– Да, Нелли Эдуардовна. Но… он ведь сказал, что очень хочет…
– А меня не волнует! Вот к чему приводят такие поблажки. Лучше бы он прямо в классе обделался. А теперь что прикажете делать?
Оксана Филипповна потупила взор.
– У меня все, – подытожила директриса. – А сейчас с вами будет разговаривать начальник отделения милиции Григорий Пантелеймонович Дуров.
На сцену поднялся невысокого роста человек в форме полковника милиции. Встав по правую руку от Нелли Эдуардовны, он снял фуражку и пристально оглядел зал.
– Добрый день! – произнес он. – Хотя правильнее сказать, доброго в нем сегодня маловато. Да, товарищи, это ЧП. Причем чрезвычайное ЧП… в смысле, происшествие. Огнестрельное оружие – это уже не игрушка. Это, между прочим, уже противозаконщина, причем самая что ни на есть откровенная. И вы должны это знать. Незнание закона, товарищи, не освобождает, так сказать… Ваш товарищ нарушил закон уже тем, что без всякого на то разрешения присвоил и хранил огнестрельное оружие. Это, да будет вам известно, уже само по себе деяние строго наказуемое. А приносить огнестрельное оружие в места, так сказать, массового скопления людей и тем более использовать… Это уже, я вам скажу, из ряда вон… Это уже уголовщина в самом прямом ее проявлении. Уголовщина, с которой мы с вами обязаны бороться и, как правильно сказала Нелли Эдуардовна, пресекать, так сказать, на корню. А те из вас, кто знал о том, что у Кукина есть оружие, и не доложил, кому следует, теперь, стало быть, не кто иные, как соучастники, и должны отвечать по всей строгости закона… А закон у нас суровый и, между прочим, никому поблажек не дает. Если, конечно, вы не откажетесь, так сказать, добровольно помочь органам милиции разобраться в этом досадном инциденте. Ну что, есть такие?
Зал дружно молчал.
– Что ж, я подожду, – продолжал милиционер. – Оружие Кукин где-то нашел. Это видно хотя бы по тому, что револьвер значительно поврежден. Он явно долго пролежал в земле. И нам нужно знать, где Кукин нашел его. Вдруг там еще что-то осталось, и если кто-то его найдет, то инцидент может повториться, и с еще более печальными последствиями. А мы этого допустить не можем, не имеем права. Мы должны приложить все усилия, чтобы это больше не повторилось. Рано или поздно Кукин сам нам обо всем расскажет, ему все равно деваться некуда. Но мне хотелось бы услышать что-нибудь от вас. Здесь и сейчас.
Слон было попытался встать, но Глеб ущипнул его за ляжку. Полковник еще раз внимательно осмотрел зал, заглядывая, казалось, в глаза каждому сидевшему перед ним.
– Ну что ж, – сказал он, – похоже, об оружии никто не знал. Хорошо. Я вам поверю. Но если выяснится, что кто-то из вас все же соврал, пеняйте на себя.
Милиционер надел фуражку и, спустившись со сцены, быстрым шагом покинул зал. Директриса, помедлив немного, последовала за ним. На сцене осталась только завуч.
– А сейчас всем организованно покинуть школу. Уроков сегодня больше не будет. Тихо! Тихо! – попыталась она перекричать взорвавшийся овациями зал.
– Ты чего, Батон, дурак? – набросился Слон на Глеба, когда они вышли из школы. – Нас же заметут, как пить дать, заметут! Глюк очнется и расколется, всех нас выдаст с потрохами. И что мы тогда делать будем?
– Сам ты дурак! Тебе охота, чтобы тебя по допросам затаскали? Еще, чего доброго, на учет поставят. Тебе это надо? И, главное, ради чего? Чем мы реально можем помочь милиции?
– Но мы же видели пестик!
– «Видели», – передразнил Глеб. – Ты хотя бы знаешь, где Глюк его нашел?
– Где, где, в Узком. Он же сказал.
– То-то, сказал. А где конкретно в Узком? Ты место знаешь, показать сможешь? И вообще, он запросто мог набрехать про Узкое. Ты что, не знаешь его, что ли?
– Ну, набрехать, конечно, мог…
– Ладно, Слон, не бузи, – раздался позади голос Ильи. – Батон прав. Милиции мы ничем не поможем. Глюку – тем более. А себе только навредим. Так что нечего на свою задницу приключений искать. Самое разумное – прикинуться вениками и молчать в тряпочку. Раз уж так вышло, договариваемся: никто ничего не видел и не слышал.
– Поддерживаю, – согласился шагающий рядом Яша.
– Ну ладно, умники, – не унимался Слон, – а если Глюк расскажет ментам, что показывал нам свой пестик?
– Во-первых, ему нет резона об этом рассказывать, – возразил Глеб. – А во-вторых, если он и скажет, будем отнекиваться, мол, не знаем, не видели. Кому больше поверят?
– Черт с вами, уговорили, – успокоился Слон.
– Ну, вот и ладненько! – хлопнул его по плечу Илья. – Топай себе домой и ни о чем не беспокойся.
Слон вздохнул и, небрежно махнув рукой, повернул к своему дому. Некоторое время друзья шли молча.
– Может, зайдем ко мне? – предложил Илья.
– А у тебя найдется чего-нибудь пожевать? – с надеждой спросил Глеб. – Жрать охота, сил нет.
– Ну, я не знаю… Для тебя какой-нибудь сухарь отыщется.
– А для меня? – возмутился Яша.
– И для тебя, – вздохнул Илья.
Они нырнули в подъезд серой девятиэтажки и поднялись на восьмой этаж. Илья, как и Глеб, был единственным ребенком в семье и, несмотря на то, что жил с родителями в двухкомнатной квартире, являлся счастливым обладателем собственной, отдельной комнаты. Родители обитали в гостиной, которая одновременно служила им спальней. Но до вечера вся квартира была в распоряжении Ильи. Однако в свою комнату он гостей пускать не любил, поскольку всячески старался поддерживать в ней идеальный порядок, который неминуемо нарушался, стоило Глебу и Яше там оказаться. В то же время в гостиной Глеб обычно начинал проявлять нездоровый интерес к довольно большой библиотеке, а Яша тут же включал телевизор. А поскольку к технике и книгам в семье Ильи было очень трепетное отношение, то подобные вольности были непозволительны, и единственным местом, где гости могли чувствовать себя более-менее свободно, оставалась кухня. Правда, дерзкие попытки забраться без спроса в холодильник или в шкаф также немедленно пресекались. Оставалось довольствоваться жиденьким чаем и черствыми горбушками из хлебницы. Но Глеб и Яша к этому уже привыкли и не рассчитывали на большее. Они и так понимали, насколько Илья позволяет себе расщедриться. Ведь никого, кроме них, он никогда в гости не приглашал.
– Ну, что будем делать? – спросил Илья, когда чай наконец был разлит по огромным кружкам и каждому гостю было вручено по небольшой горбушке белого хлеба.
– Как это «что делать»? – удивился Яша. – Мы же решили: ничего не видели, ничего не слышали. Значит, как ты сам выразился, прикидываемся вениками и молчим в тряпочку.
– А ты уверен, что не струхнешь, когда тебя потащат в милицию?
– Меня? Да за что?
– Слушай, Пятак, – вмешался Глеб, – мне кажется, ты зря паникуешь. Ну кому мы нужны? Какое милиции до нас дело? Сам подумай, ты же знаешь Глюка, его хоть пытай, он никогда никому ничего не расскажет. Я считаю, надо просто забыть об этой истории и спокойно заниматься своими делами.
– Боюсь, что спокойно мы теперь ничем не сможем заниматься. Ты видел, как Нелли взбеленилась? У нее аж пена изо рта летела. Я думал, она сожрет кого-нибудь.
– А у нас в пятницу запланирован выезд за город, в лес, – вспомнил Яша. – Теперь, наверное, отменят.
– Конечно, отменят, – подтвердил Пятак.
– Ну и что? – возразил Глеб. – Разве мы сами не можем в лес съездить?
– Смочь-то сможем, – ответил Яша, – да только не всем классом. Девчонки, например, точно не поедут. Их родители ни за что не отпустят, если узнают, что они собрались в лес без учителя.
– А зачем отпрашиваться-то? Нельзя просто так взять и поехать?
– Ты что, девчонок не знаешь? Одну не пустят, другую не пустят, так они родителям других позвонят и настучат.
– Да, – согласился Глеб, – об этом я как-то не подумал. Всем классом, наверно, не выйдет. Фигово!
Он вспомнил Лену Авдееву и вздохнул.
– А все-таки интересно, где Глюк револьвер нашел, – сказал после непродолжительной паузы Илья. – Может, смотаемся туда, поищем? Вдруг тоже что-нибудь найдем?
– Давайте! – поддержал идею Глеб.
– Только на этой неделе я точно не смогу, – поразмыслив немного, продолжал Илья.
– Я тоже, – вздохнул Яша. – Если только в выходные. А сейчас мне надо бежать, а то Катька родителям наябедничает, что я ее надолго одну бросил.
