Наблюдатель

Глава 1. Адреналин

Завтра у меня день рождения. Мне исполняется восемнадцать. Многих ребят моего возраста эта дата радует. Можно свободно покупать бухло в магазинах. Или жениться. Как будто и то и другое может быть пределом мечтаний.

Возможно, когда-то так оно и было – в древние времена, когда дети действительно до восемнадцати не пробовали алкоголь и не имели секса. Пишут, что в СССР так было. Вроде как без «Тиндера» с поиском партнёров были большие проблемы. Да и договориться с кем-то о покупке водки или вина было невозможно, за это сразу сажали. Доставки тоже не было. Некоторые даже пишут, что одно время даже законодательно запретили бухать. Но, мне кажется, это совсем бред и недопонимание. Наверно, просто ограничивали продажу – ну как сейчас, чтобы только до двадцати одного часа, чтобы за добавкой нельзя было сбегать. А демократы это использовали, чтобы Союз потом как можно больше народу хейтило.

В общем, меня эта дата никак не радовала. Бухать я пробовал. Вообще не моё. Секс у меня тоже был. Лучше, чем бухло, чего уж там – но о серьёзных отношениях я пока не задумывался. Постоянной девушки у меня не было. Не потому, что я бы не хотел – просто рядом со мной они надолго не задерживаются. Считают психом. И, если уж на то пошло, есть, за что.

Это потому, что я ничего не боюсь. Мама иногда шутит, что мне боялку во время родов отморозило – я появился на свет в машине «скорой помощи», зимой, в январские холода. В нашей деревне подъезды завалило, и машина застряла по пути в больницу. Фельдшера умудрились принять роды, но с горючкой в машине были проблемы. Экономили её, чтобы помощи дождаться. Температура в салоне выше плюс десяти не поднималась. Нас укутали, чем было – но всё равно, когда спасатели до нас добрались, меня забрали в реанимацию из-за гипотермии. Тётка рассказывала, что у меня сердце несколько раз останавливалось, с того света вытащили. Может, и гонит. Она вообще подбухнуть любит, и под этим делом её на поболтать тянет. И язык у неё, как бабуля говорила, «без костей». За базаром вообще ни разу не следит.

Как-то после посиделок по случаю её приезда к нам в гости, когда мама уже спать пошла, тётка доверительно сообщила, что я вообще на свет не должен был появиться. Что беременность, типа, была «аварийная». Мама аборт хотела делать, но по каким-то причинам закрутилась и пропустила срок, когда это было возможно. Конечно, я не хотел в это верить. Но, судя по тому, как быстро слился папаша – такую версию моего происхождения исключать тоже нельзя.

Не то, чтобы я как-то сильно переживал об этом. Ну родился и родился. Повезло. А если б и не родился – кому было бы об этом сожалеть? Уж точно не мне. Ха-ха.

А маме спасибо уже хотя бы за то, что смогла в Москву перебраться. Да не просто перебраться: всего через два года по съемным углам она квартирку прикупила. Не топчик, конечно – однушка в Бутово, но по сравнению с родным Челябой так просто космос.

Я к тому времени уже в школу ходил. На районе там жестко было: особенно для парней вроде меня, кто пошёл по временной регистрации. Об этом узнавали каким-то образом, ну и начиналось: понаехавшие, гастеры, иди на завод работать, чувак, скажи что-нибудь на челябинском, вот это всё. Но это, конечно, до первого махача. Потому что я ж говорил – не боюсь ничего. То есть, совсем. Ни кулаков, ни заточек.

К директору вызывали, да. Отчислить грозились. Мама там даже башляла что-то, на общественные нужды. Но как-то всё устаканилось. От меня отстали.

А уж потом, когда у меня реальная прописка появилась, жизнь пошла в гору!

Учился я нормально. Даже хорошо. Пару раз меня на олимпиады отправляли – по биологии и по информатике. Просто мне интересно было, поэтому давалось легко. Как-то я попал на международный уровень, и надо было ехать в Португалию. Только дорогу родители оплатить должны были, а у мамы вроде как в тот момент напряг с деньгами был. Обидно, но что делать? Жиза. Но на олимпиады рваться я после этого случая перестал после этого. А смысл?

Зато спортивная тема меня реально увлекла. Ну как спортивная? Я сейчас не про хоккеи-футболы-гимнастики-теннисы. Это, понятное дело, ресурсов требует. А у меня вроде как они ограничены были. Но спорт – это ж не только такие вот вещи, да? Воркаут – это вроде тоже спорт. Даже федерация своя есть.

В общем, так это всё и начиналось. Сначала турнички, там, динамика, финты, элементы. Потом меня в сторону паркурщиков повело. Ну и понеслась: руфинг, тарзанки, трюки… поначалу просто интересно было. Потом пару раз в топ Тиктока попал, с особенно отмороженными вещами. Не то, чтобы я хвастался – но уже год, как я полностью от мамы независим. Наоборот – уже ей помогаю. Она как первое бабло от меня увидела, так сразу перестала над Тиктоком прикалываться. Вроде как поняла, что серьёзно это все.

Ну и я был горд, конечно. Можно сказать, доказал, что не зря она меня с собой таскала. Хотя видно было, что тяжело ей со мной: квартирка маленькая, пара мужиков, с которыми она начинала встречаться, сливались тихонько, как только про меня узнавали. Она хоть молодец – в глаза меня никогда не попрекала, но я ж тоже не слепой. Видно это, когда человеку с тобой тяжко. До школы был варик меня на бабулю спихнуть, и мы об этом даже говорили серьёзно. Я настраивался на жизнь в деревне под Челябой. Но бабуля умерла раньше, чем до дела дошло. Нехорошо так говорить, но свезло мне, наверно.

С везением у меня вообще всё в порядке. Больше десятка трюков за гранью только за этот летний сезон – и хоть бы хны. Даже травм никаких: ни переломов, ни растяжений, ни царапин. Хотя, конечно, за каждым везением стоит планирование. В этом я объективно сильнее других одиночек – экстремалов. Большинство наших живут чисто на адреналине, и не уделяют подготовке достаточно пристального внимания. Особенно опытные – те, кому хорошо за двадцать, и у кого за плечами уже есть вещи вроде затяжных прыжков с вингсьютом вдоль водопада Анхель… такие в основном и бьются. Это если говорить о джамперах. А так – наш мир гораздо шире, и вовсе не ограничивается скайдайвингом. Есть еще простые дайверы, фридайверы особенно – ещё какие экстремалы. Есть спелеологи. Есть диггеры. Есть руферы. А вот универсалов, вроде меня – мало.

На первых серьёзных трюках я поднимал до тысячи зелёных. Но постепенно ценник дошёл до десятков. Из чего складывается гонорар? Основная часть это не донаты, конечно – они вообще мало у кого заметную роль в выручке играют. Это нативка, конечно. Интеграции всякие и коллабы.

Сейчас объём пошёл такой, что в пору думать о какой-то легализации. Серьёзные компании предлагают серьезные деньги за белые договора. Но я пока не решил – надо ли оно мне вообще. Пока хватает тех, кто готов платить битками и прочей криптой. Получается неплохо. Более, чем не плохо: за следующий трюк, который я задумал как подарок самому себе на дэрэ, я получу около трехсот штук. Не рублей, ясно дело.

Глава 2. Статика

Сложнее всего в нашем мире выдумать нечто, что никто до тебя не делал. Тогда ты можешь обеспечить себе имя на годы вперёд, и спокойно стричь купоны. Можно даже на покой уйти – если вдруг гормоны отыграли, и захотелось нормальной жизни. Бывали такие ребята, которые хорошо поднялись на увлечении, а потом оплатили себе обучение на юристов-программистов, и сейчас живут припеваючи в тех местах, где тепло и снега не бывает. Но это исключение, конечно.

Я понимал, что шанс придумать нечто эдакое пропадает с возрастом. Набираешься опыта. А опыт – это ведь не только сплошное благо, как нас пытаются убедить в этом взрослые чуть ли не с самого рождения; опыт – это бесконечные ограничения. Вот хотел ты, допустим, научится делать сальто в зацеп – начал все, как положено. И бац! Неудачная попытка – перелом. И фиг нормальный человек когда за это снова возьмется. Единицы могут пройти через серьезную травму и снова пытаться. А остальные – отходят в сторону, отказываются. Потому что опыт.

И я чувствовал, что у меня что-то такое появляется. Не страх, конечно, нет – но какой-то мандраж перед трюками, которого раньше не было. Слишком много стал в голове крутить: что, как, куда… тут ведь недалеко до вопроса «зачем?», верно?

Короче, я решил, пока не слишком поздно, провернуть реально безумную вещь.

Как-то раз, возвращаясь с мероприятия, которое организовывали знакомые по части воркаута в Казани, я специально задержался в Домодедово. Мне вообще нравится смотреть на взлетающие и приземляющиеся самолеты; я люблю путешествовать. Люблю думать о том, как буду летать по своим делам. За границу. В Штаты, в Южную Америку, в Гонконг. Может, с «Рэд Буллом» подпишу контракт, когда вся эта проклятая ковидная история закончится, и умотаю в Дубай.

Я наблюдал за тем, как самолеты величественно поднимаются в воздух, убирают шасси, разгоняются и исчезают в голубеющей дали. Тогда-то меня и стукнуло: а что, если устроить нелегальный джамп со стойки шасси?

Шума точно будет много. Могут даже Youtube-канал заблокировать… если, конечно, не сделать так, будто запись снята якобы случайно, сторонним свидетелем. С Тик-током проще будет – сделать нарезку на основе того материала, который на Youtube будет выложен…

Нормальному человеку такое в голову точно не придет. На первый взгляд, проблема на проблеме: как удержаться на стойке, когда скорость отрыва больше трехсот километров в час? Тупо ведь ветром сдует, да? Кажется – на первый взгляд. Но скажите это мотоциклистам! Нормальный зацеп на скоростных карабинах и правильный экип эту проблему решат. Зимой, конечно, придется подключать что-то совсем необычное: подогреваемое термобелье, сверхпрочные комбезы, шлема с нужными визорами… в общем, сложно, но решаемо.

С первым взглядом разобрались. Но на второй взгляд появились новые проблемы и главная, конечно же – это хватит ли высоты?

Визуально шасси, как я заметил, начинали убираться метрах на двухстах. Это совсем впритык для успешного прыжка, даже если держать вытяжку наготове. Но некоторые самолеты доходили и до трехсот, особенно те, кто покрупнее.

Уже потом, вернувшись из аэропорта и увлеченный идеей, я искал информацию о высоте полета во время уборки шасси в нете. Это было не просто: оказывается, критическим параметром, который определяет решение об уборке шасси, является совсем не высота, а скорость. И его рекомендуется убирать как можно скорее после взлета – потому что они тупо мешают самолету разгоняться, а это может быть опасно. Но, в конце концов, промучившись в разных профильных коммунах, я нашел подтверждению своей догадке: шасси убираются на высотах от ста до пятисот метров. Конечно, последний вариант выглядел роскошно – но фишка в том, что невозможно заранее предсказать, на какой точно высоте будут убраны шасси у конкретного самолета в конкретном рейсе. То есть, мало того, что трюк сам по себе рискованный, так еще и похож на лотерею. Такая вот экстремальная русская рулетка. В общем, мне понравилось. И я начал готовиться.

Подготовка заняла остаток лета и почти всю осень. На закупку нужного экипа ушла значительная часть моих сбережений. Это было больно: пару раз посмотрев на ценник очередного заказа, я даже начинал сомневаться в том, что действительно этого всего хочу.

Еще сложнее было найти человека, которому я мог бы доверить съемку трюка. Друзей у меня не было. В смысле, настоящих друзей. Как-то не сложилось. Было много знакомых, с кем пересекались по разным тусовкам, но это, понятное дело, не то.

Я решил искать нужного человека среди своих подписчиков на «Тиктоке». Смотрел профили. Потом начинал общаться. Большинство отваливались уже после пары сообщений. В основном из-за тупости.

С теми, которые показались мне более-менее норм, мы продолжали общаться. Выяснялись разные детали: кто-то был слишком правильным, чтобы участвовать в том, что я задумал; кто-то оказывался сильно младше, чем можно было подумать по профилю; кто-то хотел быть круче, чем я сам. Так, постепенно, список сокращался, пока в нем не остался всего один аккаунт.

Результат отбора получился… необычным. Во-первых, финалистом была девчонка. Но это еще ладно: она, к тому же, совершенно не интересовалась экстримом. Но ее привлекала, как она сама выразилась «эстетика человеческих возможностей». В профиле стояла «левая» аватарка, а на самих роликах она никогда не показывалась. Перед встречей я попросил прислать фотку, чтобы можно было опознать друг друга. И она показала кадр жуткого качества, явно кропнутый из стоп-видео, снятого в полумраке под каким-то низким мостом.

Судя по кадру, внешность у нее была самой обычной: правильное, но маловыразительное лицо, слишком густые для девчонки брови, короткая стрижка. Она была в джинсах и сером худи с надписью на груди: «Сисподвыподвертом». Я хмыкнул, оценив юмор. Впрочем, какой там «сис» под этим «подвыподвертом» меня интересовало мало. Лишь бы нервы у нее крепкими оказались, да снимала, как надо.

Мы встретились в центре, когда выдался один из немногих солнечных дней. Было прохладно, и мы пошли греться в «Депо» на «Белорусской». Это место когда-то наделало много шума: типо, первый в Москве гастробар, все дела, переделанный из бывшего реального троллейбусного депо. Там внутри даже реальный троллейбус поставили, для антуража, наверное. В целом, место зачётное, можно зайти, когда хочется чего-нибудь эдакого, и не хочется за это переплачивать.

Когда вошли внутрь, я предложил ей выбрать точку.  Почему-то был уверен, что она захочет какой-нибудь экзотики. Не Вьетнам, конечно – этого добра на любом фудкорте полно – но Тай или Индию запросто.

Но нет. Она попросила стейк. Я удивился, но спорить не стал – был при деньгах и не особо парился о мелких расходах, хотя и потратился на экип. Но то были стратегические инвестиции, и на повседневных расходах те траты никак не отражались.

Мы подошли к точке, за стеклянной витриной которой висели жутковатого вида заветренные туши. Она улыбнулась, и, когда подошла наша очередь, выбрала рибай «медиум рэр». Поколебавшись немного, я взял бургер. Полностью прожаренный.

– Я Лена, – наконец, представилась моя новая знакомая, протянув руку.

– Антон, – сказал я, ответив на рукопожатие.

– Красивое имя, – кивнула моя новая знакомая, – мужественное.

Я фыркнул.

– Так поняла, тебе видеограф нужен? – Лена с места перешла к делу, и мне это понравилось.

– Э-э-э… – замялся я, – в принципе, да. Но не совсем. Есть нюансы.

– Об этом можно было догадаться, – Лена улыбнулась; ее улыбка оказалась неожиданно открытой и теплой.

– В общем, то, что я хочу сделать, нельзя будет просто взять и поставить в мой акк, – сказал я, – стопудово заблокируют. А вот сторонний свидетель, который вроде бы случайно оказался рядом – может снять, все, что нужно. Выложить от себя. И уже потом на основании этих материалов я сделаю нарезку.

– Ясно, – кивнула Лена, – а теперь говори, что задумал.

Я набрал в грудь воздуха. Собрался с силами. И рассказал.

Лена некоторое время сидела, растерянно ковыряя столешницу ногтем с полусодранным маникюром. Потом посмотрела мне в глаза. Она хотела что-то сказать, но тут забибикал пластиковый «блин» – наш заказ был готов. Воспользовавшись паузой, я взял «блин» со стола и пошел забирать заказ.

Когда вернулся обратно, Лена была еще на месте. И я подумал, что это хороший знак.

– Тридцать процентов, – сказала она, когда я поставил перед ней стейк.

Я поднял брови. Подумал секунду. Потом молча еще раз протянул руку. Лена ответила на пожатие.

– От всей монетизации, – добавила она после рукопожатия, –  и не вздумай что-то закрысить.

– Да что!.. – я хотел было возмутиться, но она меня перебила.

– Будем считать ты все услышал, а я все сказала. Обойдемся без этих пацанских фишек.

Я подумал немного. Потом выпустил воздух из легких и принялся за бургер.

Лена активно участвовала в подготовке, полностью погрузившись в тему. По ее рекомендации я даже заменил уже подготовленные скоростные карабины. Она где-то вычитала, что шасси на разгоне, особенно зимой, могут накопить изрядно статического электричества. Причем это электричество можно даже не ощутить, но оно может «спаять» металл карабина со стойкой шасси в месте контакта. Значит, места соприкосновений экипа должны быть из диэлектрика.

Было еще несколько таких вот «мелочей», которые она подсказала. В общем, я не пожалел ни разу о том, что выбрал ее. И самым ценным ее качеством оказалось идеальное умение держать язык за зубами: все эти несколько месяцев она ни с кем не поделилась нашими планами даже намеком. Я точно знал, что это так, потому что, если бы информация утекла – до меня точно дошли бы отголоски.

Глава 3. Аэродинамика

Накануне мы долго сидели над расписанием. Выгадывали, какой борт полетит в нужное время. Делать трюк мы решили на закате, конечно – тем более, что погоду обещали морозную и солнечную. Закатный свет добавит драматизма и эстетики. Лена была с этим полностью согласна.

За несколько недель до этого мы неплохо изучили систему охраны полос и расписание патрулей. Удивительно, но до сих пор не весь многокилометровый периметр был оборудовал достаточным количеством камер. Оставались «слепые зоны», одной из которых мы и собирались воспользоваться. И еще я подумал, что, даже если бы покрытие камерами было бы сплошным, то пользы от этого охране было бы не так уж много: где они найдут столько людей, чтобы следить за каждым монитором? Тем более, что бюджет аэропорта, по традиции, регулярно «оптимизировался».

Другой проблемой была колючая проволока, которая стояла наверху ограждения на специальных мачтах, растопыренных параллельно земле с каждой стороны. Немного подумав, мы нашли выход: просто закинули пару матрасов прямо на проволоку сверху. Для того, чтобы перемахнуть забор, теперь было достаточно приставной лестницы.

– Борт включил транспондеры, – сказала Лена, глянув на экран планшета, когда лестница была установлена, – он выруливает.

– Отлично, – кивнул я. После чего покопался в кармане белого мембранного комбеза, и достал флешку. Я специально оставлял это дело на последний момент, чтобы у Лены не было меньше возможностей отказаться, – держи, – я протянул флешку ей.

Она приняла ее, с удивлением повертев перед глазами, разглядывая замысловатую графировку на чехле.

– Что там? – спросила она.

– Токены, – ответил я, – в трех криптах. Уверен, ты разберешься. Если что-то пойдет не так – передай матери половину. Хорошо? Остальное можешь забирать сама. То же самое с монетизацией – все договора действующие, не зависимо от исхода. Туда упадут еще деньги после того, как ты опубликуешь первое видео…

– …не буду я ничего публиковать, если что-то пойдет не так! – возмутилась Лена, – так что постарайся, чтобы все прошло как надо!

– Лена, – вздохнул я, – ты, конечно же, опубликуешь все, что снимешь. При любом раскладе.

– Да с чего ты…

– С того, что это часть жизни. Таких, как я. Я всегда страховался. Просто теперь, страховка надежнее, чем простые сообщения с таймером. Верно? – я подмигнул ей.

Она вдохнула. Подумала секунду. Потом молча выдохнула.

– Ты все сделаешь? – спросил я, стараясь глядеть ей в глаза.

– Сделаю, – ответила она.

В свете разгорающегося заката ее темные глаза глядели как-то по-особенному загадочно. Я вдруг впервые разглядел, что в них есть какая-то тайна. Загадка. И даже успел пожалеть, что за эти месяцы даже не пытался с ней замутить… после прыжка надо будет обязательно это исправить.

Решив так, я улыбнулся, и полез на забор.

Между точкой в начале полосы, где я спрятался, стараясь слиться с сугробом, и предполагаемой точкой старта лайнера было метров двадцать. Очень много, учитывая, что самолеты в современном нагруженном аэропорту часто не останавливаются, вырулив на торец полосы, а сразу начинают разгон. И я прекрасно понимал, что при плохом раскладе могу не успеть догнать борт. А это значит, что за секунду можно лишиться всех наработок за многие месяцы. И весь дорогой экип потеряет смысл: не представляю, к чему еще можно было бы приспособить все эти покупки…

От реальной и близкой возможности потерять все адреналин начал поступать в кровь еще до того, как я увидел приближающийся лайнер. Лежать в холодном снегу было жарко; я чувствовал, как начинает выделяться пот, пока что эффективно поглощаемый мембранным термобельем. А есть ведь еще химическая грелка, которую я собирался активировать уже в зацепе с шасси!

Сердце долбилось в грудь как псих в мягкие стены изолятора.

Вот и самолет. А-330. Короткий рейс до Сочи, в не сезон. Есть все шансы, что баки далеки от максимальной загрузки, да и салон полупустой. Значит, самолет уйдет вверх свечкой, давая мне возможность совершить прыжок.

Заранее накопленный адреналин помог мне развить такую скорость с места, о которой можно было даже не мечтать на тренировках; я сам виделся себе белой молнией, мелькнувшей в красном свете заката.

Самолет притормозил буквально на пару секунд. Я едва успел запрыгнуть на опору шасси и зафиксировать карабин, как начался разгон. Ремни натянулись. Я занял удобное положение, частично спрятавшись за стойкой он упругого ветра.

Разбег длится всего лишь несколько секунд. Но время, когда выполняешь такие трюки, сильно растягиваются. Где-то на середине полосы набегающий поток воздуха стал «пробивать» мембрану. Плечи и грудь быстро остывали, и это было не очень хорошо – в прыжке нужна будет подвижность. Поэтому я, недолго думая, активировал грелку.

Когда я тестировал ее, казалось, она начинает отдавать тепло почти мгновенно. Но тут, на разбеге, прошло несколько томительных мгновений прежде, чем я ощутил нужный эффект.

Перед самым отрывом я подумал о людях, которые сейчас надо мной сидят в комфортабельном салоне, в тепле и безопасности. Я, конечно же, подумал о том, чтобы самолет ни в коем случае не пострадал, даже если у меня что-то пошло бы не так: карабины были размещены таким образом, что механизм складывания обрезал бы все удерживающие меня стропы, а оставшиеся зацепы никак не могли заблокировать ход шасси.

Но вот отрыв.

Я неплохо визуально определяю высоту. Для этого трюка критически необходимый навык.

Тридцать метров. Шасси и не думают складываться.

Пятьдесят. Движки ревут на взлетном. Мне все труднее удерживаться – изменился угол атаки, набегающий поток рвет меня от стойки. Но карабины и стропы держат.

Сто метров. Минимальный порог успешного прыжка. Мысленно я улыбнулся.

Сто пятьдесят. Набор высоты продолжается. Я был прав – самолет действительно начал набор довольно резко.

Двести метров. Можно прыгать!

Я посмотрел вниз, надеясь найти взглядом Лену. Но тут сквозь перчатки ощутил гул гидравлики. Шасси начали складываться.

Я отщелкнул карабин. Оттолкнулся так, чтобы выйти из воздушного следа лайнера и приготовил вытяжку.

Дальше было приятное ощущение невесомости.

Я выбросил вытяжку. Успешно! Надо мной раскрылся основной купол.

А дальше, когда я уже мысленно праздновал победу и поздравлял себя с ДР, случилось то, что я никак не мог предусмотреть.

Самолет начал довольно резкий разворот вправо. Я сразу правильно оценил ситуацию. Но сделать что-то не было никаких шансов.

Струя от правого двигателя уперлась в купол, и он почти мгновенно погас.

Запаски у меня не было.

Снова пришло ощущение невесомости.

Странно, но даже в этот момент я не особо испугался.

Было обидно, до слез – это да, но страшно… скорее, нет. Хотя я отчетливо понимал, что сейчас погибну.

И все-таки, несмотря на трезвую оценку ситуации, я все равно пробовал барахтаться. В конце концов, зима, сугробы, может, уклон или овраг… шансы могли быть.

Но когда мне удалось перевернуться в воздухе, чтобы плашмя лечь на поток для управляемого полета, от высоты осталось метров тридцать.

Секунда.

Бах!

Глава 4. Приглашение

Несмотря на сжавшееся время, я надеялся, что боль будет мгновенной. Очень уж не хотелось мучиться. Но реальность превзошла мои самые смелые ожидания: боли не было. Совсем.

Когда я открыл глаза, то обнаружил себя стоящим по колено в сугробе, посреди какого-то поля. Судя по ощущениям, я был совершенно цел.

«Так не бывает!» – подумал я, недоверчиво ощупав комбез. Потом с раздражением отстегнул крепление строп. И только после этого обратил внимание на странное существо, которое застыло метрах в трех от меня.

Ростом оно было под два метра. Мохнатое, как йети, с черной шерстью. На пулеобразной голове два огромных уха, которые свисали до самых плеч. На морде – огромные черные глаза, в которых отражался догорающий закат. Носа, рта или каких-то других деталей видно не было. Возможно, просто мешало скудное освещение.