Побег

– Надеюсь, что он, это понимая, так и поступит.

– Но в любом случае его без наставника не оставят… Кто следующим будет после Ницага?

– Вахутирн передаст сына в руки кого-то из бывших воцеллов, ставших онгами. Это опаснее всего. Бывший мастер знает, что надо делать, чтобы воспитать в ученике нужные ему чувства. Поэтому необходимо поторопиться…

– Спешка губит результат. Ты это прекрасно знаешь. Да, Ницагу не повезло. Теперь он думает: лучше было не слушать Дзурга и не браться за воспитание Тэатана или умереть на месте. Хуже всего, когда на тебя с усмешкой посматривают прежние друзья и знакомые, поминая, как ты пал от удара мальчишки, бывшего наркомана и любителя праздно провести время. Я бы не поверил, что Тэа на такое способен, если бы мне раньше сказали, что такое может произойти.

– Если честно, я тоже на это не рассчитывал. Надо предельно четко в каждый момент времени проводить действия, тренируя ум, разум и сознание, даже имея подсказчика, чтобы добиться должного результата.

– Тэатану помогает Эосай, – убежденно отметил Моатал.

– Нам нужно вытянуть его оттуда как можно быстрее. У меня нет связей, а те, которые есть – просматриваются и под контролем чеиков…

– Придется тебе пройти вначале проверку. Ты уже не обессудь. Таковы правила. Потом поговорим.

– Сколько времени займет проверка?

– Этот и следующий день. Отдыхай пока.

Через день в этой же комнате вновь встретились Моатал и Эльсун. Хозяин, слегка щурясь на гостя, какое-то время молчал, а потом произнес:

– В тебе очень мало контролей и чипов. Жить относительно свободным в Фаэе невозможно. Не могу понять, как у тебя это получилось?

– Я кое-что знаю. В принципе, можно жить где угодно припеваючи, если владеешь некоторыми методами и средствами…

– Сил в тебе меньше стало, и они загрязнились.

– Не отрицаю. Таковы условия, в которых я жил.

– Психика ослабла. Налицо ухудшение состояния дел всего организма, а также обработка сознания излучением, подавляющим волю.

– Ты забываешь, с кем я работал и где жил.

– Как это тебя не «подковали» (не поставили в голову биочипы и платы, управляющие сознанием), не могу понять? Так, что-то есть, но это – больше маскировка.

– Надо же от остальных не слишком отличаться.

– Биочипы, улаги (разновидность жучков) и платы из тебя выковыряли. Голова не болит? Тело не ломит, не зажимает?

– Нормально. Есть некоторые побочные эффекты, но это не помешает мне услышать тебя. Больше мне обратиться не к кому.

– А Зифиц, Туцай?

– А то ты не знаешь, что с ними. Цусу сразу доложат, так мол и так.

– Я тоже могу.

– Не в твоих интересах. К тому же, как я чувствую, Цус начал вести свою игру.

– Как узнал? Догадался?

– Ты забыл о том, кто меня учил, где я стажировался и жил долгое время…

– Пройдет несколько лет, прежде чем ты выхаркаешь из себя полностью агента.

– Ты мне поможешь?

Моатал слабо усмехнулся.

– А если Тэатан не захочет уйти? Его что тогда, принудительно вывозить?

– Захочет, была бы возможность.

– Я помогу, но ты не будешь знать как.

Эльсун задумался. Он долгое время молчал, взвешивая «за» и «против», а потом откликнулся:

– Выбора у меня все равно иного нет. Только знай: от тебя зависит судьба Фаэтона.

– Так уже и судьба, – усмехнулся Моатал.

– Я похож на шутника?

– Да вроде нет.

– Только не затягивай.

– Меры уже приняты. Кто надо, тот оповещен. Так что не беспокойся.

– В какие сроки планируешь его вытащить?

– В кратчайшие. Не пройдет и двух васикров (двадцать четыре дня), как Тэа будет в пилге.

– А еще быстрее получится? – спросил Эльсун, понимая, что быстрее вызволить меня невозможно.

– Посмотрим, как сложатся события. Я что, не заинтересован? Да еще больше тебя.

– Тогда я спокоен.

– Что дальше делать собираешься и где жить? Говорят, что в Ваицилн ты семью не перевел…

– Слишком опасно. Много агентов. Могут достать.

– Живи у меня. Место есть. Дело тебе найдем. Восстановишься, снова вспомнишь, что такое пилг.

– Пожалуй, я приму твое предложение. Не боишься, что из-за меня у тебя будут проблемы?

– У меня их и без тебя хватает. Тебя не сдам.

– Тогда договорились.

Так Эльсун остался жить у Моатала, что было для него едва ли не лучшим выходом из ситуации. Цус же тогда на некоторое время потерял его из виду. Он сразу смекнул, что Эльсун подался к кому-то из давних друзей, но все они на вопросы помощников Цуса отвечали однозначно: не видели, не знаем, не приходил. Что тут было делать? Эльсун был очень важен для Цуса. Поэтому он лично наведался по очереди ко всем тем, у кого мог находиться Эльсун. Беседы ему точно ничего не прояснили, а информации о том, что кто-то из посторонних приходил в тэйны, не было. Естественно, что Моатал подстраховался на тот случай, если кто-то захочет просмотреть информацию о посещении поселения.

Жили в тэйне несколько семей и отдельные воины. Под руководством дзада (старосты) находился отряд в сотню воинов. Еще вдвое больше воинов по первому зову Моатала готовы были стать в строй через несколько часов. Моатал был одним из самых умелых и опытных тоцигов (командиров) в пилге. Спорить с ним, высказывать ему претензии было бы глупо и недальновидно. Поэтому в беседе Цус только лишь по-дружески посоветовал Моаталу, если вдруг Эльсун объявиться, сразу же уведомить его. На это предложение Моатал отреагировал незамедлительно, сказав, что делать этого не будет, поскольку не обязан и не считает нужным заниматься доносительством на давнего друга. Убедить Моатала в том, что, возможно, Эльсун попал под чеиков, Цусу не удалось. Моатал сразу поинтересовался доказательствами, а их у Цуса не было. Пришлось, что называется, получив от ворот поворот, Цусу возвращаться ни с чем. Агентов среди помощников Моатала у него не было.

Пока такие события проходили в пилге, в окрестностях катра Ваицилн, мне был представлен новый учитель. Ловиуц произвел на меня впечатление. Он умел многое, видел мои действия наперед, но по большей части не вмешивался и не указывал, что мне делать, а что нет. Чем-то он был по манере поведения похож на Эльсуна, но в отличие от него у Ловиуца чувствовался какой-то надлом, было то, что он скрывал. Может, и у Эльсуна тоже было не все в порядке, но от него таких энергий упадничества и сдачи позиций не исходило. Ловиуц производил на меня какое-то странное впечатление. Я чувствовал, что он находится на последней стадии некоей неизвестной мне болезни. Какие-то тоскливость и сожаление по утраченной свободе или еще чему-то то и дело проскакивали в нем.

Тем не менее, бывший воцелл очень многое умел, пытаясь этим привлечь к себе мое внимание. Он, чего не было с Эльсуном, начал приходить ко мне во снах. Мы с ним вели умные беседы, но потом я решил с ним дело во сне не иметь. Не был уверен, что это он, да и несколько странными мне казались такие беседы. В них Ловиуц или кто-то под его видом выспрашивал у меня о связях с Эльсуном и не только.

Я сразу же понял, что Ловиуц захочет выведать мой секрет о том, как я готовился к поединку, но он очень умело задавал мне вопросы. Упрекнуть его в том, что его интересует именно это, до некоторого времени было сложно. Ловиуц хотел, было, переехать в Оэран, чтобы быть неотлучно при мне, но я воспротивился, прямо сказал ему, что не хочу его присутствия. Ловиуц тогда, усмехнувшись, предложил:

– Я предоставлю тебе некоторую свободу, но в обмен за услуги…

– Какие? – сразу же поинтересовался я.

– Мы с тобой в обязательном порядке будем беседовать один, реже два раза в день. Иногда будем делать перерыв. Я кое-что расскажу тебе об интах, валбах и не только. Все-таки я еще недавно был одним из них. Не хочу, чтобы у тебя возникло какое-либо предвзятое к ним чувство. Инты – враги не только Вахутирна, но и всех тех лаэсов, которые хотят расширить окультуренную зону. Атшеты (окультуренные зоны) в любом случае будут расширены за счет пилга. Это – требование времени, а не чьи-то прихоти. Фаэтон может, если площадь атшетов расширится, прокормить без напряжения впятеро больше населения. Мы сможем получить доступ к ископаемым, которые так необходимы нашей цивилизации. Запасы, оставшиеся от прошлых цивилизаций, исчерпаны. Приходит время уточнить заветы предков. Поэтому свод Лючина в данных условиях только лишь сдерживает прогресс. Я многое тебе поясню в беседах.

Пришлось согласиться. К тому же Инсанг не был против. Когда я остался сам, в голове возникал мысль:

«И как тебе Ловиуц?»

«Хитер, расчетлив и умен».

«Это тебе не прямолинейный Ницаг. Да и Вахутирн стал действовать тоньше и хитрее. Произвел ты на всех впечатление».

«Я чувствую, что мне все тяжелее дышать. Такое ощущение, что круг сужается, что кто-то или что-то незаметно для меня придвигается все ближе, чтобы нанести решающий удар. Не знаю, что мне делать».

«Играть роль, которую ты на себя взял».

«Я в нее так войду, что, когда придет время, придется отвыкать».

«Выхода иного я для тебя не вижу. Если ты нащупываешь его, поделись. Может, ты нашел то, мимо чего прошел я…».

«Это вряд ли. Что меня все больше беспокоит, так это то, что я снова, как прежде, начинаю впадать в тягучие и пассивные состояния, в которых мне ничего не хочется. Твердо знаю одно: так быть не должно».

«Это последствия скрытой работы по тебе через сон. Нужно, чтобы ты усилием воли освежил действие таблетки, которую тебе дал Эльсун».

«А она была? Не помню».

«Проявляй к этому волю, смотри, как это происходит внутри тебя. Иных способов нет, и не предвидится».

«Моя воля очень слаба», – резюмировал я после попыток.

«А почему ты решил, что она должна быть сильной, если ты ее никогда не проявлял? Делай, что можешь. Вслед за началом, которое положено, будет продолжение».

Мне ничего не оставалось, как последовать совету Инсанга. С удивлением я начал замечать, что, по всей видимости, даже мои скромные усилия дают результат. Я стал живее и энергичнее, перестал спать на ходу, а прошло всего лишь несколько дней с того момента, как я время от времени повторял попытки.

Еще, что начало меня беспокоить, так это возрастающее желание вновь приобщиться к наркотикам. В последний год, когда я занимался с Эльсуном, это желание исчезло. Сейчас же оно вернулось ко мне с новой силой. Я, естественно, сразу же уведомил об этом Инсанга. Он, впрочем, знал, что со мной происходит. В мысленной беседе Инсанг сообщил, что это – работа чеиков. «Упомяни об этом, только невзначай, при Ловиуце. Посмотрим, как он отреагирует», – посоветовал Инсанг. Так я и сделал: выбрав момент, сообщил Ловиуцу о том, что меня тревожит. Наставник не удивился, пообещал разобраться. Потом оказалось, что Ловиуц действительно не давал такой команды, как и Вахутирн. Следовательно, это делали лица, неизвестные мне.

Ловиуц, что надо отметить, сразу же переговорил по этому поводу с Вахутирном, предупредив его о том, что против меня работают заинтересованные лица, о которых он не знает. Вахутирн пообещал разобраться. Отец также заверил Ловиуца, что не давал команды кому-то еще по мне работать. И тут вскрылся тот простой факт, что чеики, несмотря на то, что службу начали реформировать, делали все, что хотели. Вахутирн тогда особенно отчетливо ощутил, что принятые им меры для справления с произволом чеиков явно недостаточны. Дальше он пойти пока не мог. Требовались лаэсы, которые бы были на уровне подготовлены, чтобы разобраться с чеиками, которые нашли, как оказалось потом, другого хозяина. Им оказался магистр ордена таэгов – Квитай. Его вотчиной был ацал Тураг, граничивший с Сихтэей, но и в Сихтэе у этого ордена было много сторонников.

Квитай приютил у себя Дзурга и Ирохана, которым пришлось бежать, но это на самом деле мало что изменило в раскладе сил в Фаэе. Ведь не у одного только Вахутирна были точные двойники. Точно так же по два имели Дзург и Ирохан. Правда, в событиях они потеряли по одной из своих точных генетических копий, но кто же обращает внимание на такие пустяки? Да, отец на базе преданных ему толцеунов начал создавать организацию, которая должна была заменить чеиков, но она пока что не имела той силы, связей и влияния, которой пользовались агенты. Требовались годы, чтобы получить нужный результат. К тому же у чеиков все было прикормлено на местах. Это очень мешало искоренению их влияния. По сути, служба стала этаким государством в государстве. Ее ведущие лица проводили свою политику, иногда отличную от той, которой придерживался Вахутирн. Так что ситуация в Фаэе была сложной.

Я же в конечном счете также определился с новым учителем, выбрав Арасима Уйцу. Его посоветовали мне Женарт и Паис, которые снова помогали мне. Отец дал свое согласие, чтобы они меня сопровождали. Осталось после моего решения дело за малым: Арасим должен был согласиться. Я, не скрою, несколько волновался, когда высказал свое предложение. Арасим, подумав, не отказал. Какое-то время я обучался под его руководством. Поразмыслив, Арасим предложил мне воспользоваться услугами его первого ученика. Я согласился.

Юрзай жил в Оэране, как и я, тренировал группу и мог присматривать и за мной. Так что с некоторого времени я тренировался что в его группе, что сам по личной программе. Ее для себя я составил вместе с Инсангом. Надо отметить, что эта программа была достаточно гибка, учитывала все возможные варианты и не мешала мне жить, с одной стороны, не требуя, чтобы я неукоснительно в определенное время выполнял упражнения или процедуры. С другой стороны, она предписывала мне отводить определенное время для интеллектуальной и осмыслительной работы.

Я так же, как и раньше, один, чаще два раза утром и вечером в обязательном порядке купался и проводил время, тренируясь с маншельгами (ракушки больших размеров). Я так успел привыкнуть к ним, что здоровался, когда подходил к месту, где они грелись на солнышке, знал имя каждого из них, слушал их песню – песню безбрежного океана, песню жизни и торжества бытия. Вот только по мере того, как я становился чувствительнее, я стал улавливать в песнях маншельгов некоторую грусть и ранее незаметное для меня увядание, как будто они сожалели о том, что когда-то Мириум (Мировой океан на Фаэтоне) был еще более наполнен силой и жизнью.

Вода-вода, – ты лучшее и самое ценное, что есть у лаэсов. Никакие богатства не сравнятся с тобой. Ты – сама жизнь, которая существует в тебе, проявляясь в бесчисленном количестве видов и форм организмов от мельчайших водорослей до таких стражей Мириума, как ицкары.

Сам не знаю почему, но я во время своего вынужденного пребывания в Оэране полюбил водную стихию и ее обитателей. Я мог часами сидеть на берегу или лежать на маншельгах, или купаться, заплывая далеко от берега. Память прошлых воплощений духа, который моя личность представляла в этом, постепенно возвращалась ко мне. Нет, я пока не видел, кем был, но, проводя рукой по шероховатой, заросшей водорослями поверхности маншельгов, слушая их песни, ощущал свою неразрывную связь с Мириумом и его обитателями.

Ощущения сложно выразить словами. Они приходят к тебе, когда ты ведешь себя естественно и расслаблен, не напряжен и не зациклен на чем-то. И если честно, подобные минуты и часы одиночества на берегу были с некоторых пор самыми лучшими минутами моей жизни. Я оживал, а мои волосы слегка трепал легкий ветерок. Они, перетянутые на уровне лба тлоей (специальный обруч-повязка), к низу свободно спадали на плечи, рассыпаясь по ним. В такие минуты я был счастлив, и мне не надо было ничего. Я заново внутри себя постигал такое таинство и явление, как жизнь, желая находиться в таком состоянии бесконечно долгое время.

Но время не стояло на месте, неся в себе множество секретов и сюрпризов для жителей Фаэтона. Его течение чем-то похоже на полноводную реку, которая охватывает и насыщает особым смыслом существования все, что находится во времени. И нет тех предметов или явлений, организмов, которые бы не вовлекались в его глубину. Время протекало сквозь меня, как основополагающая стихия, чем-то похожая на воду, обозначая свою протяженность изменением вида и формы моего физического тела. Да, на моем лице пока что не было морщин, этих свидетельств прожитых лет. Я был даже не молод в те дни, скорее, юн. Я не имел забот, разве что в последние четыре года моей жизни меня всерьез напрягли для того, чтобы я начал вспоминать, кем был и определился с тем, что мне надлежит в жизни делать. Я считал себя наследным принцем, но последние события всерьез поколебали меня в уверенности того, что я жил правильно.

Если раньше я гордился родством, то сейчас я уже не так яро выставлял напоказ свое происхождение, осознав, что в мире и у окружающих есть совершенно иные ценности, в соответствии с которыми отмечаются лаэсы. И, признаться, победа, которую я одержал в бою с Ницагом, стала большим для меня, чем что-либо другое, в том числе и происхождение. Именно победа начала открывать мне несколько иной мир, который до этого времени был для меня закрыт.