Богоубийцы
Все тут же обосрались.
Немая сцена.
Лицо мордоворота окаменело. В его глазах испуг. Может, даже ужас.
Но только всего на какую-то долю секунды. В следующее мгновение он вскочил со стула и его рука метнулась за пазуху. Дружбаны его тоже шарахнулись в разные стороны.
Все бандюги думают, будто им всегда угрожает опасность, будто на их жизнь кто-то покушается, будто кому-то нужно их убить. Для них это вроде комплимента.
Митька же в этот момент совсем уже не думал о том, что делал. Выпитое за вечер не давало отступить и придавало решимости. Теперь он уже даже наслаждался своим шоу и действовал очень быстро, почти молниеносно. Рукой смахнул со стойки кружки с пивом. Те с грохотом и звоном попадали на пол, отчего привели окружающих в еще большее смятение. Положил на нее свою лысую голову, прижавшись левым виском. Тут глаза спорщиков встретились, но только на мгновение.
В глазах мордоворота застыл испуг и УДИВЛЕНИЕ от такого поворота.
Глаза Митьки выражали тупое пьяное самодовольство и, возможно, даже восторг.
Однако всё это длилось всего лишь мгновение.
Митька приставил дуло пистолета к правому виску, закрыл глаза и нажал курок…
…раздался щелчок, и ничего не произошло. Кто-то вскрикнул, но остальные по-прежнему продолжали стоять неподвижно, будто в оцепенении.
До Митьки дошло, что он всё еще жив. Он выпрямился. На секунду замер в недоумении и даже в совершенно искреннем огорчении. Тем не менее быстро взял себя в руки.
Передернул затвор. Патрон с лязгом упал в раковину.
К тому времени Митька уже ни на кого не обращал внимания – настолько он был поглощен самоубийством. Он откровенно считал, что должен довести до конца начатое дело, и эта осечка его только разозлила. Патрон у него был только один, поэтому он достал его из раковины, снова зарядил, поднес пистолет к голове… Снова щелчок. Всё это происходит в течение каких-то нескольких секунд, так быстро, что никто из присутствующих не успевает воспрепятствовать этому. Митька в негодовании рычит, вновь передергивает, поднимает патрон, вставляет, передергивает, подносит пистолет к голове. Но тут же опускает вниз и вертит его, удивленно осматривая с разных сторон.
– Надо же, какое свинство, а! Два раза подряд осечка, – Митька так энергично вертит его, что тот вдруг вываливается из его пьяных рук, падает на пол и выстреливает: бабах!..
На минуту все глохнут от грохота. Некоторые даже присели, девушки завизжали, хватаясь за голову.
От этого грохота и внезапной острой боли в ноге Митька, наконец, приходит в себя и оглядывается. Мордоворот стоит напротив. Рожа у него очень серьезная и очень напуганная, и целится он Митьке прямо в лоб. Рука с пистолетом слегка дрожит.
Митька пристально смотрит на него несколько секунд и вдруг, схватившись за стойку, начинает истерично ржать.
А мордоворот постоял еще немного, убрал пистолет за пазуху, широко размахнулся и ударил Митьке со всей силы по его смеющейся роже. Ударил так, что тот отлетел в витрину за спиной, сбил несколько бутылок и с грохотом свалился под стойку.
– Этот бармешка совсем дурак, – мордоворот облегченно вздохнул, переводя дыхание. – Мне таких дурней еще никогда не доводилось видеть, так что я, пожалуй, действительно удивлен.
Он развернулся и вышел, оставив деньги на стойке.
Митька схватился за голову.
– Да уж, отвратительная история…
– Ну нет. Ты не переживай так. Всё было очень эффектно, всем очень понравилось, – мужик заулыбался и отдал письмо, – а вот из-за этого стреляться негоже.
– Сам разберусь. Лучше скажи, как мы с тобой-то схлестнулись?
– Никак, я просто шел утром на работу и увидел тебя на этой скамейке. Рядом валялось это письмо, я поднял его, прочитал и решил подождать, пока ты, наконец, придешь в себя. У меня к тебе дело есть.
– Какое еще дело?
***
Митя, Митя, Митя… Митьку я любила. Вот уж душа человек! Хотя и балбес, конечно, порядочный.
Митя, когда пришел в организацию, был уже парнем бывалым. Он много где шлялся, много чего видел, немало чего попробовал. Он не думал о будущем. Не знал, к чему нужно стремиться и кем быть. Он плыл по течению и смотрел вокруг. Ему было интересно, куда его это течение занесет.
Мне любопытно: если бы он вовремя понял, куда его несет это течение, стал бы он грести против течения?
Однако, говоря по справедливости, весь тот Митькин опыт, про который я говорю, в истреблении не очень сгодился. Он даже оружие держал всего несколько раз. Но организаторы считали, что для сложных дел у них Свен есть.
Петр
На занятия я не пошел. Прошедшей ночью не довелось поспать и поэтому сейчас просто физически не смог бы пойти учиться. Утром дождался, когда мамаша свалит на работу, поднялся. Нужно сходить прогуляться с собакой, выпить бутылку пива и лечь спать. Попытаться, по крайней мере.
Хлопнул чашечку крепкого кофе, приколотил косяк, наскоро оделся, обулся и пошел с собакой на улицу.
Я давно уже пытаюсь перестать курить эту дрянь, да что-то никак не получается. Просто с ней как-то накуришься и вроде уже чем-то занят. Думы тебя всякие одолевают. А без нее тоскливо. Впрочем, некоторого прогресса мне удалось достичь. На первом курсе гораздо больше курил.
Только вышел на улицу, Нона, собака моя – водолаз, сразу же, не отходя далеко от подъезда, присела и с блаженной собачьей мордой, известной, пожалуй, всякому, у кого есть собака, помочилась. Эта блаженная морда всегда казалась мне смешной. И тогда я тоже улыбнулся.
Странно, то ли утренний воздух и хоть и холодное, но по-весеннему яркое февральское солнце так благотворно на меня повлияли, то ли еще что-то, но, бредя тогда по парку, я совсем абстрагировался от забот. На время забыл обо всем. Настроение у меня стало на удивление лирическим. Даже хокку придумал, пока курил. Слегка кривоватое, но зато мое личное и тогда мне очень понравившееся:
Не затягивался я давно.
Огонек затаился внутри косяка.
Так приятно стоять в конопляном дыму.
Помню, солнышко из-за домов еще только-только выползало. Свет его, оранжево-желтый, падал на меня и мою псину и даже как будто немного согревал. Псина шла рядом и, судя по ее морде, сильно радовалась такому утреннему променаду. Обычно ей приходится по полчаса будить меня, для того чтобы я вывел ее на улицу погулять. А тут вот так вышло.
Меня целиком захватили мысли о хорошем, добром, вечном. В том числе, конечно, и о Лоре. Я так сильно от этого притащился, что надолго застыл у какого-то дерева. Ноне пришлось стукнуть меня своей мощной лапой и громко тявкнуть, дабы напомнить о себе. За эту беспардонно фамильярную выходку я обругал ее зассыхой и сказал, чтобы отстала от меня. Ей, естественно, как всегда, похую, что я говорю, и она от меня не отстала. Пришлось переместиться на другую полянку.
Тут прогуливался мужик с колли, и собаки, весело гавкая, начали совместную игру. Бегая и кусая друг друга за хвосты.
Мы гуляли уже примерно с полчаса, и я уже чувствовал, что пора было идти домой.
– Нона, домой! Домой идем!
Нона, вообще-то, весьма привередливая псина, но этой команды почему-то слушается. Причем слова эти должны быть произнесены в строго определенной последовательности и всегда с одной интонацией. Иначе она их не воспринимает. Не знаю, может, в таком сочетании звуки эти хорошо ею усваиваются? Вот и теперь, поняв, что прогулка закончилась, она быстренько нашла себе местечко, чтобы похезать, и побежала в сторону дома. Я за ней. По пути купил чекушку водки – решил выпить перед сном.
Дома разогрел завтрак, съел его, выпил водки. От нечего делать сел за компьютер, заглянул в почтовый ящик. Может, от Лоры что-нибудь свежее пришло. Письмо действительно было. Лора писала:
«Привет, Петруха, драть тебя за ухо. (
Как и писала раньше, скоро мы с тобой, возможно, встретимся. Только сегодня я приехала в город. Сейчас ты спишь, скорее всего, и поэтому звонить не стану. Позвоню завтра днем, т. е. уже сегодня днем. (
Очень хочу тебя увидеть. Есть дело очень в твоем духе. Вернее, не в твоем духе, а в духе твоих фантазий, если, конечно, они не изменились за те несколько месяцев, что мы не виделись.
До встречи на родной земле, мой милый Саперик. (»
Легкомысленное письмо в ее манере. Тем не менее, сама по себе новость о ее приезде очень хороша. Я даже разволновался. Что, интересно, за дело у нее ко мне, которое в духе моих фантазий? Что эта сучка имеет в виду? Может, она изменила свое мнение и хочет, наконец, жить со мной? Но мысль эту быстро отбросил как бредовую.
Кинулся набирать ее номер, но он оказался вне зоны действия сети. Придется ждать. Я решил, что мне действительно нужно ложиться спать, чтобы, когда объявится Лора, быть с новыми силами и на многое способным.
Проснулся от телефонного звонка только в 17 часов. На дисплее надпись: «Лора».
– Привет, Сапер!
– Лора! Ух ты! – я сильно обрадовался и даже заулыбался, услышав ее голос. – Т-тысячу лет не слышал т-тебя. Ты приехала? К-как дела?
– Замечательно, Петруша. Всё у меня нормально.
– Д-давай, быть может, встретимся? Т-тысячу лет же не виделись.
Она засмеялась.
– Три месяца всего, Петруша.
– Для кого-то, может быть, т-три месяца, а для кого-то целую вечность.
– Ну-ну, милый мой, не плачь только, я уже тут. Я приехала. И жду тебя.
– Т-так я выезжаю?
– Конечно, я же говорю: жду тебя.
– Всё, уже выхожу.
Я бросился собираться. Члены мои вновь обрели силу, тонус приподнялся. Жизнь продолжалась.
Быстро перекусил, оделся. Маманя еще не вернулась, так что мне без лишних разговоров удалось уйти.
Колян
Генчик вдруг резко остановился. В руке у него по-прежнему был пистолет. И пистолет этот вдруг выстрелил. Отвечаю: я видел удивление на его лице. Уверен, он выстрелил инстинктивно и совсем не думая. Скорее всего, просто с испуга. Он даже не справился с отдачей – пистолет выпал из его руки.
Человек, преградивший нам путь, дернулся, кровь брызнула у него из шеи. Он стал заваливаться набок и в этот миг вдруг тоже выстрелил. Генчика отбросило в сторону. Я подхватил его, но всё же не смог удержать и повалил на землю. Пуля попала в голову.
Откуда этот тип там вообще взялся? Позже мне рассказывали, что у инкассаторов, несущих деньги, рация включена на передачу и тот, кто сидит в машине, слышит всё, что происходит. Наверно, и этот услышал и, быстро сориентировавшись, бросился в обход здания. Возможно, они репетируют подобные нападения с возможными отходами преступников и у них есть определенный алгоритм действий. Но лучше бы он не выбегал тогда из-за угла. Целее был бы.
От неожиданности я встал как вкопанный, не понимая, что делать дальше. Просто застопорился, и всё. Смотрел то на Генчика, то на инкассатора. Не знаю, долго бы я еще стоял, но тут вдруг из-за угла выбежал еще один человек, на этот раз с винтовкой.
– Стоять, сука! Руки вверх!
Я начал было их поднимать, но тут бабахнул выстрел, и человек выронил винтовку, схватился за бок, упал на колени, а затем ткнулся лбом в землю.
У дороги стояла машина Гурама, и он рядом. Крутой гангстер с пистолетом в вытянутой руке.
– Давай быстрее, козел! Быстрее!
Я бросился к нему.
– Сумки возьми, осел.
Развернулся и побежал за сумками. Тот человек, что секунды назад угрожал мне винтовкой, оказался еще в силах вытащить пистолет из кобуры, и, когда я уже поднял одну сумку и нагнулся за другой, он выстрелил. Пуля рассекла кожу на моей голове на правом виске. Я упал. На мгновение подумал, что мне конец: голова прострелена. Потерялся…
Наверное, пуля, что попала в голову, оглушила меня. Однако продолжающиеся выстрелы, а затем крики Гурама: «Да вставай ты, козел» – не позволили отключиться окончательно и быстро привели в чувство.
Приподнялся на локте и оглянулся вокруг. Гурам подбежал к тому человеку и еще раз выстрелил в него. Тот дернулся и расслабленно замер. Склонился над Генчиком, вроде пульс на шее послушал, в зрачок заглянул.
Я же в этот миг как будто видел всё происходящее, и себя в том числе, со стороны, ничего не понимал и действовал на автопилоте. Скорее всего, как раз благодаря этому и смог благополучно унести оттуда ноги. А то бы Гурам и меня там пристрелил. Рефлексы спасли, черт их дери.
Со второй попытки мне удалось, наконец, встать, и я кое-как, всё еще оглушенный, побрел в сторону дороги. Гурам подхватил меня за руку и помог забраться в машину.
Я как мог зажимал рану платком и натягивал на глаза капюшон от куртки. Голову задрал повыше, так чтобы кровь не стекала по лбу и не заливала глаза. Она тихо струилась по виску и уху за шиворот. Скоро ее набралось столько, что там всё стало горячим и чересчур липким.
Отъехали буквально на пару кварталов и свернули во дворы.
– Выходим.
Пробежали несколько домов. Гурам на бегу кому-то звонил и что-то эмоционально говорил не по-русски. Остановили какого-то бомбилу. Пока ехали, Гурам энергично рылся в сумках с деньгами, до тех пор пока не нашел что-то. Обрадовался, заулыбался и тут же выбросил находку в окно.
– Передатчик, – пояснил мне.
Я сидел и обдирал с себя накладные усы.
Проехали всего несколько кварталов и вышли. Тут в «тойоте» нас ждала та самая девка, что приклеивала усы перед ограблением, Светкой ее звали.
Всё время, что мы ехали, она не переставая ругала Гурама и даже меня за то, что мы ее подставляем. И те несколько грамм, за которые она Гураму должна денег, не стоят такого риска.
Квартира, в которую она нас привезла, была самой настоящей берлогой. Вся мебель раздолбанная, всюду грязь и несвежесть.
Гурам сказал ей, чтобы перевязала мне голову. Она, продолжая ворчать, быстро и ловко справилась с этим. При взгляде на нее становилось понятно, что она наркоманка, но, видимо, еще не совсем конченая. С небольшим стажем.
Пока она возилась со мной, Гурам уединился в туалете и с кем-то оживленно говорил по телефону. Мне немного стало страшновато из-за того, что они, суки, теперь захотят меня пришить. Но тут же подумал, что если бы им это нужно было, меня бы Гурам прямо там, на месте, и положил бы. Вместе с инкассатором. Странно всё это. Что за благородство – лезть в пекло, чтобы меня вызволять, да еще при этом не брезговать самому людей убивать? Наконец, вспомнил про деньги. Раскрыл одну сумку, глянул мельком. Столько денег видеть до сих пор не приходилось, поэтому на глаз определить сумму не удалось, но понял, что сумма не такая уж гигантская, миллиона два-три рублей. Может, меньше. Цена жизни Генчика и тех двоих. И еще пробитая голова третьего. Взял пачку себе. Подумал и взял еще одну. Дал одну Светке, чтобы Гураму ничего не говорила.
Появился Гурам. Прогнал Светку на кухню, дал ей героина. Усадил меня на диван, сам сел напротив.
– Ну что, Колян, как самочувствие?
– Могло быть лучше.
– Могло быть хуже, – он усмехнулся. – Слушай сюда. Дело серьезное и быстрое. Решать нужно мгновенно. Прямо тут и в течение 15 минут. Готов?
Я кивнул.
– Сам понимаешь, песенка твоя спета. Если тут останешься – сядешь в тюрьму. Без лишних предисловий предлагаю тебе уехать из города. Одному моему знакомому и важному человеку нужен сторож на виллу во Франции. Ты им будешь. Поедешь сегодня. Через четыре часа самолет. Там будешь у него охранником работать на вилле. Безвылазно, в течение нескольких месяцев. Расскажут тебе, короче, что делать. Как получится… Потом посмотрим… За это время тут всё уляжется, а менты вместо тебя поймают какого-нибудь нарка. Я им помогу. Потом по обстоятельствам решим, что делать дальше. Это всё. Скажу, что всё это не просто так было сделано. И деньги эти не для меня и не для того, чтобы просто бабок своровать. Это всё для большого дела нужно. Сам понимаешь: если бы всё так просто было, я бы тебя там же и пристрелил. Но такие, как ты, нам очень нужны. Мы за таких боремся. Больше ничего говорить не стану – всё равно не поймешь. Для того чтобы всё объяснить, времени больше нужно. Чтобы понять – еще больше. Главное – ты сам знаешь, что это для тебя лучший выход. Потом гордиться будешь, что попал в такое дело. Я сейчас пойду на кухню, выебу Светку, а когда приду, ты должен будешь дать мне ответ. Кончаю я быстро, так что не тяни особенно. Заграницу посмотришь…
Он ушел.
***
Справедливости ради хочу заметить, что, на мой взгляд, тут Гураму нужно спасибо сказать. Не затяни он тогда Коляна в ряды организации, и Колян, на мой взгляд, плохо бы кончил. Да и наше дело без его участия могло бы закончиться не столь благополучно.
Лора
Мы с Машкой и Настей плескались в бассейне, Свен и Семен сидели тут же неподалеку под тентом и рубились в нарды. Часам к четырнадцати приехал отец с каким-то мужиком. Они долго не выходили из отцовского кабинета, а потом еще и остались на обед.
По такому случаю Федор расстарался и подал на стол много всякого разнообразного.
Сашка спустился к столу в совсем плохом виде. Волосы взлохмачены, глаза красные, под ними черные мешки. Отец сурово смотрел на него с минуту и наконец сделал замечание:
– Саня, ты бы поменьше сидел в Интернете, а?! Гулял бы с сестрами на свежем воздухе, а то заперся в комнате, как узник. Глаза скоро лопнут от этого монитора дурацкого… на тебя смотреть уже больно, Сань…
Сашка молчал, будто не слышал.
Отец спохватился, что до сих пор не представил своего гостя, и быстро исправился.
– Мой компаньон по бизнесу, – и как-то назвал его, но я не запомнила. Не до него было.
В дальнейшем обед прошел довольно спокойно, почти в полном молчании. Лишь под конец, когда подали десерт, отец вдруг сообщил, что следующие несколько дней, возможно, будут немного напряженными. Могут приезжать разные незнакомые люди.
– Может, они покажутся вам странными или еще какими, но прошу всё же относиться к ним с уважением и терпением. Как к гостям. Насколько я знаю, они сами желают спокойствия и даже одиночества. Потому, думаю, они не станут вам надоедать, и вас, в свою очередь, прошу стараться не мешать им.
Таких речей никогда прежде нам от отца слышать не доводилось.
– Пап, ты чего? Неужели тебе когда-то бывало за нас неловко? – спросила растерянная Маша.
Отец коротко, но многозначительно взглянул на Сашку.
– Конечно нет, мои дорогие.
Мы с Машкой не удержались и прыснули.
Сашка заметил эти перегляды и насупился еще больше.
– И сейчас, думаю, тоже всё будет хорошо, – продолжил отец, – просто предупредил вас заранее, так как гости на самом деле могут показаться странными и, возможно, замкнутыми, а таких у нас обычно не бывает. Поэтому и акцентирую ваше внимание на этом. Мне бы не хотелось, чтобы вы мешали им или, что еще хуже, пугались их нелюдимости. Просто не обращайте на них внимания, и всё.
– Звучит интригующе.
– Тем более что сам я, возможно, сегодня или завтра уеду ненадолго.
Вечером этого же дня на виллу, действительно, нагрянули несколько человек, внешне очень сильно похожих на головорезов из дешевых боевиков, и с ними одна отрешенная, отвратительного вида старушенция. Компания действительно странная.
Мы сидели с Сашкой на его балконе, когда они приехали. Головорезы под руки вывели старуху из машины, а наш ночной сторож показал им дорогу к гостевому домику, стоящему чуть в стороне от основного здания.
– Неужели они и жить так будут – трое мужиков и одна старушка в одном доме? – недоумевала я. – Там три комнаты, но всё же. Неужто отец не нашел им еще одну отдельную или даже три отдельных комнаты? В доме же полно пустующих помещений.
– Ты обратила внимание, как бесцеремонно они ее тащили? А тот волосатый еще озирался по сторонам, будто боялся, что за ними следят. Мутные какие-то типы, однако, – Сашка задумчиво затянулся.
Весь следующий день гости почти не покидали своих апартаментов, и поэтому мы так и остались не представлены друг другу. Это уже было действительно очень странно. Приехали в гости и прячутся. Такого еще никогда не было – чтобы неизвестные и даже посторонние люди жили у нас дома совсем инкогнито. Мы с Машкой активно шушукались по этому поводу, придумывая всевозможные фантазии. Приставали к Свену, Семену и Насте, но те утверждали, что и сами ничего не знают. Отец уехал накануне вместе со своим партнером по бизнесу, сразу после обеда и до сих пор не появлялся. Так что его пытать не было возможности. По телефону он никогда ничего подобного не обсуждал. В этот раз было то же самое. Машка позвонила ему, но так ничего и не смогла добиться. Отец сказал, что как только приедет, расскажет и объяснит всё, что мы захотим.
Следующим вечером я, пользуясь безнаказанностью по причине отсутствия отца, уже к тому времени сильно поддавшая, спустилась на кухню за еще одной бутылочкой пива и вдруг столкнулась там с одним их них. Время было уже около полуночи. Он доставал из холодильника всякую всячину и складывал на стол. Делал он это быстро и даже несколько нервно. Явно боясь, как бы его тут не застали. Тем не менее, меня он заметил не сразу, и я успела довольно хорошо его разглядеть.
На вид лет 22. На лице мощная щетина, быть может, недельной давности, рубаха явно несвежая, в разводах от пота на спине и под мышками. Видок, прямо скажем, не самый привлекательный.
Когда он заметил меня, слегка вздрогнул от неожиданности да так и остался в том полусогнутом состоянии, в котором шарился в холодильнике. Впрочем, тут же взял себя в руки и довольно мило, сконфуженно улыбнулся, как человек, которого застали врасплох хоть и за не преступным, но невежливым и бестактным занятием.
– Привет.
– Привет, – ответил он по-французски, по-прежнему улыбаясь.
Я сделала вывод, что, скорее всего, он француз, и тоже перешла на французский.
Мне вдруг стало неловко от того, что я не знала, что еще ему сказать. Такие потуги никогда ни к чему хорошему не приводили. Вот и теперь я задала совершенно дурацкий вопрос:
– А почему вы с нами не обедаете?
– Потому что они тупые французишки и их место у параши, – раздался вдруг веселый голос у меня за спиной.
Я обернулась. На пороге стоял наш ночной сторож, Колян. Так его называли Свен с Семеном. Он замахал руками французу и громко сказал:
– Всё, Жан, вали давай в дом, я сам всё принесу. Давай, давай.
Жан вроде понял его и направился было к двери, но Колян его остановил:
– Ну, куда ты пустой-то пошел? Захвати что-нибудь. Я, что ли, всё вам таскать должен? На, бери.
И он принялся загружать Жана всякими продуктами.
– Всё. Остальное я принесу. Иди.
Он выпроводил Жана и уставился на меня:
– А меня почему вы не зовете обедать?
Я стояла, смотрела на этого бесцеремонного человека и не знала, что сказать. В итоге всё же ответила:
– Просто вы на глаза очень редко попадаетесь.
Он засмеялся. Я поняла, что ситуация действительно смешная, и тоже засмеялась.
– Как вас зовут?
– Лора. Неужели вы до сих пор не знаете?
– Знаю, конечно, но хотелось лично познакомиться. Меня Николаем зовут. Друзьям позволено Коляном называть.
Он заглянул в холодильник. Пошарил там взглядом, достал что-то и попытался сложить на поднос. Это у него не получилось, поскольку набрал он много всего, а поднос оказался не очень вместителен и ему было нелегко всё это скомпоновать.
– Давайте я помогу вам.
Я взяла в руки пакет молока и кусок ветчины.
Николай на пару мгновений замер, будто обдумывая мое предложение, и, видимо, решив, почему бы и нет, продолжил укладывать поднос.
Мне было ясно, что сейчас именно тот самый момент, которым ни в коем случае нельзя пренебрегать, если я хочу что-нибудь выяснить про наших гостей.
– Послушайте, Николай…
– Вы, кстати, можете называть Коляном.
Тип, конечно, чрезвычайно наглый.
– Хорошо, – я кокетливо улыбнулась, – Колян.
Игриво глянула на него. Впрочем, сама тут же поняла, насколько это неуклюже и наигранно выглядит.
Тут мне в голову пришло, что они, наверно, вместе. Из одной банды.
– Подскажите, Колян, я так поняла, вы с этими нашими гостями на короткой ноге. Скажите, они кто такие? Почему прячутся от нас?
– Почему? – он вдруг широко улыбнулся. – А я вам скажу. Вы старушенцию видели с ними? Знаете, кто это? Это жуткая и злобная ведьма, которой уже почти триста лет, и она портит европейцам жизнь.
– Тьфу на вас, Николай. Тоже не знаете, что ли? Наглые ребята приперлись в чужой дом, заперлись и даже носа не кажут. Слово «здравствуйте» хозяевам не говорят. Вы же сторож наш?
– Угу.
– Ну тогда смотрите за ними лучше, а то не нравятся они мне что-то.
– Хорошо, госпожа.
Несмотря на то что этот сторож всё время улыбался, вид у него был очень суровый и даже отчасти пугающий. На такой же, как у Жана, мятой рубашке виднелось несколько багровых пятнышек, очень похожих на соевый соус или даже, как мне вдруг подумалось, на запекшуюся кровь. От этой мысли мне стало страшно. В голову полезли разные неприятные фантазии. Впечатление усиливалось тем, что Жан явно побаивался его. Наконец, Николай взял поднос и направился к выходу. Я пошла следом, намереваясь проникнуть хотя бы в прихожую их домика.