– Войдите, – ответил я.
Дима вошел первым. С его загорелого красивого лица медленно сползала улыбка. А дальше последовала очень странная реакция. Он бросился к окну, и плотно задернул гардины. Потом оглядел потолок.
– Тут есть камеры? – Спросил он, трясущимся голосом.
– В кабинете – нет, – ответила Лиза, – только в прихожей, внизу.
– Он сюда через прихожую зашел? – Теперь в его голосе слышалась откровенная паника.
– Да, – ответила Лиза, – правда, мы свет не включали. Что случилось-то?
– Пока ничего, – ответил он, – есть способ выключить во всем доме электричество?
– Есть, – ответила Лиза, – но у отца в приложении на телефоне сработает сигнал тревоги.
– Тогда не будем, – ответил Дима, – слушай, срочно тащи какой-нибудь большой кусок материи. Покрывало, там, простыню – все, что угодно. Нам надо закрыть его, и убираться отсюда как можно скорее!
– Эй! – Вмешался я, – а меня кто-нибудь спросить хочет?
Дима мельком взглянул на меня; в его взгляде не было никакого удивления – только дикий испуг и паника.
– Считай, что спросили, – бросил он, – если хочешь жить, и мозги есть – помогай нам.
Лиза посмотрела на меня; открыла рот, чтобы что-то сказать, и в эту секунду ее череп разлетелся кровавым фонтаном. Дима отреагировал очень быстро: доля секунды, и он уже на полпути к массивному столу, пригнулся к самому полу. Но это его не спасло. Только промучился дольше. Первая пуля угодила ему прямо в центр позвоночника, ниже грудной клетки.
Все это я отметил автоматически, про себя, будучи в глубоком шоке. Тело действовало само. Мгновение – и я лечу в облаке осколков, одним прыжком достигая середины сада. Прямо в полете уворачиваюсь от пуль: каким-то образом мне удается чувствовать угрозу, я знаю, откуда придет опасность. Траектории выстрелов перекрещиваются прямо в том месте, куда я должен был приземлиться, не оставляя мне шанса. Но я, кажется, отталкиваюсь от самого воздуха. Вижу одного стрелка на крыше соседнего дома. Легкое касание забора, и я рядом с ним раньше, чем он успевает повернуть ствол автоматической винтовки. Не раздумывая, бью когтями по уязвимой шее. Голова вместе со шлемом слетает с тела, в утреннее розовое небо взметается фонтан горячей крови. Спиной чувствую что-то массивное, и успевают оттолкнуться для нового прыжка. Взрыв, в котором сгорает крыша дома, где я только что был, застает меня в полете.
Вот и спасительный лес. Долю секунды я колебался: во мне просыпалась ярость, хотелось еще крови и новых убийств. Но жить мне хотелось все-таки больше. Я чувствовал, что в коттеджном поселке и рядом скопились значительные силы, мне их не одолеть. Теперь спасение было только в скорости.
Форма Журавля. Инь
Форма Журавля
Стихия: Металл
Сторона: Инь
Восприятие мира резко расширилось. Я как будто наблюдал за собой сверху. Засада, организованная в коттеджном поселке, была очень масштабной: даже технику пригнали, пару настоящих БТРов; возле каждой мало-мальски значимой щели в заборе сидел снайпер. Гнезда стрелков попадались даже глубоко в лесу – более, чем в километре по прямой от границы поселка. Разумеется, их я обходил десятой дорогой. Всего через пару минут после моего побега в воздухе появились вертолеты. Я насчитал пять штук. Они барражировали прямо над верхушками деревьев и, кажется были готовы высадить десант.
День обещал быть солнечным. Плохо. Яркий свет был помехой. К тому же, я хорошо понимал, что с моей шкурой, серебристо-белого цвета, спрятаться в «зеленке» будет довольно сложно. Пока что мне удавалось просачиваться буквально чудом, скользя между ячеек наброшенной сети благодаря отменной реакции и быстроте. Но везение в любой момент могло закончится. Я это прекрасно понимал, но другого выхода, кроме как полагаться на скорость, у меня просто не было. Был соблазн поискать убежище: спрятаться в корнях крупного дерева, или залезть наверх, в густую крону. Но, судя по настрою нападающих, с них станется обшарить буквально каждую былинку и ствол.
И я продолжал бежать вперед. Точнее, это был даже не бег – а что-то среднее между каскадом прыжков и полетом. Возможности моего измененного тела были невероятными, однако через полчаса такой гонки я все-же начал ощущать нехватку кислорода. Мышцы ныли, скорость неизменно падала. Но и преследователи явно отставали. Вертолеты рассредоточились, пытаясь охватить слишком большую площадь. Они проворонили направление моего побега: я очень хорошо запутал следы. В отдалении слышался лай собак – но они были гораздо медленнее меня, и, распутывая след, только через несколько часов смогут добраться до места, где я остановился на минуту передохнуть.
Я старался выбирать направление, где меньше всего чувствовалось присутствие человека. Мы точно были в Подмосковье – но в каком именно районе, и как далеко от мегаполиса, мне было неизвестно.
Откуда-то спереди, из-за густого леса, лишенного даже проселочных дорог, доносился сильный запах воды. Река? Или озеро? Хорошо бы, если река… Но и озеро тоже не плохо! Можно как следует следы запутать. Преследователям, кем бы они ни были, придется весь берег прочесать, я получу отличную фору.
Это была река. Я оказался на довольно высоком обрыве, на излучине. До противоположного берега было около километра. Река была судоходной: бакены обозначали фарватер, а справа, по течению, шла самоходная баржа с гравием.
«Хорошо ли я плаваю?» – Подумал я, и тут же содрогнулся от омерзения. В воду совсем не хотелось. И тем не менее, ответ был утвердительным. Несмотря на всю неприязнь, я чувствовал, что смогу одним нырком преодолеть половину ширины реки, это как минимум.
Баржа шла довольно ходко. Еще минута – другая, и ее будет не догнать. Я посмотрел вниз. Странное ощущение – я как будто видел сквозь воду. Дно было глубоко, метров пять – даже если учесть искажение преломлением. Можно попробовать нырнуть.
Не оставляя себе времени на дальнейшие раздумья, я хорошенько оттолкнулся, и пошел вниз «солдатиком». Чувствовал, что нырять «по-человечески», вперед головой мне нельзя: уши заранее отзывались болью.
Вода оказалась довольно теплой. Если забыть о неприятном ощущении чужих холодных прикосновений на коже, и странного, первобытного страха замерзнуть насмерть – плыть было не так уж неприятно. Попробовав открыть глаза, я обнаружил, что довольно сносно могу видеть под водой. Не дальше пары метров, конечно – но это спасло меня, когда я вплотную приблизился к огромному, покрытому тиной и ржавчиной, борту баржи. Секунда промедления – и я бы упустил тот единственный момент, когда можно было из воды дотянуться до лапы большого якоря. Если бы это случилось, меня, скорее всего, подмяло бы под днище, протащило бы несколько десятков метров, и затянуло бы в гребной винт.
Я сидел в клюзе, зацепившись за цепь, и гадал: хорошо ли видно эту часть палубы с мостика? По всему выходило, что видно отлично. И нечто такое яркое и массивное, вроде меня, вдруг перебирающееся на борт, точно бы привлекло внимание. Наверно, можно было положиться на удачу, и одним махом прыгнуть на палубу, чтобы скрыться за ближайшей грудой гравия. Но шансы остаться незамеченным были все-таки удручающие низкими. А что, если экипаж вооружен? Это тоже вполне возможно – водный путь иногда проходит по диким местам, и мало ли кто может попасть на борт, особенно под покровом ночи.
Минут через десять руки начали затекать. Нестерпимо хотелось отряхнуться. «Ладно, – рассудил я, – если увидят меня таким, и будет ствол в руке – наверняка шмальнут, а потом разбираться будут. Но вот если бы вернуть обычный человеческий облик? Вряд ли кто-то будет просто так, не разбираясь, стрелять в обычного мужика. Пускай даже голого».
Тот парень, Дима, инструктор – говорил, что такие, как я, могут превращаться обратно в человека просто по своему желанию. Вот только как именно это делается – он объяснить не удосужился. А расспросить его, по понятным причинам, не было никакой возможности.
Я закрыл глаза, и попытался убедить себя, что очень скучаю по своему нормальному телу. Что снова хочу видеть свои руки – а не эти странные когтистые пальцы с подушечками. Снова хочу нормальные ноги. И все остальное тоже! Пускай даже некоторым девушкам нравится с полузверями – но мне-то куда привычнее обычные, человеческие отношения!
Сначала мне показалось, что звуки стали какими-то более приглушенными. Как будто мир снова расширился. Исчезло ощущение всеохватности. Металл якорной цепи стал более шершавым наощупь. Я приоткрыл левый глаз, и едва смог сдержать крик радости: руки были снова моими обычными руками! И пускай я был совершенно голым. Плевать! Как же здорово снова ощущать себя человеком!
Напрягая трясущиеся, затекшие руки, я скользнул в клюз, и вытащил себя на палубу, мельком взглянув на мостик. Кажется, там было какое-то движение – но теперь, с обычными, человеческими глазами точнее сказать было сложно.
Я добрался до ближайшей кучи гравия, и блаженно растянулся на теплых камнях, раскинув руки, и подставив солнцу грудь. Однако эйфория от возвращения в нормальное состояние быстро схлынула. В голове одна за другой возникали картинки только что пережитого ужаса: кровь, смерть, убийства… Я убил человека! Только что ведь – может, часа три-четыре прошло! Его тело еще остывает, наверное… Кем он был? Обычный служака, или наемник? Но ведь даже у наемников могут быть семьи… дети…
Мне стало нехорошо. Тошнило, но желудок был совершенно пустым. И Лиза… Совсем девчонка еще. Тогда, в зверином теле, все произошедшее воспринималось по-другому: казалось естественным и правильным. Теперь же я не находил объяснения внезапно возникшему между нами влечению. Она мне действительно нравилась? Был ли я готов связать с ней дальнейшую жизнь? У меня не было ответов на эти вопросы.
«И мама… – Пришла в голову непрошенная мысль, – я ведь так и не связался с мамой!»
В таком состоянии – трясущимся, сидящим на горячих камнях, обхватив колени руками, меня и обнаружили. Речник осторожно, крадучись, подошел со стороны правого борта. В руках – двустволка, нацеленная мне в лицо. Одет в видавший виды, застиранный почти до дыр камуфляж и шлепанцы. На загорелом, морщинистом лице – трехдневная щетина. Но взгляд глубоко посаженных карих глаз смотрит живо и цепко.
– Эй, – окликнул меня он.
Я поднял глаза.
– А ну-ка поднялся! – Скомандовал он, – руки над головой!
Я послушно встал, и поднял руки. Конечно, я помнил о своей наготе, но мне было плевать. Никаких сил на споры не оставалось.
– Ты кто такой? – Продолжал речник, оглядев меня с ног до головы.
– Не знаю, – я пожал плечами.
– На алкаша вроде не похож, – констатировал он, – нафига к нам залез?
– Я не залазил, – попробовал возразить я, – очнулся тут. И не помню ничегошеньки!
– А в клюз зачем лазил? – Речник подозрительно прищурился, но опустил винтовку.
– Пить хочется, – ответил я, – нестерпимо. И голова дико болит.
– Хм… – Речник обошел меня, придирчиво оглядев со всех сторон, – ну нет – не наркоман, точно… Мож, бизнесмен какой? – Пробормотал он.
