Проклятие феникса
Папа опустился перед ним на колени.
– Прости, сынок. Мне нужно вернуться в Чикаго. Но я уже начал искать новую работу, – добавил он, словно это могло как-то утешить. – Так что с осени буду спокойно работать из дома и помогать тебе с домашним обучением.
Зак поник и обнял папу за шею.
– Я не хочу тут оставаться, – пробормотал он, уткнувшись ему в плечо. – Я могу побыть дома один, а вы с Лу занимайтесь своими делами. Со мной ничего не случится.
Папа вздохнул, и Лу поняла, что умолять бесполезно. Они проиграли заранее. Почему она вообще решила, что их план сработает? Надо было сразу догадаться, что впереди ждёт только разочарование.
– Вы и не заметите, как я вернусь, – сказал он, но голос его звучал глухо, и смотрел он не на них, а куда-то мимо. – Я постараюсь иногда заглядывать в гости.
– Ну да, конечно, – буркнула Лу, но он будто её не услышал.
– П-пожалуйста, – судорожно выдохнул Зак. – Я б-буду хорошо себя вести, обещаю… – Он начинал задыхаться, и Лу, злясь на отца всё сильнее, расстегнула передний карман рюкзака, где лежал запасной ингалятор.
– Прости, сынок, ты же сам понимаешь, что мне нужно работать. – Он осторожно вывернулся из рук Зака, но тот попытался вцепиться в него и пошатнулся. Лу поймала его, пока он не упал, и вложила в руку ингалятор.
– Хотя бы звони иногда, чтобы мы знали, живой ты или нет, – мрачно сказала Лу.
На скулах отца заиграли желваки, и он опустил взгляд.
– Лу знает лекарства Зака, – сказал он тёте Мерле, отступая на пару шагов. – Если что-то случится – звоните. В будни я не всегда могу брать трубку, но в крайнем случае постараюсь перезвонить. – Помедлив, он обратился к Лу и Заку: – Я вас люблю. Ведите себя хорошо и слушайтесь тётю.
Он развернулся и пошёл назад, спрятав руки в карманы. Зак судорожно вздохнул, и Лу мгновенно обернулась к брату. Он весь покраснел и дышал часто и хрипло, но в глазах его стояли слёзы, а ингалятор он сжимал в опущенной руке. Приступ вызвала не астма – он просто изо всех сил сдерживался, чтобы не разрыдаться, и Лу захлестнула небывалая ярость. Она обняла брата за плечи, и они вместе проводили взглядом отца, который даже не обернулся на прощание.
Вот и всё. Он бросил их с тётей, которую они видели в первый раз. Лу хотела сказать Заку, что не надо из-за этого убиваться, что папа того не стоит, что без него им будет лучше, ведь он всё равно не знал, что с ними делать. Но вместо этого она просто обняла брата и встретилась глазами с обеспокоенной тётей.
– Папа вас очень любит, – сказала та. – Просто поверьте.
– Да? Тогда зачем он от нас избавился? – выплюнула Лу.
– Ему тяжело, – мягко сказала она. – И вам тоже. Он потерял любовь всей его жизни, нужно прийти в себя. – Она коснулась щеки Лу прохладной ладонью. – Всё будет хорошо. Главное, что вы с Захарией вместе и всегда можете поддержать друг друга. Не забывайте об этом, и тогда всё будет хорошо.
В глазах защипали слёзы, но Лу упрямо сдержала их. Нет уж. Она не расплачется посреди аэропорта. Уж точно не из-за отца.
– Мы устали, – выдавила она, сглотнув комок в горле. – Долго нам ехать?
– Будем дома где-то после обеда, – сказала тётя Мерле. – Но вы можете поспать в поезде.
Она притянула их к себе, и хотя Лу отчаянно пыталась сдержать рыдания и рвущийся из груди крик, она не стала сбрасывать с себя её руку. Просто пошла вслед за тётей сначала к багажной ленте, а потом навстречу дому, который ближайшие три месяца им придётся считать своим.
5
Зак
Зак сам не верил, что плачет.
Точнее, нет, очень даже верил – он последние несколько дней с ужасом ждал момента, когда отец уйдёт, и вот он настал, и страх стиснул сердце, не оставляя ни единого шанса сдержать рыдания. Зак думал, что успеет подготовиться. Что отец не сбежит в первые же секунды, толком не попрощавшись.
Беспокойство Лу делало только хуже. Она хлопотала над ним и обнимала, как в детстве, когда они ещё не растеряли общие интересы, и это только усиливало захлестнувший его стыд.
Дорога до дома тёти Мерле оказалась мучительно длинной. Выбравшись из кошмара, которым был аэропорт Хитроу, они спустились в метро, с кучей пересадок добрались до вокзала, а потом три часа ехали через сельскую местность, только чтобы забиться в такси и по петляющим дорогам покатиться в глубь Озёрного края. Зак безумно устал, но мелькающие за окном горы, долины и озёра поражали своей красотой. Он даже не думал, что где-то на земле существует подобное место.
Наконец такси свернуло на грунтовую дорогу, ведущую в лес. Деревья здесь отличались от тех, что он привык видеть в пригороде Чикаго: древние и поросшие мхом, их корни устилало бесконечное множество синих цветов. Такси подъехало к воротам из кованого железа; они отворились, зловеще скрипнув, и Зак придвинулся ближе к окну.
Лу, сидящая рядом, закатила глаза.
– Ты бы ещё на колени ко мне забрался, – сказала она, пытаясь спихнуть его, но он упёрся и так и остался на месте.
– Я тоже хочу посмотреть, – сказал он, и пока они боролись за место у окна, впереди показался огромный дом – четырёхэтажный, с несколькими рядами окон, выходящими в сад. По бокам основного здания тянулись два длинных крыла, огибающих парадный вход. Настолько большое здание сложно было назвать домом – скорее особняком или усадьбой. Может, даже небольшим дворцом.
– Тётя Мерле, вы правда тут живёте? – спросила Лу, раскрыв от удивления рот.
– Самая настоящая правда, – гордо кивнула та. – Я не сомневалась, что вы оцените.
Машина остановилась у каменной лестницы, ведущей к парадному входу, и Лу тут же выскочила на усыпанную гравием дорожку.
– А вдруг мама была королевской крови? – спросил Зак, вылезая следом. – Тогда мы, получается, тоже?
– Да не, нам бы об этом сказали, – ответила Лу, но не особо уверенно. В конце концов, она знала не больше него, а дом был огромным, и владели им явно богатые люди.
Пока Зак разглядывал резные колонны по обе стороны от главной лестницы, за спиной послышался возглас. Он обернулся и увидел бегущую им навстречу круглолицую веснушчатую девочку с каштановыми волосами. Под её резиновыми сапогами хрустел гравий, а на поясе с инструментами болтался фонарь.
Зак отошёл в сторону, и девочка бросилась обнимать Лу.
– Наконец-то вы приехали! Просто не верится! – сказала она. Её акцент мгновенно напомнил о матери, и сердце пропустило удар.
– Да, нам тоже не верится, – с заметным раздражением ответила Лу, но девочку это совсем не смутило. Отпустив Лу, она повертела головой, рассматривая их с Заком, и расплылась в широченной улыбке.
– Ого, какие вы, – сказала она. – Такие… американцы!
– Мы из Чикаго, – слабо ответил Зак, до сих пор не оправившись. До этого он не встречал людей, разговаривающих с маминым акцентом, и сейчас словно услышал призрака.
– Захария, Таллула, знакомьтесь – это Пенелопа, ваша двоюродная сестра, – сказала тётя Мерле, доставая из багажника чемоданы. Её британский акцент, пусть и отчётливый, всё же отличался от маминого. – В прошлом месяце ей исполнилось тринадцать, так что вы должны отлично поладить. Пенелопа, душечка, не налегай так на них. Они устали с дороги.
– Представляю, – ответила Пенелопа и, замявшись, добавила: – Мне очень жаль, что с тётей Джози так вышло. Я безумно по ней скучаю.
– Ты… ты знала маму? – спросил Зак с удивлением.
– Конечно, – озадаченно ответила она. – Она же про нас рассказывала, да?
Вот только мама ничего не рассказывала. Более того – она даже не упоминала о родственниках и уж тем более не навещала их. Зак уклончиво повёл плечами; он надеялся, что этого будет достаточно.
Повисла неловкая пауза, а потом Пенелопа подошла ближе.
– Как здорово, что мы наконец встретились, – сказала она, но Лу втиснулась между ними, не давая Пенелопе обнять его.
– Зак аллергик. Он может умереть от приступа, – добавила она, и Зак заметил, как она косится на коричневый комбинезон Пенелопы, весь покрытый белой шерстью. Теперь, стоя чуть ближе, Зак чувствовал исходящий от неё запах животных. – Осторожнее с ним.
Пенелопа тут же убрала руки за спину, словно боялась случайно коснуться.
– Тётя Мерле нас предупреждала, но я не думала, что всё настолько серьёзно.
– Очень серьёзно, – сказала Лу, расправив плечи. – Если его иммунная система не справится с каким-нибудь аллергеном, его положат в больницу.
– Я сам могу говорить вообще-то, – недовольно заметил Зак. Последнее время он редко общался с сестрой и не ожидал, что она вдруг начнёт нянчиться с ним, как с больным ребёнком. Ему это совершенно не нравилось.
– Ну что, пойдёмте посмотрим дом? – прощебетала тётя Мерле, поднимаясь по лестнице. – У нас тут есть чем заняться.
– Особенно летом, – согласилась Пенелопа, с лёгкостью поднимая чемоданы. – Можно пойти в поход, покататься на великах, сходить поплавать…
– У Зака аллергия на пять видов деревьев, – сказала Лу. – И на траву. И на сено.
– И плавать я не умею, – добавил он, бросая на сестру недовольный взгляд, который она успешно проигнорировала.
– Ой. – Пенелопа задумалась, а тётя Мерле тем временем отворила резные двери. – Ну… тогда можно походить по дому. В восточном крыле есть комнаты, где уже сотню лет никто не бывал, – радостно добавила она, кивая в сторону правой половины поместья.
– У меня аллергия на пылевых клещей, – сказал Зак. – Американских и европейских.
Пенелопа запнулась и сникла.
– Я даже не знала, что их несколько видов.
– Проведи полжизни у врача – ещё и не то узнаешь, – пробормотал Зак.
Он прошёл в фойе – и остановился, застигнутый врасплох. С одной стороны, внутри дом оказался даже более грандиозным, чем он ожидал: с высокими потолками, картинами в позолоченных рамах, с парадной лестницей, уходящей на следующий этаж. Под потолком висела тяжёлая люстра, мелодично позвякивая хрусталём, а на полу лежал деревянный паркет, не закрытый коврами. Это хорошо – ковры только ухудшали его аллергию.
Но, с другой стороны, величие немного терялось за общей потрёпанностью. Складывалось впечатление, что дом не ремонтировали по меньшей мере лет десять. Выцветшие обои отслаивались по углам, а обшарпанная деревянная лестница давно растеряла весь блеск. Рядом на столике стояла ваза – Зак заметил на ней небольшой скол, а ещё тонкий слой пыли, покрывавший столешницу. Некогда величественный особняк пребывал в запущенном состоянии. Видимо, мамины родственники были не настолько богатыми, как он представлял.
– Хотите посмотреть дом сейчас или попозже? – спросила тётя Мерле, поднимаясь по широкой лестнице. Ступени громко заскрипели, и Зак вдруг представил, как проваливается под пол. Если бы папа приехал с ними, он бы тут же развернулся и пошёл покупать билеты обратно в Чикаго.
При мысли об этом его вновь захлестнула паника. Как там папа? Он уже сел на самолёт? Или летел над Атлантическим океаном? А вдруг самолёт разобьётся? А вдруг…
– Я очень устала, – сказала Лу, но Зак ощутил на себе её взгляд. Может, она и правда устала, но сказала так только ради него. Что хуже, он даже не мог возразить. Он ведь так и не уснул в самолёте, а в поезде разве что слегка подремал, просыпаясь то от тряски, то от незнакомых звуков. Из-за рыданий в аэропорту в голове до сих пор стоял туман, а тело словно налилось цементом. Хотелось просто свернуться калачиком в родной постели и хорошенько поспать.
– Тогда Пенелопа проводит вас в комнату, а я пока принесу чистые полотенца, – сказала тётя Мерле, сворачивая в длинный коридор с множеством дверей. На стенах здесь висели подсвечники, которые Зак до этого видел только в компьютерных играх. Кажется, они назывались канделябрами. Но выглядели всё равно жутко.
– «В комнату»? – вдруг переспросила Лу. – То есть…
– Тётя Мерле поселит вас в старой спальне вашей мамы. Чтобы ты могла присмотреть за братом, если ему станет плохо, – нервно сказала Пенелопа, а тётя тем временем деловито ушла за полотенцами. – Вы же не против? Там большая комната, честно. Две кровати, всё убрано и проветрено. Можем даже поставить ширму посередине, если вам так будет удобнее.
Они будут жить в маминой спальне. Внутри всё сжалось, и Заку снова стало трудно дышать.
– Я не против, – сказал он, вдруг испугавшись, что Лу попросит отправить его в другую комнату.
– Серьёзно? – спросила сестра. Он закивал.
– Тут везде полно пыли. Сама знаешь, мне обязательно станет плохо, и ты всё равно переберёшься в мою комнату. Просто разойдёмся по своим половинам, и всё.
– Мы всё равно подготовили только одну спальню, так что пришлось бы жить или со мной, или с моим братом, – добавила Пенелопа, добравшись до конца коридора. – Его зовут Оливер, кстати. Он сейчас в Диколесье, но к ужину вернётся.
Зак не сразу сообразил, что она сказала; по спине пробежал холодок.
– Погоди… В Диколесье?
Пенелопа не успела ответить, потому что в разговор вмешалась Лу.
– А много людей тут живёт? – спросила она, будто не заметила, как встрепенулся Зак. – Мама нам ничего про вас не рассказывала.
Может, Заку просто показалось, но во взгляде Пенелопы мелькнула обида.
– Я, Оливер, тётя Мерле, тётя Ровена и дядя Конрад, мой папа, – сказала она, открыв дверь. – За ужином я вас всех познакомлю.
– И всё? Больше тут никого нет? – спросила Лу, но Пенелопа уже прошла в спальню. Зак пошёл следом, вновь надеясь спросить про Диколесье. Но стоило ему ступить за порог, и все слова вылетели из головы.
Пенелопа не обманула. Залитая светом из большого окна, спальня оказалась раза в три больше его комнаты в Чикаго. По разным углам у бледно-сиреневых стен стояли две кровати, оставляя в центре большое пустое пространство. К сожалению, Зак не заметил никаких признаков, что когда-то тут жила мама, – только постеры, висящие над кроватями: пожелтевший плакат со «Спайс Гёрлз» над одной и с группой «Хэнсон» над другой. Но мама, кажется, ни разу о них не упоминала.
И всё же тут она выросла. Спала здесь всё детство, и Зак, глубоко втянув носом воздух, практически ощутил её запах.
– Вещи можно сложить в комод, – сказала Пенелопа. – Места вам хватит…
– И что всё это значит?
Выронив чемоданы, Пенелопа обернулась и громко сглотнула. Нахмурившись, Зак тоже посмотрел в сторону открытой двери и увидел стоящую на пороге мускулистую женщину с чёрными с проседью волосами и ястребиным носом. Скрестив на груди руки, она сурово взирала на них с высоты своего роста. По её щеке сбегал жуткий шрам; точно такой же тянулся по шее и уходил под воротник кожаного пальто.
– Тётя Ровена! – истончившимся голосом сказала Пенелопа. – Я всё объясню…
– Объяснишь, что тут забыли твои американские брат с сестрой? – холодно поинтересовалась та. – Ну, давай.
Зак обернулся на Лу. Та смотрела на него округлившимися глазами. Ровена явно не знала, что они приедут. Их никто не приглашал.
– Знаете, наш папа, наверное, ещё не сел на самолёт, – торопливо заговорил Зак. – Если вы ему позвоните, он нас заберёт, и…
– Ну что вы, не стоит, – сказала тётя Мерле, огибая Ровену со стопкой чистых полотенец в руках. – Держите, мои дорогие. Ванная чуть дальше по коридору. Если чего-то не найдёте, обращайтесь…
– Ты что натворила, Мерле? – спросила Ровена. Она вдруг показалась куда страшнее и выше, чем раньше.
– Ничего такого, и ты прекрасно это понимаешь, – ответила та, раскладывая полотенца по кроватям. – Захария и Таллула – чудесные ребята. Мы одна семья, и это и их дом тоже.
– Ты же знаешь, почему я не хотела их звать, – резким шёпотом парировала Ровена, будто Зак с Лу могли её не услышать.
– Они посидят со мной в лавке. Всё будет в полном порядке, – отмахнулась тётя Мерле. – Что ещё ты прикажешь делать? Их отец уже улетел в Штаты, а Джози всего месяц как…
Она замолчала, но Зак уловил невысказанный вопрос: что, Ровена предлагает их бросить? Тогда он понял: их позвали сюда не как родственников, а просто из жалости, как каких-то убогих. Стиснув зубы, он спрятал руки в карманы.
– Я устал, – громко сказал он, перебивая возражения Ровены. – Хотите нас выгнать – выгоняйте. Только сначала дайте поспать.
– Никто вас не выгонит, милый, – сказала тётя Мерле, но в голосе слышалась холодная сталь. – Правда, душа моя?
Ровена мгновенно побагровела.
– Ладно, – выплюнула она. – Но под твою ответственность, Мерле. Если с ними что-то случится, или они, не дай бог, забредут куда не надо…
– Не забредут, – безмятежно отозвалась та. – Они послушные ребята, прямо как их мама. Да, мои дорогие?
Зак не представлял, с чего тётя Мерле так решила, учитывая, что они только встретились, но слишком устал, и его это уже не волновало.
– Всё, нам можно поспать?
– Конечно, – пробормотала она, уводя Пенелопу и Ровену из комнаты. – Мы разбудим вас к ужину.
Но стоило двери захлопнуться, как за ней раздался яростный шёпот. И пока Лу раскладывала вещи на кровати под плакатом «Спайс Гёрлз», Зак прижался ухом к старомодной замочной скважине.
– …делать, если они найдут Диколесье? – скрипучим голосом поинтересовалась Ровена. – Ты же знаешь, что тогда будет…
– Не волнуйся, – успокаивающе сказала тётя Мерле. – Рано или поздно это всё равно бы случилось. С ними всё будет в порядке.
– Откуда ты знаешь? – проворчала Ровена. Они отошли от комнаты, и с каждым шагом её голос становился всё тише. – Если бы всё было так просто…
– Может, закончишь подслушивать? – сказала Лу, завалившись на кровать. – Зачем ты согласился жить в одной комнате? Если будешь храпеть, тебе конец.
– Ты слышала, что сказала Пенелопа? Про Диколесье? – спросил Зак, отходя от двери. Всё равно их было уже не расслышать.
– Тебя удивляет, что мама назвала заповедник из сказок в честь места, где выросла? – сухо поинтересовалась Лу. – Лично меня – нет.
Зак замялся. С одной стороны, Лу была права. С другой – из разговора тёти Мерле с Ровеной ему показалось, что что-то тут было не так. Они что-то скрывали.
Но это была лишь часть загадки, внезапно свалившейся им на головы, и он осторожно спросил:
– Слушай, а мама рассказывала тебе про родственников? Разве она к ним ездила?..
– Нет, – ответила Лу, и по голосу было слышно, что она тоже задавалась этим вопросом. – Может, они пересекались в Нью-Йорке.
Каждый август мама ездила в Нью-Йорк продавать картины, которые писала. Это была единственная неделя в году, когда она оставляла Зака одного, но ему всегда было безумно одиноко. А потом её не стало, и он узнал, что такое настоящее одиночество.
– Наверное, – пробормотал он. – Всё равно это так странно. Почему она про них не рассказывала? Зачем держать всё в тайне?
– Может, она и не держала, – сказала Лу. – Просто думала, что ты всё равно не сможешь к ним съездить, и не видела смысла рассказывать. Или… – На мгновение она замолчала. – Ты слышал Ровену. Может, это они не хотели нас приглашать.
– Тётя Мерле хотела, – сказал он. – И Пенелопа…
– Какой смысл гадать, – пробормотала Лу, укладываясь на бок лицом к стене. – Мама всё равно уже ничего не расскажет.
Да, мама уже ничего не расскажет, но ответы могут таиться здесь – в старом пыльном поместье или в самом Диколесье, которое, оказывается, настоящее!
И его, как и ответы, Зак намеревался найти.
6
Лу
Лу снился сон. Во сне она шла по поместью, петляя в лабиринте коридоров с облезлыми обоями и трещинами на потолке. Вокруг пахло сыростью, голых рук касался сквозняк, и хотя она понимала, что это сон, он казался таким же реальным, как месяц, прошедший со смерти матери.
Она не знала, что ищет. Что бы это ни было, оно звало её, и ноги двигались по собственной воле. Спустившись по лестнице, она свернула в очередной коридор и остановилась перед дверьми, ручки которых были перетянуты цепью. Она коснулась замка дрожащими пальцами, и цепи упали, а дверь распахнулась, открывая проход в боковое крыло. В восточное крыло – то самое, где столетиями никто не бывал.
Во сне Лу была абсолютно спокойна. Она прошла по длинному коридору, вдоль которого тянулись окна, задёрнутые шторами. Через дыры, проеденные молью, просачивался свет, в котором танцевала пыль. Напротив окон стояли закрытые двери, но Лу прошла мимо них, даже не обернувшись. Ей нужна была только последняя.
Пропустить её было невозможно. Из всех щелей лилось странное красное свечение, словно внутри горел яркий свет. Нахмурившись, Лу коснулась дверной ручки, но вместо раскалённого жара ощутила ледяной холод. Дверь заскрипела, а за ней…
Комната, огромная, в четыре раза больше её собственной спальни. Вдоль одной стены тянулись книжные шкафы – фолиантов в кожаных переплётах уже много лет не касалась рука человека. Противоположную стену украшало старомодное оружие – Лу уставилась на него с ужасом, потому что над ним возвышались трофейные чучела убитых животных. Вот только… вместо оленьих и медвежьих голов она увидела лошадиные. Пятнистые, чёрные, белые – и у всех изо лба торчал длинный рог.
Это были не лошади, а единороги.
Удивление захлестнуло её, но слабое, приглушённое. Лу из сна словно знала, что здесь увидит – она специально сюда пришла. Но зачем? Девочка осторожно обошла комнату. Ближе к центру возвышался пьедестал со скелетом непонятного динозавра. Лу ни разу не встречала такого – в отличие от остальных, у этого была приплюснутая вытянутая морда и громадные крылья, раскинувшиеся практически во всю комнату. Он напомнил дракона, которого нарисовал Зак.
Рядом на высоких постаментах стояли стеклянные витрины, и сначала Лу показалось, что внутри приколоты бабочки. Но потом она пригляделась и заметила крохотные человеческие тельца, и всё внутри сжалось.
Феи. Единороги. Драконы. Где она оказалась?
Она уже хотела убежать, но дверь исчезла. На её месте появился ещё один постамент, на котором восседала птица размером с орла. Её длинный хвост украшали рыжие, алые, пурпурные перья, а крылья расправлены, будто прекрасная птица хотела остановить Лу – но не шевелилась. Её глаза выглядели безжизненно тусклыми. Всего лишь очередной трофей.
Ей вдруг стало так грустно. Это была знакомая грусть – она поднималась в Лу каждый раз, стоило ей лишь подумать о матери. Она не успела ничего сказать, ничего сделать – вдруг комната растворилась, и она проснулась.
«Это всего лишь сон», – подумала она, вглядываясь в тени, собравшиеся по углам бывшей маминой спальни. Всего лишь сон. В реальности не существовало никаких фей, драконов и единорогов, так почему же сердце так колотилось, а всё тело бросало в холодный пот?
Ей никогда не снились настолько яркие сны. Она вдруг подумала, что, если спустится вниз и откроет стянутые цепями двери, за ними тоже окажется комната, полная трофеев за бессмысленные и жестокие убийства.
Холод пробрал её до костей. Нет, такого просто не могло быть. Как? Животных из сказок не существовало в реальности. Просто она устала, и её подсознание смешало поместье с рисунками, которые Зак показывал в самолёте. Не каждому сну стоило верить.
Тук-тук-тук!
В дверь постучали, и Лу, подскочив, запуталась в одеяле и с громким стуком свалилась на пол. Ногу и локоть тут же пронзило болью. Замечательно.
– Всё в порядке? – раздался тихий голос, и комнату залил свет. В дверном проёме стояла Пенелопа. Хмурясь, она смотрела на Лу.
– Да, – ответила та, смущённо потирая локоть. – Который час?
– Начало восьмого, – ответила Пенелопа, недоверчиво глядя на неё. – Если хотите есть, ужин готов.
Напротив, Зак присел в кровати и зевнул. Увидев его растрёпанные волосы, Лу пригладила собственные. Тревожный сон до сих пор стоял перед глазами, но в животе заурчало, и хотя Лу совершенно не хотела здесь оставаться, рано или поздно нужно было поесть. Поэтому она неохотно встала и пошла собираться.
Пенелопа отвела их на первый этаж, и Лу бросила взгляд на коридор – тут были двери в цепях из ее сна. Разумеется, их там быть не могло. Слишком невероятно. Но желание проверить так никуда и не делось.
Столовая оказалась вытянутой сводчатой галереей с окнами в противоположных концах, на стенах которой висели большие картины с пейзажами и стариками. Она тянулась вдоль всего поместья и когда-то могла производить впечатление, но сейчас почти полностью пустовала, только шаги отдавались от стен эхом.
В дальнем конце стоял старый обеденный стол, во главе которого сидела Ровена. Она читала газету и оторвалась от неё лишь на мгновение, чтобы бросить на них укоризненный взгляд. Лу немного расслабилась – она не хотела, чтобы на неё снова орали.
Рядом с Ровеной сидел долговязый подросток лет пятнадцати с каштаново-рыжими волосами. Он слушал музыку в наушниках, постукивая пальцами в ритм мелодии, но при виде них надулся и сполз вниз по стулу с таким кислым видом, что даже Зак бы позавидовал.
– Это мой брат, Оливер, – жизнерадостно сказала Пенелопа. – Он не особо ладит с людьми, вы уж на него не обижайтесь.