть руки, как девушка стремительно направилась к Госту, и я не успела даже коснуться ее рукава.
Я, наверное, слишком уж переоценила свои возможности, я ведь могу только наблюдать и помогать, если нужно. Мари, видимо, считала, что не нужно, а я не могла взять в толк, почему она не видит той опасности в Госте, какая отчетливо видна мне.
Дом друга, о котором говорил Гост, действительно был близко, даже из окон была видна та самая остановка, на которой мерз мой человек. Атмосфера, в которую мы попали, нам не понравилась, но она должна была это ожидать: табачный дым, зависший в воздухе, море выпивки, толпа незнакомых людей, на которых все время натыкался взгляд. Шумела музыка, превращаясь в агрессивное рычание и лязганье зубов, когда она смешивалась с криками, голосами и звоном бутылок. Но это была не готическая вечеринка, по крайней мере, не такой, какой я себе ее представляла, с мрачными молодыми людьми, приносящими в жертву домашних крыс и мышей. Да и виновник торжества был обычным молодым человеком, отмечающим двадцатилетие в компании друзей и выпивки, хотя многие, действительно, с виду принадлежали к субкультуре. Гост почти не пил, только в дверях его встретили с рюмкой, а потом настойчиво предложили Марии, она отказывалась, но Гост сказал, что проще выпить одну, чем отнекиваться, ведь они все равно не отстанут. И девушка повиновалась. Выпила, хотя после этого очень жгло во рту, она поморщилась и закрутила головой, пряча длинную шею в плечи.
– Это водка? – спросила девушка.
– Текила. – спокойно ответил Гост.
Потом он взял ее за руку и повел в комнату, откуда гремела тяжелая музыка и шумели люди. Многие из них уже совсем выпали из жизни, расплывшись на полу по углам, а спиной прижимаясь к стенам, со стеклянными глазами от выпивки и еще бог знает чего.
Вдруг Гост остановился и указал Мари молодого человека, одиноко стоящего у стены, который что-то высматривал, кивая головой в такт реву музыки.
– Подойди к нему и дай это, – велел гот, вкладывая девушке в руку деньги. Мне не удалось рассмотреть купюры, но, судя по всему, сумма была немаленькая.
– Зачем? Я не буду… Я не хочу… – спросила Мария, пытаясь вернуть деньги, но Гост только сильнее сжал ее руку.
Он не ответил, а лишь кивнул, указывая в сторону молодого человека. Мари непонимающе смотрела то на гота, то на деньги, а он только лишь взглянул на нее так, что она поежилась, но потом решилась и направилась к странному молодому человеку. Я быстро двинулась за ней, пытаясь не напороться на людей. Тем временем, «моя» Мари протянула парню деньги, он быстрым взглядом оценил сумму, потом сунул ее в карман, а взамен протянул девушке маленький бумажный сверток.
– В первый раз, да?
Мария уже осознала, в какую передрягу ввязалась. По ее глазам я поняла, что она хочет, как можно быстрее все это прекратить. Ей было страшно. Даже не просто страшно, она чуть не плакала от ужаса и беспомощности. Ничего не ответив ему, Мари поспешила вернуться к Госту.
– Я ухожу, – сразу же объявила она, – не знаю, в какие игры ты играешь, и знать не хочу. Не впутывай меня в это.
– Решила, что лучше замерзнуть на улице, чем замараться? – с насмешкой ответил Гост, зажав в кулаке наркотики.
Мари попыталась уйти, но гот схватил ее за руку и куда-то потащил. Я схватила ее за рукав, но не смогла потянуть в свою сторону, потому что сама не устояла на ногах. Так Гост завел нас в небольшую комнату со светлыми стенами, откуда тут же убрались парень с девушкой, которые ласкали друг друга у стены, потом он отошел к окну, а мы, ошарашенные, остались стоять посреди комнаты. Я снова потянула девушку к двери, но она осталась стоять, как вкопанная, он быстро развернул сверток. Мария отвернулась и закрыла лицо руками, скрывая ни то ужас, ни то отвращение.
– Зачем тебе нужно было заставлять меня покупать это? – спросила она после недолгого молчания.
– Новичкам всегда продадут лучшее, а тем, кто покупает часто, уже все равно примешано туда что-то или нет.
– Даже тебе? – спросила Мари, но ответ на этот вопрос ее мало интересовал, – и часто ты так развлекаешься?
– Нет.
Мария ему не поверила. Она схватилась за голову. Нужно было уходить как можно скорее, но она боялась, я это чувствовала. Боялась людей за дверью, боялась того, что сейчас случится, боялась Госта. Но кроме того она злилась, на него и на себя. И его почти что ненавидела.
– А ради чего ты вообще живешь?
Он нахмурился. Мари покачала головой.
– Нет, ты не живешь, ты даже не существуешь! У всех есть какие-то цели, мечты, стремления, а у тебя нет ничего. Тебе наплевать! На себя, на других… Господи, да… тебе плевать даже на собственную жизнь! Это-то и есть самое страшное!..
Гост молча слушал ее пламенные речи, но его лицо осталось безразличным, а девушка все сильнее теряла контроль над чувствами, она не могла кричать, голос сипел и поскрипывал.
– Как ты можешь? – прошипела она. – Тебе никто не нужен. Есть ли вообще что-то, в чем бы ты нуждался? – Мари захотела было уйти прямо сейчас, но вновь остановилась. Он ведь бы ее не остановил. Ей стало так больно, что ее глаза начали застилать слезы. Девушка обернулась и заглянула в его безразличные серые глаза. – Что я здесь делаю?! – закричала она. – Зачем?! Тебе ведь нет до меня дела. А я трачу на тебя свою жизнь…
– Успокоилась? – спросил Гост после небольшой паузы.
– Нет! Не успокоилась! Я трачу свою жизнь на человека, которому глубоко наплевать на меня. Я пыталась что-то исправить… Ладно я, но твое безразличие к своей жизни… меня пугает.
Она быстрыми шагами направилась к двери, чувствуя на спине его ледяной взгляд. Руки дрожали, а слезы катились по щекам от обиды и еще больше от страха. И тут дверь захлопнулась прямо перед ней. Я знала, что это всего лишь сквозняк, но все равно это выглядело жутко. Девушка вздрогнула и задрожала сильнее, уже всем телом.
Я не дала ей больше ничего сказать, потянув за рукав куртки. К счастью, она послушно пошла за мной, открыла дверь и ушла. Мы быстро прорвались сквозь бесчувственную толпу. Мария оделась и обулась уже в лифте, чтобы ни на секунду не задерживаться в этом кошмаре. Ее продолжало трясти, голова пошла кругом от дымной духоты и алкоголя, от того же и тошнило. На остановке ждать она не стала и, несмотря на темноту и поздний час, бегом побежала до следующей остановки.
5 января
Если бы я только понимала, что творится между моей Марией и Гостом… Я не знала, как давно началась их история, но приложила все усилия, чтобы они ни разу не встретились после того случая. К счастью, Мария намеренно с ним встречи не искала, даже стала ходить на другую остановку после курсов. Но ведь наш город не такой большой, а центр и вовсе крошечный. У нас основным местом встреч всегда был парк Блонье, который расположился рядышком с главной городской улицей. Через него проходил весь общественный транспорт, да и все дороги, я знала, что, если бы Гост хотел найти Марию, это не составило бы для него труда. Но он не искал.
Я специально продолжала наблюдать за ним, подсознательно пытаясь отыскать какие-то изменения в его поведении, но ничего не заметила. Он появлялся среди других готов, когда те собирались на старом католическом кладбище, где уже много лет никого не хоронили, пил дома абсент, и почти всегда молчал, впрочем, Гост никогда разговорчивостью не отличался.
Но после того случая, я стала относиться и к Марии иначе. Да, я заботилась о ней, но уже не с таким трепетом, как будто бы мне нечего было делать в ее жизни, уже увереннее вмешиваясь в ее планы, если считала нужным, ведь я не могла избавиться от странной любви, которую я продолжала к ней питать. Но смутило меня другое: я обнаружила, что несколько моих белоснежных перьев на левом крыле почернели. И я никак не могла понять, когда именно это случилось и из-за чего. Может, когда я позволила Мари пойти на поводу у Госта, а вдруг, из-за того, что избавилась от него? И это меня безумно тревожило. У меня появилась навязчивая мысль – вдруг, если все перья на моих крыльях почернеют, я исчезну? Исчезну совсем. И уже навсегда. Меня пугало это так, как может пугать смерть обычного человека. И я пообещала себе постараться сделать все, чтобы мои крылья не стали черными.
А в это утро я увидела еще одного человека, привлекшего мое внимание больше других. Это был мужчина тридцати лет, с виду ничем не примечательный и не бросающийся в глаза. У него были русые волосы и светлые голубые глаза, которые немного терялись на светлом вытянутом лице. Он тоже пренебрегал шапкой и шарфом и носил осеннее пальто, хоть и теплое с виду. Я проследила за ним до самого дома.
Мужчина жил один в двухкомнатной квартире с довольно большой кухней, где он проводил большую часть времени. Во всех комнатах хранились большие стопки всевозможных журналов и также много черновиков недописанных статей, а вот мебели было немного – только необходимый минимум. Он был журналистом, работал удаленно, много писал об искусстве в местных новостях и посылал свои статьи в городскую газету, а кроме того в столичные журналы. Этот человек не был доволен ни своей работой, ни жизнью, хотя заработанных денег хватало ему. А при том, что тратил он и без того мало, за годы подобной жизни у него скопились кое-какие деньги. Я захотела побыть с ним, потому перестала ночевать у «моей» Мари и задержалась здесь.
Мне нравились его привычки. Например, то, как он читал: будь то журнал, книга или распечатанная статья, он всегда при чтении держал левую руку за головой на затылке, иногда на шее, массируя позвонки. Я не замечала такого у других, и мне нравились эти мелочи. Еще я увлеченно следила за его мимикой и, конечно, любила смотреть его сны. Поначалу они были очень абстрактными, походили на яркие полотна авангардных художников, поэтому кроме каких-то расплывчатых образов я не могла ничего вспомнить наутро, но потом что-то поменялось. И, как я заметила чуть позже, изменились в его жизни не только сны.
Кирилл – так звали моего нового человека – вдруг резко приободрился. Работы не было сейчас так же, как и раньше, но гнетущее ощущение тревожности куда-то отступило. Он, а вместе с ним и я, начал чувствовать жизнь иначе.
И все это было связано всего-навсего с одной маленькой девушкой. Маленькое, хрупкое создание со светло-голубыми глазами, молочной кожей, светло-русыми вьющимися волосами до плеч. Она была совсем небольшого роста и едва доставала макушкой до его плеча. Ее всегда окружали разные запахи: корица, миндаль, кофе, шоколад, лаванда, роза. Каждый раз другие, словно она вся была соткана из этих ароматов, кроме которых ничего о ней не оставалось. Они навеяли моему Кириллу воспоминания и появлялись в голове после короткой встречи сами собой вместе с образами. Разве можно узнать, как пахнет улыбка или солнце? Оказалось, можно. И он сам не понимал, почему это стало происходить с ним, и он заметил ее только сейчас.
Девушка эта жила в соседней квартире, и, хотя Кирилл давно жил здесь, да и она не была приезжей, мой человек ничего о ней не знал и раньше даже встречал ее очень редко.
Как-то Кирилл по обыкновению заварил чай, поднес чашку к губам и почувствовал звонкий аромат лимона и меда, который его ошарашил, как неожиданный удар. Не привыкший к такому изобилию ощущений, он улыбнулся несколько смущенно. Это случилось после первой встречи моего человека и той загадочной незнакомки на лестничной клетке. Она тогда улыбнулась и скрылась в своей квартире, не сказав ни слова, но оставила сладкий запах кофе и корицы. Кирилл пробормотал что-то невнятно и все-таки сделал глоток.
18 января
Это было обычное скучное зимнее утро. Воскресенье. Ночь я провела у Марии. Я не смотрела ее сны и не слышала ничего особенного от нее, но чувствовала подавленность. Как призрак девушка шаталась по квартире, нигде не находя себе места весь прошлый день, так и сегодня она не была в настроении, чтобы куда-то идти или чем-то заняться. Мне же оставалось только наблюдать. Что же я могла сделать, если не знала, куда следует ее подтолкнуть? Я догадывалась, но не хотела верить, что это может быть связано с Гостом. Ведь прошло уже довольно много времени с их последней встречи, и все было хорошо… Насколько могло быть хорошо.
Я еще внимательно вгляделась в лицо моего человека. Ее бледная кожа походила на талый снег, которыми укрыло улицы.
Я вернулась к Кириллу в полдень, нам с ним в некотором роде повезло: мы встретили ее. Я заглянула в ее распахнутые мире глаза и уже испытывала к ней столько нежности, хотя продолжала ничего о ней не знать.
– Мы соседи, может быть, вы меня помните? – рискнул заговорить с незнакомкой Кирилл, пока мы поднимались на лифте.
– Помню, – ответила девушка и улыбнулась.
– Кирилл, – представился мой человек и протянул ей руку.
– Я знаю, – ответила незнакомка. Ее руки дрогнули, когда она повторила чуть слышно его имя, потом девушка несколько замешкалась, прежде чем пожать протянутую руку.
– Знаешь? Ты читала мои статьи, может быть? – с несвойственным ему задором, выпалил мой человек, хотя прекрасно понимал, что это скорее всего не так. Девушка покачала головой в ответ. – Тебе, наверное, что-то про меня рассказывали?
– Ну, можно и так сказать.
Лифт запищал, а через какое-то время открылись тяжелые двери. Мне всегда не нравилось кататься на лифте, а теперь и подавно, то и дело я боялась, что мои крылья заденут кого-нибудь или их прищемит тяжелыми дверями.
– Надеюсь, они хорошо обо мне отзывались, кем бы ни были, – продолжал Кирилл, остановившись между своей и ее дверью посреди лестничной клетки.
– Они всегда говорят только правду, – успокоила нас девушка, не останавливаясь и не поднимая больше на Кирилла глаз.
– Погоди… Как тебя зовут? – спросил мой человек, когда уже зазвенели ее ключи, а она остановилась у двери.
Девушка обернулась.
– А разве это важно? – она вдруг взглянула на него особенно, как будто искренне не понимала, но в тоже время по-доброму смеялась глазами.
– Я хотел бы знать. – Кирилл и сам замешкался, удивленный и даже немного разочарованный тем, что звонкоголосая особа, улыбающаяся ему своими огромными синими глазами, не хочет продолжать знакомство.
– Ты можешь называть меня, как тебе угодно, – засмеялась она. – Ну а вообще я Маргарита, – после короткой паузы все же призналась девушка, словно ужасно не любила свое имя.
Кирилл сделал несколько шагов ей навстречу.
– Очень рад нашему знакомству. Может?..
– Не думаю, – отрезала Маргарита, не дослушав, и ее голос потерял в миг легкость. Уже через мгновение она скрылась за дверью.
Кирилл разочаровано вздохнул и пошел к своей двери. Я не могла оторвать взгляд от захлопнувшейся за девушкой двери, мучаясь от желания заглянуть в ее квартиру, ощутить тепло, которым Маргарита заполняла все, где появлялась, в полной мере. То же самое чувство душило и моего человека. Именно тепло привлекало его с самой первой их встречи. Но мне попасть к ней в дом было не просто. Окна зимой почти никогда не открывают, а караулить открытую дверь можно было целыми сутками, поэтому я искренне надеялась, что Кирилл решится что-нибудь сделать, но, к нашему с ним счастью, Маргарита вскоре появилась сама.
30 января
В последнее время я почти не навещала Марию, полностью увлеченная жизнью Кирилла, которая стала меняться прямо на глазах. Он мне очень нравился. Его русые волосы, немного даже рыжеватые, продолговатое бледное лицо, добрые голубые глаза, особенно печальные в последнее время, прямой нос, тонкие розовые губы. Он не позволял себе щетину, даже когда подолгу не выходил из дома, и был достаточно придирчив к тому, что касалось его внешнего вида и комфорта, даже маленькое пятно на домашней одежде, его раздражало, что совсем ему, однако, не мешало жить в окружении крошек на столе и грязной посуды. Кирилл был хорошо сложен: у него были широкие плечи, сильные мускулистые руки, что немного странно для того, чье главное орудие – это слово. Мне особенно нравились его руки – красивые, с длинными прямыми пальцами, но в тоже время не худые, а привыкшие к работе, с проступившими венами, пронизывающими ладони и пальцы. Хотя я ни разу не видела, чтобы он что-то делал руками, кроме того, что изредка мыл посуду, чаще просто ополаскивал свою чашку, потому что пил он всегда только из нее, печатал на компьютере и писал от руки.
В этот день у моего человека было отвратительное настроение. Кирилл вернулся из редакции раньше обычного, у него состоялся очень жесткий разговор с начальством, которое требовало переписать четыре негодные статьи, а я, как верная, но невидимая жена, встречала его у порога. Он раздраженно сорвал с шеи шарф, который я нашла и убедила носить, чуть ли не срывая пуговицы, расстегнул пальто и бросил его на пол в прихожей. Мне бы хотелось подойти к нему и, положив руку на плечо, спросить, что же случилось, но я не была ему женой, а он понятия не имел о моем присутствии, поэтому я не решилась сводить его с ума.
Кирилл едва избавился от обуви, отправился на кухню и включил электрический чайник, который из-за довольно малого количества воды почти сразу же зашумел. Я последовала за ним. Когда я зашла, мой человек стоял, согнувшись и опираясь обеими руками на стол, посреди кухни, устремившись испепеляющим взглядом в чашку, которая осталась на столе после завтрака.
В этот момент мне было ужасно его жалко. Он ведь не был виноват, что в его жизни все получается не так гладко. Я знала, что мой человек хочет и изо всех сил пытается изменить свою жизнь, и гордилась им, но, видимо, его сил и моей гордости все-таки было слишком мало. Раздался щелчок закипевшего чайника. Мой человек вдруг схватил чашку и с неистовой силой бросил ее на пол, так что в ушах загудело. Я отшатнулась от грохота и испуганно смотрела на прыгающие по полу осколки. Кирилл закрыл руками лицо, дрожа не то от гнева, не то от страха, который вызвал у нас обоих. Ни он, ни я не знали, что делать дальше, будто эта разбитая чашка символизировала конец его привычной жизни, пусть и унылой, а теперь должно было начаться что-то совсем невыносимое.
И тут – звонок в дверь. Спасительный звонок в дверь. Судорожно приходя в себя, взъерошив по пути волосы, Кирилл побрел в прихожую, чуть было не задев меня плечом. Я оставалась на пороге кухни, откуда мне была видна входная дверь. Он не стал смотреть в глазок, но и не сразу справился с замком, дав себе время, чтобы не встретить не званных гостей видом безумца. Наконец, он взял себя в руки, выдохнул и открыл дверь.
– Я не помешаю? – зазвенел нежный высокий голос.
Когда дверь открылась достаточно широко, я увидела ее, хотя и так сразу поняла, что это она. Маргарита смотрела на Кирилла своими распахнутыми миру глазами, и он уже тонул в них, забыв о вспышке гнева, что только что заставила его начать бить посуду, о разочаровании, которое давило его и отягощало возвращенной работой. Девушка зашла и, пока Кирилл закрывал дверь, отправилась прямиком на кухню, по пути подняла брошенное им пальто и повесила его на крючок, сделав это так непринужденно, словно уже привыкла. Кирилл сразу же бросился за ней и увидел, как Маргарита наклонилась и взяла с пола один из осколков.
– Все сегодня валится у меня из рук, – зачем-то принялся оправдываться мой человек, нервно касаясь пальцами затылка, – а ведь это была моя любимая чашка.
Чашка, правда, была хороша: аккуратная, белая-белая, без всяких рисунков и надписей, с удобной ручкой, достаточно тяжелая и большая, но при этом не громоздкая. Я сама любила крутить ее в руках, пока он не видит.
– Можно, я возьму? – спросила девушка, показывая большой осколок, который она держала в руках.
– Бери, – непонимающе пролепетал Кирилл, пожимая плечами.
– Спасибо.
Сказав это, Маргарита направилась к выходу.
– Ты пришла только за этим?
– Конечно, нет, – улыбнулась ему она и подмигнула, – я пришла, чтобы спасти тебя.
Он замер на пороге, не понимая, как она собирается его спасать и как она вообще узнаёт обо всем. А я, воспользовавшись случаем, пошла за ней.
Ее поступок удивил, вернее, поразил, меня, и теперь я предвкушала увидеть в ее квартире что-то… необъяснимое. Но первое впечатление меня немного разочаровало: маленькая узкая прихожая, свет в которой Маргарита не включала, поэтому мне сложно было хоть что-то разглядеть. Девушка сразу же прошла в свою небольшую комнатку и вместо того, чтобы включить свет, зажгла свечу. Толстую белую свечу, стоявшую на подсвечнике с мордами двух волков. В приятном полумраке я медленно обошла комнатку. Мебели было немного: кровать, книжный шкаф, забитый книгами, комод и довольно узкий стол, за которым и сидела девушка. Меня поразило другое: огромное количество всяких шкатулочек, деревянных и металлических, больших и маленьких, которые были везде, и в шкафу, и рядом с кроватью, и на столе, и даже на полу. Еще в комнате было большое зеркало, почти до потолка, но довольно узкое. Оно висело на пустой стене, слева от шкафа, отражая кусочек окна и вместе с тем неба.
Маргарита долго сидела, не выпуская из рук осколок любимой чашки Кирилла. Я присела на кровать, заглядывая ей в лицо. Оно меня испугало своей безучастностью, так как ничего не выражало, никаких эмоций, как будто принадлежало статуе или маске. И тут вдруг статуя улыбнулась, с неподдельной нежностью выдвинула ящик стола и что-то оттуда достала, после чего, взяв в руки подсвечник, вышла в центр комнаты и села на пол спиной к зеркалу. И тут я, наконец, поняла, что же было у нее в руках. Я тихонько переместилась на пол, поближе к ней. А девушка, поставив свечу около себя, начала тасовать большие красивые карты. Я видела до этого Таро, но они казались мне какими-то обычными, неинтересными, а эти были чем-то особенным. Девушка продолжала мешать карты, время от времени разделяя колоду на две части и переворачивая половину, оказывающуюся в ее левой руке. Какой же красивой была Маргарита в этот момент. Волосы блестели от света свечи и отливали красным, глаза казались черными-черными, как будто забыли о родной голубизне, но у нее было настолько умиротворенное и спокойное лицо, словно девушка медитировала. Она начала раскладывать карты перед собой. Я ничего не понимала в этом, а девушка молчала, поэтому всё, что мне оставалось – следить за ее лицом. Сначала она принимала сказанное картами как должное, затем улыбнулась, но в какой-то момент девушка насторожилась, нахмурила брови, так что между ними образовалась складочка. «Нет-нет-нет…» – зашептала Маргарита, смешала карты, аккуратно, но торопливо сложила их обратно в колоду и, встав на колени, дотянулась до ящика, куда положила эту колоду, и достала другую, на этот раз обычных игральных карт. Расклад был другим в своей технике, но эмоции на лице девушки те же. Она вздохнула и вернула карты на место. Я из любопытства успела заглянуть в ящичек и увидела там еще несколько колод Таро. Разного размера и с разными рисунками, но все они показались мне какими-то особенными.