Один в поле воин! За ВДВ!
После турников переходим на брусья. Отжимаемся на них, ходим по ним на руках. Машем руками и ногами, приседаем, ходим на корточках, гуськом.
– Заходим в расположение, умываемся, наводим порядок, – командует сержант Смирнов.
Я, вместе со всеми, захожу в расположение. Снимаю китель, он весь мокрый от пота, вешаю его на спинку кровати, снимаю сапоги, разматываю сбившиеся в комок портянки.
На обеих ногах кровавые мозоли! Кожа с пальцев почти содрана кирзовыми сапогами. Ужасное зрелище! И это после первой зарядки, а что будет дальше?!
Надеваю тапки и ковыляю в бытовую комнату. Беру в аптечке зелёнку с лейкопластырем, заливаю зелёнкой вскрытые мозоли, заклеиваю кровавые мозоли пластырем. Потом эта процедура, заливания зелёнкой и заклеивания мозолей пластырем, будет проводиться по несколько раз в день. А сейчас мне кажется, что эти кровавые мозоли с моих ног не сойдут никогда!
В тапках хромаю в умывальник. Душа нет, горячей воды нет, пот смываю под раковиной с тех мест, куда умудряюсь дотянуться. Умываюсь, чищу зубы.
После водных процедур переходим к наведению порядка в подразделении. Заправляем кровати, равняем по верёвке, натянутой от первой до последней кровати, полосы на одеялах. Беру табуретку, прикладываю её к краю одеяла, и тапкой бью по одеялу. По торцу одеяла проявляется острый край. Эта процедура называется «отбить кантик».
Еда на эту базу завозится в бачках из дивизионной столовой, здесь раскладывается по кастрюлям, разгружается хлеб, масло. Бачки моются и отправляются обратно в дивизионную столовую. Из числа новобранцев каждый день назначается наряд, по четыре человека. Два в наряд по столовой и два в наряд по роте. Меня эта миссия пока миновала, но всему своё время.
– Рота, строиться! – командует сержант Миниханов.
Мы бросаем все дела, надеваем мокрые гимнастёрки, мотаем, поверх залепленных мозолей, сырые портянки, натягиваем неподъёмные кирзовые сапоги, хватаем ремни с шапками и, стараясь не хромать, падаем в строй.
– Спускаемся в столовую на завтрак, потом строимся здесь, напра-а-во, шаго-о-ом марш!
Заходим в столовую. Наряд по столовой, из двух человек, переложил привезённую в бачках, из дивизионной столовой «парашу» в кастрюли, и они сейчас стоят на столах. В столовой наблюдается четыре больших стола, к каждому столу прилагается по две деревянных лавки. Три стола занимает наш призыв, четвёртый стол оккупировали крутые сержанты.
На наших столах нарезанный хлеб, чай в чайнике и батоны, запах по всей столовой! На столе у сержантов признаков нашей «параши» не наблюдается. Они балуются, исключительно, булочками и печеньем из дивизионного «булдыря».
«Булдырь» – солдатское кафе, расположенное на территории дивизии.
«Параша» – питательная солдатская еда, состоящая из каши-клейстера, которую и собаки кушать испугаются, супа без картошки и мяса, с бульоном, в котором плавают ошмётки, странного на вид, сала.
Ещё на столах присутствует масло, в виде круглых пятаков, отличительная черта питания в ВДВ, в других родах войск масло не выдавалось, а в ВДВ, каждый день!
Солдат, стоящий посередине стола, автоматически становится раздатчиком пищи. Он из кастрюли раздаёт каждому в тарелку порцию, наливает чай. А время приёма пищи проходит, в итоге, как правило, раздатчик пищи остаётся голодным. Естественно, каждый солдат старается избежать этой участи, и пытается оказаться подальше от середины стола.
Каждый взвод занимает свой стол. Стоим за столом, ждём команду. Сержанты сидят за своим столом, выдерживают паузу. Наслаждаются своей властью.
– Садись! – звучит команда. Мы дружно садимся.
– Отставить! Встали.
– Садись! Сели.
– Отставить! Встали.
– Садись! Сели. Сидим, ждём.
– Приступить к приёму пищи! – радостно кричит сержант Миниханов.
Раздатчик пищи за нашим столом, накладывает в протянутые миски кашу-клейстер.
А я беру самую большую и аппетитную горбушку батона, благоухает изумительно! Старательно намазываю её маслом, после каши я с горбушкой разберусь! Вокруг уже чавкают, солдаты жуют кашу-клейстер, а я ещё занимаюсь батоном. Всё, намазал батон, пора заняться кашей. Только взял ложку:
– Закончить приём пищи! – кричит сержант Миниханов.
Я не верю своим ушам! Я ещё ничего не поел, вашу дивизию! Все отложили свои ложки в стороны, чавканье прекратилось. Я пытаюсь по-тихому укусить горбушку батона.
Вжи-и-ик! – летит мне в голову железная солдатская кружка, брошенная кем-то из сержантов. Она пролетает около моей головы, ударяется в стену.
– Что, бля, команду не слышно?! – визжит долговязый сержант Стариков. Я, со злостью, бросаю свою нетронутую горбушку батона в кастрюлю. Поел!
– Выходим из столовой, строиться в расположении!
На всю жизнь я запомнил эту, наверно, очень вкусную, горбушку батона! Позднее, приём пищи я начинал с каши, после каши иногда успевал укусить кусок батона. Мы строимся в расположении.
– Заходите в ленинскую комнату, берёте тетради, ручки, изучайте Воинский Устав Советской Армии. Живи по Уставу, завоюешь честь и славу! – гогочут счастливые сержанты.
Садимся в ленинской комнате, листаем Устав, боремся со сном, а я ещё и с голодом. Пока бежать никуда не нужно и то хорошо! Посидели в ленинской комнате, выходим на перерыв в расположение. По расположению передвигаемся в тапках, ноги горят из-за мозолей.
Тут в расположение заходит командир нашей учебной роты, гвардии майор Шаповалов. Дневальный растерялся от неожиданности.
– Вольно! – кричит он, видит, что не то.
– Ой! – вырывается у него.
Гвардии майор терпеливо ждет от дневального нормальной команды, наш личный состав вскочил на ноги, стоим по стойке «смирно».
– Смирно! – наконец дневальный подобрал нужную команду. Мы, втихаря, смеемся над растерянным дневальным.
– Вольно! – разрешает гвардии майор.
Ходит по расположению, смотрит порядок, разговаривает с сержантами. Замечает наши залепленные пластырями, и залитые зеленкой ноги:
– Ноги натерли? Больно? – участливо спрашивает.
– Так точно, товарищ гвардии майор! – хором отвечаем мы ему. Хороший командир нам достался! Заботится о нашем здоровье, может, больше не будем бегать, пока мозоли не сойдут?
– Мало бегаете, десантники, нужно увеличить беговые нагрузки! – огорошил нас гвардии майор. Наши надежды на отдых улетучились, как дым! – Через пару месяцев каждого из вас закрепят за конкретной ротой батальона так, что старайтесь постичь все премудрости службы, учителя у вас грамотные, – добавляет гвардии майор, и удаляется вместе с сержантами…
– Рота, строиться на обед! – кричит дневальный.
Построение – это неотъемлемая часть нашей службы, на оставшиеся два года. Почему на гражданке не строятся?! Это так интересно!
Ведомые лихими сержантами, мы спускаемся в столовую, встаем за своим столом, при этом стараемся не попасть за середину стола, что бы ни быть раздающим пищу.
На столе уже жидкий, но очень «калорийный» суп, с ошмётками сала, и наша любимая каша-клейстер, только теперь из перловки, нарезанный черный хлеб, чай в чайнике.
Стоим, ждем разрешение сержантов.
– Садись! – кричит немногословный сержант Смирнов, и ему очень хочется нами «порулить».
Мы садимся, но не дружно.
– Отставить! – радостно кричит сержант Стариков.
Мы встаем.
– Садись!
Сели.
– Отставить!
Встали.
– Садись!
Только сейчас до меня дошло, в какой дурдом я попал, но ведь своей мечте на горло не наступишь!
Мы сели.
– Приступить к приему пищи! – раздалась долгожданная команда.
Раскладывающий пищу судорожно хватает тарелки, и наливает туда чудо-суп, кто успел первым схватить тарелку – тот и съел! Я искоса смотрю на сержантов, нашу «парашу» они не кушают, старослужащие сержанты тешатся сладкими полосками и кексами, запивают соком, и весело на нас поглядывают.
Я отвоевываю свою тарелку «наваристого» супа, обжигаясь, вливаю эту жидкость в свой голодный желудок, протягиваю пустую тарелку раскладывающему, для получения каши-клейстера, получаю кашу, и с удовольствием уничтожаю ее. Какая она вкусная и питательная!
Напоследок успеваю откусить от куска батона, и запить глотком несладкого чая.
– Закончить прием пищи! – радостно верещит сержант Миниханов. Бля, приеду домой, заведу свинью, назову сержантом Минихановым, и зарежу!
Мы бросаем ложки, и ждем команды.
– Строится в расположении!
Личный состав учебной роты стоит в расположении.
От такой «вкусной» и «обильной» пищи хочется спать, а ещё больше – покушать. Я с тоской вспоминаю, недоеденные мной на гражданке, булочки и пирожные…
– Надеваем шинели и выходим на строевую подготовку! – кричат сержанты.
Выходим на улицу, обмундирование мокрое, сразу замерзаем. Строимся в колонну по два.
– Равняйсь, смирно! Напра-а-во! Ша-а-гом марш! – рулит сержант Миниханов, – Тянем носок! Раз, раз, раз, два, три! Раз, раз, раз, два, три.
Болят натертые ноги, неумело намотанные портянки уже скомкались внутри, кирзовые сапоги натирают новые кровавые мозоли. А в остальном все нормально! Не ной, десантник!
Раз, раз, раз, два, три! Напра-а-во! Нале-е-во! Стой! Раз, два! Поднимаем левую ногу! Тянем носок, сильнее поднимаем, выше! Поднимаем правую ногу! Тянем носок, выше ногу! Шаго-о-м марш! Песню запе-е-вай!
Мы в недоумении, какую песню?
– Что, забили на сержанта, слоны? – сурово интересуется сержант Миниханов. – Прощаю! Сегодня раздам текст строевой песни, чтобы каждый выучил! – смягчился сержант.
Наш личный состав еще долго марширует, мы стираем наши многострадальные ноги в кровь, но не сдаемся.
– Заходим в казарму! – звучит долгожданный приказ.
Я, ковыляя из последних сил, забираюсь в казарму, на второй этаж. Снимаю сапоги, портянки сами слетают с ноги, кожа на ступнях отсутствует, ноги горят. Надеваю тапки, хромаю в бытовую комнату. Беру в аптечке зеленку и лейкопластырь. Заливаю раны зеленкой, обматываю пластырем. Этот кошмар никогда не кончится!
– Строится! – кричит дневальный.
Я накручиваю, красные от крови портянки, и со скрипом засовываю опухшие ноги в «мягкие» кирзовые сапоги. Вот это боль! Ковыляю, пытаясь бежать, на построение.
– Сейчас за каждым будем закреплять оружие и специальные средства, будете писать бирки, клеить их в оружейной комнате, – радует нас долговязый сержант Стариков.
Мы, до ужина, подписываем бирки, клеим их в оружейной комнате. Занимаемся канцелярским делом. Гудящие ноги пока отдыхают, стараемся меньше ходить.
– Рота, строится на ужин! – кричит дневальный.
Идем в столовую:
– Сесть, встать, сесть, встать – череда знакомых команд.
Приступаем к ужину, усиленно работаем ложками, каша-клейстер пользуется у нас заслуженным спросом. Сержанты, естественно, к «параше» не притрагиваются, презрительно кривят физиономии и вкушают то, что им послал дивизионный «булдырь».
– Закончить прием пищи, строится в расположении!
Перед строем сержант Миниханов озвучивает фамилии, заступающих завтра солдат в наряд по столовой, и в наряд по роте. Я заступаю в наряд по столовой.
– Готовимся к отбою!
Мы устало расползаемся по табуреткам. Я снимаю кирзовые сапоги, разматываю, слетевшие с ног, портянки. Смотрю на свои опухшие ноги, на них появились свежие кровавые мозоли, на пятках, по три штуки, друг под другом! Надеваю тапки и хромаю в бытовую комнату. Уже привычно, заливаю мозоли зеленкой, заклеиваю лейкопластырем, становится веселее. Беру мыльно-пыльные принадлежности (зубная паста, щетка, мыло, бритвенный станок). Иду умываться, бриться, чистить зубы.
– Рота стройся на вечернюю проверку! – кричит дневальный по роте.
Ускорившись, я одеваю «ПШ», мотаю портянки, сую ноги в сапоги, хватаю ремень и шапку, и несусь на построение.
Сержант Миниханов проводит перекличку личного состава, сверяя по списку, вдруг кто уже дезертировал. Сверился со списком. Звучат команды: «отбой», «отставить», по несколько раз. Минут тридцать мы бегаем в разные стороны.
Стадо новобранцев с грохотом метается туда-сюда. Наконец настает счастливый момент, и мы затихаем под одеялами. Все! Еще один день в Советской армии прожит! До завтра!
3.2 Наряд по столовой
– Новиков, подъем! Тебе в наряд по столовой, – будит меня дневальный по роте.
Я вскакиваю, как быстро пролетела ночь! Еще полчаса до «подъема», мне нужно успеть заправить кровать, умыться, одеться. Встретить ГАЗ-66, с продуктами, и разгрузить их, выложить из бачков нашу любимую кашу-клейстер, помыть бачки в котельной. Поставить бачки, обратно, в автомашину.
Перед заступлением в наряд, по два, в столовую и два, по роте, проходим краткий инструктаж у сержанта Миниханова. Расходимся по местам.
В наряд по столовой заступаю с Антошкой, призывник с Узбекистана, здоровый, загорелый парнишка 18-ти лет. По пути в столовую Антошка рассказывает про Узбекистан, Восток, дело тонкое, Петруха! Говорит, что жара там, под 50 градусов, не зря призывники, с Узбекистана, такие загорелые. Активная жизнь начинается с вечера, когда схлынула жара, до вечера большинство жителей сидят по домам.
Подъезжает ГАЗ-66 с продуктами, мы разгружаем хлеб, бачки с «парашей» и т. д. За рулем автомашины сидит солдат с четвертой роты, прослужил уже год, то есть, наш «дембель». Колчин интересуется, откуда мы, как жизнь на гражданке, рассказывает о службе в батальоне, подбадривает, дает нам советы.
Я, с Антошкой, выкладываю из бачков в кастрюли привезенную кашу, и мы несемся с бачками, за сто метров, в котельную, в ней чистим грязные бачки и несемся с ними обратно, к автомашине. Накрываем на столы, режем хлеб, выкладываем масло, тарелки, ложки, наливаем в чайники чай. Не торопясь завтракаем, о чудо! И ждем прихода личного состава.
Прибегает личный состав учебной роты. Раздаются команды: «встать», «сесть», «приступить к приему пищи». А со стороны смотреть куда интереснее, чем самому исполнять эту муштру. Солдаты лихорадочно жуют и убегают. Мы с Антошкой, не торопясь, собираем тарелки, ложки, кастрюли, несём весь скарб в котельную, там чистим грязную посуду, несём обратно, стираем со столов, подметаем пол.
Вот и все! До обеда можно делать вид, что мы очень сильно заняты работой, и никуда нас не привлекут! Очередная солдатская наука делать вид, что занят, и можно отмазаться от других дел!
В таком же, неспешном, темпе отрабатываем обед и ужин. Тянем уборку столовой до «отбоя». Спокойно идем умываться, мыться под умывальником местами и, без всяких: «отбой», «подъем», ложимся спать. Спокойной ночи!
3.3 Баня
– Рота, подъем! – кричит дневальный.
– Рота, подъем! – вторят ему сержанты.
Я вскакиваю с кровати, спрыгиваю со 2-го яруса кому то на плечи (как всегда), лихорадочно натягиваю галифе, гимнастерку, мотаю портянки. Со скрипом заталкиваю ноги в сапоги, хватаю ремень с шапкой и бегу строиться.
– Отставить! – кричит сержант Миниханов.
На ходу скидываю гимнастерку и ремень, бегу, толкаясь и матерясь, обратно. Складываю все на табуретку, разматываю портянки, вешаю их крест-накрест на перекладинах табуретки, рядом ставлю сапоги, сверху шапку и лечу в кровать, укрываюсь одеялом. Уф! Дольше перечислял, чем делал в действительности.
– Рота, подъем!
И все сначала, с бешеной скоростью! По нескольку раз! Наконец построились.
– Сейчас на зарядку, после зарядки умываемся, наводим порядок, завтракаем. После завтрака убываем в дивизию, в баню, – говорит сержант Стариков.
Мы выходим на плац, в это холодное хмурое зимнее утро. Строимся по двое. Начинаем забег. Сегодня по плану 5 км. Бежим, согреваемся и оживаем. В лесу красота, тихо как в раю, только топот, более ста пар кирзовых сапог, беспокоит природу.
– Вспышка слева! – мы бросаемся вправо, на снег.
– Отставить! – встаём, бежим дальше.
– Вспышка справа! – бросаемся влево, на снег.
– Отставить! – встаём, бежим.
– Вспышка сзади! – бросаемся вперед и замираем на снегу.
– Отставить! – снова бежим.
– Взвалили на спину своего напарника!
Я сажаю на спину напарника, бегу с ним.
– Поменялись!
Теперь напарник несет меня на спине. Прибегаем на спортгородок. Повисаем на турниках, под счёт сержантов подтягиваемся.
– Раз! – подтянулись, перекладина у подбородка.
– Два! – повисли.
– Раз! – подтянулись.
– Два! – повисли.
Слабаки начинают падать с турников, сильные солдаты висят на перекладинах и ждут, когда сорвавшиеся слоны снова запрыгнут на турники. До тех пор, пока сами сержанты не устанут от наших воплей и стонов, мы повышаем свою силовую подготовку. После турников переходим на брусья, отжимаемся, ходим гуськом, ползаем. В общем, веселимся по полной программе!
– Заходим в казарму!
Веселой толпой летим в расположение. Скидываю мокрую гимнастерку, сырые портянки, сапоги. Надеваю тапочки, ковыляю в бытовую комнату, беру зелёнку с лейкопластырем. Заливаю свежие кровавые мозоли, ноги горят! Наматываю на мозоли лейкопластырь. Наверно наша, Советская, Армия разорится на зелёнке и лейкопластыре. В день уходит по несколько банок зелёнки, и по несколько мотков лейкопластыря. Оказал себе «первую медицинскую помощь», ноги уже ломит не очень сильно. Потом наводим порядок. По веревке ровняем полосы на одеяле, табуреткой формируем «кантик».
– Строимся на завтрак!
Натягиваю мокрую гимнастёрку, мотаю на ноги, красные от крови портянки, засовываю горящие, ободранные до мяса, ноги в тяжеленные кирзовые сапоги, хватаю ремень с зимней шапкой, хромая бегу на построение. Строимся, идем столовую на завтрак. Встать, сесть, встать, сесть! Быстро закидываем в желудок высококалорийную солдатскую «парашу», всё запиваем солдатским чаем.
– Строимся в расположение!
Бежим строиться, после кратких инструкций сержантов, ждем транспорт до дивизии. Грузимся в автомашины. Едем друг на друге до дивизии, руки и ноги затекают, нас кидает в стороны на ухабах. Заезжаем в гвардейскую дивизию, едем по ней, с интересом смотрим по сторонам, наконец, прибываем в баню.
– К машине! – командует сержант Миниханов.
Мы выползаем из кузова с затекшими руками и ногами. Озираемся по сторонам, разминаем затёкшие руки и ноги, строимся. Заходим в баню. Большой предбанник с лавками, там раздеваемся, идем в промывочное отделение. В отделении видим пять кранов, из которых льется теплая вода!
Каждый солдат берет тазик, наливает в таз теплой воды и пытается, за очень ограниченное время, помыться. При этом сержанты плещутся у кранов, не замечая времени, а в это время доступ к заветному крану, с теплой водой, «молодому» солдату не доступен. С грехом пополам вся «молодежь» помылась. Выходим в предбанник. Каждый получает чистое бельё, одеваемся и выходим на улицу.
Красота! Как приятно в чистом белье, оно и пахнет по-особому, чистотой! Стоим, ждём сержантов, наслаждаемся праздником и недолгим спокойствием. Скоро подъедут автомашины, и мы опять уедем в свой зимний лес. Подъезжают автомашины, мы весёлой толпой занимаем места, садимся друг на друга и опять отправляемся в свой лес.
Правда, ненадолго сохранится свежесть, после обеда у нас кросс, нужно закалять наши пятки и ободранные пальцы ног, а для этого нужно, как правильно сказал наш командир учебной роты, больше бегать! Не в сказку попали, а в десантные войска! Слоны бенгальские! Мы вдохновенно бежим по красивому зимнему лесу, ползаем, ходим гуськом на корточках, бросаемся в снег, от воображаемых бравыми сержантами, взрывов. Но чувство чистого белья отложится в нашей солдатской памяти надолго.
3.4 Учебная тревога
– Рота, подъём! Учебная тревога! – кричит дневальный по роте.
Что-то новое! Мы вскакиваем, валимся друг на друга, толкаемся, материмся, надеваем «ПШ», мотаем портянки, засовываем ноги в горячо любимые кирзовые сапоги, схватив ремень с шапкой, несёмся на построение.
Перед строем вышагивают наши гвардейские сержанты.
– Недалеко от нашей базы высадился американский десант, сейчас получаете вооружение, специальные средства и строитесь на плацу!
Мы по очереди забегаем в оружейную комнату, получаем оружие, специальные средства, надеваем шинели, закрепляем полученное военное имущество на ремне, выбегаем на плац. Строимся в колонну по два.
– Бегом марш!
Выбегаем с территории базы, бежим по зимнему лесу.
– Вспышка слева! – командует сержант Миниханов. Мы бросаемся вправо, в другую сторону от взрыва.
– Отставить! Встаём, бежим дальше.
– Вспышка справа! Бросаемся влево на снег.
– Отставить! Бежим дальше.
– Вспышка сзади! Бросаемся вперёд на снег.
– По-пластунски вперёд! Самозабвенно ползём.
Шинель – очень неудобная штука, когда бежишь, полы шинели путаются под ногами, мешают бежать. Но ползать в ней очень удобно. Полы шинели стелем на снег, под колени и вперёд! Коленям тепло на снегу, очень удобно!
Когда мы уже порядком устали и выбегаем из леса на поле, звучит команда:
– В цепь, слева и справа по одному, вперёд!
Мы на ходу выстраиваемся в цепь, бросаемся в снег. Слева и справа по одному, с криками «Ура!» наступаем на превосходящего противника. Лежащие бойцы, в это время, прикрывают наступающих десантников кинжальным огнём. Противник в панике! Бежит от нас! Мы победили! Пленных не берём!
– Строиться! Мы строимся на снежной дороге, потные и счастливые.
– Задача по уничтожению вражеского десанта выполнена! – хвалит нас сержант Миниханов. – В колонну по два, бегом, выдвигаемся на базу, сдаём оружие, специальные средства, готовимся к обеду. Вперёд!
Наше крутое, «молодое», подразделение, уничтожившее американский десант, во главе с Терминатором, держит курс на базу. Бежим, дышим свежим воздухом. Подбегаем к казарме, фотографируемся с сержантами, для дембельских альбомов. Забегаем в расположение, сдаём оружие, специальные средства.
Я снимаю мокрую гимнастёрку, вешаю её на спинку кровати, стаскиваю тяжеленные сапоги, убираю сбившиеся на ноге портянки. Мозолей стало ещё больше. Надеваю тапки, хромаю к заветной аптечке, беру зелёнку с лейкопластырем, ковыляю к своей табуретке. Заливаю новые и старые мозоли зелёнкой, заклеиваю лейкопластырем. Хорошо! Какие хороший сегодня выдался день, крутые переживания и активные действия!
3.5 Письма из дома
– Строиться на обед! – кричит дневальный по роте.
Я хватаю мокрую гимнастёрку, натягиваю её на себя, мотаю сырые портянки, засовываю опухшие ноги в сапоги. Ощущаю себя ихтиандром. Хромая бегу на построение.
Спускаемся в столовую. «Встать», «сесть», «встать», «сесть», «встать», «сесть»…. Это длится бесконечно… С удовольствием поглощаю солдатский обед, прогулка по зимнему лесу идёт впрок. Хорошо пообедал. «Встать», «сесть», «встать», «сесть», – отличные упражнения для уплотнения обеда. Поднимаемся в расположение.
Самое приятное для солдата, это получить письмо из дома. Полученные письма от родителей обходятся для «молодого» солдата безболезненно, а получение письма от подруг или от друзей, карается сержантами ударом ладошки по шее, на которую и положен этот конверт с заветным письмом.
После обеда к нам на базу приехал старослужащий Колчин, привёз почту. Он отдаёт нашим сержантам конверты, трещит с ними о том, о сём. Сержанты делятся с ним впечатлениями о нас, солдатское время нужно как-то убить. Они берут конверты и раздают их нам.
– Кириллов, письмо! – радостно кричит сержант Смирнов. Кириллов подходит к сержанту, тот показывает ему адрес на конверте.
– От кого? – ласково спрашивает сержант.
– От родителей, – шепчет «молодой» солдат Кириллов.
– Забирай! – разрешает сержант.
– Новиков! – продолжает сержант Смирнов.
– Я! – радостно кричу я
– От кого? – невинно спрашивает сержант.
– От подруги, – не поняв ещё, что меня ждёт, говорю я.
– Отлично! Положено штамп на конверт поставить! – учит сержант Смирнов.
– Как это? – интересуюсь я.
– Нагибай шею, – командует он.
Я нагибаю шею, он надувает, предварительно надорванный, конверт и кладёт его мне на шею. Со всего размаха бьёт по конверту ладошкой. Хлоп! Конверт взорвался с громким треском.
– Гы, гы, гы, гы, – загоготали довольные сержанты.
Дальше называют других счастливчиков, бьют по конвертам, веселятся, гогочут. В армии ведь так мало веселья, вот и развлекаются. Но это ведь не зазорно, так, детская шалость, не тельняшки с портянками старослужащим стирать! Так ведь?
Позднее все письма я называл «от родителей», чтобы не получать по шее. Иногда проходило, иногда нет, всё-таки сержанты не совсем тупые и запоминают адреса приходящих писем.
После цирка с раздачей писем готовимся к строевой подготовке. Надеваем шинели, выходим на плац. Строимся в колонну по два.
– Ша-а-а-гом марш! Раз, два, раз, два, левой ногой, правой, левой. Правой ногой, левой, раз, раз, раз, два, три. Раз, раз, раз, два, три! Напра-а-во, раз, раз, раз, два, три. Нале-е-во, раз, раз, два, три. Стой! Раз, два. Поднять правую ногу! Поднимаем выше! Держим! Тянем носок! Отставить! Поднять левую ногу! Поднимаем выше! Держим! Тянем носок! Отставить! Ша-а-гом марш! Левой, левой ногой, раз, два, три. Песню запевай!