Комедии для 6-7 актеров

ЛОДОВИКО.

Всему конец.

КАССИО.

Я потрясен!

ОТЕЛЛО.

С прощальным поцелуем

Я отнял жизнь твою и сам умру,

Пав с поцелуем к твоему одру.

Падает на постель и умирает. Лодовико задергивает полог. Конец представления «Отелло». Вся труппа выходит на хорошо срежиссированные поклоны. Аплодисменты, цветы, вторичный выход. Затем актеры вызывают режиссера (он же играет Лодовико). Наконец, аплодисменты стихают. Предполагается, что зрители расходятся, и занавес опускается. Артисты обнимаются, целуются, поздравляют друг друга. Одним словом, обычная кода премьерного спектакля. Все, кроме Отелло и Яго, покидают сцену. Отелло – крупный, добродушный, немного неуклюжий «медведь». Актер, играющий Яго, умен, хладнокровен, желчен.

ОТЕЛЛО. Режиссер просил актеров после спектакля не уходить. Тебе передавали?

ЯГО. Да, я знаю. Будет обсуждение и фуршет.

ОТЕЛЛО. Лучше бы только фуршет, без обсуждения.

ЯГО. Естественно. Но разве наш Лодовико обойдется без того, чтобы снова нас учить и наставлять?

ОТЕЛЛО. Пусть себе болтает. Мы будем слушать да есть. По правде говоря, я не прочь немножко расслабиться. Ведь премьера! Надо отпраздновать.

ЯГО. (Хмуро.) А я не прочь даже как следует напиться.

ОТЕЛЛО. Ты чем-то расстроен?

ЯГО. Нет, с чего ты взял?

ОТЕЛЛО. У тебя какое-то странное лицо.

ЯГО. Нормальное лицо.

ОТЕЛЛО. Все из-за нее? (Кивает куда-то в глубь сцены.)

ЯГО. (С сухим удивлением.) Кого ты имеешь в виду?

ОТЕЛЛО. Я спросил просто так.

ЯГО. А я тебе просто так ответил.

Входит Лодовико, режиссер спектакля. Он уже не очень молод. В его речи и манерах чувствуется привычка распоряжаться, которую он смягчает дружелюбным тоном.

ЛОДОВИКО. Ну что ж, друзья, еще раз поздравляю с премьерой.

ЭМИЛИЯ. (Входя.) Рабочие сцены спрашивают, надо ли убирать постель и прочие декорации.

ЛОДОВИКО. Нет, завтра мы снова играем «Отелло». Пусть все остается на месте.

ЭМИЛИЯ. Тогда я скажу, чтобы они шли домой. (Выходит.)

ЛОДОВИКО. Давайте поговорим немножко о сегодняшнем спектакле.

Во время последующего диалога входят Эмилия и Бьянка, неся с собой с собой пакеты с закуской, бутылки, тарелки и прочее, что нужно для импровизированного фуршета. Они начинают накрывать стол.

ЯГО. Может, отложим разговоры на завтра, а сейчас просто выпьем?

ЛОДОВИКО. Завтра мы обсудим все подробно, а сейчас я скажу буквально два слова, так сказать, по горячим следам. Все равно наши дамы еще не накрыли стол.

ЯГО. Посмотрите на Виктора, он ведь еле держится на ногах от усталости.

ЛОДОВИКО. Я двадцать раз говорил: забудьте, что Отелло зовут Виктором, Дездемону – Вероникой, а Кассио – Марком. Для вас они даже вне сцены только Отелло, Дездемона и Кассио. Вы должны все время называть друг друга только сценическими именами, чтобы полностью вжиться в роли и в спектакль. Это мой метод. Кстати, Отелло, ты был сегодня в ударе.

ОТЕЛЛО. (Смущенно.) Спасибо.

ЛОДОВИКО. Однако, как всегда, тебя захлестывает темперамент. Теряешь контроль над собой.

ОТЕЛЛО. Я знаю. Меня всегда заносит.

ЯГО. Но, с другой стороны, как же Отелло может быть без темперамента?

ЛОДОВИКО. Я знаю, ты всегда за него заступаешься, но сейчас он в этом не нуждается.

ЯГО. Извините, я забыл, что обсуждением у нас называется, когда говорите вы один.

ЛОДОВИКО. Между прочим, Яго, твоя игра, к сожалению, пока далека от совершенства. Взять хотя бы последнюю сцену. Ты должен был нам показать боязнь разоблачения, злобу за провал тщательно продуманной интриги, стыд от своего поступка… А что мы увидели? Прыжки и вялые выкрики. Ты явно думал о чем-то другом. Надо меньше суетиться, больше играть внутренне, а не внешне.

ЯГО. В этой сцене я не хотел тянуть одеяло на себя. Ведь все внимание зрителя должно быть отдано Отелло.

ЛОДОВИКО. Ты не прав. Ведь Яго – это пружина всего действия. Он завидует мавру, получившему пост командующего, и плетет против него интригу. Эту пьесу всегда играют как трагедию Отелло, но не менее трагичен и Яго. Храбрый, умный солдат не может перенести, что его снова обошли, отдав пост командующего негру, а должность заместителя красивому щеголю Кассио, очевидно, родственнику дожа. И Яго вступает на путь, который погубит и его жену, и Отелло, и Дездемону, и его самого. Для меня это, прежде всего, трагедия не ревности, не обманутого доверия, а зависти.

ОТЕЛЛО. (Он, как и Яго, слушал не очень внимательно.) Кстати, где Кассио?

ЯГО. Наверняка наш красавчик раздает у служебного входа автографы поклонницам. Сейчас придет.

ЛОДОВИКО. Так вот, я и говорю: зависть – вот что движет миром. Мы не завидуем какому-нибудь миллиардеру, потому что мы его не знаем и он от нас далеко, но завидуем даже в мелочах тем, кто с нами рядом. Почему мой сослуживец получает на два гроша больше, хотя я работаю ничуть не хуже и не меньше? Почему у моего соседа шикарнее квартира? Почему у моего приятеля лучше машина? Вот что не дает нам покоя и толкает нас на дурные поступки, лишь бы быть первыми в своем окружении.

ЯГО. Ну, и что? Еще Цезарь сказал: «Лучше быть первым в деревне, чем в городе вторым».

ОТЕЛЛО. Что касается меня, я никому не завидую. Правда, чужие успехи меня всегда очень удручают.

ЛОДОВИКО. Вот к этому я и веду. Мы живем в век конкуренции. Человек человеку враг. Агрессия смутно таится в каждом из нас и то и дело выплескивается наружу. Вот про это и поставлен мой спектакль.

ЯГО. Наш спектакль.

ЛОДОВИКО. Да-да, конечно. Наш.

Входит Кассио. Он красив, контактен, легок и непринужден в общении.

КАССИО. Я не опоздал?

ЯГО. Нет, мы еще не начали.

ЛОДОВИКО. Как «не начали»? Мы уже давно обсуждаем спектакль.

ЯГО. (Не без иронии.) Я имел в виду не обсуждение, а фуршет.

ЛОДОВИКО. Ах, да, верно. Ведь мы собрались здесь, чтобы отметить премьеру. Девушки, что там у вас?

БЬЯНКА. Все готово, можно садиться.

Все рассаживаются вокруг стола. Лодовико с бокалом держит речь.

ЛОДОВИКО. Ну что ж, друзья, выпьем за успех спектакля и пожелаем ему долгой жизни!

Все чокаются, пьют, закусывают.

ОТЕЛЛО. (К Кассио.) Марк, дай закурить.

ЛОДОВИКО. Что это за «Марк, дай закурить»? Я же говорил: привыкайте даже вне спектакля видеть друг в друге не артистов, а настоящих живых героев во плоти. Лучше было сказать:

«Мой Кассио, позволь мне попросить

Сладчайший дым сигар твоих отведать.»

Или что-нибудь в этом духе.

КАССИО. (Поднимается с бокалом в руках.) Я приношу извинения за то, что не был на обсуждении. Вероятно, не все еще у нас получилось, но главное – мы победили, а победителей не судят. Так что выпьем за победу!

Все с энтузиазмом присоединяются к тосту. Атмосфера становится явно теплее и непринужденнее.

ЛОДОВИКО. Кто еще хочет сказать?

БЬЯНКА. Давайте объявим конкурс на лучший тост.

ЯГО. Самый лучший тост – это самый короткий. Мы уже наговорились на сцене, очень хочется просто выпить.

ОТЕЛЛО. (С бокалом в руках.) Тогда позвольте мне. Театр – это храм искусства, он соединил нас в одну большую семью. Я хочу выпить за нашу благородную профессию, за актерское братство.

Актеры дружно поддерживают тост.

ЛОДОВИКО. Вот, Кассио сказал тут, что победителей не судят. Да, премьера прошла с успехом, и все же в бочке меда не обошлось и без ложки дегтя. И я как режиссер хочу закончить беглое обсуждение спектакля. О ролях Отелло и Яго мы уже говорили. Ты, Кассио, был неплох, но уж слишком любовался самим собой. Ты все-таки должен помнить, что играешь воина, заместителя главнокомандующего, а не любимчика женщин.

КАССИО. А почему воин не может быть любимчиком женщин?

ЛОДОВИКО. Теперь Лодовико… Впрочем, роль Лодовико играл я.

ЯГО. И, разумеется, безупречно. Лучшая, я бы сказал, центральная роль спектакля. Просто странно, что пьеса называется «Отелло», а не «Лодовико».

ЛОДОВИКО. Твоя ирония неуместна. Ты прекрасно знаешь, что я не актер, а режиссер. К тому же, эту эпизодическую роль представителя дожа я играл случайно, поскольку ее исполнитель заболел.

ЯГО. Не скромничайте. Вы, правда, произнесли всего две или три фразы, но сразу стало ясно, что вы прирожденный актер, а вовсе не режиссер.

ЛОДОВИКО. (Не удостаивая колкую реплику Яго ответом, обращается к женщинам.) К тебе, Эмилия, у меня претензий нет. Ты, Бьянка, была просто прелестна. Вот кем я недоволен, так это Дездемоной. Я еще в антракте сделал ей выговор. Кстати, а где она? Почему ее здесь нет?

Актеры оглядываются по сторонам. Действительно, Дездемоны нет, и все заметили это только сейчас.

ЭМИЛИЯ. Наверное, она еще переодевается.

ЛОДОВИКО. Пойди, взгляни, пожалуйста.

Эмилия выходит. Лодовико продолжает.

Взять, например, хотя бы ее последние слова: «Безвинно умираю». Я сто раз ей говорил, что это самая эффектная ее реплика. Когда уже все думают, что она испустила дух, она вдруг появляется из-за полога, бледная, с распущенными волосами, слабо стонет «Безвинно умираю» и падает. А она просто промямлила что-то из-за полога каким-то не своим голосом так, что публика почти ничего не слышала. На что это похоже? Убита концовка спектакля. Это недопустимо!

ЯГО. Вы лучше сделайте это замечание ей самой, когда она придет.

ЛОДОВИКО. И сделаю, не беспокойся.

ЯГО. Не побоитесь?

ЛОДОВИКО. Что ты все время меня подкусываешь? Дай мне спокойно отпраздновать этот вечер, а завтра я с тобой разберусь. Я знаю твою любимую фразу: «Я бы поставил спектакль по-другому». Так я скажу тебе вот что: все знают, как не надо ставить спектакль, но никто не знает, как надо его ставить.

ЭМИЛИЯ. (Возвращаясь.) Ее гримерка пуста.

БЬЯНКА. И на поклоны она не вышла.

КАССИО. Наша примадонна опять чем-то недовольна.

ОТЕЛЛО. (Лодовико.) Очевидно, она обиделась на выговор, который вы сделали ей в антракте.

КАССИО. (Не без ехидства.) И завтра она пойдет жаловаться на вас директору.

ЛОДОВИКО. (Обеспокоенно.) Но это был вовсе не выговор… Лишь замечание, и сделанное в очень тактичной форме.

ЯГО. Вот это вы и скажете директору, когда он вас вызовет.

КАССИО. Или когда она вас вызовет.

ЛОДОВИКО. Бьянка, поищи, пожалуйста, Веронику Сергеевну. Неудобно продолжать праздновать премьеру без нее. Она обидится.

ЯГО. Не Веронику Сергеевну, а Дездемону. (С иронической назидательностью.) Надо называть друг друга только сценическими именами, чтобы полностью вжиться в роли и в спектакль. Это ваш метод.

Лодовико предпочитает не реагировать. Бьянка выходит. Пауза.

КАССИО. Вы не нервничайте. Когда она вас вызовет, вы извинитесь перед ней и директором в очень тактичной форме, и, может быть, она вас простит.

ЛОДОВИКО. (Раздраженно.) Плевать я хотел на директора и эту его капризную любовницу. Я не намерен без конца потакать ее причудам.

ЯГО. На вашем месте я бы не стал говорить такие слова при свидетелях.

Бьянка возвращается.

БЬЯНКА. Ее нигде не видно.

ЛОДОВИКО. А ты спрашивала вахтера?

БЬЯНКА. Вахтер спит.

ЛОДОВИКО. Разбуди его и спроси, не видел ли он ее.