Андрей выключил свет, включил музыку. Это была его любимая «Лунная соната» Бетховена. Слов нет, а информацию несут звуки. Перед глазами всплыли строчки письма княгини, написанные ровным гимназическим почерком. Наверное, она плакала, когда писала. Мысль зацепилась за обещание княгини не постоять за благодарностью, только бы выбраться из этого кошмара! Андрей неплохо знал французский, и всё перевёл правильно. Ошибки быть не должно. Но откуда деньги у бывшей княгини, имение которой отобрали, мебель раздали по советским учреждениям, а бриллианты пустили на нужды диктатуры пролетариата?!
* * *
Остаток недели ушёл на то, чтобы попытаться собрать информацию о князьях Бельских. Андрей воспользовался интернетом, опросил почтенных педагогов, покопался в картотеке университетской библиотеки. Оказалось, что это известный дворянский род. До недавнего времени был цел княжеский дом в их городе, но лет пять назад его снесли ввиду крайней ветхости. Теперь на этом месте выстроен каменный, стилизованный под старый особняк. В нём среди прочих офисов, находится туристическое бюро «Вектор», уже пять лет организующее экскурсии в загородную усадьбу князей Бельских.
Кораблёв, не мешкая, позвонил в турагентство.
– В каком состоянии дом в усадьбе?! Сохранилось ли что-то от господ? – поинтересовался Андрей.
– Дом отреставрирован. Сохранились мебель, книги, – немного помедлив, ответил голос в трубке.
– Когда экскурсия?
– Каждую субботу. В восемь часов утра автобус отправляется с автостанции на площади Вернадского. Путь не близкий, зато природа какая, не пожалеете! И ресторанчик с русской кухней!
В субботу Кораблёв был приглашён в гости к своему приятелю Виталику Шинину – пообщаться и весело провести время.
Шина, как называли его близкие знакомые, был однокашником Кораблёва, удачливым дельцом по части купи-продай и очень общительным парнем. Когда они вошли в залу и сели за стол, Шина познакомил Андрея со своей новой подружкой Викой, миниатюрной миловидной блондинкой, кудрявой, как барашек. Она примостилась рядом с Шиной на диване и спрятала курносый носик в высоком воротнике свитера. Напротив сидел в кресле Гриша Полуэктов, ещё один их приятель. Он работал в ФСБ, носил костюм с галстуком, общался подчёркнуто вежливо.
– А мы тебя заждались! – налил по первой Шина.
– Андрею Павловичу моё почтение! – Гриша сделал жест рюмкой в сторону Кораблёва.
– Сейчас девчонки подойдут! – заговорщицки подмигнул Шина.
В подтверждение его слов раздался звонок в прихожей. Шина пошёл открывать дверь. Как выяснилось, это были Викины подружки Маша и Света. Шина представил им своих друзей. Маша была высокой, стройной шатенкой, а Света пониже ростом и одета во всё кожаное.
Шина много пил и не пьянел, он рассказывал, как начинал свой бизнес, как решал проблемы с братками, пока не задружился с ними и с власть предержащими, и теперь они одна команда. Гриша мило беседовал со Светой, щёчки которой порозовели, глаза блестели, а во время приступов смеха она запрокидывала голову назад и потом, как бы ненароком, склоняла её к Гришиному плечу.
К концу веселья Андрей оказался на диване, тупо смотрящим на недопитый и недоеденный, утыканный окурками стол. Рядом с ним скучала Маша, молча курившая и перелистывающая пультом телевизионные каналы. Остальные разошлись по комнатам большой шининой квартиры.
На следующее утро Григорий развёз девушек по домам и заодно отвёз Кораблева.
– Слушай, Гриш, окажи услугу! Мне нужны данные на потомков одного князя. Его расстреляли в 1921 году твои коллеги за контрреволюционную деятельность. У вас, наверняка, дельце сохранилось.
– Ну да, как же! Сожгли, скорее всего… А тебе зачем?
– Для диссертации. Профессор наседает, а материалов пока мало.
– Как зовут князя?
– Бельский Фёдор Петрович, 1870 года рождения.
Следующую неделю Андрей безвылазно провёл в архиве. Неприятного разговора с научным руководителем пока удалось избежать, так как тот уехал в срочную командировку. А значит, у Кораблёва появилась возможность оттянуть решение вопроса на несколько дней.
В субботу, надеясь, что это позволит ему принять окончательное решение, он поехал на экскурсию. Желающих осмотреть музей-усадьбу князей Бельских оказалось немного. Основное число экскурсантов составляли пенсионеры с внуками. Присутствовала, правда, парочка влюблённых студентов, которым, наверное, было всё равно куда ехать, лишь бы вместе. Через два часа пути свернули с основного шоссе на узкую асфальтовую дорогу. Ещё через час миновали вывеску «Чистые пруды». Пока ехали по селу, Андрей действительно увидел водоём, заросший камышом и осокой. Проехав с десяток деревенских изб, автобус остановился на неожиданно широкой асфальтированной площади. Сопровождающая попросила туристов выйти.
Усадьба была обнесена деревянным свежеокрашенным забором. Напротив через площадь располагалось здание советской архитектурной школы годов эдак шестидесятых с гербом на фронтоне. Наверное, сельсовет, или как принято сейчас называть, сельская администрация. Площадь окружали несколько кирпичных двухэтажных жилых строений с магазинами в первом этаже, советской же постройки. К забору усадьбы присоседилась деревянная избушка с дымящимся мангалом и самоваром. Перед избушкой несколько пластмассовых столиков и стульчиков. «Наверное, это и есть ресторан русской кухни» – подумал Кораблёв. Напротив жилых домов через площадь стояло двухэтажное здание ещё дореволюционных времён с крепкой кованой дверью в первом этаже. Раньше, скорее всего, дом принадлежал купцу, совмещая в себе и жилище, и лавку, и склад. Посреди площади возвышался памятник Ленину. Последние два атрибута присутствовали во всех вариантах планировки сёл, куда доводилось приезжать Кораблеву по исследовательским делам. Памятник Ленину мог быть заменён обелиском неизвестному солдату с перечислением имён погибших односельчан. Но вот дом-амбар, крепкий как сундук, присутствовал во всех без исключения крупных сёлах и провинциальных городах.
Андрей вошёл в усадьбу вместе с группой, и огляделся по сторонам. Как уверял экскурсовод, расположение построек и их форма остались прежними. Современные строения были выполнены из дерева на фундаменте старых домов по сохранившимся эскизам. В некоторых случаях пришлось заменить только несколько брёвен. Экскурсанты обошли территорию парка, многие деревья в котором помнили прежних хозяев, осмотрели господский дом, помещения для прислуги и хозяйственных работ, псарню, конюшню. «Довольно большая усадьба», – отметил про себя Кораблёв, мысленно рисуя её план. На этот план он нанёс также три беседки, пруд, фонтан, семь клумб и дюжину скамеек. Всё это, как и забор, было свежеокрашенным, и поэтому казалось, что дух прежних времён давно и безвозвратно выветрился, вымылся дождями из окружающего пейзажа, и осталась лишь эта осовремененная безжизненная оболочка.
Но Кораблёв представил, как когда-то по парковой дорожке катилась господская коляска, и прислуга почтительно склонялась перед ней, а конюх спешил быстрее взять лошадей под уздцы. И барыня, наверное, молодая и красивая, в кружевном платье, чуть подобрав подол, шла к дому, оперевшись о руку своего мужа. И их дети, одетые как маленькие господа, весело шли рядом. А где-то чуть поодаль звонил колокол, возвещая об окончании воскресной службы. И прислуга, любящая своих господ, с радостью служила им.
В доме туристов встретил маленький человечек, одетый чисто и старомодно. Он искренне обрадовался посетителям, а его прозрачные глазки даже заслезились от проявления чувств. «Наверное, гости в этой усадьбе явление редкое» – мелькнуло в голове Андрея.
Внутри также всё было недавно покрашено и полачено. Комнаты по проходу, чтобы посетители не трогали мебель, огорожены красными парчовыми лентами, заканчивающимися кистями с бахромой. На стенах висели портреты хозяев, начиная от далёких предков. Ожидания Кораблёва оправдались. Князь оказался благороден лицом, княгиня красива, а дети милы и улыбчивы. Как и в любом музее вдоль стен пустующих комнат, на которые не хватило подлинной старинной мебели, стояли стенды с вещами и документами. В большинстве своём они собраны краеведами со всей округи и демонстрировали быт прошлых времён, оставшийся запечатлённым на фотографиях, макетах домов и усадеб. Было несколько предметов крестьянского и барского гардероба, с десяток засаленных книг. Некоторые вещи, что было отмечено отдельными табличками, принадлежали самим хозяевам. Вот исчерканная карандашами детская книжка. Рядом записи князя, предметы рукоделия княгини. На отдельной экспозиции фотографии из семейного альбома.
Кораблёв вышел из дома и прошёл к небольшому фонтанчику напротив парадного крыльца. На одной из скамеек сидел встречавший их мужчина. На бэйдже, приколотом к его пиджаку, написано: «Директор музея Бенеславский Анисий Самюэлевич». Андрей присел рядом.
– Чудесная у вас усадьба! – решил завязать разговор Кораблёв.
– Это не у меня, это у государства! – ответил, пряча довольную улыбку, директор. – Я лишь смотритель. Но вся моя жизнь здесь прошла.
– Я историк, занимаюсь изучением дворянства нашей губернии.
– Правда?! И нашим князем занимаетесь?! – оживился смотритель.
– Начинаю собирать материалы.
– Замечательный человек был! Бога боялся, крестьян своих не обижал, науками занимался. Его ещё мой дед помнил. – Глаза собеседника так и светились неподдельным интересом и радостью.
– Кроме экспозиций, ещё какие-нибудь материалы имеются? – осторожно поинтересовался Кораблёв.
– Есть кой-чего. Письма, личные записи. Но немного.
– Дадите посмотреть?
– Только при мне. В город не дам.
– Так я приеду как-нибудь?
– Приезжайте, приезжайте! Только позвоните предварительно. Вот мой телефон. – И смотритель протянул ему самодельную визитку.
– И вот ещё что, молодой человек, есть у меня к вам просьба! Это, наверное, и вам по работе будет интересно. Сохранились у меня адреса некоторых потомков князя. Попробуйте их разыскать!
Пока группа обследовала парк, а потом перекусывала у пруда взятыми из дому припасами, почему-то проигнорировав местный ресторан, Кораблёв переписал имена и адреса родственников бывших владельцев усадьбы, записанные бисерным почерком смотрителя.
* * *
На следующий день Андрей имел неприятный разговор с профессором Бузыниным. Закончился он тем, что не пожелавшему сменить тему диссертации Кораблёву придётся искать нового научного руководителя. Но это не очень огорчило Андрея. Руководителя он найдёт. А тема его архивных поисков казалась теперь интересной не только в научном, но, может быть, и в материальном плане. Эта мысль всё более овладевала его сознанием. «А вдруг князь не всё отдал советам, а кое-что спрятал в надёжном месте? Так почему бы не сочетать научный поиск с поиском сокровищ?! А там мы посмотрим, у кого тема несовременная!» – подвёл он мысленно итог разговора с профессором. Повеселев, Кораблёв поехал на встречу с Гришей, и тот рассказал ему, что никакого дела Бельского он, конечно, не нашёл. Зато услышал от шефа упрёки за проявление интереса, прямо к участку его работы не относящегося. Помочь найти телефоны и уточнить адреса потомков князя Гриша всё-таки пообещал. Как же другу не помочь?! Однако, немного помявшись, попросил не говорить его жене, которую Андрей прекрасно знал, о той вечеринке у Шины. Кораблёв молча кивнул.
Через несколько дней Гриша вернул Андрею список, местами уточнённый и дополненный. У нескольких человек отличались даты рождения, у многих изменились адреса, но всё это были люди, действительно жившие и ещё живущие в их городе.
Кораблёв решил начать с внучки князя, Бельской Елены Васильевны. Он легко нашёл стандартную панельную пятиэтажку. В квартиру его впустили без лишних вопросов. Андрей догадался, что попал в дом тяжело больного человека, о чём свидетельствовал сильный запах лекарств и спёртый воздух. Оказалось, что Елена Васильевна несколько лет не встаёт с постели. О ней заботилась сиделка, которая, при появлении молодого человека, охотно позволила побеседовать с больной, а сама отправилась на кухню выпить чаю.
Кораблёв начал было подробно говорить о своих исследованиях, но Елена Васильевна почти ничего не слышала. Тогда Андрей написал ей на бумаге те вопросы, что хотел задать. Старушка долго всматривалась в буквы, а потом неожиданно громким голосом сообщила, что даже и не слышала о своём происхождении. Родителей она не знала, фамилию ей дали в детдоме. Когда выросла и вышла замуж, её разыскал один человек и пытался с ней поговорить о том же, что и Кораблёв, но они с мужем ничего сообщить не смогли. Даже фотографию на старинном картоне, которую он хотел им оставить, и ту не взяли – испугались КГБ. Но это было один лишь раз, и почти стёрлось у неё из памяти. Как попала в детдом, Елена Васильевна не знала, детей у неё не было.
По другому адресу Кораблёв столкнулся с господами, которые без бутылки его слушать не стали. Пришлось бежать в соседний магазин, покупать водку и консервы. Капитонов Денис Витальевич, хозяин запущенной до крайности хрущёвки, помнил, что происходит, как он выразился, «из графьёв». Только фамилию немного спутал: «Беленские, мол, мы». Доводился он убиенному князю, как следовало из записей смотрителя, внучатым племянником. Капитонов пил, плакал и рассказывал Кораблёву и сидящим на полу его квартиры на груде тряпья бородатому господину и несколько всклокоченной госпоже, что был у него и комод, доставшийся от предка, и фотографии, и набор серебряных ложек, да продал он всё это. Особенно он жалел комод, в ножке которого, по семейному преданию, были спрятаны золотые червонцы. Денису Витальевичу было под пятьдесят, сухощавого телосложения, высокого роста. Кисти рук, которыми он иногда жестикулировал, имели длинные, ровные пальцы. Кораблёв слышал, что такие руки иногда называют музыкальными.
