Книга Фельдшер скорой - читать онлайн бесплатно, автор Сергей Линник. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Фельдшер скорой
Фельдшер скорой
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Фельдшер скорой

И плитку в местах общего пользования положили. Треснет от усадки – не беда. У меня запас есть. Так что стоит только зайти – и душа начинает радоваться. И не какой-то там повтор операционной, а нежный пастельный цвет, светлая лаванда, от которого начинаешь чувствовать себя человеком. Понятно, что примелькается, но когда предложили этот вариант, сразу понял – мое.

Дальше кухня идет. Хорошая, почти восемь метров. К тому же – самое меблированное помещение. Ибо здесь есть аж три табуретки и холодильник «ЗИЛ». Ну и плитка газовая. Даже занавесок на окнах еще нет. Обживать, короче, и обживать.

– У тебя две… комнаты? – Еще немного, и у Лены упадет челюсть, как у персонажа мультфильма. Это она стоит в маленьком тамбуре, откуда открываются направо и налево двери в комнаты. Почти одинаковые, семнадцать и восемнадцать метров.

– И лоджия… – Я жестом волшебника открыл дверь и показал выход на лоджию. При желании там можно устроить небольшую общагу для гастарбайтеров.

– Обалдеть можно, – осела по стенке Томилина. – И я так хочу.

– Ну разменяйте свою двушку с доплатой, допустим, на две плюс одну, не знаю только, как это делается. Деньги есть. Будешь богатой невестой.

– Не, в невесты я не хочу, – медленно произнесла Лена. – Бывала я за этим вашим мужем, ничего хорошего. Мне свобода нужна.

Приятно слышать, но все же надо быть настороже. Некоторые дамы вот так говорят про свободу, а потом оказывается, что все-таки замуж хотели.

– Ну и коронный номер нашей программы, – показал я в угол, – надувные матрасы числом две штуки. На них мы будем спать.

И даже это не уменьшило энтузиазма Томилиной. Она еще раз прошлась по квартире, наверное, чтобы посмотреть, не пропустила ли чего. Вот что мне в ней нравится, она в мои вещи не лезет. И на той квартире не любопытствовала, и здесь поставленные в угол сумки с барахлом обошла, будто от них исходит какое-то опасное для нее излучение. Вот так и дальше делай, и мы с тобой не поссоримся.

– А что с мебелью собираешься делать?

На самом деле с мебелью случилась засада. Та, что была на «секретной» базе ЦКБ, куда мне оформил доступ Шишкин-старший, мне не подошла. Массивы из дуба и ореха, однотипные «горки» для гостиной в мрачных цветах… Начальник базы, щекастый колобок по имени Артур Ваганович, покивал на мои претензии и подсунул мне каталог с мебелью из ФРГ. Дескать, если надо, то можем окольными путями привезти.

– Дарагой, сам понимаешь… полторы цены.

Даже после оплаты кооперативной квартиры «бриллиантовые» деньги у меня еще оставались. Из семнадцати тысяч Бэллы Марковны семь я отдал кооперативу, две ушли на ремонт.

В заначке лежало восемь кусков. Как раз на неплохой «тюнингованный» «жигуль» последних серий. А тут надо сразу выложить шесть с половиной тысяч за кухонный гарнитур и спальню. И это без прихожей и кабинета! На них надо еще тысяч пять.

Да, Бэлла должна мне еще семь штук по расписке. И срок там – до конца января. В теории укладываюсь. А на практике свои колеса мне не светили, ведь квартиру нужно не только обставить – требуются посуда, шторы и прочие радости жизни. Да и с расписки половину тоже придется отдать.

– У тебя нет денег, – сообразила Томилина. – Хочешь, я отдам свои?

Я обнял Лену, поцеловал в шею:

– Я справлюсь!

– Могу тебе их дать взаймы! – Подруга все никак не могла успокоиться. – Ты столько для меня сделал…

– И сделаю еще. Но гусары денег с дам не берут!

– Ладно. – Томилина вздохнула, погладила меня по спине. – А гусары в магазин ходят? Нам бы хоть елку здесь поставить. Шипучка у меня уже есть! Думала, на работе за Новый год выпьем. А продукты родители привезут.

Лена открыла сумку – там была бутылка «Советского» шампанского.

– Я постараюсь побыстрее. Покорми пока животное. В холодильнике есть минтай. – Мне надо было отвлечь докторшу, чтобы забрать из сумок подарки для Шишкиных. – Хорошая задумка, но придется отложить распитие игристого вина до Рождества как минимум. Мы же теперь вдвоем антибиотики пьем, не забывай.

– А как зовут котенка?

Упс… А имя-то рыжику я так и не дал.

– У него нет имени? – Томилина заметила мое замешательство.

– Шестьдесят второй, по номеру квартиры, – неловко пошутил я.

– Панов, ты дурак! Надо дать ему кличку!

– Я вернусь и сразу дадим. Иди, корми его уже. Слышишь, как орет…

Рыжик и правда вопил над своей миской на всю квартиру. Почуял слабину.

* * *

Елку, вернее, сосну, купить еще реально. Не обязательно даже целое дерево брать – можно просто ветки повесить. Потому как необходимых для установки новогоднего дерева при-лад у меня тоже нет. Так что ветки и игрушки. Я за здоровый минимализм. И выносить потом легче.

Неожиданно попалось такси, даже до метро дойти не успел. Вот и славно, меньше времени потрачу на толчею в общественном транспорте. Попросил высадить меня у телефона-автомата на углу дома. Сейчас позвоню, вызову всех на улицу. А то потом Анна Игнатьевна и могилу мою негашеной известью зальет за то, что инфекцию к ней домой таскал.

О, а вот и костюмированный бал. Прямо на меня из подъезда вывалились Дед Мороз со Снегуркой. Наверное, новогодний рейд по заявкам. Снегурка только злая. Потому что дедулю приходится нести на себе.

– Ого, что же это товарищ так неаккуратно детишек поздравляет? – спросил я носильщицу, прислонившую ценный груз прямо к телефонной будке.

– Да вот, сволочь, пришел с бодуна, два вызова обслужили, терпел, а тут вон, – сплюнула Снегурка, – стакан коньяка залудил, его и развезло на старые дрожжи. Нету спичек, парень? – Она выудила мятую пачку «Стюардессы».

– Не курю, – ответил я.

– Сейчас у Славика поищем. – Она быстро обшмонала карманы дедморозовой одежды, достала коробок спичек, явно побывавший в парочке автомобильных аварий. Прикурив, Снегурка с удовольствием глубоко затянулась.

– И куда же вы теперь? – спросил я.

– На базу, – устало ответила артистка. – Может, что потрезвее найдут. Поможешь до машины оттарабанить? – И она кивнула на уазик-буханку, стоявший шагах в пятидесяти. – А то Михалыч отказывается этих уродов пьяных таскать. Вчера вот такое же, – она презрительно кивнула на Славика, что-то невразумительно мычащего, – в ухо ему дало. Обиделся шоферюга наш.

– Конечно, помогу, – сказал я. – Слушай, а можно будет минут на несколько дедморозную форму одолжить? Мне знакомых поздравить быстренько – и я отдам сразу.

– Если ненадолго, то почему нет? – кивнула девушка, затянулась последний раз и бросила окурок в сугроб. – Понесли?

* * *

Минут через пять я вернулся к телефонной будке уже во всеоружии. Даже подарки переложил из «дипломата» в красный мешок. Черт, двушек нет. Ладно, тогда звонок для богатых, за гривенник. Они одинакового размера. Трубку сняла, судя по голосу, Инна, самая младшая Шишкина. С ней мы встречались аж однажды, когда она с Лизой приезжала. Помню, как же. Остальные встречи проходили без нее. Не могу сказать, что скучал без нее.

– Инна, здравствуй, это Андрей, приятель Лизы.

– Да уж мог бы не объяснять, не тупая, – выдала мне поздравление козявка.

– Ты с кем так разговариваешь? А ну дай трубку! – услышал я голос самой любящей меня женщины.

– Здравствуйте, Анна Игнатьевна, с наступающим! Это Андрей, – протарабанил я.

– Слушаю, – ответила она голосом столь же ледяным, как и трубка у меня в руках. Приходилось даже держать ее чуть поодаль от уха, чтобы не отморозить.

– Анна Игнатьевна, тут так получается, что я с вами сегодня не смогу Новый год встретить. Не могли бы вы выйти на улицу? Всем семейством, так сказать. Хочу вас поздравить.

– Наверх что, подняться не можете? Ногу сломали?

– В некотором роде да, Анна Игнатьевна. Пожалуйста. Я вас не задержу.

Мне показалось, что я услышал «Черт-те что творится» даже после того, как она повесила трубку.

Я вышел из будки и помахал рукой Снегурке, курящей у уазика: мол, все в порядке, красную шубейку и бороду на резиночке тырить не собираюсь. Ну и занял место на стартовой позиции напротив входа в подъезд.

Похоже, Шишкина-старшая решила показать чудеса скоростного сбора. Всего семнадцать минут понадобилось ей, чтобы мобилизовать и вывести на улицу все семейство. Очень уж ей хотелось увидеть меня с видимыми повреждениями организма, не иначе.

Первые несколько секунд они никак не реагировали, только Лиза крутила головой во все стороны, выискивая меня, наверное. А меня посчитали очередным ряженым, который идет в их подъезд. Так что для них всех было сюрпризом, когда я подошел и притворным дедморозным басом закричал:

– Дорогие Шишкины, позвольте поздравить вас с наступающим Новым годом и вручить подарки!

– Андрюшка! Ты? – крикнула Лиза, улыбаясь от уха до уха, и шагнула ко мне.

– Стоп! – выставил я руку вперед, будто супермен, собирающийся остановить КамАЗ, мчащийся на полной скорости. – Не подходи близко!

– А что случилось? – удивленно спросила Елизавета. Но остановилась, как ни странно. И улыбаться не перестала. Может, подумала, что это часть шоу.

– Да ерунда. Мы сегодня на вызове были у инфекционного больного. Ничего страшного, но на всякий случай надо поберечься. Подарки были упакованы задолго до, так что вам надо только пакет для профилактики спиртом протереть. Или уксусом.

– Коля, стой! – крикнула Анна Игнатьевна, когда Шишкин-старший шагнул ко мне. – Ты что делаешь?

– Что было-то? – спросил он, не обращая внимания на жену.

– Менингит. Но я в маске был, в перчатках, и антибиотики принимаю…

– А, фигня, – махнул он рукой. – Давай, что там у тебя?

– Вот, – достал я пакет из мешка. – Надеюсь, разберетесь, что кому. Но на всякий случай: табак – вам, бегемотики – Инне, а платок – Анне Игнатьевне.

– А мне что? – спросила Лиза.

– Что останется, все тебе, – сказал я. – Счастливого Нового года!

* * *

Артисты подвезли меня до елочного базара. Вредная все-таки работа у них. Железная печень нужна, чтобы праздники пережить. Но и заработать шанс тоже есть. Как в том анекдоте, где наш актер из провинциального ТЮЗа отказывается от съемок в главной роли у Спилберга из-за елок.

И игрушек купил. Стеклянные яблоки, шары, шишки, сани с Дедом Морозом, румяную Снегурку. Красота. Лет через сорок такое будут продавать за сумасшедшие деньги, а сейчас копейки стоит.

А ветки мне еловые так отдали: мол, все равно выбросили бы. Мелочь, а настроение подняли. Даже захотелось запеть припев самой известной песни про первоянварское утреннее похмелье. А она написана уже? Да! Вон, из колонок где-то звучит, как по заказу поставили: «Happy new year, happy new year, may we all have a vision now and then of a world where every neighbour is a friend».

У подъезда столкнулся с родителями Томилиной. Мы с ними почти врезались друг в друга в дверях, я еле отпрыгнуть успел. С отцом ее, Александром Тимофеевичем, я ни разу еще очно не встречался. Впечатление произвел самое благоприятное. Такой седоватый морщинистый колобок лет пятидесяти с лишним. А мама Лены, как увидела меня, сразу улыбаться начала, сбросив обеспокоенное выражение лица.

– Здравствуйте. Извините, что не подхожу – сами понимаете.

– Да уж, угораздило вас, – угрюмо сказал Томилин. – Не повезло.

– Да все в порядке будет, вот увидите, – попытался успокоить я их.

– Мы там вам еды привезли, – начала рассказывать Клавдия Архиповна, – чтобы отметить было чем. Телевизор отец приволок.

– «Юность», хоть и маленький, но показывает – о-го-го, – не удержался от похвальбы Томилин. – Ленка знает, что там к чему. Ладно, неси свои ветки, с Новым годом тебя.

– И вас с праздником! – крикнул я и побежал к лифту.

Глава 4

– Дорогие друзья! Кремлевские куранты отсчитывают последние минуты тысяча девятьсот восьмидесятого года.

Причмокивающего Брежнева удалось включить в самый последний момент – «Юность», которую привезли родители Томилиной, все никак не хотела настраиваться, пришлось закреплять антенну за окном. На улице выла вьюга, снег слепил глаза.

– Уходящий год вобрал в себя многое: были в нем трудности и огорчения, были и успехи и радости. Но провожаем мы его с добрым чувством. В год славного ленинского юбилея советские люди поработали самоотверженно и вдохновенно…

– Неужели ему не могут в ЦКБ сделать нормальный зубной мост? – Лена внимательно смотрела выступление генсека, можно сказать, внимала каждому слову.

Брежнев и правда говорил невнятно, выглядел откровенно плохо. Сколько ему еще осталось? Чуть больше года. В ноябре теперь уже следующего, восемьдесят второго, начнется гонка лафетов, после Брежнева умрут Цвигун, Суслов…

– В этой пятилетке сделан крупный шаг в развитии экономики. Повысилось благосостояние народа. Более пятидесяти миллионов человек справили новоселье…

– Его на сильное снотворное подсадили плотно. – Я хлопнул пробкой шампанского, разлил символически шипучку по обычным стаканам: бокалов у меня дома не было. – Поэтому и дикция нарушилась.

– Откуда ты это знаешь?

– У нас на курсе девочка учится, а у нее папа в ЦКБ работает.

– Что за девочка? – Томилина ревниво на меня посмотрела, не выдержала, ущипнула за ляжку.

Мы валялись на матрасе абсолютно голыми – сразу после возвращения от Шишкиных я предложил произвести взаимный осмотр на предмет менингококковой сыпи. Процедура слегка затянулась, финал вышел бурным – Лена даже несколько раз ударилась головой о стену. Одеваться после секса было откровенно лень, да и праздничной одежды с собой у Томилиной не было. Остались голыми. Подруга сначала стеснялась, но потом привыкла, даже не боялась подходить к окну, благо метель скрывала все лучше любой шторы.

– Какая тебе разница? – Я ущипнул докторшу ответно. – Неужели ты меня ревнуешь?

– Вот еще! Это меня все ревнуют!

– Ты про своего бывшего?

– Да. – Томилина тяжело вздохнула. – Следил за мной, буквально ни на шаг от себя не отпускал.

– Поэтому вы развелись?

– Я не хочу про это! Давай не в Новый год… Вон уже куранты бьют.

Мы начали дуэтом считать удары, на последнем, двенадцатом, чокнулись, поцеловались. Жадно набросились… нет, не друг на друга, а на пирожки и салаты. Типичное новогоднее трио: мимоза, оливье и шуба. Я, правда, жадность тут же умерил: не хватало еще из-за такой ерунды запороть финал нашего опыта.

– М-м-м, как вкусно. А у тебя мама хорошо готовит.

– Это папа. У него настоящий дар, мог бы стать отличным поваром. – Лена отложила тарелку. – Слушай, если Брежнев так плох, он и умереть может!

– Ждать недолго, – покивал я.

– И кто же вместо него будет?

– Андропов.

– КГБ? Может, это и к лучшему: наведут в стране порядок.

– Андропов и сам плох. У него почки отказывают. Пересадку первому лицу делать не будут, сама понимаешь – операция сложная, исход не очевиден, он сам на такое не пойдет. А искусственная почка – не выход, она проблему не решает. Вот и получается, что если залез на самый верх больным, то надежды не остается.

– Это тебе Шишкина сказала?

– Лен, какая разница кто? Важно то, что нормальной власти теперь не будет. Сначала чехарда умирающих дедов, потом, бабке не ходи, в ЦК решат, что нужен молодой, перспективный. Под которого не надо сразу бронировать место у Кремлевской стены. И это, чую, может плохо кончиться.

– Почему?

– Молодой решит реформировать Союз. Покатается по западным странам, посмотрит, как шоколадно там живут. Вот и захочет так же.

– Разве это плохо? На Западе и правда хорошо живут. Богато, безопасно. Вон у тебя «Волкман» лежит. Не у нас сделали! Или вон твои джинсы. «Левайс»?

– Да, американские. А плейер – японский. Лен, дело же не в шмотках.

– А в чем?

– В том, что рынки все поделены, и встроиться в глобальный миропорядок можно только донором. Наша плановая экономика, конечно, отстой – неповоротливая, заточена на ВПК, но и рыночных отношений у нас нормальных не будет. Разреши частную собственность, открой биржи, вот буквально все скопируй с Запада – и получится ужас и ад кромешный.

– Странный у нас разговор выходит на Новый год… – Лена прикусила губу, протянула мне стакан. Я налил еще по глотку шампанского, разложил оливьешки.

– И почему у нас не может получиться, как на Западе? – Томилина отпила шипучки, облизала язычком пухлые губки. Мой взгляд скользнул ниже, к высокой груди, торчащим соскам…

– Смотри в глаза, Панов! – Подруга опять ущипнула меня.

– Лен, пойдем погуляем, – взмолился я. – Новый год же! Небось народ уже на улицах.

– Во-первых, метель. Во-вторых, у нас карантин. В-третьих, мне интересно, почему у нас не может быть, как на Западе! Сказал «А» – говори «Б»!

О как все разложила по пунктам…

– Ты видишь яркую витрину. А что за ней? Вот честно. Все устроено именно так, как рассказывает Бовин в «Международной панораме». Неоколониализм, выкачивание ресурсов со всего мира. Сейчас американцы сделают из Китая дешевую фабрику, вынесут туда все свое дорогое и грязное производство. Витрина станет еще ярче и чище. Но у нас-то колоний нет! Наоборот, СССР сам помогает всем странам, вставшим на социалистический путь развития. Так что нет, не получится, как на Западе. Любая попытка поиграть в капитализм для нас плохо кончится.

– Чем?

– Союз развалится, войны начнутся…

– А ты точно на доктора учишься? – Лена закусила губку, покачала головой. – Рассуждаешь, как профессор МГИМО…

Я пощелкал переключателем телевизора. На Первом канале шел «Голубой огонек», юморили Ширвиндт и Державин, на Втором показывали какой-то отрывок из балета.

– Если СССР развалится, надо же что-то делать! – Лена все никак не могла уняться.

– Ты права. Объявляю собрание тайного общества «Спасателей СССР» открытым. Слово предоставляется мастеру стула, – я похлопал рукой по табуретке, – Елене Красная Звезда Томилиной!

– Дурак! – Подруга пихнула меня в бок, расплескала на нас шампанское.

Я тут же попытался слизнуть капли с ее груди, получил еще один шутливый тычок. Отставил свой стакан, уже всерьез впился поцелуем в шею Лены.

– Вот что ты делаешь, а? Ох, ладно, не останавливайся…

* * *

На улицу я выбрался только второго числа. Не знаю, кто как, а я – на съемки. Даже самому не верится, что в последний раз. Дальше я согласен по теоретической части. Там работы – непочатый край. Набирать статистику, обрабатывать – короче, рутина. Но вот на таком как раз наука и делается. Надо сделать так, чтобы ни у кого даже тени сомнения не возникло.

Может, из-за того, что процедура уже не новость, или из-за праздников, но присутствовали сегодня только те, кто должен быть по велению долга. Разделся, сел. Запихнули шланг, сфотографировали, посев взяли. Теперь ждать только.

– Ну, что там? – спросил я у эндоскописта.

– Не видел бы все с самого начала, сказал бы: ничего и не было. Поздравляю!

– То есть и выпить, и закусить можно? А то Новый год, считай, впустую прошел.

– Теперь точно можно, – засмеялся коллега. – В меру только. Со своей стороны препятствий не вижу.

Тут дверь открылась, и вошел довольно неожиданный гость. Помнится, когда Чазов бросил свое «ерунда», у меня надежды на его поддержку чуть подугасли. Ждал, что хоть мешать не будет. Но сегодня академик был в отличном настроении и прямо-таки излучал позитив.

– Докладывайте, – обратился он к Морозову.

– Все прошло штатно. Полное выздоровление, – коротко обрисовал обстановку мой начальник.

– Молодцы! Статья?

– В «Терапевтический архив», февральский.

– Вот это оперативность, хвалю! – Чазов был похож на генерала, принимающего доклад об окружении всей армии противника. – Давайте, готовьте для зарубежной публикации. Думали уже?

– Да, в «Lancet» и «Nature», – коротко ответил Игорь Александрович.

– Ого, на мелочи не размениваетесь! – засмеялся академик. – Наверное, так и надо – сразу приоритет заявить. Чтобы рыпнуться никто не смог! Работайте, если что, с оформлением, переводом, не стесняйтесь, поможем. В кратчайшие сроки. – Он вдруг повернулся ко мне. – У тебя в институте в порядке все?

– Да, – кивнул я. – Никаких проблем.

– Осторожнее там, чтобы ни к чему придраться не могли. Мы защитим, не сомневайся, но повода лучше не давать. Понял?

И вот тут меня накрыло. Дошло наконец-то, что в нас поверили и поддержка будет по самому высокому разряду. На нас сделали ставку. Мы должны показать результат. Такой, чтобы все знали, кто это сотворил. Ну и откуда эти ребята – тоже. Я только кивнуть смог. Сегодня точно напьюсь. Хоть и решил не с утра, как в песне.

* * *

Пока закончили оформлять все бумаги, праздничное настроение немного схлынуло. Работы впереди – непочатый край. А начальство – оно сегодня с тобой лезгинку отплясывает, а завтра – ходь сюда, че скажу, молчать, кого спрашиваю. Вот как случится, тогда и отпразднуем.

Я уже оделся и собирался уходить, когда вспомнил: надо же Гале позвонить, узнать, как с работой. Старшая фельдшерица обрадовала:

– Панов, голубчик, в каких хоть пещерах вы с Томилиной скрываетесь? Звоню ей домой – нет вас. И не было. Значит, слушай меня. Там в СЭС напутали перед Новым годом, я тоже закрутилась. Первый мазок не в счет. Завтра утром чтобы как штык у меня тут были, повторно сдадите – и опять в карантин. Ты только смотри, Панов, осторожнее там, чтобы у меня летом докторша в декрет не пошла! – Она засмеялась своей же шутке. – Все, вперед и с песней!

И я поехал домой. Зашел по дороге в магазин, но там после новогодних застолий как в пустыне. Купил сосисок, хлеба и яиц. Из такого сочетания продуктов можно примерно сто блюд приготовить.

* * *

Короче, ни я, ни Лена, ни даже Харченко ничем не заболели. И никто даже бессимптомно не таскал возбудителя. Обошлось.

Я отнес паспорт на прописку, написал заявление на установку телефона. Потому что оказалось, в нашем районе это совсем не дефицит. Изъявил желание – получай. Обрастаю полезным барахлом. Ну, в общем, это были все новости. Потому что мы сидели у меня дома. А еще больше – лежали.

Я подгонял знания: скоро зачетная неделя, за ней – сессия. А Томилина сначала прочитала, как она призналась, по третьему разу «Графа Монте-Кристо», а потом засела за выданный ей томик Мандельштама. Стихи ей пришлись по душе, и Лена поражала меня неожиданными цитатами, что говорится, вырванными из контекста. Получалось очень смешно: поэт оказался беспробудным пьяницей, ходоком и мазохистом.

Конечно, это было намного радостнее, чем проклятая политэкономия. Хорошие «каникулы» получились. Веселые.

Седьмого пошли на работу. В самый раз на Рождество. Странно, но кроме меня никто и не вспомнил. День как день. Даже гипертонические бабушки, к которым мы ездили с самого утра, с праздником не поздравляли. Удивительное дело, как все эти люди через очень короткое время станут православными по самое темечко и будут обсуждать в беседах особенности церковных праздников и их влияние на проращивание помидорной рассады на подоконнике.

Уже ближе к вечеру мы попали к одной женщине. У дамы приключилась вертебро-базилярная недостаточность – жестокое головокружение, тошнота и рвота из серии «дальше, чем видишь». Вот мы сидели, я медленно вводил ей в вену пирацетам, а Томилина тихонечко, чтобы не мешать громкими звуками, разговаривала с ней о всяком женском. Салатики красоты, овсянка, маски все эти кошмарные – короче, вся та фигня, которой дамы маются в попытках стать еще красивее. Ибо пациентка оказалась специалистом института красоты. Так что теперь я знаю, где искать Лену, когда она не на работе. Потому что занятие это длится бесконечно.

Вот эта специалистка по красоте и поделилась своим горем. Ей самой уже, мягко говоря, за тридцать. В молодости случилась внематочная, отчикали левый яичник с маточной трубой. Недавно вышла замуж, он моложе, очень хочет детей. Они вовсю старались, но как-то не получалось. И вот у этой женщины случается аппендицит. С каким-то непростым расположением отростка. Короче, в итоге ей вместе с червеобразным отростком удалили яичник. Правый, единственный. Потом получилась целая самтыбарбара с избитым хирургом, уголовным делом за причинение средней степени тяжести вреда здоровью, ибо одно яичко доктору пришлось удалить, закрытием дела, потому что следователь – женщина, и браком, трещащим по швам, ибо мужик детей все же хочет.

– Как самочувствие? – влез я в беседу, пока охи Томилиной ненадолго затихли.

– А вы знаете, в глазах посветлело, – чуть подумав, сказала она. – Давайте я вас чаем… – И она собралась вставать.

– Куда?! – прижал я ее голову к подушке. – Лежать и голову не поднимать! А то повторится все опять! Лучше даже в туалет на месте. Муж-то ваш когда домой вернется?

– Так вечером, – почему-то засмущалась пациентка. – Он поехал в Калининскую область, что-то с машиной там, обещали починить. Он же за девочкой поехал, домой забрать. Мы ее удочерили, вот такая история.