Безымянные
В какой-то момент черноту, словно метеориты, пронзили слова:
– Приветствую тебя, Номер Три.
Эти четыре слова что-то изменили. Они будто запустили неведомый механизм. Из-за него Ничто пришло в движение. Словно со словами в пустоту проникло время.
Разум с жадностью поглотил полученную информацию и стал её анализировать. Возник первый вопрос:
– Вы Бог?
– Можешь называть как угодно, Номер Три…
Голос, раздавшийся в уме, прозвучал отчётливо. Но что-то в нём настораживало. Он был неестественным… Будто каждое слово с трудом выдавливала из себя гигантская змея, затаившаяся где-то поблизости.
Змея…
Было в этом что-то безумно знакомое. Знакомое и пугающее.
– Где я?
– Нигде, – ответила змея.
– Кто я?
– Что тебя интересует? Вид? Пол? Раса?
Речь невидимого собеседника вызывала страх, но разуму нужна была информация. Чтобы восстановить память, необходимо продолжать диалог, хотя инстинкты во всю мощь трубили, что делать этого ни в коем случае нельзя.
– Имя! Мне нужно знать моё имя!
– Это можешь сказать только ты сам. Но пока рано его называть…
Разум напрягся изо всех сил. «Имя… Болли Блом! Вот оно! Точка опоры… Но что означает “рано его называть”?»
Тем временем имя помогло оживить воспоминания. Они стали проносится словно слайды. Вначале медленно. А затем всё быстрее.
Номер Три увидел свой дом. В нём ещё жили его родители, пока не умерли. Небольшой, двухэтажный, с просевшей черепицей и выцветшими стенами, по которым расползлась сеть трещин.
Значительное место в его воспоминаниях занимал Тронхейм. Город, в котором Номер Три родился. И в котором он умер.
Быстро и незаметно пронеслись воспоминания о школе, которую Болли Блом окончил с трудом. Первые выкуренные сигареты, поднятые руки одноклассников, укоризненные взгляды учителей.
Затем он увидел места, где он работал: складские помещения уступали место сторожевым будкам, кабины грузовиков – придорожным закусочным.
В одной из них Болли проработал дольше обычного. Он даже увидел людей, которых мог бы назвать друзьями. «Без горчицы, Болли! Слышишь? Никакой горчицы!»
Старые, давным-давно пережитые эмоции внезапно ожили. Номер Три вновь ощутил то разочарование, когда закусочную закрыли из-за каких-то нарушений. Тогда Болли опять пришлось искать работу.
Идеальным вариантом оказался ресторан быстрого питания. В нём Болли начал карьеру в роли уборщика, затем стал поваром, а в последние месяцы был повышен до кассира. «Спасибо, что без сдачи!»
Слайды побежали дальше. Болли не задержался надолго в «ресторанном бизнесе». Он решил искать себя в других сферах. Некоторое время работал грузчиком, затем курьером, а на пике своей карьеры стал строителем.
Воспоминания не просто восстанавливали хронологию событий – они возвращали опустошённому и обезличенному сознанию индивидуальность. Словно на белом холсте начинал проявляться образ человека. И чем больше Номер Три углублялся в воспоминания, тем отчётливее становился его портрет.
Болли был невысоким и крепким мужчиной с внушительным размахом плеч. Он выделялся непропорционально длинными и мускулистыми руками с толстыми массивными пальцами. Черты лица, грубые и несимметричные, были словно неумело высечены из камня скульптором-новичком. Значительно выступал вперед мощный квадратный подбородок, а небольшие раскосые глаза были посажены глубоко и далеко друг от друга. Из-за многочисленных драк нос сильно искривился, а высокий лоб украшала парочка тонких шрамов; их не могли скрыть коротко подстриженные светло-русые волосы.
«Против Блома нет приёма, если нет другого Блома», – шутили его приятели.
Длинные и запутанные лабиринты памяти, по которым блуждало сознание Номера Три, привели Болли к одному из воспоминаний.
Он очутился в баре, в котором прослыл завсегдатаем. Это был один из тех вечеров, когда Болли вначале молча пил пиво, а захмелев, влезал в чужие разговоры. Этот вечер Номер Три хорошо помнил ещё при жизни и время от времени мысленно к нему возвращался.
Когда очередная кружка пива подошла к концу, Болли Блом решил вступить в один из споров, который вовсю кипел рядом. Несколько посетителей обсуждали учебные заведения. Болли окликнул мужчин и начал излагать им свои мысли по этому поводу:
– Знаете, на самом деле плохо, когда есть это… высшее образование! Вот, допустим, выучился ты на кого-то… Ну, например, э-э… на юриста или там инженера. И всё! Ты либо юрист, либо инженер. И эти люди не знают ничего, кроме того, что, типа, выучили в институте. Этим они сами себя ограничивают. Их жизнь скучна и однообразна! Зато я вот могу заниматься чем угодно! Например, готовить. Я имею в виду не так, чтобы просто готовить дома яичницу, а по-настоящему! Я был поваром в ресторане…
Без горчицы, Болли! Слышишь? Никакой горчицы!
– Я и продавать могу! Любой товар! Вообще, продажи – это моё! В своё время я был довольно сильно в этом задействован! Да, задействован в этом бизнесе! И, надо сказать, у меня неплохо получалось!
Спасибо, что без сдачи!
Обычно такие посиделки заканчивались одинаково. Кто-нибудь из подвыпившей компании (обычно тот, кто первый раз видел Блома) начинал подшучивать над ним. И, когда до Болли доходило, что над ним смеются, начиналась драка.
Надо отметить, дрался Болли Блом неплохо. И от этого у него часто возникали проблемы.
В тот вечер в баре оказался какой-то иностранец. То, что посетитель не местный, стало ясно, когда он делал заказ. Мужчина хоть и говорил на норвежском, но с сильным акцентом и ошибками.
Это отвлекло Болли от рассказа о своей профессии, и он решил заказать себе ещё пива. Мужчины, беседу которых он прервал, вздохнули с облегчением.
Иностранец выбрал тёмное пиво. Вроде бы «Гиннес». Когда бармен принёс кружку, мужчина одним долгим глотком осушил её и попросил повторить.
Гость оказался общительным. Сложно было понять, сказывалось ли выпитое пиво, или он был таким по жизни. Завсегдатаи бара приняли его радушно. По большей части оттого, что им надоело слушать повторяющиеся изо дня в день истории друг друга.
Иностранец долго рассказывал, откуда он начал путешествие и как оказался в Тронхейме. Болли не особо разбирался в географии, поэтому не понял, о какой стране говорил иностранец. Но слушал его внимательно. Что-то заинтересовало Болли в этом человеке.
На вопрос одного из посетителей, чем тот занимается, иностранец ответил, что раньше был священником. Это заявление вызвало всеобщий интерес. Разговор перешёл на религиозную тему. Так вышло, что посетители бара в подавляющем большинстве были людьми неверующими. И, как свойственно иным неверующим людям, они хотели убедить в своей правоте верующего.
– А что ты думаешь о первых людях? Об Адаме и Еве? Ты считаешь, что они существовали на самом деле? – спрашивали уже порядком захмелевшие мужчины, даже не стараясь скрывать улыбки.
Иностранец смотрел на них спокойно и отвечал с сильным акцентом, будто не замечая, что над ним подтрунивают:
– Существовать? О, да! Бог помещать Адама в саду и предупредить не есть плод Древа Познаний Добра и Зла, ибо в день, в который он вкусить этот плод, он будет умирать.
Акцент иностранца и его ошибки в простейших словах веселили слушателей ещё больше.
– Тогда Змей искушает Ева, – продолжал иностранец, игнорируя смешки, – чтобы она вкушать от древа. Но Ева говорить Змею, что сказать Бог. Змей отвечать ей, что она не умрёт. Змей говорить: «Ваши глаза должны быть открыты, и вы будете, как боги, знающие добро и зло». Ева ест плод и дать его Адаму. И он тоже ел. Бог всё узнать об этом. Чтобы предотвратить Адама и Еву от еды плод Древа Жизни и жить вечно, он изгонять их. Змей тоже наказан за участие в их падение: обречён вечно ползать на брюхе в пыли.
Некоторые завсегдатаи бара уже смеялись в голос, но иностранец по-прежнему сидел с невозмутимым видом, как будто он рассказывал анекдоты и ждал именно такой реакции публики.
Болли поразило услышанное. Его семья не была религиозной. Сам Болли, хоть и допускал существование некоего Бога, но никогда не интересовался этим всерьёз. Слушая иностранца, он понял, что ни разу в жизни не задумывался о появлении мира и первых людях. Его кругозор ограничивался настоящим и только им. И вот непонятно откуда появляется человек в одном из тысяч баров большого города Тронхейма и поднимает такие необычные для этих мест темы. И это происходит не в каком-нибудь популярном, полном богатых туристов заведении, а именно в том баре, в который очень редко заходят чужаки. В баре с неприметной вывеской, на окраине города. В баре, где по вечерам Болли Блом пьёт холодное пиво.
Болли внимательно вслушивался в тяжёлую для восприятия, корявую речь иностранца. Пытался не упустить ни единого слова. Он сконцентрировался настолько, насколько для него это вообще было возможно. Болли не слышал смеха, что раздававался со всех сторон до тех пор, пока иностранец не замолчал. Гость не подавал вида, что его расстроила реакция слушателей, но Болли понял, чем вызвана пауза в рассказе.
Блом развернулся к бородатому соседу, гоготавшему во всё горло у него над ухом, и отвесил ему мощную затрещину. Удар был настолько сильный, что бородач с грохотом свалился со стула вместе с кружкой пива. Раздался звон бьющегося стекла. Во все стороны полетели толстые осколки. Пиво, пенясь, растеклось по дощатому полу.
– А ну, все заткнулись! Что вы услышали такого смешного?! – прорычал Блом, слезая с высокого барного стула. Он показательно размял увесистые кулаки, пощёлкивая суставами.
Воцарилась тишина.
Свалившийся со стула бородач вскочил на ноги. Его распухшее от алкоголя лицо покрылось багровыми пятнами, а глаза, подобно глазам быка, налились кровью. Несколько секунд он озирался, пытаясь понять, что произошло. Затем взгляд бородача остановился на Болли, и он двинулся в его сторону. Все, включая иностранца, замерли, наблюдая за происходящим. Через пару шагов бородач остановился. По-видимому, он рассчитывал, что кто-нибудь из посетителей попытается его остановить, дабы предотвратить драку. Но, судя по лицам, никто и не думал этого делать. А драться с полоумным Бломом было абсолютным безумием. Бородач постоял, переминаясь с ноги на ногу, после чего нервно схватил пальто и, ни на кого не глядя, покинул заведение.
Дверь захлопнулась, и бар вновь ожил. Все сделали вид, что ничего не произошло. Над рассказчиком уже больше никто не смеялся.
Болли подошёл к иностранцу и сел на соседний стул:
– Я не очень понял. Выходит, это… если, типа, змеи ползают по земле из-за того, что они наказаны, то раньше они могли ходить?
Иностранец посмотрел на Болли, затем перевёл взгляд на кружку пива. Сделал большой глоток и вновь поднял глаза на собеседника. По его лицу сложно было понять, о чём он думает. Но Болли показалось, что иностранец обрадовался проявленному интересу.
– Нахаш, – тихо произнёс иностранец, так, чтобы его мог слышать только Болли. – Такое еврейское слово. Его использовать для идентификация Змея, который появляться в книге Бытия в Эдемский сад. Змей – обманчивый существо, который способствует делать то, что запретил Бог, и проявлять особый хитрость в Его обмане. Змей обладает способностью говорить. Змей хитрее всех, кого создал Господь. Хоть в Книга Бытия и нет указаний, что Змей мог ходить на двух ногах, всё же так следует понимать.
После той встречи с иностранцем Болли часто мучили странные сны. Он видел в них белое дерево, огромного Змея, стоящего рядом на человеческих ногах, и лежащую под деревом Еву, вокруг которой разбросаны гнилые яблоки и покрытые плесенью хот-доги. Он не чувствовал во сне запаха, но был уверен, что протухшие хот-доги страшно смердят, заполняя ужасным зловонием райские кущи.
Тебе же говорили, без горчицы, Болли! Никакой горчицы!
В этих снах Змей всегда молчал. Но Болли догадывался, каким может быть его голос.
И вот что-то происходит… Вроде, это было падение. И кто-то начинает говорить с ним змеиным голосом, которого он ни разу не слышал. Может, это и есть Нахаш – древний Змей, описанный в Книге Бытия? Та самая змея с потёртым землей и камнями брюхом, что обречена вечно ползать в пыли?
Неожиданно его воспоминания прервала мысль: «Я мёртв».
Спасибо, что без сдачи…
Стояла тишина. Ничего не происходило. Только осторожно и медленно, словно иссякающий ручеёк, текло время, недоумевающее, как и зачем оно оказалось в этом странном и зловещем месте.
«Как жаль, что поблизости нет иностранца, – подумал Болли. – Вероятно, он бы смог объяснить, что происходит».
– Что именно тебе не ясно?
Номер Три не хотел отвечать. Он всё ещё представлял, что рядом с ним затаилась невиданных размеров змея, которая может в любой момент наброситься на него и сожрать. И это зависит от того, ответит он ей или нет.
«Молчать. Нужно молчать!» – убеждал себя Болли. Но змея и не настаивала на ответе. Нахаш молчал. А Болли Блом думал о жизни. Он ещё не был готов окончательно расстаться с ней. Какая-никакая, а она ему нравилась. Но он боялся, что Змей попытается обмануть его, как когда-то обманул Еву. Он в мельчайших деталях помнил рассказ иностранца о Змее, который лишил людей Рая. О хитром и гнусном Змее по имени Нахаш.
– Хорошо, Номер Три. Ты сделал свой выбор…
Эти слова внушили Болли настоящий ужас. Он подумал, что останется один, навечно заточённый в черноте. И, быть может, он упускает единственный шанс выбраться отсюда. Маловероятный, но всё же шанс. Тем более сейчас он явно был не в Раю, которого ещё при жизни так страшился лишиться. Терять, по сути, было совершенно нечего. Возможно, у него, действительно, есть выбор. Болли совсем запутался. Он не знал, какое решение является правильным. Сейчас или никогда.
– Подожди!
Номер четыре
Пьянящий запах джунглей таил в себе что-то необыкновенное. Нечто более нигде недоступное. Осунувшиеся, сгорбленные под тяжестью массивных крон деревья от самых корней были укутаны десятками различных вьюнов. Они напоминали застывшие в случайных позах человеческие фигуры, облепленные листвой и мхом.
Проводник Зайна Мбиа вдыхала наполненный тысячами ароматов влажный воздух тропического леса и думала о том, как приятно вновь оказаться в родной стихии.
Группа из восьми человек медленно пробиралась сквозь густые заросли. Люди наслаждались каждым мгновением в этом диком и таинственном месте.
Туристы с интересом рассматривали вечнозелёные растения с цветами и крупными листьями. Их тонкие ветви изящно переплетались между собой и ниспадали к земле вместе с лианами, обвивая деревья, покрытые густым ярко-зелёным лишайником.
Стрекот насекомых, звонкие трели птиц, далёкое рычание зверей, шелест листвы и множество других звуков сливались в единую, нескончаемую и прекрасную музыку – симфонию джунглей. Создавалось впечатление, будто есть некто, управляющий мощным звучанием этого оркестра, – невидимый дирижёр из лиан и древесной коры, держащий в руках стебель цветка баобаба.
Стройная и гибкая девушка-проводник легко преодолевала препятствия на пути, а затем помогала туристам. Зайне нравилось, что, в отличие от других экскурсий, в джунглях не приходилось много говорить. Тишина нарушалась только редкими вопросами: «Что это такое?» или «Оно опасное?» Остальное время туристы наслаждались путешествием молча.
Сегодня группа состояла из восьми человек, и это казалось Зайне странным. Обычно было десять: в целях защиты животных закон Уганды запрещал туристические походы по джунглям в большем составе. Спрос на экскурсии был высоким, и туристические компании всегда формировали максимальные по численности группы: семь гостей и три проводника (гид и два охранника). Сегодня же туристов было только пять.
Шум воды отвлёк Зайну от мыслей. Проводник объявила, что впереди группу ждёт первая остановка.
Это место не случайно использовалось для привала. Ярко-голубая вода, искрясь на солнце, скатывалась по большим коричневым валунам, поросшим зеленью, и падала в наполненное булыжниками неглубокое озеро. Камни выглядывали над поверхностью воды, словно кочки.
В тот день над озером расстилался лёгкий туман. Плескались светло-зелёные лягушки, вокруг водоёма собралось множество птиц. Среди них можно было увидеть больших синих турако с забавным хохолком на голове в виде веера, белоснежных цапель с остроконечными клювами, бакланов, марабу, ибисов и других африканских птиц.
«Восемь…» – продолжала размышлять Зайна. Сидя на берегу озера, она разглядывала в воде своё отражение. Девушка распустила длинные чёрные волосы, а затем вновь собрала их в тугой хвост. На душе вдруг стало тоскливо непонятно почему. Зайна закрыла глаза, стала вспоминать события своей жизни, пытаясь ощутить, какие из них вызывают у неё беспокойство, но так и не нашла причину.
Девушка смотрела на воду и вдруг у подошвы своего сапога заметила цветок, похожий на колокольчик. Аккуратно сорвав его тонкими пальцами, проводник провела нежными лепестками по губам, поднесла к носу и вдохнула аромат.
«Восемь», – вновь подумала Зайна.
С детства её увлекали числа и их значения. Как-то ей довелось прочитать одну книгу. В ней обсуждалась гипотеза, которая возникла ещё во времена Пифагора. В основу гипотезы была положена мысль, что числа имеют тесную связь с действительностью. А действительность может выражаться через цифры, имеющие определённое значение.
Так Зайна надолго и всерьёз увлеклась нумерологией. Но, достаточно углубившись в изыскания о цифрах, она отвергла это учение. Причиной стали не столько разного рода доказательства, указывающие на то, что нумерология – лженаука, сколько явные несоответствия теории и жизни.
При этом у Зайны сложилось собственное мнение о числах и их значениях. Она верила, что случайности не могут быть случайными. Проводник всегда крайне внимательно относилась к знамениям и к своей интуиции. Зайна на собственном опыте убедилась, что действительность и в самом деле может выражаться через числа. А порой только это и делает.
Зайна не была религиозной, но при этом верила в существование силы, что оказывает влияние на её жизнь. Проводник не могла до конца понять, как это работает. Также она не понимала природы своих талантов, одним из которых была удивительная способность ориентироваться на местности.
Когда-то ещё ребёнком Зайна оказалась в джунглях Уганды совсем одна. Родители взяли её с собой, чтобы дочь полюбовалась природой, и девочка потерялась. Зайна лишь помнила, что мама и папа были рядом, но в следующее мгновение её уже окружали только чёрные стволы деревьев. Девочка подумала, что никогда не выберется из чащобы. Мама рассказывала ей ужасные истории об исчезновении детей в джунглях. Зайна знала, что, как только стемнеет, на охоту выйдут хищники. Огни страшных глаз неведомых животных, казалось, уже преследовали её, но звери пока не решались напасть.
Девочка долго звала родителей. Но джунгли заглушали её крики своим непрекращающимся концертом.
Тогда маленькая Зайна закрыла глаза. Она уже готовилась к страшной смерти, но вдруг ощутила странное спокойствие. Девочка поняла, что знает, куда идти. Её родители были совсем близко. Зайне показалось, что она слышит их голоса, как они в отчаянии ищут её и зовут. Ветви кустарников и деревьев расступались перед ней, словно указывая путь.
Зайна так и не поняла, как она нашла родителей. С тех пор её не покидало чувство, что она часть огромного тропического леса. Став проводником, Зайна всегда с абсолютной точностью выбирала необходимое направление и ни разу не ошибалась. Коллеги говорили, что у неё в голове компас, стрелка которого указывает ей путь даже в самых далёких уголках джунглей.
Привал закончился, и группа вновь нырнула в дебри тропического леса. Заросли стали гуще. Солнечный свет с трудом пробивался сквозь плотную листву.
Зайна ловко пролезла под стволом свалившегося дерева и не заметила, как ей на спину что-то упало. Она выпрямилась и стала помогать туристам преодолевать препятствие.
«Восемь», – число всё крутилось у неё в голове, как приевшаяся песня.
Проводник вспоминала все значения, с которыми могла быть связана эта цифра. Перевернутый символ бесконечности. Количество планет в Солнечной системе. Восемь лап…
– Паук!
Зайна обернулась и увидела круглые от ужаса глаза мужчины. Его дрожащий палец указывал на неё. Проводник повернула голову, и тут что-то острое, твёрдое и смертоносное вонзилось в шею. Тело выгнулось от пронзающей боли.
Зайна хотела закричать, но из груди вырвался лишь тихий стон. Огонь забрался под кожу и начал растекаться по телу. Сердце сильно забилось, и Зайна опустилась на землю.
Туристы запаниковали и стали оглядываться в поисках ещё возможной угрозы. Они о чём-то обеспокоенно говорили на непонятном языке и постоянно перебивали друг друга.
Мужчины-проводники подбежали к Зайне. Их рты открывались, но Зайна ничего не слышала.
Мир расплывался перед глазами. Единственное, что видела проводник, как её убийца медленно забирается на то же самое место, откуда совершил нападение. Восемь тонких лап поочередно цеплялись за кору дерева, поднимая толстое брюхо, заполненное огнём смерти.
На месте укуса образовалась шишка. Она пульсировала. Боль становилась сильнее, а тело будто наполнилось углями, раздуваемыми порывами ветра. Одежда насквозь промокла от пота.
Зайна провела ладонью по глазам, стремительно теряющим зрение. Туристов уже не было. С ней остался только один из проводников.
– Зайна! Зайна! Ты как? Вот вода. Пей. Тебе нужно как можно больше пить! И не двигайся! Скоро мы отнесём тебя в машину!
Зайна взяла протянутую бутылку. Сделала глоток воды, но её тут же стошнило.
– Он хочет есть, – прошептала в бреду Зайна. – Он всегда голоден…
Её голова упала на землю, тело забилось в судорогах, началась агония. Стройная фигура и небольшой вес, которыми Зайна гордилась, теперь обернулись против неё. Пульсирующая, обжигающая боль распространилась с шеи по всему телу. Пальцы сжались в последней попытке ухватиться за жизнь.
Восемь.
Вот о чём её пытались предупредить, но она не поняла.
Роковое число, таящее в себе смерть под видом бесконечности.
Лёжа на земле, Зайна смотрела перед собой и наблюдала, как лучи солнца пытаются пробиться сквозь густые заросли. Как ветер качает кроны деревьев, и птицы перелетают с ветки на ветку. И это было последнее, что она видела, хотя её глаза так и остались широко открытыми.
* * *Удивительная, необъяснимая способность Зайны ориентироваться в пространстве впервые подвела её. Невзирая на непроглядную тьму, окутавшую джунгли, проводник продолжала движение. Она пыталась найти нужное направление. Или, скорее, почувствовать. Но у неё ничего не получалось. Её рассудок полностью захватил страх.
Впервые в жизни Зайна оказалась абсолютно дезориентирована. Она испытала то же самое чувство отчаяния, как тогда, в детстве, когда осталась в джунглях совсем одна. Проводник боялась, что верное шестое чувство погибло вместе с укусом паука. Голова шла кругом! Все ощущения спутались. Зайне казалось, что она бежит по узкому мосту, подвешенному над пропастью, и рискует в любой момент сорваться. Но если она прекратит движение, то падение неизбежно.
Зайна пыталась понять, по какой причине её могли оставить одну в джунглях в бессознательном состоянии. Почему коллеги бросили её и не вернулись? Волнение, граничащее с отчаянием, не давало думать.
Одно проводник знала наверняка. Ей нужно найти путь обратно. Но всё-таки что-то было не так… Зайна никак не могла понять, сколько сейчас времени. Её внутренние часы дали сбой, а стрелка воображаемого компаса исчезла вовсе.
Зайна бросила попытку что-либо разглядеть. Ей было страшно и холодно. Проводник не узнавала эти места. Это были не те джунгли. Не её джунгли.
Только сейчас Зайна осознала, что до сих пор она не уловила ни единого звука: ни пения птиц, ни стрекота насекомых, ни даже шуршания листвы под ногами.
Зайной окончательно овладел ужас. Она начинала осознавать, что из этого места, где бы она сейчас ни находилась, выхода нет. Видимо, ядовитое жало восьминогой твари отправило её слишком далеко. Настолько, что обратного пути уже нет.
«Но я же жива…»
В этот момент Зайна услышала Голос.
Голос, которому никогда и ни при каких обстоятельствах не следует отвечать, – шёпот коварного незнакомца, убеждающего ребёнка открыть дверь.
Утраченное шестое чувство на мгновение вернулось. Оно немыслимым образом прорвалось из мира живых, чтобы в последний раз помочь своей хозяйке. Предостеречь её, прежде чем окончательно сгинуть. Оно возопило что есть мочи и бессильно кануло в бездну, поверженное чьей-то могучей волей. Но теперь проводник знала – Голос пришёл за ней. И она в опасности. Она в страшной опасности.