Соломон Кейн и другие герои
Усевшись на каменную скамью, Накари поставила локти на колени и опустила на руки подбородок.
– Я никогда раньше не видела белых мужчин, – проговорила она. – Все ли они такие, как ты? Ха, навряд ли!.. Большинство мужчин – непроходимые дурни, как черные, так, наверное, и белые. Речные племена считают белых людей богами, но я утверждаю: они такие же люди, как мы. Да, это говорю я, знающая все древние таинства!.. Но мне известно и то, что у белых людей тоже есть свои странности и свои тайны. Мне рассказывали об этом речные бродяги. И Мара. У них, например, есть боевые жезлы, производящие звук, подобный грому, и убивающие на расстоянии. Та штука, которую ты держал в правой руке… был ли это один из ваших магических жезлов?
Кейн позволил себе мрачную улыбку:
– Накари, знающая все древние таинства… Могу ли я надеяться сообщить тебе нечто неведомое твоей премудрости?
– Какие у тебя глаза, – не обратив никакого внимания на его язвительные слова, продолжала царица. – Странные… глубокие и холодные! И облик, и осанка… да, держишься ты поистине царственно. И ты меня не боишься. Все мужчины, которых я прежде встречала, либо были влюблены в меня, либо боялись. Ты никогда не испытаешь передо мной страха. Но и не влюбишься. Смотри же на меня, смотри пристальнее, смельчак! Или я не прекрасна?
– Ты прекрасна, – согласился Кейн.
Накари улыбнулась, но тут же нахмурилась:
– Ты произнес это не так, как положено произносить похвалу. Ты ненавидишь меня, правда ведь?
Кейн ответствовал со всей откровенностью:
– Ненавижу, как только человек может ненавидеть змею.
В глазах Накари запылала ярость сродни сумасшествию. Она так сжала кулаки, что длинные ногти впились в ладони. Но вспышка гнева угасла столь же быстро, сколь и разгорелась.
– И смелость у тебя царская, – спокойно сказала она. – Иначе ты ползал бы передо мною на брюхе. Скажи, ты, наверное, правитель своей страны?
Соломон ответил:
– Я всего лишь безземельный бродяга.
– А можешь, – медленно выговорила Накари, – стать властелином здесь, в этой стране…
Кейн угрюмо расхохотался:
– Ты что, предлагаешь мне жизнь?..
– И не только!
Глаза англичанина сузились – царица склонилась над ним, дрожа всем телом от сдерживаемого возбуждения:
– Скажи, Кейн, чего бы ты хотел больше всего на свете?
– Уйти отсюда и забрать с собой белую девушку, которую ты зовешь Марой.
Накари резко отшатнулась, издав нетерпеливое восклицание.
– Ее ты не получишь, – сказала она. – Мара – нареченная невеста Повелителя. Я и то не смогла бы ее спасти… даже если бы захотела. Так что лучше забудь о ней. О, я помогу тебе забыть о ней! Слушай, слушай же речи Накари, царицы Негарийской! Ты говоришь, что безземелен, но я сделаю тебя царем! Весь мир станет твоей игрушкой, лишь пожелай!.. Нет-нет, молчи и выслушай не перебивая! – заторопилась она, желая высказать ему сразу все. Слова ринулись наружу не всегда внятным потоком. Глаза ее сверкали, ей не сиделось на месте. – Я много беседовала с путешественниками, пленниками и рабами, привезенными из чужедальних земель. Я знаю, что кроме этой страны горных хребтов, джунглей и рек есть на свете и иные края. Есть дивные города и народы, живущие далеко-далеко. А также цари и царицы, которых следует завоевать и втоптать в прах.
Близок закат Негари, мощь ее близится к упадку, но сильный мужчина, вставший рядом с царицей, еще мог бы раздуть гаснущие угли и вернуть прежнюю славу. Слушай же, Кейн! Воссядь подле меня на троне Негари! Сделай так, чтобы из твоей страны, лежащей на другом конце света, привезли громовые жезлы, и мы вооружим ими мое воинство. Ибо мой народ все еще повелевает срединными землями Африки. Вместе мы сумеем объединить покоренные племена и вернуть время, когда древняя держава Негари простиралась от океана до океана! Мы подчиним себе все племена речных и морских побережий, а потом и саванн. Но мы не будем уничтожать их, о нет! Из них мы составим одно могучее войско! И вот когда вся Африка окажется у нас под пятой, мы рванемся во внешний мир, словно голодный лев, который терзает, рвет и заглатывает добычу!
Соломон ощутил, как поколебался его разум. Возможно, во всем была виновата магия личности этой грозной и таинственной женщины, та яростная, огнедышащая сила, которая звучала в каждом ее слове… Так или иначе, но был миг, когда весь этот безумный, невероятный план показался ему совсем не таким уж безумным и невероятным. Калейдоскоп фантастических видений промелькнул в сознании пуританина. Европа, раздираемая гражданскими и религиозными войнами. Европа, расколотая на враждующие лагеря, направо и налево продаваемая своими вождями, Европа, кажется, готовая рухнуть в обломках… Как бы она действительно не пала легкой добычей какой-нибудь новой, дикой, полной необузданных сил расы завоевателей… Да и какой мужчина может похвастаться, что где-то в дальнем уголке его души не дремлет под спудом жажда завоеваний и власти?..
…И был миг, когда враг рода человеческого подверг Соломона Кейна жестокому искушению. Но перед мысленным оком пуританина сейчас же всплыло печальное, полное тоски личико Мерилин Тэферел, и Соломон с чувством выругался:
– Прочь отсюда, дочь сатаны! Изыди!.. Я что тебе, зверь лесной, чтобы вести твоих черных дьяволов против моего собственного народа? Да что там, даже и зверь на такое никогда не пойдет! Изыди, говорю тебе! Хочешь моей дружбы, так освободи меня и отпусти со мной бедную девочку…
Накари взвилась на ноги, точно дикая кошка. В глазах ее пылала животная ярость. Выхватив кинжал, она занесла его над сердцем Соломона Кейна, издавая кошачий вопль ненависти… Какое-то время кинжал трепетал над ним, готовый вонзиться… Но потом Накари опустила руку и засмеялась.
– Освободить?.. О, она обретет свободу, когда Луна черепов, скалясь в улыбке, склонится над черным алтарем. Что же до тебя – ты сгниешь здесь, в этом подвале. Ты безмозглый глупец, Кейн! Величайшая царица Африки посулила тебе свою любовь и предложила править вместе с нею всем миром, но ты ее оттолкнул, осыпав оскорбительной бранью! Уж не влюблен ли ты в маленькую рабыню, а? Так знай же: до прихода Луны черепов она по-прежнему принадлежит мне. И вот что я тебе скажу, чтобы ты не скучал тут в одиночестве. Я стану наказывать ее так, как наказывала и прежде! Я подвешивала ее за руки нагую и хлестала кнутом, пока она не лишалась сознания!
Кейн яростно рванулся в кандалах, и Накари расхохоталась, глядя на его муки. Подойдя к двери, она отворила ее и собралась уходить, но на самом пороге помедлила и добавила, обернувшись:
– Да, мой смельчак, место здесь мерзкое. Можешь ненавидеть меня еще сильнее за то, что я тебя сюда водворила. Быть может, оказавшись в прекрасном тронном чертоге Накари и узрев его роскошь и великолепие, ты переменишь свое мнение и о его хозяйке. Весьма скоро я пришлю за тобой, но до тех пор побудь здесь и поразмысли. Помни! Полюбишь Накари – и весь мир станет твоей державой; отринешь ее – и до конца дней своих не увидишь ничего, кроме этих стен!
Мрачно лязгнула, закрываясь за нею, тяжелая бронзовая дверь. Но куда больнее ранил слух плененного англичанина серебристый, полный яда смех удалявшейся Накари.
Время в глухом подземелье тянулось мучительно медленно. Кейну показалось, что прошли целые годы, прежде чем раскрылась дверь и появился здоровенный воин, принесший еду и жиденькое вино. Кейн с жадностью набросился на пищу, а потом заснул. Труды последних дней совсем измотали его как физически, так и духовно. Сон его был глубок, проснувшись же, он почувствовал себя вполне отдохнувшим и свежим.
Вновь отворилась дверь, и вошли двое громадных воинов-дикарей. Они принесли с собой факелы, и при свете их Кейн разглядел, что воины были сущими великанами, облаченными в набедренные повязки и головные уборы из страусовых перьев. Каждый держал в руке боевое копье.
– Накари велит привести тебя к ней, белый человек, – вот и все, что они сказали ему, снимая оковы. Он поднялся на ноги, наслаждаясь пусть краткой, но все же свободой. Острый ум его уже вовсю трудился, изобретая планы спасения.
По-видимому, слухи о его боевом искусстве успели распространиться, ибо воины, обращаясь с ним, бдительности не теряли. Они жестом предложили ему идти впереди, а сами настороженно двинулись сзади, и он ощущал спиной отточенные острия их копий. Их было двое против него одного, притом безоружного, но рисковать они не желали. А во взглядах, которые они на него бросали, мешались благоговение и подозрительность.
Они долго шли по нескончаемому темному коридору, причем стражи указывали ему направление, легонько покалывая копьями. Достигнув винтовой лестницы, они поднялись по ступенькам, вновь прошли по коридору, преодолели еще одну лестницу и вышли в тот самый заставленный колоссальными колоннами зал, в который первоначально и попал Кейн, когда только выбрался из тайного хода. Воины повели Соломона через зал, держась недалеко от стены, и тут-то на глаза ему попалась странная, фантастическая фреска. Та самая! Кейн сразу узнал ее, и сердце заколотилось у горла. До нее еще оставалось какое-то расстояние, и Кейн начал дюйм за дюймом забирать в ту сторону, пока и он, и стражники не оказались у самой стены. Поравнявшись с фреской, Кейн нашел глазами пометку, сделанную острием кинжала…
Невозможно передать изумление стражей, когда их пленник вдруг ахнул, словно человек, которого ударили в сердце копьем. Пошатнувшись, он зашарил в воздухе в поисках опоры…
С сомнением переглянувшись, они разом кольнули его копьями, но Кейн вскрикнул, подобно умирающему, и сполз на пол, оставшись лежать в странной, неестественной позе, подвернув под себя одну ногу и кое-как опираясь на руку.
Воины уставились на него с очевидным испугом. Судя по всему, он умирал, но никакой раны на нем не было видно. Они угрожающе замахнулись копьями… он даже не пошевелился. Тогда они опустили свое оружие, и один из них нагнулся над ним.
Вот тогда-то все и случилось. Стоило воину наклониться, и Кейн взвился навстречу, словно внезапно спущенная стальная пружина. Его правый кулак взлетел от бедра, со свистом описав полукруг, и с треском врезался воину в челюсть. Удар, в который была вложена вся сила руки и плеча, весь рывок мускулистого тела и крепких ног, оказался сокрушительным. Стражник бесформенной кучей обрушился на пол, потеряв сознание еще прежде, чем у него подогнулись колени.
Второй с ревом ринулся вперед, нацеливая копье. Но еще в то время, как первая жертва Кейна падала на пол, англичанин успел шарахнуться в сторону. Его судорожно вытянутая рука нашарила потайную пружину и надавила.
Дальнейшее произошло в доли секунды. Как ни быстр был дикарь, Кейн оказался проворней. В движениях его была стремительность изголодавшегося волка. Падающее тело на мгновение задержало его противника, и тут Кейн почувствовал, как подалась тайная дверь. Он успел заметить боковым зрением стальной отблеск длинного наконечника, летевшего ему в грудь. Он извернулся всем телом и навалился на дверь, исчезнув на глазах у изумленного стража, чье копье лишь разорвало кожу на его плече.
С точки зрения воина, замахнувшегося для второго удара, все это выглядело так, словно пленник попросту просочился сквозь толстую каменную стену. Перед ним не было ничего, кроме фантастической фрески, которая, естественно, и не подумала расступаться перед ним, как перед Кейном.
Глава 5
«Вот уже целую тысячу лет…»
Захлопнув за собой тайную дверь, Кейн поспешно задвинул засов и, прижимаясь к двери, замер, напрягая все мышцы и готовясь удерживать ее, противостоя целому отряду копейщиков… Но его опасения не сбылись. Он слышал, как возился снаружи уцелевший охранник, пытавшийся что-то предпринять; потом и этот звук прекратился. Неужели возможно, не в первый раз подумал Кейн, чтобы эти люди столько времени прожили в своем замке, не имея никакого понятия о скрытых дверях и системе тайных ходов?.. Однако именно такой вывод напрашивался сам собой…
Решив наконец, что в ближайшее время погоня ему навряд ли грозила, Кейн отвернулся от двери и пошел по коридору, вернувшись таким образом в уже знакомое ему царство тысячелетней пыли и мутного сероватого света. Итак, он благополучно избавился от кандалов, в которые заковала его Накари, но сердце его переполняли ярость и сознание неудачи. Сколько времени пробыл он во дворце? Ему казалось – века. И похоже, во внешнем мире был день. С тех пор как он вместе со стражниками покинул мрачные подземелья, ему не попалось ни одного факела. И тем не менее снаружи в залах было светло.
Потом он задумался о том, что Накари, может быть, действительно сорвала злобу на беззащитной девчушке, и с остервенением выругался. Ну и что с того, что на данный момент он был свободен. Он был безоружен, и его гоняли, как крысу, по этому богом проклятому дворцу. Что, спрашивается, мог он сделать для себя или для Мерилин?.. И все-таки уверенность Соломона Кейна оставалась незыблемой. Он стоял за правое дело. А значит, уж какая-нибудь возможность ему да представится.
Завидев впереди узкую лесенку, ответвлявшуюся от главного коридора, он устремился по ней и поднимался все выше и выше, радуясь усилению света, пока наконец впереди во всей своей славе не засияло африканское солнце. Лестница оканчивалась маленькой площадкой, снабженной крохотным, надежно зарешеченным окошком. Сквозь окошко виднелась небесная лазурь, щедро позолоченная солнечным светом. Небо и прохладный ветер опьянили Кейна, словно вино; он всей грудью вбирал свежий, ничем не оскверненный воздух, словно желая очистить свои легкие от пыли веков и загнивающей роскоши, среди которой ему довелось побывать.
Перед ним расстилался удивительный, непривычный вид. Сколько было видно влево и вправо, повсюду вздымались громадные черные кряжи, а у их подножия теснились дворцы и каменные замки, поражавшие своей нечеловеческой архитектурой. Впечатление было такое, как если бы гиганты, явившиеся с иной планеты, породили эти арки и башни на хмельном и безумном пиру творения. Все здания, впрочем, льнули к утесам, окружавшим долину, и Кейн понял, что и дворец Накари был встроен в скальную стену, высившуюся позади. А сам он находился в своего рода минарете, возвышавшемся на внешней стене. Увы, здесь было лишь одно окошко, и всей панорамы обозреть не удалось.
Далеко внизу на извилистых и узких улицах странного города кишели толпы людей, казавшихся сверху черными муравьями. Еще Кейн видел, что почти повсюду – на востоке, на севере и на юге – громоздились скалы, образуя естественные бастионы; лишь на западе виднелась рукотворная стена.
Солнце уже клонилось к закату. Кейн с сожалением оторвался от окошка и устремился обратно вниз по ступенькам.
…И вновь он шагал угрюмыми серыми коридорами, без цели, без какого-либо плана дальнейших действий. Сколько он так прошел? Не иначе мили и мили. При этом он спускался все ниже – проходы, похоже, располагались один над другим. Свет постепенно меркнул, на стенах начала появляться черная слизь. Здесь Кейн остановился, привлеченный едва различимым звуком из-за стены. Что такое? Это было слабое, далекое звяканье. И лязгать так могли только цепи.
Кейн прильнул вплотную к стене, и в полутьме его рука нащупала заржавленную пружину. Он осторожно повозился с ней и вскоре почувствовал, как отходит внутрь потайная дверь, о присутствии которой он догадался, заметив пружину. Кейн просунул голову за порог…
Перед ним была тюремная камера – родная сестра той, в которой он сам недавно был заключен. В стенной нише дымно тлел факел, и в его неверном, мерцающем свете Кейн разглядел на полу человека, прикованного за руки и за ноги наподобие того, как недавно был прикован он сам.
Соломон решил было, что напоролся на туземца, тем более что мужчина был темнокож; но нет, у незнакомца было точеное, с тонкими чертами лицо, непреклонные, полные жизни глаза, высокий, поистине величественный лоб и прямые темные волосы.
Человек заговорил первым, заговорил на неведомом Кейну языке, звучавшем удивительно мелодично и чисто, в отличие от гортанного говора известных англичанину племен. Англичанин попробовал ответить ему по-английски; потом употребил язык речных племен. И незнакомец наконец его понял.
– Ты, вошедший в древнюю дверь, – проговорил он на том же наречии. – Кто ты? Ты не дикарь, и я посчитал было тебя за одного из Древних, но теперь вижу, что ты не из их числа. Откуда ты родом?
– Меня зовут Соломон Кейн, и я такой же, как ты, пленник этого сатанинского города, – ответил ему пуританин. – Пришел же я издалека, из-за соленого синего моря.
При этом последнем слове глаза прикованного заблестели.
– Море!.. Древнее, вечное море!.. Море, которого я никогда не видал и которое качало славную колыбель моих предков! Скорее скажи мне, о незнакомец, пересек ли ты, как они, сверкающую грудь голубого чудовища, ласкали ли твой взор золотые шпили Атлантиды и малиновые стены Му?
– По совести говоря, – проговорил Кейн неуверенно, – я куда только не плавал, даже в Индостан и Китай! Но о странах, которые ты мне назвал, не имею, увы, никакого понятия.
– Ах, мечты!.. – вздохнул его собеседник. – Бесплотные мечты! Тень великой ночи уже окутывает и смущает мой разум. Знай, незнакомец, бывало, что эти холодные стены и пол растворялись передо мной, становясь зелеными колышущимися пучинами, и глубинный гул вечного моря наполнял мою душу – душу человека, никогда не видевшего моря!
Кейн внутренне содрогнулся. Уж верно, бедняга тронулся умом. Но тот вдруг поднял когтистую истощенную руку и крепко, несмотря на мешающую цепь, ухватил его за плечо.
– О ты, чья кожа так странно бледна! Видел ли ты Накари, проклятую демоницу, правящую этим рассыпающимся городом?
– Видел, – мрачно отозвался Кейн. – И теперь, точно загнанная крыса, удираю от ее головорезов.
– Ага! Так ты тоже ненавидишь ее! – вскричал узник. – Я знаю, знаю! Уж не желаешь ли ты освободить Мару, ту маленькую белокожую рабыню?
– Да, – сказал Кейн.
– Слушай же, – с непонятной торжественностью начал закованный. – Я умираю. Дыба, на которую вздергивала меня Накари, сделала свое дело. Я умираю, и вместе со мною уходит тень славы, сопутствовавшей моему народу. Ибо я – последний. Во всем мире нет другого, подобного мне. Слушай же, слушай последний живой голос расы, которой больше не будет…
И Соломон Кейн, стоя на коленях в неверной полутьме подземного застенка, внимал самой невероятной повести из всех касавшихся когда-либо человеческого уха, и повесть эта, произносимая едва ли не в предсмертном бреду, рассказывала об эпохах туманного рассвета рода людского. Речь умирающего оставалась ясной и четкой, и Кейна бросало то в жар, то в холод при мысли о безднах времени и пространства, которые приоткрывались ему.
– Много веков тому назад – да, тьма столетий промелькнула с тех пор! – мой народ гордо и безраздельно владычествовал над морем. Так давно это было, что ни у одного из нынешних людей не найдется даже отдаленного предка, который помнил бы те времена. Далеко на западе лежала дивная страна, и могучие города служили ей украшением. Золотые шпили мерцали меж звезд, пурпурногрудые галеры бороздили волны морские по всему миру, ища сокровищ и на пламенеющем западе, и на огнецветном востоке.
Поступь наших легионов звучала на севере и на юге, на западе и на востоке. Никто не мог устоять перед их натиском. Стены наших городов опоясали мир; наши колонии множились по всем странам и континентам, приводя к покорности всевозможных дикарей, туземцев самого разного цвета кожи, и всех обращая в рабство. Они трудились на нас в рудных копях и на веслах галер. Так властвовал миром народ блещущей Атлантиды. Мы были морским народом, и океанские глубины от века привлекали наш взор. Нам были подвластны все таинства, все секреты моря и неба. Мы читали звездную книгу небес и постигали ее премудрость. Но мы оставались детьми Океана, и он был первым среди богов, которых мы чтили.
Мы воздавали почести также Валке и Хоту, Хонану и Голгору. Множество юных девственниц, множество крепких телом юношей умерло на их алтарях, и бывало так, что дым бесчисленных жертвенников затмевал даже солнце… Но настал день, когда Океан пробудился и грозно встряхнул седой пенистой гривой. Гром раздался из его бездонных глубин, и троны царей земли рухнули пред его гневом. Со дна морского поднялась новая суша, Атлантиду же и континент Му поглотил потоп. Зеленые морские волны с ревом ворвались в залы дворцов и храмов, и золотые купола топазовых башен обросли скользкими водорослями. Империя атлантов исчезла с лика земли и из памяти человечества, сокрывшись во мраке забвения. Постепенно вымерли и колонии, утратившие свою столицу. Порабощенные варвары поднялись против них и разрушали и жгли до тех пор, пока в целом мире не остался единственный город, последнее напоминание о былом величии и былой славе. Это была колония Негари.
Здесь, в Негари, все еще по-царски властвовали мои предки, а пращуры Накари – о, эта хищная кошка! – рабски ползали перед ними на коленях. Но минули годы, пронеслись века… Империя Негари испытала упадок. Племя за племенем отпадало от нее, сбрасывая узы рабства, отодвигая наши границы все дальше и дальше от моря, пока наконец сыны Атлантиды не отступили на конечный рубеж и не затворились в самом городе, последнем прибежище своей расы. Былые завоеватели, ныне превратившиеся в осажденных, они тем не менее целую тысячу лет сдерживали натиск свирепых племен. Негари оставалась неприступной извне, ибо крепки и нерушимы были ее стены; внутри, однако, распространялся погибельный тлен.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги