Правда, этот прекрасный день, возможно, так никогда и не наступит. Как можно связать свою жизнь с мужчиной, способным направлять Силу, зная, какая судьба его ждет? Эгвейн должна понимать это. Должна. К тому же все ее мысли сейчас были о том, как стать Айз Седай. Но женщины – странные создания, ей вполне могло прийти в голову, что можно стать и Айз Седай, и его женой. Она могла даже и не думать о том, что он направляет Силу. И как сказать ей, что он уже не хочет жениться, а любит ее как сестру? Впрочем, говорить об этом, наверное, и не придется. Он ведь не обычный человек, а это само по себе должно все объяснить. Эгвейн должна это понять. Разве может мужчина просить женщину стать его женой, зная, что всего через несколько лет он обречен сойти с ума, да еще и сгнить заживо. Несмотря на жару, Ранда пробрал озноб.
«Надо постараться заснуть». Поутру снова заявятся благородные лорды и будут лебезить, в надежде снискать расположение Возрожденного Дракона. «Нужно заснуть; может, на этот раз удастся выспаться без кошмаров». Ранд заворочался, пытаясь отыскать на взмокших простынях сухое место, и неожиданно замер, прислушиваясь к едва слышным шорохам в темноте. В комнате кто-то был.
Меч-Который-не-Меч находился вне его досягаемости, в противоположном конце спальни. Он был водружен на постамент, напоминавший по форме трон. Этот постамент преподнесли благородные лорды, конечно же, для того, чтобы Калландор пореже попадался им на глаза. «Кто-то хочет украсть Калландор, – мелькнула у него мысль. – Или убить Возрожденного Дракона». Ранд и без предупреждений Тома догадывался, что заверения благородных лордов в безграничной преданности продиктованы одним лишь страхом.
Ранд очистил сознание от мыслей и чувств, погружаясь в Ничто, – это далось ему без усилий. Его «я» замкнулось в коконе холодной пустоты, оставив снаружи все желания и тревоги. Освободившись от них, он смог коснуться Истинного Источника. На сей раз это удалось ему без труда, хотя чаще бывало иначе.
И тут же стремительный, обжигающий поток саидин хлынул, наполняя его жизненной силой. Одновременно Ранд ощутил тошноту – напоминание о порче, наведенной на саидин Темным. Казалось, будто к хрустальным водам горного ручья примешались нечистоты из сточной канавы. Поток нарастал, угрожая захлестнуть его, поглотить, сжечь.
Борясь с этим потоком, Ранд усилием воли овладел им и к тому моменту, когда, скатившись с постели, принял боевую стойку, уже направлял его движение. Ранд замер в позиции, называвшейся «Яблоневый цвет на ветру» и предназначенной для отражения атаки нескольких противников одновременно. Впрочем, врагов не могло быть слишком много, иначе они подняли бы куда больше шума.
Как только ноги Ранда коснулись ковра, в его руках появился меч с длинной рукоятью и слегка искривленным, заточенным лишь с одной стороны клинком. На желтовато-красном, словно выкованном из пламени, хотя не испускавшем тепла, клинке выделялось четкое изображение цапли. В тот же миг в комнате вспыхнули все свечи. Укрепленные позади них маленькие зеркала отражали свет, рассеивая его по всему помещению. Он вновь отражался от больших стоячих и настенных зеркал, создавая освещение достаточно яркое, чтобы можно было, не напрягая глаз, читать в любом углу комнаты.
Калландор находился на своем месте. Меч, и клинок, и рукоять которого выглядели так, будто были сделаны из хрусталя, был помещен на деревянном постаменте высотой в человеческий рост, украшенном искусной резьбой и драгоценными камнями. И вся мебель в комнате: кровать, стулья, скамьи, шкафы, сундуки и даже умывальник – была вызолочена и инкрустирована драгоценными камнями. Кувшин и чаша на умывальнике были изготовлены из прославленного тончайшего золотистого фарфора Морского народа. Под ногами лежал роскошный тарабонский ковер с ярким ало-золотисто-синим узором, стоимости которого хватило бы на прокорм целого поселка в течение многих месяцев. Повсюду, куда ни падал взгляд, стояла дорогая посуда из фарфора Морского народа, а также кубки, чаши и бокалы – золотые с серебряной насечкой и серебряные с золотой. На широкой мраморной каминной доске два серебряных волка с рубиновыми глазами нападали на золотого оленя в добрый фут ростом. Алые, расшитые золотыми орлами шторы слегка шевелились от проникавшего снаружи ветерка. По всей комнате лежали книги в деревянных и кожаных переплетах. Некоторые из них, истрепанные и запылившиеся, Ранд откопал на самых дальних полках книгохранилища Твердыни.
И посреди спальни – там, где он рассчитывал увидеть убийц или грабителей, – стояла красивая молодая женщина. Густые черные волосы блестящими волнами падали ей на плечи, а белоснежное платье из тончайшего шелка показывало больше, чем скрывало. Меньше всего он ожидал встретить здесь ее – Берелейн, правительницу города-государства Майен.
После недолгого замешательства она грациозно присела в глубоком реверансе, отчего ее формы обрисовались под платьем еще явственнее, и, улыбнувшись, промолвила:
– У меня нет оружия, милорд Дракон. Если не верите, можете меня обыскать – я не возражаю.
Ее улыбка повергла Ранда в смущение – он вдруг вспомнил, что стоит перед незнакомкой в нижнем белье.
«Чтоб мне сгореть, если я начну шарить вокруг, ища, чем бы прикрыться». Мысль эта появилась где-то на задворках сознания, за пределами пустоты. «Я не звал ее сюда. Подумать только – прокралась во тьме!» Его гнев и смущение оставались за пределами пустоты, но он покраснел и, смутно осознавая это, испытывал неловкость, отчего румянец на его щеках становился еще ярче. Он словно раздвоился – часть его личности, замкнувшись в коконе пустоты, сохраняла невозмутимость и отстраненность, но снаружи… Он чувствовал, как капельки пота стекают по груди и спине. Да, совсем непросто стоять здесь вот так, под ее испытующим взглядом. «А она еще предлагает ее обыскать. Да поможет мне Свет!»
Ранд ослабил стойку и позволил мечу исчезнуть, сохранив при этом узкий поток, связывающий его с саидин. Ощущение было такое, будто он пытается напиться через дырочку в запруде, причем сладкая медовая водица оказалась изрядно подпорченной, просочившись по пути сквозь навозную кучу.
Он не слишком много знал об этой женщине, однако слышал, что она разгуливает по Твердыне с такой непринужденностью, будто это ее собственный дворец в Майене. Том говорил, что Первенствующая Майена постоянно пристает ко всем с расспросами. С расспросами о нем, Ранде. Учитывая его нынешнее положение, это можно было понять, но не все объяснялось так просто. Она не возвращалась к себе в Майен, и вот это понять было уже труднее. До его появления Берелейн несколько месяцев находилась в Тире фактически на положении заложницы и была лишена возможности восседать на троне и править своим маленьким государством. И она осталась в Твердыне, хотя всякий здравомыслящий человек на ее месте ухватился бы за любой подвернувшийся случай, чтобы поскорее оказаться подальше от мужчины, способного направлять Силу.
– Что вы здесь делаете? – Ранд почувствовал, что вопрос его прозвучал грубо, но сейчас это мало его беспокоило. – Когда я отправился спать, у дверей была выставлена айильская стража. Как вам удалось пройти?
Губы Берелейн тронула насмешливая улыбка, и Ранду показалось, что в комнате стало еще жарче.
– Я просто сказала, что явилась по повелению лорда Дракона, и меня сразу пропустили.
– Какому повелению? Я никого не вызывал, – вскричал Ранд и запнулся.
«Постой, – сказал он себе. – Она же королева или что-то в этом роде. А ты, приятель, умеешь обращаться с королевами не лучше, чем летать в небесах».
Он хотел вести себя учтиво, но не мог сообразить, как согласно этикету следует обращаться к Первенствующей Майена.
– Миледи… – пробормотал он, решив, что такое обращение сгодится, – с чего бы это я вызвал вас среди ночи?
В ответ она расхохоталась – низким, гортанным смехом, от которого, казалось, зашевелился каждый волосок на его теле. Ранду снова бросилось в глаза ее облегающее платье, и он почувствовал, что опять краснеет.
«Неужто она… неужто она хочет?.. О Свет, да как же такое возможно? Я ведь с ней до сих пор и парой слов не перемолвился».
– Может быть, мне захотелось побеседовать с вами, милорд Дракон, – промолвила она, сбрасывая белое платье и оставшись в еще более откровенном одеянии, которое лишь с натяжкой можно было назвать ночной сорочкой. Ее плечи и большая часть белоснежной груди были обнажены, а на чем держалась эта сорочка, не имевшая никаких бретелек, Ранд решительно не мог понять. – Ведь вы, как и я, далеко от дома. На чужбине ночи кажутся особенно одинокими.
– Я буду счастлив принять вас и побеседовать завтра.
– Но днем вы постоянно окружены людьми. Все эти просители. Благородные лорды. Айильцы.
Она поежилась, и Ранд попытался отвести взгляд в сторону, но с равным успехом он мог бы попробовать не дышать. И это его встревожило. Даже погрузившись в Ничто, он не чувствовал полной отстраненности от происходящего.
– Я побаиваюсь айильцев, – продолжила Берелейн, – и не переношу всех этих тайренских лордов.
Он готов был поверить сказанному насчет тайренцев, но усомнился, что эта особа способна хоть кого-то бояться.
«Чтоб мне сгореть! Она приходит посреди ночи полуодетая в спальню незнакомого мужчины и при этом ничуть не смущается, а я себе места не нахожу, точно кот среди разъяренных псов. И пустота ничуть не помогает».
Необходимо срочно положить этому конец – пока дело не зашло слишком далеко.
– Миледи, вам лучше вернуться к себе в спальню. – Ему захотелось добавить, что ей также не помешало бы накинуть плащ да запахнуть его поплотнее. – Сейчас… сейчас и впрямь слишком поздно для беседы. Поговорим завтра. При свете дня.
Она бросила на него быстрый оценивающий взгляд:
– О, милорд Дракон, неужели вы успели перенять ханжеские нравы Тира? Или такая сдержанность в обычае у вас в Двуречье? Мы в Майене не так… церемонны.
– Миледи… – произнес Ранд тоном как можно более формальным. Коли она не любит разводить церемонии, значит лучше именно церемонно с ней и держаться. – Я помолвлен с Эгвейн ал’Вир.
– Вы имеете в виду эту Айз Седай, милорд Дракон? Если только она и вправду Айз Седай. Она ведь так молода, пожалуй, слишком молода, чтобы носить шаль и кольцо. – Берелейн говорила об Эгвейн, как о ребенке, хотя сама могла быть разве что на год старше Ранда, а он был старше Эгвейн всего лишь двумя годами. – Милорд Дракон, я вовсе не собираюсь становиться между вами. Женитесь на ней, если она из Зеленой Айя. Мне и в голову не приходило стать женой Дракона Возрожденного. Простите мне мою вольность, но я уже говорила, что мы в Майене… не столь церемонны. Могу я называть вас Рандом?
Ранд вздохнул и сам тому удивился. Он уловил легкий, мгновенный проблеск в глазах женщины, когда она упомянула о браке с Возрожденным Драконом. Даже если она не думала об этом прежде, то задумалась сейчас. Конечно, в этом-то все и дело. Дракон Возрожденный, а не Ранд ал’Тор. Предреченный герой, а не пастух из Двуречья. Ничего удивительного – и у него на родине многие девушки заглядывались на победителей праздничных состязаний в День солнца или на Бэл Тайн, и немало женщин мечтали выйти замуж за владельцев обширных полей и тучных стад. Однако ему было бы приятней думать, что ей понравился Ранд ал’Тор.
– Вам пора идти, миледи, – сказал он спокойно.
Берелейн подступила к нему и заговорила страстным, горячим шепотом:
– Я чувствую на себе твой взгляд, Ранд. Я не деревенская девчонка, которая держится за мамашин передник, и я знаю, чего ты хочешь…
– Женщина, ты думаешь, я сделан из камня? – взревел Ранд.
Она аж подскочила, но тут же снова двинулась к нему, не сводя с него темных бездонных глаз, в которых можно было утонуть.
– У тебя такие сильные руки, они будто высечены из камня. Если хочешь быть грубым со мной, будь, только позволь мне остаться с тобой. – Она коснулась его лица, и с пальцев ее, казалось, слетали искры.
Не раздумывая, Ранд направил поток Силы, с которым был соединен, и женщина неожиданно стала отступать, шатаясь, будто ее отталкивала воздушная стена. Глаза ее расширились от испуга. Это воздух, сообразил Ранд. Направляя Силу, он порой не мог предвидеть результат. По правде говоря, так бывало чаще всего. Зато, совершив какое-то действие, он запоминал, как этого добиться, и впоследствии мог повторить.
Невидимая движущаяся стена смела с ковра сброшенное Берелейн платье, сапог, скинутый Рандом, когда он ложился спать, и пюпитр, поддерживавший фолиант в алом кожаном переплете – кажется, это была «История Тирской Твердыни» Эбана Вандеса, – и оттеснила все это, как и саму женщину, к стене, на безопасное расстояние от Ранда. Он остановил поток – да, пожалуй, иначе не скажешь – и убедился в том, что невидимый щит может держаться и без его усилий. Некоторое время Ранд запоминал свои ощущения, пока не уверился, что запечатлел в памяти, как это делается. Новое умение могло оказаться полезным, особенно возможность сохранить щит, отъединив его от потока Силы.
Темные глаза Берелейн оставались расширенными, дрожащими руками она ощупывала невидимую стену перед собой. Лицо ее стало почти таким же белым, как и сорочка. Пюпитр, книга и сапог лежали у ее ног, запутавшись в шелковом платье.
– Я весьма сожалею, – сказал Ранд, – но впредь, миледи, мы будем беседовать не иначе как на людях.
Он действительно сожалел – что правда, то правда. Какими бы ни были мотивы Берелейн, она была красива.
«Ну и дурак же я, чтоб мне сгореть!» – подумал Ранд, не вполне понимая, в чем заключается его глупость – в том ли, что он признает ее красоту, или в том, что отсылает ее прочь.
