Черные бушлаты

Ждать пришлось долго, но парень пришел.

– Ты на ногах не стой, правды в них нету, – подвинулся я. – Садись, поговорим.

– Не о чем мне с вами говорить!

– Однако ж пришел? Значит, есть тема для разговора?

– …

– Идея у вас хорошая, только вы это дело завязывайте.

– Не понимаю, о чем это вы?

– Давай ты не будешь совсем дураком прикидываться? Полицаи на моем месте с тобой разговаривать не стали бы. Ты б уже часа два как соловьем у них в подвале разливался бы. И убеждать бы тебя никто не стал. Дали бы по чавке пару раз, и все.

– Чего вам от меня надо-то?

– Ты сам мне и в болоте не уперся! Сказал тебе русским языком – с листовками завязывайте! Найдется умный кто, сопоставит способ разброса, частоту появления, да и сверит это со списком работающих в гараже. И все! И приплыли. Думаешь, я просто так к вам прикатил? Листовки с интервалом в три дня появляются, значит, их либо печатают медленно, либо мастырить свою систему вы можете нечасто. Последнее я проверил – не катит, не фиг там и мастырить, делов-то на пять минут – пакет подвесить. Собираешь ты его в гараже и вешаешь уже готовый, так? Значит, листовки печатают не в городе и привозят их раз в три дня. Ты вот мне радиатор на хрена пробил? Листовок у тебя не было, чтоб мне повесить, я специально так подгадал свой приезд.

Парень убито молчал.

– Короче. С тобой мне базарить не с руки. Мне твой главный, пусть и не самый, нужен. Есть у меня к нему разговор. Вот бумажка, тут адрес мой. К ночи я почти всегда дома. Пускай смотрят, пасут, мне до фени. Пусть или сам придет, или пришлет кого серьезного. Усек?

– Да…

– Ну и бог тебе навстречу, бывай.

«Придут или нет? По идее – должны, я для них объект интересный и много чего сотворить могу. Один я тут не шибко делов наворочаю, хотя… Кое-что у меня в загашнике есть. А как доказать, ежели что? Бумаги? Катит… А еще что? А больше ничего и нету…»

Они пришли ночью, через четыре дня.

Дверь я не закрывал и шаги их услышал заранее. Пришло их трое, один остался на лестнице, а двое вошли ко мне.

– Вы хотели нас видеть?

– Вас – это кого?

– В смысле?

– В прямом. Вы ж не сами по себе люди, за вами стоит кто-то?

– Мы представляем подпольный обком партии, вам этого достаточно?

«Мать, мать, мать! Прямо тебе кино – «Подпольный обком действует». Хотя вполне достоверно, может и так быть».

– Вполне.

– Итак, что вы хотели сообщить?

– Вы уже знаете, где я работаю?

– Да, вы работаете на немцев.

– Ну, советская власть меня на работу не взяла. А жить как-то надо. Но вы правы, давайте ближе к делу. Я располагаю ценными сведениями о дислокации немецких частей, их численности и многом другом.

– И откуда у вас эти сведения?

– Не забывайте – наша контора их кормит. Не только наша, естественно, но узнавать при этом что-то интересное вполне возможно. Кроме того, я располагаю возможностью свободного перемещения в городе и вокруг него. У меня есть автотранспорт.

– Это все?

– Нет. Не все. Есть и еще кое-что, что я могу сообщить уже на Большую землю.

– Почему не нам?

– Извините, но это не ваш уровень. Без обид, но некоторые вещи вы просто не знаете.

– Почему вы так в этом уверены?

– Вы не поймете… Я уже объяснял это представителям НКВД, но…

– ?

– Нужен выход НАВЕРХ. Не на самый, но уровень должен быть СЕРЬЕЗНЫМ.

– И как вы себе это представляете? Сюда должен кто-то прибыть для разговора?

– Нет. Переправьте меня на Большую землю, ясен пень – не в тюрьму.

– Это вряд ли. Никто не будет проводить такую сложную операцию для того, чтобы вывезти в тыл бывшего зэка.

– А то, что бывший зэк может знать что-то, что имеет значение для победы в войне?

– И откуда?

– У меня свои источники информации.

– А у нас – свои. И мы им верим. И по нашим данным, у вас не может быть ничего сверхважного, не тот у вас уровень.

– Значит, ваши источники ошибаются.

– Это беспредметный разговор. У вас есть еще что-либо, что вы можете сообщить нам?

Конечно, есть! Я им тут до утра говорить могу! Я вспомнил капитана. Уж на что там был спец, так и то…

– Хорошо. Вы мне не верите. Что я могу сделать, чтобы заслужить ваше доверие, и тогда мы вернемся к этому разговору?

– Для начала вы получите листовки и разбросаете их.

– Где?

– У себя в конторе и в полиции.

– У вас с головой все в порядке?

– Вы отказываетесь?

– Нет. Но кого я ТАМ должен агитировать? Беренмайера? Начальника полиции? Или полицаев?

– Они увидят, что даже в их рядах есть патриоты Родины.

– И быстро их вычислят.

– Значит – вы трусите?

– Я не хочу ГЛУПО рисковать головой. Своей, ибо вы своей головой в данном случае не рискуете.

– Это задание советской власти. Вы отказываетесь его выполнять?

– Я полагаю, что это ваша ЛИЧНАЯ идея. Или кого-то повыше. Акция, что и говорить, – резонансная. Только бессмысленная. И пользы от нее – ноль.

– Ну что ж… мы доложим о нашем разговоре. До свидания.

– Бумаги возьмете?

– Какие?

Я вытащил из-за шкафа папку и передал ее главному. Он открыл и минут пять листал страницы.

– Откуда это у вас?

– Немцы «потеряли». А я – нашел.

– Где же?

– А вам не все равно? Второй такой там нет.

– Хорошо. Мы и это учтем.

Парочка визитеров вышла за дверь, и я услышал, как они затопали вниз по лестнице. Третий постоял еще минут 15 и тихонечко спустился за ними следом.

Радиограмма

Представителями подполья осуществлен вербовочный подход к Манзыреву Александру Михайловичу, 1890 года рождения. Ранее неоднократно судим. В настоящее время работает у немцев. Занимается продовольственными поставками. По нашим сведениям, он разочарован политикой оккупационных войск немцев и ищет контактов с подпольем. В предварительной беседе Манзырев дал согласие на сотрудничество.

Начальнику…. отдела капитану тов. Маркову А.Т.

Сегодня в 05.30 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).

Начальнику….. отдела……. подполковнику тов. Шергину В.А.

От группы ст. лейтенанта Грабова получено следующее сообщение.

Текст прилагается.

Старшему группы капитану Нефедову В.А.

Немедленно прекратить все контакты с Манзыревым А.М. Наблюдение снять.

Радиограмма

Под вашу личную ответственность, с получением сего немедленно прервать все контакты с Манзыревым А.М. Наблюдение снять. Об исполнении доложить.

Радиограмма

Направляем вам полученные оперативным путем документы отдела связи штаба… армии.

Они больше не придут.

Сейчас я это понял окончательно. Во время последнего визита в гараж я выяснил, что интересующий меня парень там больше не работает. Надо полагать, что дома его тоже уже нет. Снова пустота. И снова я один. Хасан… по большому счету, тоже не сахар. Да, он исполняет свое дело, но лишь пока считает это нужным. Выгодным для него. Наверное, было ошибкой передать им папку с бумагами. Но хоть так они попадут к нашим. Попадут ли? Стоило ли ваньку валять, рисковать башкой, добывая ее? Не знаю… Теперь я уже ничего не знаю. На автомате тащу свои служебные обязанности, на автомате…

В-в-з-з-ж!

– Твою мать! Хасан! Заснул?!

– Зачем так сказал? Сам смотри…

Поперек дороги раскорячилась машина. «Мерседес», надо же… Солдат с автоматом указующе машет рукой, указывая на обочину. Остановимся, мы законопослушные.

– Хальт! Стоять!

– Стоим уже, стоим!

Невысокий лейтенант, припадая на ногу, подошел к нашей машине. Грамотно подошел, сектор обстрела автоматчику не закрывает, однако.

– Папир! Документы!

– Битте, – я протягиваю ему наши с Хасаном бумаги.

Немец внимательно их листает и, удовлетворенно поцокав языком, возвращает назад.

– Надо помощь! Туда! – и он показывает рукой на «Мерседес».

Надо так надо. Вылезаем из машины и идем к легковушке. Краем глаза замечаю еще одного автоматчика, этот стоит сзади полуторки. Во как! Их двое? Подходим к машине и видим поодаль, в кювете, лежащий набоку мотоцикл. У «Мерседеса» спущены оба передних колеса.

– Ремонт! – показывает лейтенант.

Так, значит, колеса чинить? А что у них тут произошло, интересно? Ага, в коляске пулевые пробоины, вон покойничек лежит. Интересно, партизаны постарались, выходит? Я протянул руку к двери «мерса».

– Цюрюк!

– Машина тяжелая, господин офицер! Не поднять, а так колесо не снять. Надо, чтобы пассажиры вышли.

Лейтенант подошел к двери, приоткрыл и что-то сказал. Потом повернулся и махнул рукой автоматчикам. Один из них подтянулся ближе и не сводит с нас внимательных глаз. Второй закинул автомат за спину и наклонился к машине. Вот там у них кто! Из машины, припадая на ногу и опираясь на лейтенанта и автоматчика, выбрался еще один немец. Высокий, седой, в шинели с красными отворотами. Генерал! Из-за руля выбрался еще один, ага, ефрейтор. Водила, стало быть. Тоже кривится, видать, досталось и ему. Однако багажник открыл и инструментами поделился. Хасан присел ниже и заработал домкратом.

Так, сколько их тут? Генерал, лейтеха, два солдата и водитель. Все? Вон в канаве еще один, этот уже отбегался. Еще есть кто-нибудь? Судя по всему – нет. Что они тут делали в такую рань? Штаб корпуса? Километров 30 отсюда. Туда ехали? Возможно, даже очень возможно. Мало охраны? Отчего ж, хотя…

– Шнель, шнель!

Вот, блин, черт нетерпеливый! Хасан уже снял колесо и занялся его разбортовкой. Автоматчик переместился вбок, не нравится ему монтировка в Хасановых руках. Так, а где генерал? Вон он, у нас в кабине сидит. Лейтенант рядом стоит, говорит что-то. А остальные где? Черт… не вижу, ждем, ждем.

Через полчаса мы закончили возню с колесами, и вся процедура повторилась в обратном порядке. Генерал оперся об солдата и лейтеху, а водила полез в багажник – укладывать отобранный назад инструмент. Остался незанятым только недоверчивый автоматчик, уж больно Хасан ему не понравился. Я кашлянул. Звякнула об асфальт уроненная Хасаном монтировка, и взгляды всех присутствующих на долю секунды отвернулись к ней.

Ках!

Отброшенный пулей, автоматчик выронил из рук оружие.

Ках!

Сунулся головой вперед водила.

Ках! Ках!

Рухнули на землю лейтеха и второй солдат.

С неожиданной резвостью генерал сунул руку в карман шинели. Ках! Все, отбегался…

– Зачем так? – Хасан недовольно посмотрел на покойников. – Большой офицер был, искать скоро будут.

– Большой офицер – и деньги большие, так?

– Так. Но все равно зря это. Скоро их искать уже будут, что делать станем?

– Вон в кювете один уже лежит, это ведь не наш?

– Нет.

– И эти тоже.

– Хм…

– В лесу точно следы есть, гильзы найдут. Пусть их и ищут, а нас тут не было. Давай делом займись, только быстро.

Хасан в темпе полез шмонать немцев, а я, переложив наган в правую руку, стал выбивать пустые гильзы из барабана. Перезарядившись, я проверил машину. Так, барахло. Это что? Хасану, он до золота падок. Ага, а вот эти бумажки мне очень даже кстати будут. И эти тоже. И эту папочку сюда же.

Через пять минут, оставив за спиной горящий автомобиль, мы в темпе двигались к городу.

Да, вот уже достаточно времени мы с Хасаном потихонечку отлавливаем одиноких (и не очень) немцев. Хасан свято уверовал в мое уголовное прошлое. Сам он, оказывается, тоже успел отсидеть пятерик за разбой. И поэтому практически сразу поверил в то, что я это делаю исключительно из-за денег. Поскольку почти все деньги, взятые у немцев, я отдаю ему, он счастлив. И будет молчать, как рыба. Во всяком случае, пока. С его точки зрения, все равно кого грабить. Разницы между русскими и немцами он не видит, для него все они – одинаково неверные. Я, кстати, тоже. Но я ему пока нужен. Вопрос только в том – надолго ли? Это еще хорошо, что он не знает всего остального…

Убитый генерал оказался неслабой фигурой – заместитель командира корпуса. Хай тут же поднялся изрядный, немцы две недели утюжили леса всеми доступными способами. Даже авиация чего-то там бомбила. В городе резко затянули гайки, увеличили количество патрулей, и, если бы не ночной пропуск, мне бы стало совсем кисло. Крест похудел и осунулся, ему стало не до пьянок. С утра и до поздней ночи бегает по городу, проверяет посты. Даже Беренмайер прочел нам лекцию о бдительности. Подполье тоже притихло, видимо понимая всю серьезность момента. Листовок больше не появлялось, стрелять тоже перестали. За все это время мне только и удалось, что задавить на станции какого-то гауптмана. Пользуясь тем, что большая ее часть до сих пор лежит в развалинах, я заныкал его в руинах печально знакомого мне пакгауза. Сразу его там не отыщут, а когда найдут…

Вечерами я сижу и разбираю «наследство». Его тоже накопилось преизрядно, так что солдатские зольдатенбухи пришлось отложить в отдельный пакет. Генеральские бумаги тоже занимают немало места, жаль, что моего знания немецкого не хватает для их тщательного изучения. Начал вести нечто вроде боевого журнала, где пытаюсь систематизировать свои «подвиги». Получается плохо, некоторые вещи подзабылись, да и писать я не силен.

Пользуясь болезнью Хасана (ногу он подвернул на обледеневшей лестнице), я единолично на полуторке совершил вояж в сторону фронта. До него далеко, километров триста как минимум, может уже и больше, не знаю точно. Нашел в один из выездов разбомбленный хутор и перетащил туда часть запасов. Мог бы и больше, но Беренмайер грузит меня не по-детски. Он тут собрался домой, в отпуск на Рождество. Вот и хочет притащить своим дочкам побольше всяких приятностей. Поэтому мы и бегаем, как намыленные.

В одну из своих поездок по деревням я заметил на улице знакомое лицо. Ба, да это же тот самый парень из гаража. Надо будет заглянуть сюда на огонек (староста тут любитель выпить) да и невзначай им поинтересоваться…

Собираясь в очередную поездку, я уже обдумывал слова, которыми припру его к стенке, когда ко мне постучалась одна из наших «барышень» и сообщила, что меня вызывает шеф. Опять за рыбу гроши! Ну что ж ему еще надо-то?! С этими мыслями я постучался в дверь Беренмайера.

– Войдите!

Я распахнул дверь.

– Присаживайтесь, господин Манзырев. – В кабинете шефа кроме него находилось еще трое. Незнакомый мне майор и два солдата.

– Здравствуйте, господин майор, – сделал я шаг к столу. – Меня господин Беренмайер вызывал.

– Вас вызывал я. Господин Беренмайер любезно предоставил нам свой кабинет. Позвольте ваше оружие?

Так! Это уже хреново. И что я могу сделать? Один солдат стоит спереди слева, второй справа от меня. У переднего кобура расстегнута, между нами стул. Правого не вижу, он чуть сзади стоит. Майор сидит за столом – что у него там? Рывок? Куда? А если еще и в коридоре кто-то есть?

– В портфеле наган. Принести?

– Не трудитесь. Генрих! – майор указал головой на дверь.

Так, сейчас один из солдат выйдет, их будет двое. Шанс!

Правый солдат приоткрыл дверь и, что-то сказав, вернулся на свое место.

Вот как? Он знает русский язык? Обычный солдат, даже и не унтер? Да и в коридоре кто-то есть. Перекрыли хорошо. Что делать, зачем они тут? Им что-то от меня нужно, это очевидно, но что?

Стук в дверь. Генрих подошел к двери и принял в руки мой портфель.

Обходит он меня грамотно, ближе двух метров не подходит. Рискнуть? Наган в портфеле, я могу его сбить с ног, вырвать портфель, и тогда… Что тогда? Тот, что слева, будет стрелять. Будет, вон он у него правая рука напряжена. Майор смотрит с интересом, глаза прищурены… С интересом? Чего он ждет? Провоцирует на прыжок? А вот те хрен! Я остался сидеть.

Майор тем временем вытащил из портфеля наган и положил его на стол. Вытащил разрешение и стал его просматривать.

А наган-то лежит в полутора метрах от меня! Успею достать? Успею. И из портфеля вынимать не надо, вот он. Стволом ко мне повернут… А в барабане-то пусто! Разрядили, пока несли?

– Что ж у вас, господин Манзырев, оружие в таком состоянии? Вон, в крошках каких-то, не вычищен?

Господи, да ему-то какое до этого дело? Еще один инспектор разрешиловки по мою душу? С таким эскортом? Не складно.

– Так лежит и есть не просит. Я ж его и не вытаскиваю никогда.

– А стреляли где и когда?

– Ну… был грех с полицейскими, день рождения отмечали чей-то. Ну выпили, как водится… Вот и…

Майор покивал головой. Видимо, про это он знал. Интересно, выходит, за мной смотрели?

– Ну, впрочем, это не мое дело. У вас есть во что переодеться? – Он кивнул на мою одежду: – Во что-нибудь более приличное?

– Да. Есть дома костюм, и пальто хорошее я купил. Сходить?

– Вот и хорошо. Нет, ходить никуда не надо, мы заедем к вам домой.

– Господин майор! Я же на работе, мне сейчас ехать надо.

– Не волнуйтесь. Лейтенант Беренмайер в курсе.

– А…

– Вам придется проехать с нами. У НАС есть к вам несколько вопросов.

У НАС? У кого это – у нас? Мундир общевойсковой, по-русски говорит без акцента. Комендатура? Я всех их знаю, да и не стали бы переодевать, я там и в таком виде бываю часто. Гестапо? Райнхельт? Не знаю, в каком он там звании, но майора за мной точно бы посылать не стал. У солдат повадки опытных телохранителей или боевиков. Охрана майора? Возможно… Но кто он тогда такой?

Между тем мы вышли на улицу. Перед крыльцом стояло две легковушки. Майор сел в переднюю. Меня вместе с обоими солдатами усадили во вторую. Краем глаза я заметил Хасана, он провожал нашу процессию удивленным взором. Так, его не взяли, значит, про наши с ним фокусы не знают. Уже хорошо! Машины вырулили со двора, и к нам спереди и сзади пристроилось еще и по мотоциклу. Неслабо! Вот это эскорт! Покойный генерал – и тот с одним ехал. Что же за птица этот майор?

Подъехали к дому. Солдат открыл мне дверь, и вместе с ними обоими я поднялся по лестнице. Входная дверь ко мне в квартиру была открыта…

Солдат подтолкнул меня в спину, и мы вместе вошли ко мне домой.

Там уже были гости. Еще два солдата и некто в штатском расположились за моим столом и просматривали содержимое чемодана, который раньше лежал под кроватью. Мое появление не вызвало у них никаких эмоций, они спокойно продолжали заниматься своим делом. Только штатский, окинув меня взглядом, кивнул моему сопровождающему.

– Нам туда, – показал я рукой. – Костюм в шкафу. Пальто – вон, на вешалке.

– Одевайтесь, – солдат говорил на хорошем русском языке. – Не стесняйтесь, женщин тут нет.

Ну, нет так нет. Не торопясь (а куда мне было спешить?), я переоделся. Взял из шкафа новые ботинки, надел пальто.

– Могу я взять что-нибудь из вещей?

– Например?

– Бритву, помазок. Я же не знаю, как надолго мы едем, не хотелось бы отсвечивать небритой мордой.

Солдат переглянулся со штатским, и тот еле заметно помотал головой.

– Укажите, что вам нужно, и мы это привезем.

– Вон бритва и помазок в коробке. Мыло на умывальнике в кухне. Я бы хотел взять еще и запасную рубашку.

– Отложите ее, и мы все захватим с собой.

– Вот эту.

– Хорошо. Это все?

– Да, все.

– Тогда пойдемте.

Мы вышли во двор. Майор стоял у головной машины и курил.

– Вы готовы?

– Да, готов. Как долго нам ехать?

– Прилично. Поспать успеете.

– Генрих, – это уже к сопровождающему. – Долго там еще?

– Нет, господин майор, уже заканчивают.

– Поторопите их, нам еще ехать.

– Слушаюсь, господин майор!

Через пять минут мои «гости» спустились во двор. Штатский подошел к майору и минут десять что-то ему рассказывал. Передал какой-то пакет. Наконец, майор кивнул головой, и их беседа закончилась. «Гости» направились к подворотне, а майор кивнул мне на автомобиль:

– Садитесь, пора ехать.

– Квартиру бы закрыть, господин майор…

– Не волнуйтесь, ничего не пропадет. Садитесь!

Пожав плечами, я полез в машину.

Пропетляв по городу, наша кавалькада выехала на шоссе, и машины прибавили скорость. Ехали мы действительно долго, я успел задремать и проспал, наверное, не меньше часа. Видимо, отъехали мы прилично, ибо пейзаж за окном был мне явно незнаком. Пару раз нас останавливали посты, из передней машины им что-то показывали, и к нам они даже и не подходили.

Но вот уже, похоже, и цель поездки.

Машины остановились перед глухими воротами. Справа и слева от ворот тянулся в лес высокий забор. Скрипнув, ворота распахнулись. Надо же – шлюз. Машины въехали в него, и ворота закрылись за нашей спиной. Ни одной живой души я не видел. Открыв дверь, солдат вышел из машины и кивком головы предложил мне сделать то же самое. Из неприметной двери сбоку вышло четверо солдат. Быстро и деловито они осмотрели наши автомашины. Еще двое, так же молча, проверили документы у всех, кроме меня. Такое впечатление, что меня они вообще не видели. Закончив проверку, солдаты скрылись за дверью, и внутренние ворота распахнулись перед нами. За воротами опять был лес и узкая дорога между деревьями. Метров через 200 мы выехали на просторную площадку, где уже стояло несколько автомашин. Все, конец пути. Водитель заглушил двигатель, и мы все вышли на улицу.

– Туда, – солдат указал рукой на двухэтажное здание в конце площадки.

Мы все вместе (майор шел впереди) подошли к зданию. Автоматчик на входе, проверив документы у майора, щелкнул каблуками и вытянулся. Майор, два солдата и я поднялись по лестнице на второй этаж и, пройдя по коридору метров 20, остановились у обитой кожей двери. Майор поправил фуражку и постучал в дверь.

– Херайн! (Войдите!) – Майор открыл дверь.

– Господин полковник! Разрешите доложить – господин Манзырев по вашему приказанию доставлен.

– Пусть зайдет. Вы свободны, господин майор.

Я вошел. Дверь за моей спиной тихонько щелкнула, и сопровождающие остались в коридоре. Большой, метров 50, кабинет, хорошая кожаная мебель. Радиоприемник в углу на низком столике. Хозяин кабинета стоял ко мне спиной около окна и курил в форточку.

– Садись… дядя Саша, – сказал он, не оборачиваясь. – Поговорим?

Он повернулся к столу и загасил сигарету в пепельнице.

– Здравствуй… Барин. Или тебя уже как-то иначе ТУТ называть надо?

– Нету больше Барина, дядя Саша. Нету. Кончился весь, еще там, во дворе.

– Так кто же ты теперь? И что это вообще тут за шарашка?

– Полковник Генрих Ланге. Военная разведка – абвер. Слышал?

– Да откуда ж. Полковник… Эк, залез-то! Не страшно?

– Не залез, дядя Саша. Вернулся. Домой.

– Так, подожди… Ты немец, значит?

– Чистокровный. Всегда им был и им же и помру.

– Во, значит, как… А что же ты тогда на зоне-то делал? Туда-то ты как попал?

– Разные бывают случаи, дядя Саша, разные. Иногда и чужое на себя брать приходится, чтобы живым остаться.

– Не понимаю, – я помотал головой. – Не слыхал я раньше про такие штуки.

– И я, дядя Саша, много про что не слыхал. Однако вот пришлось научиться.

– Ты и по-русски, как я, говоришь, а выходит – немец.

– Не нравится?

– Непонятно. Странно как-то и непривычно.

– Тут каждый второй так говорит. Майор вон, так тот вообще в школе учителем работал.

– В школе?

– Ну да. В Белостоке. В обычной средней школе, детей до войны учил.

– А потом, значит, к вам пришел.

– Не пришел. Вернулся.

– Как ты?

– Как я. Только не так кроваво это у него вышло.

– Да уж, – я скрипнул зубами. – Если б не эта…. Если б не Иголка… Попадись он мне…

– Не только тебе, дядя Саша, не только тебе. Он бы здесь у меня пол насквозь бы прогрыз, аж до подвала, веришь?

– Верю. Злой ты, как я погляжу.

– Не злой я, дядя Саша. Справедливый. А что у нас по справедливости за предательство полагается?

– Пику в бок – и в аут.

– Хм-м… Ну так тоже можно. Хотя и другие способы есть. Пить будешь?

– Буду, конечно. У тебя тут, поди, не самогоном поят?

– Обижаешь… В таких хоромах – да самогон?

Ланге потянулся рукой к столу, что-то там нажал. Из неприметной двери, справа, беззвучно возник коренастый солдат. Быстро расставил на приставном столике рюмки и тарелочки с закуской. И так же беззвучно исчез. Мы присели к столу, и Ланге плеснул мне водки. Себе тоже налил, и мы, не чокаясь, выпили.

– Слышь, Барин… Тьфу ты, даже и не знаю, как тебя сейчас величать-то?

– Наедине и Генрихом можешь. А на людях – господин полковник.

– Ага, понял. Ты вот скажи, на кой я тебе сейчас-то сдался? Сызнова бежать ты вроде уже и не собираешься?

– Ты мое хозяйство видел?

– Откуда же? Мы только по этой дорожке через лес проехали, и все. Ничего я, кроме леса и ворот, не видел.