Серебряный стрелец

Солнце уже приближалось к границе горизонта, когда темно-синий «Форд-Скорпио» подкатил к деревянной калитке. Загорелый мужчина охотно взялся за ремонт, загнав автомобиль в свой двор. С минуту я сомневался, увижу ли его снова, но все же успокоился.

Я растянулся рядом, на траве, и долго разглядывал облака. Оказывается, они бывают такие разные: пушистые и рваные, серые и прозрачные, сплошные и тонкие – все грациозно и неторопливо плыли по голубому небу. Полная противоположность тому, что происходило на земле, но в этом было что-то притягивающее, от чего нельзя оторвать глаз. Я старался найти сходства и отличия, сравнивал каждое облако с какой-нибудь фигурой. Вот эта – медведь, а там – волк бежит за одноухим кроликом. Незаметно я задремал, но вскоре проснулся от звука работающего мотора. Это мой – я узнал его по характерному реву. Расплатившись, я получил в придачу пару бутербродов с маслом и докторской колбасой.

Тусклый месяц едва освещает тонкую линию асфальта. Впереди меня на приличной скорости несется старенькая БМВ с наполовину оторванным глушителем. Железяка цепляется о землю и довольно эффектно извергает фонтан красно-синих искр. Через несколько километров я заметил на одном из столбов табличку с надписью «Радио» и указанием частот. Значит, Санкт-Петербург уже не так далеко. Включив приемник и настроившись на эту волну, я услышал как голос диктора рассказывает вечерние новости. Я уже не один! Он эмоционально поведал о вчерашнем падении цен на нефть и о новых поправках в конституции. Российское законодательство – очень гибкая штука.

Наконец раздается долгожданная музыка. Кассеты в магнитофоне я сменил раз по пять каждую и теперь радовался новым песням. Тем временем окрестности захватили темные силуэты длинных сосен. Они выпрямились в полный рост так, что их макушки вернее всего упирались прямо в звезды.

Внезапно пошел снег. Вот так сюрприз! Свое путешествие я начинал в футболке, высунув руку из окна автомобиля, а сейчас приходится включать обогреватель на полную мощность. Несколько теплых вещей я все-таки предусмотрительно взял с собой.

Выезжаю на Московское шоссе. Санкт-Петербург. На контрольно-пропускном пункте у меня проверили документы и отпустили, пожелав хорошего вечера. Дорога упиралась в кольцо, в центре которого высился длинный узкий четырехугольный обелиск, у основания которого – памятная надпись. Это площадь Победы, под которой, по слухам, находится братская могила воинов, павших в годы Великой Отечественной войны. А с виду там лишь небольшой музей.

Московский проспект. Справа мерцает красными светодиодами вывеска ГУМа, а рядом – вход в метро на станцию «Московская» и тут же небольшой проулок, в который я сворачиваю и останавливаюсь таким образом, чтобы кустарник на тротуаре закрыл автомобиль от взора любопытных пешеходов. Выхожу и сладко потягиваюсь, изо рта от холода идет пар. Чувство восторга переполняет меня, как в детстве, когда мама дарила долгожданную игрушку на праздник. Жаль, что их насчитывалось не так много. Зачастую нам не хватало даже на еду, поэтому каждый раз, когда удавалось что-то купить, родители особенно гордились. Я же не мог выпустить новую вещь из рук, ложился спать, спрятав ее с собой под одеяло, а наутро первым делом мчался во двор, чтобы похвалиться и поделиться радостью с товарищами.

Полторы тысячи километров позади! Немного озябнув, я открыл багажник и надел свитер, затем поднял голову и поймал ртом пару снежинок. В четыре часа утра свет в окнах почти нигде не горел. Зачем я вообще сюда приехал? Как будто кто-то позвал меня. Только усевшись обратно в салон, я почувствовал сильную усталость, опустил солнцезащитные козырьки, спасаясь от желтого света уличных фонарей, разложил спинку водительского кресла и закрыл глаза. Из щелей сильно сквозило, и мне пришлось проложить шерстяное одеяло вдоль дверцы. Мотор глушить я не стал, иначе мгновенно бы замерз, а лишь приоткрыл форточку, чтобы не задохнуться, и уснул почти сразу.

Надо мной свисало дерево с кроной, похожей на пирамиду, с четкими контурами треугольной формы. Природа превзошла сама себя, это явно ее проделки – на такой высоте ветки никак не обрезать. Рабочий день в самом разгаре. Я выключил перегревшийся двигатель, надел белые джинсы, кожаную куртку и отправился по подземному переходу в кафе на противоположной стороне проспекта. Мне захотелось освежиться и умыться с мылом. Большинство прохожих почему-то пристально рассматривали меня, а некоторые даже оборачивались, проходя мимо. Я остановился и оглядел себя: вроде бы, все в порядке. Неужели так заметно, что я из другого города? А быть может, я что-то упускаю. Вскоре я устал об этом думать, тем более что передо мной уже красовалась заветная дверь в уборную, которая была всего одна, в отличие от желающих туда попасть, так что пришлось выстоять очередь. Зато внутри позаботились обо всех удобствах, и мне удалось чуть ли не искупаться. Чистый и довольный я побежал к машине. Живот мой скрутило от голода. Я достал термос, остатки заготовленного провианта и позавтракал. Первый день в Северной столице следовало провести не спеша. Закурив, я вышел на улицу и спустился в метро, где мой выбор пал на станцию с названием «Гостиный двор». Народу под землей скопилось много. С портфелями и сумками люди спешили по своим неотложным делам. Но тут они совсем другие, не такие, как везде, не похожие на однородное безликое стадо, и почти каждый человек чем-то выделялся.

…Прозвучала моя остановка. На поверхности я сразу же очутился у бесчисленных магазинов. Огромное количество женщин с горящими глазами перебегали с места на место в поисках добычи. Протискиваясь сквозь эту безумную армию, я выбрался на Невский проспект и направился к Адмиралтейству. Устроившиеся вдоль каналов лодочники агитировали покататься по Неве к Петровскому острову, но цены на речную прогулку кусались, поэтому пришлось отказаться от этой затеи. Женщина с мегафоном настойчиво зазывала всех желающих на обзорные экскурсии. Заманчивей всего прозвучало предложение открыть Петербург с колоннады, с высоты птичьего полета, но там так много ступенек и туристов, что идея сразу же показалась неудачной.

А вот и знаменитая фигурка чижика-пыжика. Птичка уселась под одним из мостов Фонтанки. Существует поверье, что если загадать желание и попасть монеткой в памятник, то оно исполнится. Монетка обязательно должна остаться лежать на камне. Проворные мальчишки барахтались в речке, несмотря на холод, и вылавливали деньги, пролетевшие мимо. Я не стал испытывать судьбу, так как мне не интересно знать заранее, что уготовано свыше.

На следующем мосту притаились заядлые рыбаки. Они, словно каменные изваяния, застыли в сидячем положении, чтобы не вспугнуть искушенных хищников. По большей части этим увлекались люди уже преклонного возраста со спиннингами советского производства. Улов в садке невыдающийся, но здесь важнее сам процесс, нежели результат. Старикам нравилось обсуждать друг с другом последние новости из мира политики, вспоминать вместе лихие деньки своей юности. Я с полчаса наблюдал за происходящим. На крючке – одни водоросли. Настоящая рыбалка – у меня в родных краях. Помню, проснешься рано утром, за окном чуть светает, а ты уже собираешься и едешь на электричке за город, на турбазу, где выдавали лодки напрокат. Очень крепкие, сделанные из стеклопластика, они прекрасно подходили для подвесного мотора. Как же это чудесно – в погожий день плыть по реке и слушать, как волны бьются о корму, а рядом ни единого человека, лишь крики чаек над головой. Я предпочитал ловить на спиннинг из-за того, что с его помощью шансы выудить внушительного размера экземпляр увеличивались многократно. Затем я высаживался на острове, купался, разжигал костер и готовил уху. Это тоже надо суметь. Самый лучший рецепт знал Альберт, егерь, живший в плавучем доме в одном из рукавов Волги. Он хранил его в строжайшей тайне. Лишь однажды мне удалось подсмотреть, как перед самой подачей котелка на стол он окунает в него тлеющую головешку из костра. Там же, у Альберта, непременно стоит попариться в русской бане, растапливаемой дубовыми дровами.

Оскалив желто-серые зубы, мне улыбался Казанский собор. Нет, это вовсе не зубы, а колонны, пожелтевшие от старости и расположившиеся по всему периметру здания. Удивительный барельеф украшает верхнюю часть собора, которую заставили строительными лесами и реставрировали. Внутри все горело красными и желтыми цветами. Фотографировать со вспышкой запрещено, чтобы позолота не потускнела. Перед входом – огромная площадь, где любители живописи весьма абстрактно изображали свое виденье архитектурного стиля. Тут же, недалеко, молодые композиторы балуют ценителей музыки своими авторскими песнями. Свободных лавочек почти не осталось, влюбленные парочки заняли абсолютно все.

Переполненный божественным провидением, я вышел на дневной свет. Глаза не сразу отвыкли от темноты. Здесь, снаружи, все стало другим – очень спокойным и размеренным, исчезла всякая суета, а время обрело небывалую легкость. Я неторопливо побрел к заднему входу и обнаружил там уютный сквер с пустыми скамейками. Купив бутылку пива «Невское», я устало усаживаюсь на одну из них, выбившись из сил. Выглянуло солнышко, и мои мысли сразу стали разбегаться. Мне уже трудно сконцентрироваться. Сейчас я благодарен жизни за этот миг смирения и тепла, не сопротивляясь ему, а принимая. Где-то в ветвях поют соловьи, а под ногами неохотно тают последние следы уходящей зимы.

Отправляюсь дальше по Невскому проспекту и сворачиваю на Большую Конюшенную улицу. Там, в глубине, спрятался маленький ресторан, где я с удовольствием выпиваю чашку свежемолотого кофе. Стекла заведения прозрачные: видно тротуар и дорогу, посередине которой – узкий, но длинный парк. Дома с обеих сторон загораживают солнечные лучи и отбрасывают множество теней, подсматривающих за прохожими. Шпиль Адмиралтейства высится золотым кинжалом, пронзающим ненавистные тучи. Через Марсово поле, минуя Екатерининский сад, я вышагиваю на Английскую набережную. Весенний ветерок дует с Невы, донося нотки аромата скошенной травы и миндаля. Как же хорошо тут жить, под крышей, в одной из квартир с арочным окном с видом на водную гладь, и зарабатывать творчеством. Стихи мои печатают только в городской газете, да и то очень редко. Наверное, у меня совсем нет таланта.

Дойдя до Литейного моста, я разворачиваюсь, другим маршрутом направляюсь к центру города и наконец-то спускаюсь в подземку. Эскалатор похож на длинный язык, нелепо свисающий вниз. Немыслимо медленно тянется он к ровной поверхности. Поясница начинает ныть, и я уже мечтаю поскорее отдохнуть. В вагоне – давка и толчея. Я закрываю глаза. Мне чудятся разноцветные фигуры, как в детстве, когда вертишь трубу-калейдоскоп. Стоило ее покрутить, и внутри оживали разноцветные многоугольники, квадраты и кружки, образуя абстрактные узоры, сочетаниям которых не было предела. Окутанный туманом усталости и волшебных превращений, я внезапно вздрогнул. Я сплю? В отражении стекла чудятся знакомые красивые карие глаза и две четкие линии темных бровей. С моего сиденья больше ничего не разглядеть. Я сделал кислую мину и начал зевать. Электрический свет ламп обычно немного искажает действительность. Я стал аккуратно проталкиваться сквозь чащу рук и плеч, чтобы меня не обнаружили. Нет, как будто все и впрямь наяву, не может быть. Это она. Широкая спина, загораживающая нижнюю часть лица девушки, направилась к выходу, и сейчас я абсолютно уверен, что не ошибся. Мою усталость как рукой сняло. Теперь я весь внимание и наготове, а на лбу появилась испарина.

Она посмотрела куда-то вниз. Я мельком взглянул на пол и не нашел там ничего выдающегося. Обернуться не получалось – тело отказывалось слушаться. Тогда я понуро уставился в стекло, не моргая, чтобы не отвлекаться ни на секунду. Вдруг наши взгляды встретились. Изумление, печаль, радость и даже страх одновременно промелькнули в этом взоре. На ее губах появилась таинственная улыбка. Я нервно дышал полуоткрытым ртом как паровоз, не рискуя пошевелиться. Узнала ли она меня? В поезде было очень шумно, поэтому момент не самый подходящий для того чтобы заговорить, к тому же я не представлял, что вообще можно сказать. Как я оказался сегодня в Санкт-Петербурге?

Женский голос объявил название моей станции. Я услышал его где-то вдалеке, и там наверху стоял уже не мой автомобиль с иногородними номерами. Я превратился в жителя Санкт-Петербурга. Через две остановки Аня встала и пошла к дверям. На ней были черное замшевое пальто, светло-синие джинсы, спортивные черно-белые кеды и серый шерстяной платок на голове, а волосы элегантно уложены пышным «полухвостиком». Я последовал за ней, но держался на расстоянии нескольких человек, ощущая себя школьником, подсматривающим за одноклассницами, и от этого радовался еще больше. Аня резко обернулась. Я незамедлительно уткнулся в свои грязные кроссовки. Вагон выпустил своих пленников, и поток хлынул в каменные лабиринты бесконечных коридоров. Мне приходилось маневрировать, спасаясь от давки. На мгновение я отвлекся, чтобы спихнуть ботинок сорок шестого размера с моей ноги, и с ужасом понял, что потерял девушку из вида. Выпрыгнув на свободный пятачок, я осмотрелся: толпы прохожих сновали из угла в угол маленькими кучками, как муравьи. Эскалатор или переход? Что выбрать? Бросаюсь на механическую лестницу, ведущую вверх, пролетая ступеньки через одну, как вдруг слышу позади свое имя с вопросительной интонацией и делаю удивленный вид:

– Роберт?

– Я опоздал?

– Не понимаю.

– Я проехал целых три лишних остановки, чтобы поговорить с тобой. Ты, наверное, здесь не одна?

– Вообще-то, Питер – мой родной дом, у меня тут семья.

– Что же ты тогда делала в городе N?

– Мы приезжали по социальной программе обмена опытом, для того чтобы поделиться с коллегами передовыми методами обучения английскому языку.

– Вот же болван, я подумал, ты новая преподавательница.

– Кстати, что ты забыл тогда в школе? Забирал ребенка? Среди всех посетителей ты был самый мрачный, я сразу тебя заметила.

– Скорее серьезный. У меня нет детей. Получается, я зашел, чтобы встретить именно тебя.

Аня застенчиво улыбнулась.

– Мы же почти не поговорили тогда.

– Не всегда нужны слова, чтобы понять это. Тебя просто разрывали на части счастливые родители.

– Я очень увлеклась работой. Какими судьбами ты в Санкт-Петербурге?

– Я с юных лет мечтал очутиться в Северной столице весной, в зрелом возрасте, чтобы не торопясь насладиться прекрасными видами Невы, неповторимой архитектурой, разводными мостами, но не думал, что мне повезет найти такую особенную достопримечательность.

– У нас очень красиво. Давно ты тут? Уже везде побывал?

– Нет, еще почти никуда не успел, а приехал только вчера и уже понимаю, что попал в чью-то сказку, которую переписываю сам.

– Звучит романтично.

– Главное – перейти от слов к делу.

– Ты знаешь, как добраться до Казанского собора? Я завтра работаю недалеко и освобожусь где-то около четверти шестого. Если хочешь, покажу тебе окрестности.

– А сегодня ты занята?

– Меня ждут дома, да и поздно уже.

– Тогда с удовольствием воспользуюсь твоим предложением.

– Приходи к входу. Начнем экскурсию оттуда, – Аня подмигнула мне.

Мы вышли на свежий воздух и перешли улицу по светофору. Я заметил, что она побаивается автомобилей. Через несколько минут подполз старенький автобус, следующий до аэропорта Пулково.

– Мой транспорт прибыл.

– Не очень-то похож на карету.

– Зато там есть обогреватель.

– Практично. Давай я тебя провожу.

– Не стоит. Ты наш гость. Тебе противопоказаны тридцать минут тряски.

Аня ловко вскочила на подножку и скрылась в общей массе пассажиров. Я продолжал следить за ней и увидел, что она машет мне рукой на прощанье. Колымага тронулась. Очнувшись от ступора, я хотел ей ответить, но было уже поздно – от автобуса не осталось и следа.

Не помню, как мне удалось дойти до машины. Дороги, казалось, вообще не существовало. Я ничего не видел на пути и каждые сто метров спрашивал, как добраться до станции метро «Московская». Я пребывал в странном состоянии прострации, как будто выпил пару бутылок вина. Теплая волна эйфории чередовалась с легким ознобом. Улыбка периодически сама собой появлялась на лице. Я попытался вспомнить Анины черты, но не смог. Передо мной маячил лишь размытый силуэт. Я старался успокоиться и держать себя в руках. Мне даже понравилось, что пришлось приводить себя в чувство, потому что я до конца не верил в происходящее со мной, а эмоции быстро исчезнут, если их долго удерживать. Мы часто забываем свои мечты, так как боимся, что они не сбудутся, или, еще хуже, наоборот, случайно осуществятся.

Приземлившись на автомобильное сиденье, я включил зажигание. «Старушка» не заводится. Черт! Как же холодно! Пытаюсь некоторое время повозиться с проводами, но только отмораживаю себе пальцы. Спать внутри, пусть даже в одежде и под одеялом, невозможно, поэтому я собираю необходимые пожитки и решаю попытать счастья на вокзале. Там еще должно работать центральное отопление. Его отключают ближе к концу апреля, когда температура за стенами около недели держится выше десяти градусов тепла.

Последним рейсом маршрутка отвозит меня на Московский вокзал, рядом с которым жужжала какая-то живая улица, где насажали много ларьков и киосков. Там продается абсолютно все, начиная от булавок, заканчивая шаурмой и водкой на розлив. Весь скарб вывалили прямо на асфальт, а любая вещь стоит всего двадцать рублей. Женщины с тележками взяли развал в плотное кольцо, не попуская чужаков на расстояние выстрела.

Захожу в главное здание и изучаю расписание поездов. Мне приглянулся триста восемьдесят седьмой номер до Сочи, стоящий на первой платформе. На юге сейчас тепло и солнечно. Купаться, разумеется, еще нельзя, зато можно поваляться на пляже и позагорать, вытянувшись на циновке и объедаясь фруктами, а потом прогуляться по дендрарию, фотографируя экзотические растения. На перрон набилось много людей. Пирожки и рыба пользуются особенным успехом. Я усаживаюсь на деревянный парапет, закуриваю и погружаюсь в воспоминания. Город оказывает на меня завораживающее действие, вызывая самые разнообразные чувства. Тут забывается прошлое и рождается будущее, тут живешь одним днем.

Устав от самого себя, я побрел в зал ожидания. Батареи на самом деле все еще горячие, но вот сиденья у скамеек сделали совсем неудобными, с железными креплениями по три штуки без перемычек. Целиком мне не поместиться, но если поджать ноги, будет возможность хоть как-то улечься. Я взял с собой документы, ключи, деньги и поэтому устроился подальше ото всех, чтобы избежать кражи. Подложив рюкзак под голову, я отвернулся лицом к стене. Необработанные края металлических шурупов больно впивались в тело. В нескольких креслах от моего лежбища поселился сосед в рваных лохмотьях, от которого несло гнильем и тухлятиной.

Только я приспособился, как покой нарушило чье-то громогласное приветствие, прямо у меня над ухом. Сотрудник охраны вокзала, выпучив глазенки, насмешливо улыбался.

Он был похож на симпатичную лягушку, на которой фуражка казалась слишком громоздкой.

– Вечер добрый. Лейтенант Кащенко. Ваши документы, будьте любезны.

– Пожалуйста, вот мои права и паспорт.

– Город N?

– К сожалению.

– Неужели у вас там так плохо?

– Да нет, но разве где-то может быть лучше, чем в Питере?

– Пожалуй. А что на вокзале спим?

– Дело в том, что я приехал сюда на машине. Она уже «немолодая» и сломалась, не выдержав больших нагрузок. Починить ее я не успел, а без печки можно околеть.

– Это же Северная столица.

– Я выезжал из своего южного города в одной футболке, а тут снег и мороз.

– А еще тут много гостиниц.

– Не сомневаюсь, но денег на них не хватило из-за поломки, – соврал я.

– Неприятная ситуация.

– Мне самому очень неудобно, но я всю жизнь мечтал побывать в Санкт-Петербурге, погулять здесь хоть пару дней и обойти все достопримечательности, какие только возможно.

– Город по-настоящему преображается перед 9 Мая и летом, когда наступают белые ночи.

– Я надеялся, что это не последний мой визит, поэтому решил не простывать в холоде.

– Ладно, можешь остаться, путешественник. Но следи, чтобы без происшествий.

– Обещаю не ввязываться в истории.

– Все так говорят. Держись подальше от бомжей. Вещи частенько пропадают после таких ночевок.

– Спасибо. Я сплю в обнимку с сумкой.

– И правильно. Сколько ты хочешь пробыть здесь?

– Всего лишь до утра.

– Если ремонт затянется, лучше приходи в приют на Адмиралтейском проспекте. Там тебе предложат постель и ужин, а здесь ежедневно меняются патрули, и в любой момент есть риск оказаться на улице.

– Спасибо еще раз, я не доставлю неприятностей и, когда поменяю высоковольтные провода, сразу же уберусь.

Он протянул мне мои документы и отдал честь.

С трудом избавившись от непрошеного гостя, еще минут двадцать я ерзаю на стальной постели, потом мне все-таки удается задремать.

Рассвет застал меня врасплох своей неотвратимостью. Я уже успел порядком испачкаться и заплатил пятьдесят рублей за час пребывания в комнате повышенной комфортности с душем и туалетом, где побрился, причесался и поменял одежду. Водные процедуры улучшили мое настроение. Довольный, я уплетаю четыре рогалика с повидлом у стойки бара, запивая их ромашковым чаем. Новый день распростер свои щедрые объятия. Я с удовольствием прогуливаюсь по незнакомым улицам. С утра мне всегда немного лениво и сейчас некуда торопиться, так как встреча с Аней только вечером. Мое внимание привлекла вывеска музея шоколада. Экспонаты тут сделаны из настоящего шоколада и тематически расставлены в разных углах. Коня, карету, дом Белоснежки и даже «семь гномов» можно преспокойно съесть. От загребущих лап посетителей их спасают только заградительные стойки. Темно-красные тяжелые портьеры весьма кстати закрывают путь единственному нежеланному гостю – солнцу. Без них пришлось бы продавать уже не фигурки, а чашки с теплым какао. Однако цена придает лакомству горький привкус.

Я встаю в очередь за конфетами в прозрачной обертке с синей тесемкой, чтобы преподнести их Ане. Если уж что-то покупать, то дорогое и качественное. Сам бы я обошелся ирисками в первой же кондитерской. Близился мой черед расставаться с измятыми в кармане бумажками, как вдруг передо мной в цепочку вклинилась девушка в черном платке и кашемировой юбке. Я было открыл рот, чтобы возмутиться, но она непринужденно посмотрела в упор, улыбнулась и с легкостью произнесла: «У вас очень красивые глаза». Это выбило меня из колеи, так что мне расхотелось ругаться. Ни приветствия – ничего. Я смутился, немного покраснев, и промолчал, подумав в очередной раз, насколько сильно отличается культура общения в этом городе. Самое главное, даже не столько эта разница, сколько простота и непосредственность, с которой все происходит.

С кульком сладостей в руках я бодро зашагал в сторону Лиговского проспекта, который упирался в Триумфальную арку. Город-герой часто напоминал, что ему пришлось пережить в годы Второй мировой войны, когда нацистская Германия несколько лет осаждала Ленинград. На ум приходили слова «честь», «достоинство», «отвага», «жертва». Если бы люди только знали тогда, во что превратится сегодня жизнь. Не за это они сражались. С горечью теперь ветераны глядят на нас, на дорогие импортные автомобили, на государство, на воровство, на убийства, на современную молодежь, растущую в эпоху жесткости и безнравственности. Мы изувечили все то, чем гордились. Пали нерушимые идеалы. Кто в наши дни пошел бы на войну? Большинство бы сбежало от нее, как от проказы, но мне хочется верить, что остались единицы, которые будут защищать свободу, наши семьи, чтобы начать все сначала. Они смогут объяснить своим детям истинное значение тех слов, дадут почувствовать, что такое равенство и братство, окунут их в мир, где нет преступлений и насилия, а есть доброта и понимание, труд и заслуги, справедливость и понимание, человечность и взаимопомощь. Возможно, сейчас это звучит как утопия, а у нас есть лишь настоящее. Нужно приспосабливаться, привыкать, учиться выживать в условиях естественного отбора и находить что-то хорошее в плохом. Война еще непременно разразится – слишком много грязи скопилось, и ее надо смывать. Смывать кровью. И в конце концов настанет новый виток истории с другими жизнями, проблемами и радостями.

Мои рассуждения бесцеремонно прервало изображение аппетитной тарелки с супом, прилепленное на одном из ветхих домов. Половина Лиговского проспекта осталась позади. Я поднялся на второй этаж студенческой столовой, за столиками которой сидели школьники, солдаты и бродяги. Я взял холодный борщ, картошку-пюре с тефтелями, салат с неизвестными ингредиентами, четыре куска хлеба, компот и одну бесплатную салфетку. Каждая последующая стоила бы денег. Плачý в кассу и усаживаюсь у окна. Обед выдался на славу и удивительно дешево обошелся. Аню, конечно, не следует сюда приводить, но я запоминаю ориентиры, чтобы в следующий раз легко найти дорогу. Ветер усиливался, и я надел вязаную шапку из рюкзака, которая забавно надулась на голове, расправив маленькие рожки от складок по бокам.