Призраки Туманной Лощины
Однако сознаваться перед Боунзом в слабости я не собирался и прибавил как можно более рассудительно:
–Просто из всех Гэллоуэев эта девчонка виновата передо мной меньше всего. И, ей-богу, Джефф, мы сильно рискуем, задерживаясь. Ради чего?
Боунз молча ухватил девушку за лодыжку, притянул к себе и раздвинул её ноги.
Револьвер оказался в моей руке раньше, чем я сообразил, что делаю. Грянул выстрел. Пуля пробила сердце Амелии.
–Черти тебя дери, Джей Би! – взревел Боунз.
Мне даже показалось, что он готов прикончить меня. Возможно, в эту минуту у него был шанс. Хоть я и выучился стрелять лучше своего учителя, едва ли сумел бы вовремя среагировать. Только что совершённое мной убийство, без преувеличения, потрясло меня!
–Навьючивай коней, идиот! – сердито бросил мне Боунз.
Я поплёлся вниз. Он вскоре спустился следом, на ходу сматывая верёвку.
Не прошло и четверти часа, как мы покинули превратившееся в могилу ранчо.
Я был уверен, что Боунз прихватит в загонах Гэллоуэев лишних лошадей, однако Джефф возразил:
–Больше лошадей – больше следов, а наше спасение – в скрытности.
По его плану, нам следовало добраться до Туманной Лощины, не привлекая внимания.
–А там-то я хорошо осмотрелся, сумею запутать следы, – говорил он.
Всё шло, как планировал Боунз. Мы неспешно ехали на запад. Один раз мы попались на глаза ковбою, осматривавшему окрестности с вершины отдалённого холма. Это был работник одного из окрестных ранчо. Из-за холма поднималась пыль: там проходило небольшое стадо. Ковбой, вероятно, хорошо рассмотрел нас, но не придал нашему появлению никакого значения. Два путника выехали из Роксделла – эка невидаль!
–Отлично, – промолвил Боунз. – Рваная Губа отработал свои двести долларов.
Именно столько Джефф заплатил Чарли Бишопу за убийство Томпсона. Салли был одним из тех торговцев, в лавке которых можно приобрести всё, что угодно, а с чёрного хода – и того больше.
Нэд Гэллоуэей часто наведывался к нему – и когда я сообщил Боунзу об этом наблюдении, судьба Томпсона была решена. Не знаю, как Джефф отыскал Бишопа. Рваная Губа жил в Роксделле, но я всё время, проведённое в городе, не только не встречал его, но даже не слышал о нём. Так или иначе, Чарли Бишоп, уродливый здоровяк заметно за сорок лет, без малейших вопросов согласился бросить на произвол судьбы свою убогую хижину, в нужный день застрелить ничего худого ему не сделавшего Томпсона и удрать куда глаза глядят.
Сотню он получил вперёд, вторую – сразу после рокового выстрела. Боунз вручил ему деньги прямо за оградой заднего двора торговца Салли. Рваная Губа поднялся в седло и поскакал на север. Боунз, оставаясь в тени, убедился, что слух об убийстве разнёсся по городу, и направился к ранчо Гэллоуэев.
Расчёт, сперва казавшийся мне слишком ненадёжным, оправдался. В погоню за убийцей Томпсона отправились все законники Роксделла и – на что я не надеялся, но чего без малейшего сомнения ожидал Боунз – Нэд Гэллоуэей с трёмя надёжными слугами.
Дальнейшая судьба Бишопа не волновала нас. Попавшись в руки преследователей, он мог рассказать лишь о договоре с незнакомцем, который всё время оставался в тени и не показывал своего лица. Главным было одно: он увёл за собой часть наших врагов и дал нам спокойно провернуть дело на ранчо Гэллоуэев.
–Похоже, Рваная Губа продержит шерифа и Нэда вдали от Роксделла ещё дня три, – поделился со мной соображениями Боунз около полудня. – Сейчас, конечно, все уже знают о резне на ранчо, но едва ли кто-то решится преследовать нас.
Едва солнце перевалило за полдень, дорога свернула в сторону, с большим запасом огибая Туманную Лощину. Здесь мы покинули дорогу, свернув на каменистый распадок. По приказу Боунза я, спешившись, вернулся и внимательно осмотрел обочину, чтобы убедиться, что мы не оставили следов.
Миновав распадок, мы сделали привал у ручья, дали отдохнуть коням. Единственный раз обмолвившись о произошедшем на ранчо, Боунз больше не поминал тех событий, за что я был ему благодарен. Пожалуй, впервые в жизни совершённые убийства тяготили меня.
Вернее, одно убийство.
Мы хорошенько подкрепились и вновь оседлали лошадей. Наш путь лежал дальше на запад, по ту сторону Туманной Лощины. Там, на берегу Уайтстоун-ривер, лежал посёлок с тем же названием, где мы намеревались обзавестись лодками и проплыть до Палмер-вэлли – местечка, лежавшего от Роксделла в направлении, прямо противоположном тому, в котором уводила только что оставленная нами торная дорога.
У Боунза были просчитаны и дальнейшие шаги, но теперь нет смысла вспоминать их. Когда пересекли ручей, я оглянулся. Мёртвая Амелия всё ещё занимала мои мысли, но привычки тела, закалённого полной опасностей жизни, никуда не делись. Я не забывал внимательно осматриваться по сторонам, и уже на переправе заметил появившиеся из распадка фигуры восьмерых всадников.
Похоже, Бишоп не оправдал ожиданий!
Похоже, его настигли уже ночью. Шериф, Нэд и прочие не стали тратить время на отдых. Они сразу же повернули обратно и явились в Роксделл ещё утром. Разумеется, узнав о случившемся, они тотчас бросились в новую погоню.
Наши преследователи были измотаны, но лошадей сменили. И им хватило сообразительности проверить распадок. Мы же с Боунзом, тоже больше суток не сомкнувшие глаз, ехали на тяжело гружёных лошадях.
Надеяться было не на что – кроме наших ружей и твёрдых рук.
Последовала бешеная скачка, потом яростная перестрелка в Туманной Лощине.
И вот мы с Боунзом всё ещё живы. Едва держась на ногах от усталости, бредём вдоль ручья, то ли безымянного, то ли давно утратившего имя, потому что ему выпало течь по проклятому месту, которого старательно избегали даже в разговорах. И Боунз вдруг вернулся к вопросу, которого я очень не хотел слышать.
–Ну же, Джей Би! Почему ты убил Амелию Гэллоуэй?
–Какое это теперь имеет значение? – устало огрызнулся я.
–Хочешь знать? О’кей, я объясню, – сказал Боунз. – Как я уже сказал, я далеко не провидец. Я всерьёз рассчитывал на Рваную Губу Бишопа. Но всё-таки допускал, что погоня возможна. Нэд Гэллоуэй – один из двух людей, которые сейчас представляют для нас наибольшую опасность. Он расчётливый дьявол и хладнокровный убийца. Хладнокровный, Джей Би! Лишить его хладнокровия – значит лишить важного преимущества. А, наконец-то в твоих глазах засветилась мысль!
–Ты собирался изнасиловать Амелию только для того, чтобы разъярить Нэда?
–А ты правда думал, будто меня привлекли её незрелые прелести?
–Но разве всего остального, что мы сделали на ранчо, было недостаточно?
–Джей Би, ты задаёшь вопрос, на который уже получил ответ – не далее, как полчаса назад. Гэллоуэи – люди далеко не святые. Каждый из них в глубине души знает, что заслужил удар в спину. И, как видишь, простое убийство не лишило Нэда самообладания. Мёртвая Амелия вызвала в нём только холодный гнев. А вот Амелия живая, но растоптанная, униженная, изувеченная – о, такая Амелия не отпускала бы его мыслей! Он бы постарался вырваться вперёд – и сходу поймал бы твою пулю.
–Это ведь всего лишь предположение? – помедлив, спросил я. – Не можешь же ты настолько хорошо знать Нэда Гэллоуэя?
–Я знаю людей, Джей Би, – ответил Боунз. – Возможно, и ты когда-нибудь научишься правильно оценивать окружающих. Если нет – хотя бы просто слушайся меня.
–Хорошо, – кивнул я.
–Вот и славно. Значит, я могу рассчитывать на то, что в следующий раз ты не станешь сомневаться в моих приказах?
–Конечно, Джефф. Ведь другой Амелии я уже не встречу.
Он помолчал и спросил уже более мягким тоном:
–А девчонка тебя зацепила, Джей Би?
–Да, Джефф. Она меня зацепила. Прости, но я всё равно не сожалею о своём поступке. Вернее сказать, сожалею… Да, ещё как сожалею! О том, что не смог спасти её.
–Вот как… – озадаченно протянул Боунз. – И ты отказался бы ради неё от мести?
–Ну уж нет! Я бы хотел, чтобы Амелии вовсе не было. Без неё всё было бы проще.
–Что ж, твоя надежда сбылась. Её больше нет. Правда, я бы не сказал, что всё у нас так просто. Мы с тобой попали в серьёзную переделку. Однако у нас ещё есть шанс.
–Какой же?
–Скоро узнаешь.
Глава 3. Невидимые крылья
Плющ, бурьян и лесной молодняк так и не смогли скрыть пожарище. Чёрные балки торчали из зарослей, словно гниющие кости какого-то гигантского чудища.
Похоже было, что огонь отбушевал здесь, самое меньшее, десять лет назад.
–Индейцы? – спросил я, осматривая местность.
–Сам как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Боунз.
Загон для лошадей и прочие пристройки, хотя и обветшавшие, по-прежнему стояли на своих местах. Уцелела и хижина, стоявшая чуть в стороне на пригорке.
–Индейцы сожгли бы всё, – сказал я.
–Я подумал так же, – согласился Боунз. – Здесь поработали белые. И готов поставить последний доллар на то, что это были роксделльцы. Поджарили неугодную семейку и постарались навсегда забыть не только её, но и название лощины.
Я поёжился. Мне много чего доводилось повидать в жизни, и сделать немало такого, от чего бросило бы в дрожь обычного человека. Но некоторые формы жестокости были мне непонятны и по-своему страшили.
Как люди – мирные, искренне бледнеющие при рассказах о проделках людей вроде меня! – способны со свистом и улюлюканьем провожать кого-то на виселицу?
Или как здесь: обложить сеном чей-то дом, подпалить и стоять вокруг, слушая, как вопят внутри сгорающие заживо люди?
Я всегда так рассуждал: хочешь чьей-то смерти – бери кольт и стреляй, а не прячься за спины соседей. И, во всяком случае, потом не строй из себя праведника.
Как-то давно я поделился этими мыслями с Боунзом, и он сказал мне, что моя ненависть к «мирным людям» – не более, чем попытка самооправдания.
–Ты убиваешь их – и нарочно ищешь в них недостатки, чтобы успокоиться свою совесть, доказать себе, что так и надо, что они на самом деле получают по заслугам. Это твоя слабость. Хочешь стать хорошим стрелком – избавляйся от неё.
–Но разве я не прав? Разве это не худшая ложь – осуждать насилие, а самим бить исподтишка, терзать толпой?
Мне едва перевалило за шестнадцать, когда я задавал эти вопросы.
Боунз отвечал с усмешкой:
–Это ханжество. Такое же самооправдание. Так что, будь любезен, не уподобляйся им, у меня нет желания путешествовать бок о бок с ханжой. Запомни несколько верных правил, которые всё расставят в твоей голове по местам. Перво-наперво, возьми свою совесть, зашвырни подальше и никогда не подбирай. Толку от неё никакого, одна помеха. Во-вторых, зашвырни подальше мысли о правде и лжи. Это лишь слова. Правду говорят, когда это выгодно, ложь говорят, когда невыгодна правда. Пойми, что кому выгодно, и никогда не будешь ломать голову над тем, правду тебе говорят или ложь.
–Что ещё нужно зашвырнуть подальше? – хмуро поинтересовался я.
–И никогда не подбирать, – добавил Боунз. – Да всю прочую чушь, всё, что не связано с выгодой. Например, мысли о том, кто прав, а кто виноват. Все в чём-то виноваты, правых нет, только и это неважно. На свете все без исключения лживы, все подлы и никто никогда не получает того, что заслужил. Получают только то, до чего дотянулись руки. Или – если говорить о чём-нибудь неприятном – получают то, от чего не смогли отбиться. Иди своей дорогой и не думай о постороннем.
–Но моя дорога когда-нибудь приведёт к Гэллоуэям, – сказал я тогда. – Я хочу, чтобы они получили то, что заслужили.
–Твоё желание – это твоё желание. Но, чего бы, на твой взгляд, ни заслужили Гэллоуэи, получат они только то, от чего не смогут отбиться, и ни на гран больше, – пожал плечами Боунз. – А мысли о справедливости советую зашвырнуть подальше…
–И никогда не подбирать?
–И никогда не побирать.
Он убедил меня. Мысль о том, что, обвиняя в чём-то других, я становлюсь ханжой, отрезвила меня. Но мальчишеские вопросы не исчезли подчистую, затаились где-то в глубине души. Вид пожарища вновь воскресил их.
А вот Боунза жутковатое зрелище, кажется, бодрило!
–Вот и наша надежда, – объявил он и снизошёл до объяснений.
Туманная Лощина тянулась с севера на юг не меньше, чем на четыре мили. Она изгибалась полумесяцем, и северный конец её смотрел на запад. Понятное дело, там нас должны были ждать в первую очередь, ведь именно в западном направлении мы скрылись из Роксделла.
Но рассчитывать на то, что два других выхода не караулятся, не приходилось.
Глядя на солнце (было уже часов пять вечера), Боунз сказал:
–У них вдоволь времени, чтобы привести из Роксделла подмогу. Но прочесать лощину до ночи им никак не успеть. А ночью они сюда не сунутся.
–Почему ты в этом уверен?
–Я исходил эту лощину вдоль и поперёк. Как чувствовал, что она нам понадобится. Здесь нет ни единого следа. Понимаешь? Люди по-настоящему боятся этого места. Уверен, тут дело не только в нечистой совести роксделльцев. Они наверняка запугали себя какими-нибудь колдовскими бреднями. Нет, ночью сюда никто не сунется. Они будут караулить выходы из лощины, но искать нас начнут не раньше утра.
–И что мы будем делать?
–Отдыхать. Будем спать по очереди – на случай, если подкрепление придёт раньше, чем я думаю, и они рискнут войти в лощину до темноты. Потом ещё половину ночи можно отдыхать. А под утро нанесём удар.
Звучало это всё, на мой взгляд, не слишком обнадёживающе.
–У каждого выхода будет по полдюжины человек, а сейчас – только по одному, – заметил я.
–Сейчас, при свете, мы – лёгкие мишени для засевшего в засаде стрелка. А стрелки нас ждут вполне приличные. Что Нэд, что шериф способны уложить нас обоих исподтишка раньше, чем мы их заметим. Иное дело ночью. Нашими союзниками будут туман, темнота и страх. А это надёжные союзники, уж ты мне поверь.
–Ладно, Джефф, я тебе верю, – вздохнул я. – Чёрт меня побери, если я понимаю, как работает твоя голова, но она редко нас подводила. А что насчёт тех опасностей, которых опасаются роксделльцы? Ты не думаешь, что они могут угрожать и нам?
–Ты боишься привидений, Джей Би? – спросил Боунз таким тоном, словно намеревался услышать что-то для себя новое.
–Мы вместе уже семь лет, – напомнил я. – Ты лучше меня можешь ответить на этот вопрос.
–Осматривая Туманную Лощину, я провёл в ней, общим счётом, день, ночь и ещё половину дня. Как видишь, ничто не изменило моего отношения к призракам. А если даже они здесь и водятся, то наверняка примут нашу сторону, потому что в их смерти виноваты не мы, а роксделльцы! Идём…
Держа лошадь под уздцы, он зашагал прямо к пожарищу. Я оглянулся на хижину, удивившись, что Боунз её проигнорировал. Лучшего места, чтобы обозревать окрестности, невозможно было придумать.
Боунз проследил за моим взглядом и усмехнулся.
–Какое самое важное правило на тропе войны? – спросил он.
–Никогда не делай то, чего ждёт от тебя враг!
Я дал наизусть вызубренный ответ – и только теперь понял, что хижина не только отличный наблюдательный пункт, но и смертельная ловушка в случае окружения. Если роксделльцы отважатся войти в лощину до заката, мы окажемся там в западне.
По ту сторону пожарища, футах в ста от чёрных костей погибшего дома, Боунз присмотрел распадок. В нём мы привязали лошадь, дав ей, наконец, отдохнуть от груза, седла и подпруги.
–Огонь всё же лучше не разжигать, – вздохнул Боунз, открывая мешок с припасами. – Ничего, нам не привыкать питаться солониной…
Однако мне пришла в голову другая идея.
–На тропе войны есть одна немаловажное правило, – напомнил я.
–Ну-ка, удиви меня!
–Не делая того, что ждёт от тебя враг, постарайся всё же убедить его в том, что ты делаешь именно то, чего он ждёт!
В хижине, на удивление, отлично сохранилась вся обстановка. Поджигатели ограничились тем, что повыбивали окна камнями. Покрытая толстым слоем пыли утварь стояла на своих местах. Можно было без труда определить, что в ту роковую ночь живший здесь слуга уже отужинал и сложил грязную посуду в лохань для мытья. Потом, по всей видимости, он выбежал наружу, услышав чужие голоса, и там нашёл свою – полагаю, весьма незавидную – судьбу.
Крыша прохудилась, и постель превратилась в груду гнилого тряпья. А вот запас хорошо высушенных дров не весь рассыпался в труху. Дымоход очага, конечно, засорился, но я быстро прочистил его.
Потом приготовил горячий ужин и сварил кофе. Боунз следил за окрестностями. Покончив с едой, мы укрылись рядом с лошадью. Напоследок я ещё подбросил топлива в очаг, на сей раз не пренебрегая и трухлятиной, так что дым из трубы ещё долго «выдавал наше присутствие».
Боунз лёг спать, завернувшись в одеяло. Солнце клонилось к закату. Преследователи так и не появились.
Думая о них, я всё меньше верил в безумный замысел Боунза. Возможно, следовало припрятать золото и, бросив лошадь, выбраться из лощины пешком. На своих двоих мы бы преодолели крутые склоны далеко от тех мест, где преследователи ждали нашего появления.
Но предлагать эту идею я не стал. Наверняка Боунз скажет, что потом нам не удастся вернуться за золотом. И, если поразмыслить, будет прав.
После резни на ранчо Гэллоуэев можно рассчитывать уберечь шеи от петли, только отгородившись от Роксделла границами двух-трёх штатов.
Причём желательно, чтобы один из штатов был мексиканским.
Чтобы отвлечься от невесёлых дум, я перевёл взгляд на чёрный остов сгоревшего дома.
Кто в нём обитал? Чем заслужил жестокую расправу?
На ум поневоле шли мысли о колдовстве. Страха они не внушали. Древние проклятия, индейская магия, ведьмовство, нашедшее в Новом Свете спасение от преследования европейских церковников… Таких баек можно вдоволь наслушаться, скитаясь по Великим Равнинам. Как и Боунз, я никогда не придавал им значения.
Я верил только в то, что видел своими глазами. По крайней мере, когда был трезв.
Однако я не раз убеждался, что многие люди серьёзно относятся к суевериям. Может статься, Боунз и сумеет обратить страхи роксделльцев против них самих.
Два часа я отстоял на страже. Над трубой хижины по-прежнему курился дымок. Солнце подбиралось к краю обрыва, служившего западной границей Туманной Лощины.
Я разбудил Боунза. Спал он, как всегда, чутко и открыл глаза, едва я протянул к нему руку.
–Всё тихо? – спросил он.
–Ни малейшего движения.
–Отлично. Теперь уж нет сомнений: в такой час роксделльцы не спустятся в лощину. Но, как и условились, я посторожу на всякий случай до темноты. Потом возьмёмся за дело…
Не успел он договорить, как в зарослях восточнее нашего укрытия послышался шорох. Мы замерли, держа оружие наготове. Краем глаза я заметил ветку, которая покачивалась в полном безветрии.
Боунз знаком велел мне отправиться на разведку. Я сбросил шляпу и скользнул из распадка.
Красться я умел не хуже индейца. Держась так, чтобы высокая трава всё время скрывала моё продвижение, я скоро достиг края зарослей.
К тому времени я уже не сомневался, что причиной нашего беспокойства стала какая-нибудь сойка. Ничего крупнее в Туманной Лощине, кажется, не водилось. За все часы, проведённые здесь, я не замечал признаков животных, даже птицы были нечастыми гостями в кронах деревьев.
Кроме крылатых созданий, тревожить нас было некому.
Правда, чувство, будто за мной наблюдают, так и не исчезло. Но оно по-прежнему было слабым, едва различимым, и ничем не напоминало пристальный враждебный взгляд. Я притерпелся к нему и не обращал внимания. Не обострилось оно и сейчас. А я знаю по опыту: скрывайся за ветвями кто-то, желающий мне смерти, у меня давно бы уже встали дыбом волосы на загривке, точно шерсть у охотничьего пса.
Тем не менее, я внимательно осмотрелся, но не обнаружил ни отпечатка подошвы на земле, ни единой примятой травинки.
Я успокоился и, поднявшись во весь рост, направился обратно. На ходу я покачивал ружьём, задевая дулом верхушки травинок.
Снова шорох…
Я резко обернулся.
На сей раз звук раздался намного ближе. Я явственно различил шуршание перьев. Сотни раз добывая себе пропитание охотой, я ни с чем не спутал бы хлопки птичьих крыльев. Правда, разглядеть саму птицу так и не удалось.
Для сойки крылья вроде бы крупноваты… И всё-таки это не что иное, как птица!
–Всё в порядке! – сообщил я, приближаясь к укрытию.
Тишина была мне ответом.
Неужели, пока я отсутствовал, Боунз заметил ещё что-то подозрительное? И пока я шагаю, играя с травами, как мальчишка, с другой стороны к распадку приближается враг?
Обругав себя за самонадеянность, я прошагал мимо распадка, словно бы в сторону хижины, чтобы не выдавать нашего укрытия. Достигнув густого кустарника, я стремительно скрылся за ним.
Потекли минуты ожидания. Я различал даже шуршание букашек в траве – и больше никаких звуков. Только послышался храп и негромкий перестук копыт привязанной лошади. Животное как будто не испытывало никакой тревоги.
Что происходит? Почему Боунз не ответил мне?
Выждав безрезультатно ещё несколько минут, я начал осторожно пробираться к распадку. Словно змея, скользил я между корявыми стволами кустов. А когда достиг края распадка, замер.
Боунз спал! Лежал, закутавшись в одеяло, точно я не будил его совсем недавно!
Лошадь переступила копытами при моём приближении. Боунз тотчас открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.
–Всё тихо? – спросил он.
Прежде, чем я успел отметить про себя, что он произнёс те же слова, которые уже недавно произносил, с моих губ само собой сорвалось:
–Ни малейшего движения.
–Отлично.
Он поднялся на ноги и поделился теми же соображениями, которые я уже слышал. Только вместо слов «Потом возьмёмся за дело» заметил:
–Ты как будто сам не свой.
–Устал, – пожал я плечами.
Рассказывать о нелепом приключении не хотелось. Тем более, и лгать-то не пришлось: я действительно изрядно вымотался.
–Ложись, – сказал Боунз.
Я не заставил просить себя дважды и закутался в его одеяло. Засыпая, успел подумать, что злую шутку со мной сыграл, конечно же, мой собственный мозг, утомлённый полутора напряжёнными сутками.
Чего только за них не произошло! Я играл чужую роль, убивал, искал золото, скрывался от преследования… Никаких сомнений: расслабившись после горячего ужина, приготовленного в заброшенной хижине, я задремал на часах.
Задремал, как видно, стоя, не погрузившись в сон полностью, но переживая события, которых подспудно ожидал. Ползанье по округе пригрезилось мне, поскольку я был напряжён и опасался, что враги окажутся храбрее, чем рассчитывал Боунз.
Успокоив себя этими мыслями, я провалился в настоящий сон.
Пробуждение наступило, кажется, в ту же минуту.
Глава 4. «Огня! Огня!»
Громкие крики заставили меня сбросить одеяло. Торопливо сунув босые ноги в сапоги, я выскочил за дверь.
Вокруг дома смыкалась толпа. Многие размахивали факелами. В их свете изломанные тени беснующихся людей на стенах казались душами грешников, корчащихся в адском пламени.
Я торопился как мог. В глубине сознания вспыхивали удивлённые мысли: отчего я хромаю, откуда у меня в руках дробовик, что я вообще делаю в этом месте? Однако слабые ноги сами несли меня вперёд.
Из толпы полетели камни. С режущим душу треском стали лопаться стёкла. В глубине дома грянул выстрел. Пришельцы тотчас открыли ответный огонь: многие принесли с собой ружья и револьверы.
–Огня, огня! – вопил кто-то в длиннополом сюртуке.
Я вроде бы никогда не видел этого человека, но вместе с тем твёрдо знал, что его зовут пастор Кейн, и что за происходящее он в ответе более других. Знал я почему-то и то, что он встретит смерть следующей ночью. Его найдут в собственной постели и устрашатся выражению непередаваемого ужаса на лице. Он умрёт от разрыва сердца.
При этом никаких следов проникновения в его жилище никто не обнаружит. Только старый негр, прислужник пастора, расскажет, будто слышал ночью хлопанье крыльев.
А пока он, тощий, нескладный, прыгал за спинами роксделльцев и вопил:
–Огня! Только огонь убьёт скверну!
Вязанки хвороста, предусмотрительно прихваченные палачами, полетели к дому. Об стену разбился глиняный кувшин с маслом.
Я не испытывал страха. Проворно хромая, я прорвался сквозь толпу, щедро раздавая удары прикладом.
–А ну, осадите, парни! – рявкнул я, оказавшись перед крыльцом и повернувшись к роксделльцам. – Какого чёрта вы надумали изображать из себя святую инквизицию? Мисс Рейна живёт в Туманной Лощине уже семь лет, и никому не сделала ничего плохого. И не вздумайте мне поминать Билла Кингсли! Этот идиот сам виноват в своих бедах.
–Замолчи, прислужник сатаны! – брызжа слюной, перебил меня пастор Кейн. – Твоя хозяйка прельстила Билла Кингсли дьявольскими соблазнами и заразила скверной, которая пожрала его мозг!
–Слишком громко сказано, Кейн! – усмехнулся я. – Если скверна вознамерилась утолить голод мозгами Кингсли, она осталась голодна, ведь мозги в его голове и не ночевали. Иначе бы он не вообразил, будто мисс Рейна избавит его от мужского бессилия. Да только моя госпожа ничего ему не обещала, а дохлому лососю, сами знаете, уже не выпрыгнуть из воды…