Смертинет. Энарфия

Глава 5

А к Наставнику мне нужно идти самой. Афанасий Андреевич в последнем своём воплощении в Материи жил на Земле в Советском Союзе. Последние годы был директором авиационного завода. Во время Великой Отечественной войны их завод в срочном порядке эвакуировали за Волгу в голые поля. Пока строили цеха, работали под открытым небом и в дождь, и в мороз. Обычная рабочая смена – четырнадцать часов. Выпускали по три самолёта в сутки. Афанасий Андреевич развоплотился, не дожив до Победы полтора года: сердце не выдержало. В его кабинете, куда я обычно к нему прихожу, стоит большой письменный стол покрытый зелёным сукном, на столе – чернильница, модель военного самолёта, какая-то толстая тетрадь, два больших чёрных телефона. «Интересно, куда он по ним звонит?» – всегда задавалась я вопросом. Конечно, Афанасий Андреевич знал, что меня «беспокоят» эти телефоны, но сам он об этом ничего не говорил, а я не решалась спросить.

Наставник мой сидел за столом, записывая что-то в журнал, похожий на книгу учёта. На стене – плакат: «Помни, фронту нужны самолёты!» В углу стоит небольшой книжный шкаф со стеклянными дверцами. Все полки заставлены книгами, но на их корешках нет названий. Эти книги читают только Наставники. Я их брать не могу. Вообще, с информацией здесь строго: каждый лими́с может получать лишь те знания, которые соответствуют его уровню сознания, дабы не нарушать Вселенский Закон Целесообразности. Но меня, всё-таки, страшно распирает любопытство. Мне кажется, что если бы я прочитала даже одну строку из книг Наставника, то нашла бы ответ сразу на тысячу вопросов. Но пока эти знания мне недоступны.

Афанасий Андреевич встречается сегодня со мной для «личной консультации», как здесь говорят. Но мне не нравится слово «консультация», от него веет чем-то казённым, сухим. Я всегда называю эти встречи беседами.

Мне пришлось рассказать Наставнику о своих сложностях, упомянула я о словах Лизы о необходимости в героях и о том, что боюсь писать героические варианты сценариев.

‒ Понимаете, Афанасий Андреевич, ‒ волновалась я, ‒ ведь если подвести их каждого к героическому поступку, то выбор может сузиться до своих противоположностей: либо стать героем, либо – предателем. Это такая ответственность! Там на Земле, когда сочиняешь сюжеты, создаёшь свои миры, ты воспринимаешь всё как игру. Но здесь… В праве ли я…, ‒ я не договорила.

Наставник помолчал несколько секунд, взял в руки модель самолёта со стола, повертел её и снова поставил на место. Когда Афанасий Андреевич беседовал со мной, он предпочитал ходить по своему кабинету. Вот и сейчас он встал и начал медленно прохаживаться с заведёнными за спину руками. На нём – белая рубашка, строгий тёмный костюм. Роста он невысокого, фигура немного грузноватая. Афанасий Андреевич всегда задумчив. Ко мне он часто обращается «голубушка»: «Ну что, голубушка, какие сегодня вопросы?», «Ты, голубушка, не торопись», «Ну нет, голубушка, так не пойдёт».

‒ Голубушка, ты не вправе лишать этих лими́сов шанса на быстрое Восхождение. Ведь все мы хотим именно этого, и идём на Землю с этой целью, и ради этого готовы терпеть там телесные и душевные страдания, ‒ убеждал меня Наставник.

‒ И ещё этот вечный страх смерти, ‒ вторила я ему, ‒ который ломает землянам жизнь, мешает Восхождению. Нам говорят здесь: «Вы всё забудете на Земле. Ваш пневм будет отвергать смерть, потому что её на самом деле нет, но он будет видеть смерть вокруг себя и приходить в ужас, и в состоянии этого ужаса ему надо будет жить, творить, служить, рожать и воспитывать детей, радоваться и надеяться. И лими́сы всё равно соглашаются на эти условия. А ещё пневмы на Земле теряют своих близких и любимых, которые или умирают, или исчезают, или предают. Душевная боль, порой, не утихает до конца воплощения. Ну почему, почему земные пневмы лишены таких важных для них знаний? – сетовала я снова и снова.

‒ Нет, голубушка, ‒ возразил Наставник, ‒ не лишены они этих знаний. Просто надо их добыть и поверить в них.

‒ А Вы тогда знали? Вы верили? Там, в Советском Союзе? – спросила я не без лукавства.

‒ Душа горела служением. Я знал Истину, но не умом, а сердцем. И страха не было. Была цель – спасение своей страны и народа. Я и не заметил, как развоплотился: долго ещё жил здесь в Эна́рфии заводом и ждал Победы.

Эти слова Наставник говорил неторопливо и спокойно. Потом вдруг взгляд его сделался решительным.

‒ Нам надо сохранить проект «Земля», и не только Его усилиями, но и нашими общими – всех лими́сов, которые воплощались там когда-то. На самом деле эта планета – одна из самых прекрасных во Вселенной. Она наполнена Творчеством Отца как никакая другая. Мы там все вдыхаем этот эфир творчества и даже не понимаем, насколько одарены, насколько богаты. Вот и знания на самом деле не «тайные».

‒ Но что мешает этим знаниям пробиться?

‒ Ложь. Ложь льётся ежесекундно на земных пневмов от мала до велика, сводит их творческий потенциал на нет. На Земле так привыкают жить во лжи и создавать эту ложь сами, что когда сталкиваются с Правдой, то она для них тяжела, порой просто невыносима, чтобы её принять.

Когда Афанасий Андреевич говорил про ложь, я вся внутренне сжалась: в моей последней земной жизни тоже была ложь. Я лгала Михаилу – моему мужу, и когда он развоплотился раньше меня, то главный вопрос, который меня мучил, был: узнал ли он там, наконец, правду? Михаил часто приходил ко мне на Земле в Астрале: сначала молчаливый и испуганный, потом всё более умиротворённый. Во время этих свиданий он сказал мне, что находится на третьем уровне. Я, помню, изумилась, что находясь на таком низком уровне, Михаил выглядит таким безмятежным и радостным. «Разве можно чувствовать любовь Отца не третьем уровне?», – спросила я. «Да, можно», – ответил он. Я не решилась спросить, узнал ли он здесь, что я лгала ему. Я спросила по-другому: «А ты чувствуешь любовь ко мне?». «Да, чувствую», – он крепко обнял меня. И я его обняла. Он был счастлив и умиротворён. Даже там, на третьем уровне. Затем к нему подошла компания разношёрстных лими́сов, похожих на бывших пьяниц. Но они были чисто одеты и вели себя прилично. Я поняла, что это – его товарищи там, с третьего уровня. Даже были один мальчик и женщина. Потом все они ушли, не проронив ни слова, лишь вежливо и виновато улыбаясь.

Уже оказавшись здесь в Эна́рфии, я, придя в гости к Михаилу, всё-таки заговорила с ним о моём обмане.

‒ Я чувствовал, что ты лгала мне, ‒ горько усмехнулся он, ‒ но если бы я узнал правду, это морально раздавило бы меня.

Значит прав Наставник: тяжела правда для землян, потому что бросает им вызов, вонзает кинжал в солнечное сплетение, вынуждает разрушать привычную жизнь, заставляет превращаться в прах и снова мучительно возрождаться. Далеко не каждому это под силу.

Часто у пневмов перед развоплощением открывается духовное зрение, и они вдруг видят другие варианты своего жизненного пути, которые они могли бы пройти. Так и Михаил, незадолго до ухода с Земли увидел этот другой сценарий, тот, который он собирался воплотить, когда был ещё в Эна́рфии и готовился к Восхождению. Увидел он и точку перехода – тот роковой для него момент, когда он свернул с намеченного пути и ступил на другой. Я знаю, что сейчас, встречаясь со своим Наставником, Михаил просит разрешить ему воплотиться в своём последнем Родовом Круге у наших с ним детей. Но решение о его воплощении пока не принято.

Мысли о муже отвлекли меня от речи Афанасия Андреевича. «Что он сказал?» ‒ спохватилась я и поспешила придать своему лицу сосредоточенное выражение. Обмануть Наставника – смешно. Афанасий Андреевич, как и все Наставники, крайне проницателен.

‒ Ступай, голубушка, работай. И помни, ты можешь больше, чем думаешь. Я знаю: ты напишешь счастливые сценарии.

‒ Счастливые? – я озадаченно посмотрела на него, – что значит счастье для лими́са? И что такое счастливая жизнь для его пневма, особенно на Земле?

‒ Счастье ‒ в служении и выполнении задач воплощения. Счастье – идти вперёд, не смотря на ветер, дождь, бури, ямы и трясины. Счастье – в победе над страхом. Счастье – в творении Гармонии. Отец творит и нас призывает к этому.

Самый важный момент во встрече с Наставником – это прощание: он обнимает меня и жертвует мне часть своего Света. Этот Свет Наставника вызывает во мне необыкновенную радость, даже восторг и вдохновение.

Глава 6

Я снова на работе в Сценарном Институте. Жду Алексея. Хочу показать ему вариант, где он становится героем. Я писала его легко и весело, и мне показалось, что вышло блестяще.

‒ Здравствуйте, Алексей! – энергично поприветствовала я его. – У меня для Вас новый сценарий. Думаю, то, что надо для земного воплощения! – Я с самодовольным видом кладу перед Алексеем стопку листов.

Но Алексей не смотрит на листы.

‒ Вы знаете, я передумал насчёт Земли. Вы тут мне предлагали планету Ших. Интересное оказалось местечко: эти насекомоподобные не такие уж противные. Да и вообще, помнить то я не буду, что раньше был землянином. Так что, какая мне разница! – Алексей смотрел не меня, ожидая одобрения.

Я почувствовала разочарование и даже обиду.

‒ Я пишу только для проекта «Земля». Обратитесь в отдел сценариев для проекта «Ших». Ещё нужен от Вас письменный отказ, чтобы мне дали разрешение на уничтожение уже написанных вариантов под Ваше земное воплощение.

‒ Да может, они кому-нибудь другому подойдут? Что добру то пропадать? – растерялся Алексей.

‒ Нет, ‒ отрезала я холодно. – Каждый сценарий уникален и пишется для конкретного лими́са. Благодарю за сотрудничество, Алексей. Желаю Вам успешного воплощения.

Продолжать разговор мне с ним больше не хотелось. Я злилась на себя: сама же предложила эту планету Ших! Жалко было свой труд. Но ничего не поделаешь. Правило жёсткое – все сценарии – «отказники» уничтожаются.

Смущённый Алексей что-то пробормотал похожее то ли на благодарность, то ли на извинение и поспешил испариться. В буквальном смысле.

А незадолго до этой встречи с Алексеем мне ещё пришло уведомление от Наставника Елены Анатольевны, что она проходит сейчас дополнительные сеансы Осмысления, и в ближайшее время не будет воплощаться. Её сценарии я имела право не уничтожать, а положить в сейф. В любом случае, после Осмысления она придёт ко мне либо с согласием, либо с отказом.

Новых заявок на сценарии земных воплощений для меня пока нет. Наставники, которые подают заявки на своих подопечных лими́сов, не очень доверяют сценаристам- стажёрам.

Ну, всё, мне нужно срочно увидеть Лизу и на всех ей пожаловаться! Я могу быть перед ней слабой, расстроенной, рассерженной, и знаю, что она меня утешит. Перед Афанасием Андреевичем я стесняюсь так себя вести. Я передала записку Лизе в Реабилитационный Центр. Ждать пришлось недолго. Она появилась в моей рабочей комнатке в Институте.

‒ Привет, Кристина! У меня не так много времени. Надо будет вернуться поскорей. И так в прошлый раз режим нарушила, когда к тебе в гости ходила. Кстати, тебе привет от Ивана. Он тут недавно в Центр поступил, ‒ Лиза стала что-то искать глазами у меня в комнате. Я поняла, что она ищет чайник и чашки. На стене висел буфетный шкафчик, я достала из него чайник, две чашки и сахар.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.