Цена империи. На начинающего Бог
Влад Тарханов, Игорь Черепнёв
Цена империи. На начинающего Бог
© Влад Тарханов, 2023
© Игорь Черепнёв, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
* * *«Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем нашем желании сохранить тишину, принуждены мы были ополчиться и собрать войска наши; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах нашей империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого нами спокойствия. Французский император нападением на войска наши при Ковно открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь свидетеля и защитника правды, Всемогущего Творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог».
Приказ Александра I по русской армии.
Вильно, 13 (25) июня 1812 года
Пролог
Подмосковье. 13 января 2021 года
Рождество этого года было на базе проекта «Вектор» довольно-таки скучным. После гигантского «прокола» прошлого года сам проект оказался на грани закрытия. Его бы и законсервировали, но та же катастрофа заставила продолжать исследования, усилив секретность, насколько это только было возможно. Все дело было в непрогнозируемых энергетических пробоях, которые появились не только в Подмосковье или на территории матушки-России, но и в самых разных уголках земного шара. Единственное, что пока что радовало – так это невысокая энергия фиолетовых сгустков, лишь отдаленно, формою, напоминавших шаровые молнии. Создавать новую структуру для изучения этого природного явления было бы излишней расточительностью. Вот на самом высоком уровне и решили пока что проект придержать, урезав его финансирование до самого минимального, но дающего хоть какую-то результативность.
Сейчас на базе было пустовато. Кроме охраны в здании было три человека, которые и отвечали за весь проект. Официальный руководитель (куратор) проекта – генерал-лейтенант госбезопасности Валерий Николаевич Кручинин, пятидесятивосьмилетний мужчина почти в сто девяносто сантиметров роста, обладатель чуть полноватой фигуры, густой копны седых волос, к коим прилагался мощный зычный голос, который, наверное, мог перекрыть танковый двигатель. Во всяком случае, когда генерал начинал орать на проштрафившегося подчиненного, то несчастный объект начальственного гнева от этого рыка сгибался, а окна дребезжали, грозя в мгновение разлететься. Особенно подчиненных впечатляла начинающая раскачиваться при первых децибелах гласа вопиющего люстрочка – кто знает, на кого рухнет, хорошо, если на генерала, а если на него, дрожащего? Грозен был наш генерал, хотя внешне и не скажешь – обычный круглолицый добряк-человек, разве что брови слишком густоваты да глаза с таким острым взглядом, что режут тебя, как лазер селедку…
Он был одет в не слишком дорогой костюм отечественного производства, при этом не удушая шею галстуком. По современной моде такое рандеву назвали бы встречей без галстуков, но тут подвел Марк Соломонович Гольдштейн, который явился на встречу при полном параде: этот невысокий худощавый мужчина был одет в строгий, стального цвета костюм, пошитый по индивидуальному заказу из отличной английской шерсти. Сей предмет туалета был несколько старомоден, как и ослепительно белая рубашка, вот только сделаны оба были из столь дорогих материалов, что любой человек, разбирающийся в одежде, прекрасно понимал, что имеет дело с весьма обеспеченным господином. Надо сказать, что хорошая и добротная одежда была особым пунктиком гениального ученого. Правда, иногда он облачался и в костюм своей первой молодости, если не студенческого, так аспирантского периода жизни, но только тогда, когда ему надо было шокировать какую-то публику. А вот в области «шокировать» он был известным специалистом.
Третьим оказался полковник госбезопасности Николай Степанович Полковников, человек, который отвечал за безопасность проекта, не так давно вышедший из комы. Он был среди тех, кто попал под катаклизм, оказавшись практически в его эпицентре. Сейчас это была половина того Полковникова, которого все в проекте знали и любили. Увы, половина почти в прямом смысле этого слова: он сильно похудел, правая рука почти не двигалась, а лицо и часть туловища были обезображены многочисленными рубцами фиолетового оттенка, которые и не собирались рассасываться. Один из шрамов задел уголок рта, из-за которого казалось при разговоре, что полковник немного скалится, а его улыбка становилась чуть-чуть угрожающей. В результате лицо его напоминало плохую маску из фильма ужасов, но вот сила воли никуда не делась. Он сразу, как только позволили врачи, снова взялся за работу, перестраивая протоколы безопасности с учетом случившихся проблем. Пострадавший в темпоральной аварии был одет в обычный свитер грубой вязки и весьма свободного покроя брюки, чем сильно отличался от своих костюмированных коллег, но пока что другая одежда ему не подходила.
– Марк Соломонович, вы уверены, что нам надо привлечь этих двух специалистов? – Кручинин проследил взглядом за кофейным автоматом, вздохнул, да пошел доставать чашку с приготовленным напитком. В этом междусобойчике не было алкоголя, не было и обслуживающего персонала. Все сам, все себе. Ответ не заставил себя ждать. Не было ясно, куда подевался одесский говор, которым столь часто козырял академик, но как-то так:
– Я прошу только двух. По большому уму сюда надо загнать десяток толковых физиков, понимаю, бюджет. Сразу надо было так сделать. Тогда бы поставили предохранитель от неприятностей. Чернобыль-то научил, вижу, что не всех. А у нас тут все просто: в проекте жуткий перекос в сторону математиков и полуфизиков-теоретиков, опять-таки упор у них в сторону теоретических расчетов. Я прошу двух физиков: Шарова и Маковского. Они не гении, но это крепкие физики-экспериментаторы, способные что-то создать «на коленке».
– Марк Соломонович, вы называете физиками не евреев? С чего такая щедрость? – не удержался от шпильки генерал-лейтенант. Полковников отошел к фальшивому окну, которое работало как экран электронной защиты, и пока что помалкивал.
Гольдштейн, что удивительно, шпильку оставил без внимания.
– Михаил Шаров и Всеслав Маковский станут ядром двух направлений, которые мы можем потянуть – и по материальным средствам, и по наличию персонала. Моя группа будет уточнять теорию темпорального взаимодействия и переноса. Это проблема на перспективу. Рабочая группа – я и три математика. Больше не надо. Михаил Павлович возьмется за изучение пробойных энергетических явлений, наша цель – создать модель пробоя. Как в теории, так и в натуре, микропробойчик.
– Это то направление, из-за которого нас и оставили пока на плаву, – подтвердил правильность идеи академика Кручинин.
– А Всеслав Матвеевич займется созданием темпоскопа. Нам нужен метод, который позволит наблюдать за происходящим в параллельных измерениях, чтобы понять, что там происходит и что реально дали наши преобразования. Прибор не должен быть слишком энергоемким и слишком затратным финансово. И одних теоретиков для этого недостаточно. Нужен физик-экспериментатор с руками, которые растут не из жопы.
– Что думаете по этому поводу, Николай Степанович? – обратился генерал-лейтенант к полковнику.
– В предложениях уважаемого Марка Соломоновича есть рациональное зерно. Мы на фоне первого успеха с Толоконниковым слишком бездумно раздули штат научных сотрудников. И их уволить нельзя. Никак нельзя. Разве что закапывать тела после ликвидации. Но это крайне расточительно. Вообще не наш метод. Так что ради сохранения безопасности проекта я буду «за».
Валерий Николаевич отпил кофе, поморщился. Несмотря на то, что автомат был дорогим, а зерна известного производителя, напиток был не очень. Подошедший Полковников выбил кофейную гущу, вытащил небольшой бумажный пакетик, практически не заметный за пачками фабричных упаковок. Он зарядил автомат порошком из пакетика. Автомат засветился, зашипел, начал плеваться кипятком, наполняя чашку напитком. Кручинин попробовал новую версию напитка. Аромат и вкус были на высоте.
– Этот пакетик наши держат для большого начальства, – Чистая арабика, – пояснил полковник.
– А сделайте и мне. Хочу оказаться большим начальником! – подал голос Гольдштейн.
Вскоре на столе стояли три чашки с ароматным напитком, а пакетик отправился в мусорную корзину.
– Голосовать не будем, – подвел итог разговору генерал. – Предложение уважаемого Марка Соломоновича принимается. Ваши соображения – по научной части и по безопасности – жду послезавтра утром на столе. Моем столе, а не вашем…
Подчеркнув, что официальная часть разговора закончена, Кручинин выставил на стол пузатую бутылочку «Двина» и тройку коньячных бокалов. С Рождеством!
Часть первая
Война войне
Эта война положит конец
войнам. И следующая – тоже.
Дэвид Ллойд ДжорджГлава первая
Первые разборки
И охота же ей лезть не в свое дело! Удивительно, как возбуждает женщин один лишь запах скандала.
Джон (Джозеф) Максвелл КутзееСанкт-Петербург. Ново-Михайловский дворец.
5 марта 1880 года
ЕИВ Михаил II
Увы, мой первый фактически рабочий день в роли императора (избранного, но еще не венчанного на царство) начался с визита одной скандальной дамы. Крик во дворце стоял с самого утра, так что пришлось все-таки эту неугомонную особу принять. А что уж тут делать? До визита нужных мне лиц время было, не вызывать же караул али полицию, дабы вывести скандал на еще больший уровень! Ну уж нет! Будем давить паровозы, пока они чайники! Коронацию решили провести 16 сентября сего года в день архистратига Михаила Архангела в Москве. Вроде бы несколько поспешно, но тут был найден единственно возможный компромисс между стремительностью и необходимым для подготовки действа временем. Ладно, вернемся к нашим… овечкам…
Я рассматриваю женщину, которая пока и слова не сказала, но вся из себя изображает разгневанную Диану, того гляди, начнет стрелы метать… Не, в оленя ты меня не превратишь, дудки! Не на того нарвалась! И что тут сказать? Не понимаю я «братца», никак не понимаю. Назвать ее красавицей, вот уж нет, как на меня, лицо ее с неправильными чертами, полноватое, да и тело отнюдь не балетное, впрочем, танцовщицы конца этого века и конца двадцатого – начала двадцать первого это очень большая разница. По весу, конечно. Сия дамочка, Екатерина Гавриловна Числова, давно на сцене не порхала. С тех пор как упорхнула в великокняжескую постель. Невысокая, полноватая, впрочем, выправка танцовщицы чувствуется, а вот личико, как на мой вкус, кошмарненькое… Да-с, Коленька, ну нельзя же быть настолько непритязательным. Круглое аки луна, маленькие, глубоко посаженные глазки, злые, ну так это понятно, что злится, почти была императрица… Впрочем, говорят, характерец у нее тот еще! Носик… Уф… в общем, одета как барыня, а по внешности – кухарка, самая типичная. Я не ханжа и не аристократ, я историк, но плебейская внешность тут просто… Ладно, хватит… Чем она взяла Николашу? Так ясно чем! Время такое… пуританское. Сексуально раскованная дама полусвета – это уже готовая медовая ловушка, а если это еще и светская дама – так это ж «роковая женщина», как это по-татарски, «кирдык манда»? Ага, точно кирдык. Вспомните, что будет вытворять Маша О’Рурк, она же Мария Тарновская, ныне трехлетняя полтавчанка? Будет разбивать сердца, доводить любовников до самоубийства, чем она их притянет к себе? Да все той же сексуальной раскрепощенностью. А тут балеринка прибрала к рукам великого князя. Не повезло Николаю Николаевичу в браке. Не обладая ничем выдающимся, кроме внешности, великий князь был женат на Александре Фредерике Вильгельмине, дочери Петра, герцога Ольденбургского. Слабое здоровье супруги, которая подарила мужу двух сыновей, на чем их интимная жизнь подошла к грустному концу, – вот и наш вечно озабоченный князь стал еще с большей настойчивостью искать успеха у дам самого разного пошиба[1]. А тут балет! Тем более что танцевальные труппы выполняли в то время функции борделя для избранной публики.
Как только связь между Николаем и Числовой стала достаточно крепкой, настолько, что Александра Петровна вынуждена была покинуть Россию, проживая в Европе, Катюша стала демонстрировать характер, прижав князюшку к ногтю. Наш Ник-Ник оказался подкаблучник! Бывшая балеринка родила князю пятерых детей, четверо из которых были живы-здоровехоньки, и их обеспечением Николай занимался со всей возможностью. Воровал? Да, не приворовывал, а именно что воровал. Причем долги его были столь велики, что собирался продать Николаевский дворец, чтобы только рассчитаться с кредиторами. А какие скандалы закатывала бедному Ники Катюша! Она врывалась в его кабинет и требовала показать переписку, не пишут ли ему молодые танцовщицы, дабы через постель получить место в труппе! Дошло до того, что вся переписка великого князя, генерал-фельдмаршала, главнокомандующего гвардией попадала сначала в цепкие ручки экс-балерины, а потом уже… Я знал, что после ее смерти деткам останется миллион золотых рубликов… В общем, обеспечила их будущее.
Стою. Молчу. Держу паузу. Знаю, что она не выдержит первая, а это мне и надо. Неплохая такая аудиенция получается: стоим и помалкиваем! Ага! Нет, не выдержала…
– Ваше императорское высочество…
Ох… Ничего себе заявочка, газет, что ли, милочка не читает? Или это предъява такая? Ню-ню… Продолжаю стоять с каменным лицом.
– Я пришла к вам с требованием справедливости. Ибо не к кому более. Пока что…
Опять молчу, смотрю в нее, как в пустое место, или правильно говорить «на пустое место»? Начхать. Сначала надо на место поставить зарвавшуюся дамочку. Это тебе не братец Ники. Это наш старший брат благоволил слабости Николаши. Сам был грешен. Мне как-то не комильфо… Вот как ноздри раздуваются! Говорят, братцу туфелькой да тапком от полюбовницы перепадало, и не раз и не два! Ну че, рискнет туфлю снять? Рассматриваю ее, как биолух какой-нибудь бабочку в микроскоп, думая, на хрена такую оболочку столь бесполезному созданию? Ага, минуту выдержала и сдулась…
– Ваше императорское величество! Прошу выслушать меня!
– Что вам надо?
– Я требую справедливости! Вам что, мало того, что вы отодвинули от трона младенца, ладно, но вы ведь отбросили и старшего брата, который имеет намного больше прав на престол, нежели вы сами!
– Вы в своем уме, сударыня?
Конечно, можно было бы на этом аудиенцию и закончить, но… посмотрим. Играть со мной вздумала! Конечно, на Государственном совете рассматривали кандидатуру Ники, но тут точку поставил Валуев. Сказал, дословно: «Могу себе представить государем российским великого князя Николая Николаевича, но представить государыней кухарку Числову не могу никоим образом!» Для членов Госсовета, да и Сената финансовые трудности князя и их причина секретом не были, как и то, что он мечтал признать развод с законной супругой и стать законным мужем даже не дворянки, а дворничихи… Это уж ни в какие ворота! И та история с братом Константином, побаловались там шаловливые ручки Катюшки, вот только одной ее или? Ладно…
– Вы в своем уме, сударыня? Старший брат Константин участвовал в выборах наряду со мною и великим князем Михаилом Александровичем. А если ваш любовник чувствовал себя столь обделенным, то почему никто из полутысячи делегатов не выкрикнул его имя? Ни один! Так что оставьте свои претензии исключительно своей дикой фантазии. Итак, чего вы хотите. И давайте сразу к делу. У меня нет на вас много времени.
– Вот как-с! – Еще разок сверкнула глазами. Напрасно. Глазки у нее не обременены интеллектом, так что…
– Я хочу дворянства себе и своим детям от великого князя Николая Николаевича, с назначением содержания, соответствующего их статусу. По двести тысяч рублей каждому.
– Это все? – Интересно, иронию дамочку уловила или нет?
– Нет, прошу еще разрешить мне открыть дворовую церковь, ибо мне невместно ходить в обычную со всей… публикой…[2]
Сама из черни, а вот с мещанством ей стоять в церкви невместно! Охренеть! Что у этой дамочки в голове! А ведь не дай Боже стал бы Ники императором! Эта ж просто капец стране! Кирдык всем! А не только этому… Да! Не удержался, расхохотался! И вот этого госпожа Числова не ожидала. Всего ожидала, только не этого… Вот и слезы на глазах начинают собираться. Ага! Мне только бабской истерики не хватало!
– Присядьте, дамочка! Не могу… уморила…
Вытер слезы. Она села на краешек стула. Готова к агрессии. Ну-ну, кажется, многия открытия нас ожидают сегодня. Открыл папочку. Думает, не подготовился к разговору? Еще как подготовился.
– Итак, сударыня, вы проживаете с вашим любовником, великим князем, в Николаевском дворце, кроме того, вам лично принадлежит дом, это в нем вы хотите дворовую церковь устроить? И, кроме того, на счету вашем лежит в общей сложности порядка восьмисот тысяч рублей. Угу. И как мы с вами понимаем, это не гонорар за ваши выступления на сцене, а подарки великого князя, Николая Николаевича. Можете ничего не говорить, вы ведь имеете право получать подарки. Вот только великий князь не имеет права красть деньги из казны. Мой старший брат закрывал на это глаза. Полтора миллиона исчезли только на первый взгляд. Надо сказать, что роскошная жизнь требует расходов. Согласен. Только мне это не нравится. Весьма. И с казнокрадством я лично собираюсь бороться, несмотря на имена и фамилии. Посему у нас с вами такой путь действий намечается. Я отдаю приказ провести строгую ревизию. И все делишки Ники вылезут наружу. А когда выяснится и ваша роль в этом деле, что вы подталкивали великого князя к растратам и казнокрадству, так и отправитесь вы на каторгу, а Ники в ссылку с позором. Дети ваши получат дворянство, фамилию Николаевы, вот только вам лично не видать дворянства никогда в жизни. Числовой и помрете. Деньги придется вернуть, домик продать. Из Николаевского дворца съехать, ибо туда возвращается хозяйка – великая княгиня Александра Петровна.
– Сколько?
– Что сколько? – не понял я вопроса.
– Сколько вы назначите моим детям?
Ну вот оно что!
– По пятидесяти тысяч, более никак невозможно…
– Крохи сиротам бросаете…
– Есть и другой вариант. Для вас более благоприятный.
– Сколько?
– Нет, это не совсем то. Смотрите вот этот документ. Несколько дней назад Николай Николаевич прошел обследование у врачей. Вы, мадам, слишком много уделяли внимания себе и слишком мало вашему благодетелю. У него смертельная болезнь. Рак. Посему он выходит в отставку по состоянию здоровья и отправляется в один из дворцов в Крыму для лечения. Вы отправляетесь вместе с ним. И вы, и дети получают дворянство и содержание. Дом остается вам, как и эти деньги.
– Сколько?
Вот уж меркантильная особа.
– По двести тысяч каждому и на ребенка, и вам лично.
– Что я должна сделать?
Не дура на самом деле, да уж, образованности не хватает и воспитания, а вот житейской хитрости даже с избытком.
– Николай Николаевич должен подписать отказ от прав на престол за себя и за своих детей. Всех своих детей.
– И Николая-младшего, и Петра?
– Всех – это значит всех!
– Я сделаю это!
Вот самка собаки!
Четвертого апреля 1880 года великий князь Николай Николаевич Старший подписал отречение от права на престол за себя и своих детей, после чего отправился в Ливадийский дворец в Крыму для лечения.
Глава вторая
В омут с головой
Каждому человеку в течение дня представляется не менее десяти возможностей изменить свою жизнь. Успех приходит к тому, кто умеет их использовать.
Андре МоруаСанкт-Петербург. Мариинский дворец.
15 февраля 1880 года
Валуев
– Так, Россия-матушка, а ты не меняешься, что в веке девятнадцатом, что в любом ином, один хрен, неистребимо семя крапивное! – сие заключение, великий князь и почти император Всероссийский Михаил Николаевич озвучил, а потом и уточнил длинной заковыристой фразой, большая часть которой состояла из отборной брани. Причем среди ругательств проскальзывали явно незнакомые слова, что в принципе можно было объяснить длительной службой на Кавказе и участием в русско-турецкой войне. Выдав эту тираду, он от души хватил кулаком по столешнице. Хвала Всевышнему, что благодаря влиянию души или психоматрицы Александра Конюхова, с поверхности письменного стола и вообще из комнаты было убрано все лишнее в строгом соответствии с принципом спартанского минимализма. В противном случае пространство кабинета неизбежно потребовало бы проведения авральной уборки с выметанием битого стекла и фарфора от всевозможных финтифлюшек и отмыванием пола и стен от содержимого нескольких чернильниц, общая емкость коих могла удовлетворить годовые запросы любой столичной гимназии. Причиной сей вспышки августейшего гнева был документ, написанный великолепным каллиграфическим почерком, обладатель которого явно имел все шансы сдать экзамен, именуемый в Китае «кэцзюй», и занять неплохую чиновничью должность.
На четырех страницах отменной бумаги весьма почтительно и с массой ссылок на законы и высочайшие указы, среди которых упоминались все царствующие особы Российской империи от Екатерины II и до Николая I, статистические данные по всем российским губерниям и прочие входящие и исходящие обстоятельства, содержался отчет по выполнению решения Государственного совета Российской империи, отправленный тайному советнику Валуеву, занимающему ответственный пост председателя Комитета министров касаемо сбора выборных лиц для срочного созыва Земского собора. Упаси Бог, ни при первом, ни при последующих прочтениях сей бумаги, кою не доверяя канцелярии, Петр Александрович лично доставил Михаилу Николаевичу, невозможно было увидеть отказ от выполнения поставленной задачи. А если быть абсолютно точным, то она представляла собой высший класс чиновничьей отписки, когда наличествует одновременно полное нежелание выполнять свою работу и настойчивое стремление прикрыть собственную пятую точку от возможных неприятностей. Со времен Гоголя это получило название «двойной хлюст», то бишь, когда автор донесения или циркуляра не понимает, о чем пишет, а уж адресат и подавно не может ничего понять. Такой разновидностью эпистолярного стиля владели немногие, начальство статское и военное весьма дорожило этими «специалистами», тем паче что для овладения оным требовалось не одно десятилетие протирать форменные штаны в присутственном месте в чине коллежского регистратора.
Составленная ими бумага позволяла надежно и, самое главное, безнаказанно похоронить в бюрократической переписке любую проблему или распоряжение. Но в условиях объявленного на всех просторах Российской империи военного положения после уничтожения почти всей августейшей фамилии такие действия являлись не чем иным, как саботажем.
– Ну-с, Петр Александрович, и много таких Акакиев Акакиевичей у вас в министерствах скопилось? Не пора ли таким чинушам по шинели за казенный кошт справить и в Сибирь лет на пять, а то и десять, да без права переписки? – спросил немного успокоившийся великий князь.
– Как без права переписки? – уточнил ошарашенный Валуев, не понявший смысла строгости нового наказания.
– А… это так, мысли вслух вырвались, уж очень хочется сиих проходимцев доступа к предмету вреда государству – перу да бумаге – лишить… Либо по примеру моего августейшего пращура Петра Алексеевича гвардейских сержантов с караулом отправить, дабы отбить охоту приказы не исполнять. Ладно, Петр Александрович, с этими бумагомараками разберемся позже. Зная вас, я не сомневаюсь, что план действий уже выработан. А посему давайте его обсудим.
В который раз ученый-попаданец был на грани провала, выкручиваясь: очень уж это вредная привычка – вставлять идиомы своего времени в разговор с хроноаборигенами. А вот то, что чиновник прибыл на доклад не с пустыми руками, было ясно с первого взгляда: увесистая папка из дорогой кожи с золоченым тиснением притягивала к себе взор, подобную в свое время Конюхов мог видеть только у антиквара. Валуев достал из нее карту Европейской части России с показанием железных дорог, пароходных сообщений и телеграфов, а также пачку листов с рукописным текстом и таблицами, нарисованными тушью.
Самым главным сюрпризом, несомненно, была карта. Нанесенная на нее информация не только удивила часть сознания великого князя, которая сохранилась после слияния с психометрией попаданца, но и в значительной степени поразила сущность последнего. Михаил буквально завис, переводя свой взгляд с карты на Валуева, а в голове была только одна мысль: еще один попаданец?! Но кто и откуда?! Причиной сего стресса был способ подачи информации: графический, весьма неожиданный для своего времени. На карте были нарисованы концентрические окружности, формою напоминающие искореженные эллипсы, окрашенные в разные цвета, центр которых располагался в Санкт-Петербурге. Причем на каждой из них были надписи, оформленные в виде дроби. Все это в совокупности очень напоминало изображения зон поражения пожарами и радиацией в результате ядерного взрыва, которые ему приходилось неоднократно видеть, начиная с уроков начальной военной подготовки в школе и заканчивая учебой в институте и занятиями по ЗОМП в процессе армейской службы. Валуев заметил его растерянность и поспешил ввести Михаила в курс дела: