Ночь, которой не было

Дженна всегда верила в необходимость говорить правду – будь то ее воспитание, внутренние убеждения или опыт. И сейчас она не стала пасовать перед титулом герцога, его обаянием и красотой. Ложь не приводила ни к чему хорошему, как она убедилась за двадцать девять лет своей жизни. Ничего и никогда она не делала бездумно или без души, как бы ни было велико порой давление извне.

– Хорошо сказано, Дженна. Особенно рад я слышать эти слова, потому что они подтверждают то, что я понял о вас. Но мы с вами оба знаем, что королева… занята. Вам некуда спешить, а трусихой вы никогда не были.

Себастиан повторил ее собственные мысли, и это сбило Дженну с толку. Должно быть, он увидел, как король с королевой ушли с балкона. Но что он имеет в виду, сказав «то, что я понял о вас»? Они видятся в первый раз, и, насколько она знает, Себастиан не связан ни с какой правительственной организацией. Значит, никоим образом о ней он узнать не мог. Однако же его слова о том, что она не трусиха, доказывают обратное. И потом, ему ли рассуждать о том, есть ли у нее причины для спешки?

Ярость захлестнула ее, хотя обычно подобное происходило редко. Вскочив на ноги, Дженна решительно произнесла:

– Не знаю, в какую игру вы играете, Редклифф, но мне это надоело.

Она намеренно опустила его титул, потому что гнев вытеснил все, включая обычное уважение к традиционным формулам общения. Однако ее мимолетная грубость, кажется, вовсе не задела его. Подойдя к ней максимально близко, герцог улыбнулся и прошептал:

– Если бы вы знали, в какие игры я играю, вы бы и не подумали усомниться в моей честности.

– Мне все равно, что вы думаете на самом деле, – бросила Дженна. – Этому не бывать. – Произнеся это, она намеревалась поставить точку в их беседе, но внезапно выпалила: – Я не из таких.

Себастиан улыбнулся, и от этой улыбки дрожь пробежала по ее телу, точно он был опасным хищником, нацелившимся на свою добычу. А потом, наклонившись еще ближе, так что дыхание его щекотало кожу Дженны, он прошептал ей на ухо:

– Я знаю, какая ты, Дженна Мустафа. – И, помолчав, добавил: – Единственное, что мне хотелось бы узнать, это какова на вкус твоя кожа. Какая она на ощупь. И как ты кричишь, когда кончаешь.

Слова его были невообразимы – настолько же, насколько и неприличны. Но это была его правда – тут Дженна не могла ошибаться, настолько она привыкла жить без лжи сама, что какая-то ее часть безошибочно распознавала, когда кто-то обманывал ее. Она покачала головой, и сережки – маленькие золотые колечки, подаренные матерью, – заплясали в ее ушах.

– Это… это полное безумие, – едва вымолвила она, чувствуя, что не в состоянии перевести дыхание от потрясения.

Себастиан кивнул, и она ощутила тепло его кожи – так близко он стоял.

– Безумие, но это так. Ни одна женщина прежде не имела на меня такого влияния.

– Но ты переспал, должно быть, с сотней женщин.

Дженна произнесла это в надежде отпугнуть настойчивого кавалера – мало кто любит обсуждать собственную личную жизнь. Но Себастиан лишь улыбнулся, и во взгляде его не было ни намека на стыд.

– Вот и прекрасно, моя дорогая Дженна, значит, я сумею тебя удовлетворить.

Она резко выдохнула, не зная, что еще возразить, и в этот момент губы его легонько коснулись ее шеи.

– Ты уникальна, Дженна. Признай уже, что мы зашли куда дальше обычного соблазнения.

– Я не могу, – попыталась она ухватиться за последнюю соломинку. – Я никогда не…

– Я знаю, – ответил Себастиан, пожирая ее взглядом.

Мало было сказать, что он хотел ее. Огонь, что горел в его глазах, намекал на большее. Сила притяжения между ними была такой огромной, что Дженна не могла сопротивляться, как и не могла не признаться себе в том, что за него ответственны они оба. Можно было бы солгать себе и притвориться беспомощной перед этим немым преклонением, откровенным желанием, которое и не думал скрывать Себастиан, но она знала, что источник его подпитывается и ее чувствами, доселе ей неизвестными.

Кто был этот мужчина, живущий удовольствиями и роскошью, и почему он был так одержим ею, ведь до сих пор она была для него, как и для всех остальных, невидимкой? И почему осознание этого заставляло ее таять, словно хрупкое стекло в мощном горне? Он соблазнял ее открыто, без всяких намеков и уловок, и это было не только притягательно, но и опасно. Что же до нее самой… двадцать девять лет скромной жизни по правилам и воздержание от плотских утех дали о себе знать. Дженна чувствовала, что больше не в силах контролировать себя, – она тоже хотела его, и по силе своей желание это было неудержимо.

Почти одновременно они рванулись друг к другу. Дженна запустила пальцы в его волосы, а его рука легла ей на затылок. Прижимаясь губами к его губам, она вдруг подумала, что, несмотря на всю очевидную неправильность ситуации, сейчас она делает тот выбор, в котором не сомневается, – так естественно и хорошо она не ощущала себя никогда. Появилось осознание того, сколько драгоценного времени они потратили на разговоры, а ведь скоро Дженне потребуется вновь быть на посту. Пальцы ее замелькали, расстегивая ремни и застежки.

Себастиан повидал в своей жизни множество обнаженных женщин, но при виде Дженны готов был признать, что ни одна не шла в сравнение с ней. Ее тело было настоящим произведением искусства. Скорость и точность, с которой она раздевалась, могла бы отпугнуть своей прямотой мужчину, повидавшего самых обольстительных искусительниц мира, но Себастиан был заворожен. Тело Дженны было безупречным: по долгу службы она вынуждена была постоянно поддерживать форму. Исключением была грудь, большая, округлая – такая бывает у счастливых матерей большого семейства. Обычно такой типаж вовсе не привлекал Себастиана, но сейчас отчего-то все было иначе.

Он не ожидал увидеть на Дженне какого-то вычурного белья – и действительно, на ней был простой белый бюстгальтер и трусики, но вместо хлопка вещи были сделаны из кружева, правда, не тончайшего, какое привык встречать Себастиан, а плотного – он подозревал, что оно было сплетено вручную. Наверное, стоит бешеных денег, подумал он и изумился: что же это за служащая королевской гвардии, что щеголяет в таком дорогом белье. Дженна потянулась было снять бюстгальтер, но Себастиан остановил ее, приложив палец к губам. Он уже успел раздеться полностью и стоял, не испытывая ни малейшего дискомфорта. Одна из его подружек однажды поддразнила его, сказав, что легко вести себя так непринужденно, имея такую фигуру, но причина была не только в этом. Себастиан полагал, что, будучи обнаженным, легко раскрывать людей, достаточно увидеть, к чему прикован их взгляд.

Глаза Дженны пробежали по его груди и плечам… спустились ниже и замерли при виде его стоящего члена. На щеках ее заиграл румянец, зрачки расширились – казалось, она разглядывала его целую вечность. Наконец, она резко вдохнула и снова посмотрела ему в глаза. От ее взгляда ему становилось не по себе: он словно забывал, где находится, замирал и мог только смотреть на нее. Казалось, вся ее непосредственная и доверчивая душа сосредоточена была в этих глазах орехового цвета с темными ободками, окружавшими радужку. Ресницы у Дженны были густыми и темными, точно накрашенными тушью, однако Себастиан знал, что она не пользуется макияжем.

– Распусти волосы, – произнес он, и голос его прозвучал хриплым и каким-то отчаянным.

Дженна тряхнула головой.

– Сам сделай это.

Он молча перекинул толстую косу ее через плечо и начал расплетать. Закончив, он провел пальцами по длинным волосам, спадающим почти до самой талии. Они были темно-русыми, почти черными, и сияли в свете, падающем из окна. Сейчас, окруженная облаком пышных волос, обнаженная, с округлой аппетитной грудью, Дженна походила на богиню – покровительницу женского начала. Опустившись на колени, Себастиан снял с нее единственный оставшийся предмет одежды, кружевные трусики, чтобы провести языком между ее ног. Дженна прижала ко рту кулак, чтобы не стонать слишком громко. Ноги ее подрагивали, но она продолжала твердо стоять.

Себастиан улыбнулся: он поставит ее на колени. Но не сейчас, чуть позже. Сейчас же нужно положить ее поудобнее. Себастиан поднял девушку и уложил ее на диван. Его поразило то, что Дженна не сводила с него глаз, позволяя видеть каждую эмоцию. Ее открытость, доверчивость отчего-то смущали Себастиана, заставляя чувствовать себя неловко. Теперь он пожалел о том, что позволил себе соблазнить ее, – похоже, одного раза ему будет недостаточно. И отчего он не ушел с вечера раньше? Однако пути назад не было.

Медленно он провел пальцами по шее и груди Дженны, задержался на выпуклом бархатистом полукружье… другая рука исследовала более потаенное место между ее ног. Доводя девушку почти до оргазма, Себастиан не сводил глаз с ее лица. Отведя руку в сторону, он нашел в складках одежды презерватив, не желая больше терять времени.

– Милая Дженна, – прошептал он. – Сейчас я овладею тобой.

Он буквально почувствовал, как она затрепетала, загорелась от этих слов, как быстрее забилось ее сердце. Сильными ногами она обхватила его за талию, прижимая к себе, но Себастиан медлил. Не убирая руки между ее ног, он принял нужное положение, чтобы войти одним рывком… вот сейчас, подумал он, самый сладкий момент – ведь как бы ни сложились их дальнейшие отношения, первого раза уже не будет. И все же что-то заставляло его медлить, вынуждая страдать их обоих, – возможно, причиной тому было то, что Себастиан никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным рядом с девушкой, не в силах уйти от ее чар.

– Сейчас, Дженна, ты будешь моей, – прорычал он.

И снова она что-то простонала, все тело ее напряглось, руки обвились вокруг его шеи… а бедра сами нашли нужный ритм движения. Спустя мгновение они совершали древний как мир танец, и Себастиан наслаждался каждым его тактом. Дженна была идеальной любовницей: тело ее, сильное и закаленное спортом, было выносливым, а душой она была искренна, эмоциональна и чиста. С каждым движением Себастиан буквально терял голову и лишь случайно поймал себя на мысли о том, что в мозгу его стучит одно слово: «моя». Он тут же отругал себя за это, понимая, что в этом странном желании есть что-то опасное. Нельзя поддаваться этому наваждению – он не может позволить себе попасться в сети безумия. Его предназначение по жизни – раскидывать сети для других.

Сигнал тревоги прозвучал в самый драматичный момент, украв у них последние и самые яркие секунды наслаждения. Они вскочили на ноги почти одновременно, моментально ощущая, как между ними нарастает неловкое напряжение. Сейчас, когда над ними звенела тревога, Дженна вдруг словно очнулась и увидела себя со стороны, тут же ужаснувшись тому, что натворила. Она не знает этого человека, встретила его буквально час назад, а сейчас стоит перед ним полностью обнаженная, позабыв о своих обязанностях не говоря уже о том, что она выпустила из поля зрения королеву. По-видимому, что-то случилось, а ее нет рядом.

Сознание ее будто разделилось на две части. Одна, казалось, не переживала из-за случившегося вовсе, снова и снова переживая сладостные моменты, проведенные с Себастианом. «Он тот, кто тебе нужен», – говорил ей этот голосок. Другая же часть, по-видимому, подчинялась холодному рассудку и отрицала всю эту любовную чепуху.

Когда-то Дженна уехала из дома, проигнорировав заветы приората и советы семьи, выбрав военную академию, а не вступление в брак. Она пыталась объяснить родным, что хочет повстречать единомышленников, тех, кто имеет схожие интересы, построить карьеру, а не тратить время на поиски мифической второй половинки. Родители и братья посчитали ее дурочкой, настаивая на том, что верный партнер по жизни – ключ к получению всего того, что хочет она. Однако Дженна не приняла всерьез их увещевания, полагая, что однажды докажет свою правоту. И вот теперь она вдруг прыгнула в кровать с первым встречным – собственно, даже и кровати у них нет. Конечно, жизнь в столице отличается от той, что течет в провинции, но Дженна не настолько изменилась.

Чувствуя одновременно стыд, отвращение к себе и шок, она решила разобраться со своим поведением позже, когда у нее будет время все обдумать наедине с собой. Сейчас же главное – найти королеву.

– Дженна! – воскликнул Себастиан, заставляя ее очнуться от размышлений.

– Что? – раздраженно ответила она. Никогда прежде она бы не позволила себе подобным тоном разговаривать с кем-то из высшего света Сирано, кого она по долгу службы защищала и охраняла.

– Сигнал не от королевы.

– Что?

– Королева не в опасности.

– Что? Да, я знаю. – Дженна нахмурилась, постепенно осознавая, что он только что произнес. – Откуда это известно тебе?

– Это не сигнал тревоги, оповещающий об опасности.

Дженна помолчала, оправляя синюю форму: пусть в душе ее бушевал пожар, она намеревалась хотя бы выглядеть, как полагается служащему в правительственной охране. Себастиан прав, но откуда он это знает? Осознание того, что посторонний каким-то образом осведомлен о государственных тайнах, лишь усилило тревогу и понимание того, какую, возможно, ошибку она совершила. Должно быть, она просто сошла с ума, иначе как мог один человек так сбить ее с привычного пути? Мельком Дженна подумала, что теперь она, кажется, отчасти понимает механизм превращения в супергероев и начинает верить в существование криптонита. Подумать только, как мастерски он сыграл на ее профессиональном долге, заставившем кинуться на помощь незнакомцу! Ну и дурочка она – чего не скажешь о нем, просчитавшем наперед свою стратегию соблазнения.

Нахмурившись, Дженна принялась застегивать пуговицы на рубашке. Руки Себастиана легли ей на плечи. Слегка приподняв ее голову, он заглянул ей в глаза, и Дженна отметила, что лицо его, прежде выразительное, стало непроницаемым. Кому она отдалась? Но было слишком поздно сожалеть о содеянном.

– Я провожу тебя обратно на балкон. Никто ничего не узнает.

Дженна, пораженная тем, что он говорит в такой момент о делах, хотела заговорить – и не смогла. Себастиан тоже, кажется, собрался что-то сказать, и на лице его вновь на миг проступило отчаяние и желание, но тут раздались быстрые шаги. Герцог моментально загородил ее собой. Из-за угла донесся знакомый голос:

– Так и думал, что найду тебя здесь, Себастиан. Хел ушла… – Король Зейн остановился внезапно, увидев голубую форму Дженны, и глаза его растерянно заметались, оглядывая Себастиана со спутницей: несомненно, Зейн отметил их полураздетое состояние, и во взгляде его появились усталость и разочарование. Он обратился к девушке: – Так вот где вы были.

В голосе его было столько недовольства, что Дженна затрепетала.

– Ваше величество, – начала она, но король остановил ее, вытянув руку.

– Мы искали вас, и мне пришлось оставить королеву с моей охраной. Она беспокоилась о вас.

Сердце Дженны упало.

– Ваше величество, – снова беспомощно произнесла она, с ужасом глядя, как король качает головой, как опускаются его плечи. Она поняла, что ее ждет разлука с королевой, которая за время службы Дженны стала ей другом.

– Вы знаете, что я не хочу это делать, Мустафа…

– Зейн, – вмешался герцог, и та непринужденность, с которой он обратился к правителю, лишь подчеркнула, что Дженна не принадлежит к этому кругу влиятельных людей, которые могут называть друг друга по имени.

Однако девушка покачала головой, давая понять, что ему следует промолчать. То, что произошло между ними, касалось лишь их двоих, так же как и то, что собирался сделать король, было делом лишь ее. Было бы неправильно позволить герцогу вмешаться, чтобы смягчить ее наказание.

– Для меня было честью служить королеве, пожалуйста, передайте это ей. – Дженна почувствовала, как голос ее надломился, но закончила фразу: ей необходимо было передать это королеве. – Что же до Хел…

При упоминании этого имени король вспомнил, с чем пришел сюда.

– Да, – произнес он. – Ее похитили.

У Дженны перехватило дыхание, словно ее кто-то ударил в живот. Хелен д’Тьерца похищена? Кто сумел это сделать? Хелен была не из тех, кого можно было вот так просто взять и увести куда-то. Хотя… до сегодняшнего дня Дженна думала так же и о себе – и что вышло?

– Зейн, ты не можешь ее уволить. Ты был занят, а если я не ошибаюсь, по контракту в таких случаях достаточно твоей охраны, – произнес Редклифф, но король, очевидно удивленный его вмешательством, резко ответил ему:

– Сейчас нам не до этого, есть дела куда более важные. Встречаемся в моем офисе, чтобы разработать план. Приходи туда как можно скорее.

Если Дженна и сочла странным то, что герцог-ловелас в курсе деталей ее контракта, и то, что король ожидает его, чтобы обсудить план действий по спасению Хелен, то это было ничто по сравнению с болью, которую она испытала, поняв, что теперь на таких советах не ждут ее.

Бросив последний печальный взгляд на Дженну, король ушел, оставив ее и Редклиффа вдвоем.

– Дженна, я… – начал герцог, но девушка остановила его, подняв руку и качая головой.

– Хелен, – только и смогла произнести она, чувствуя ком в горле.

Себастиан посмотрел ей в глаза и кивнул, проглотив то, что собирался сказать. Дженна не хотела слышать ничего – в конце концов, это он привел ее в библиотеку, и в ее отсутствие подругу похитили. Теперь минимум, что он мог сделать, – это помочь найти Хелен, какая бы странная роль ему в этом ни принадлежала. А она… она отправится домой – больше ей идти некуда. Она сама сломала себе жизнь, и теперь все будет по-другому.

Себастиан, подойдя ближе, поцеловал Дженну в лоб – ей показалось, что ее коснулись не его губы, а раскаленное клеймо. Глядя ему вслед, она с горечью думала о своей загубленной репутации, потерянных подругах и о том, как резко изменилась ее жизнь. Между тем день еще не закончился – не было и пяти часов.

Себастиан сидел перед компьютером, глядя в отчет на экране, но мысленно он был в той библиотеке, где они уединились с Дженной на балу сорок дней назад. В ушах его отдавались глухие удары сердца, волнение закипало горячим ключом, но он сидел неподвижно, и на его состояние указывало лишь монотонное постукивание пальца по поверхности стола. Сорок дней… и жизнь его перевернулась. Дженна беременна, и скоро он станет отцом.

Себастиан ущипнул себя между бровями, вздохнул и встал. Он, конечно, не исключал, что однажды это произойдет, но одно дело представлять что-то, а другое – проживать это. И конечно, снова Дженна стала причиной того, что привычный ему образ жизни перевернулся с ног на голову. Себастиан решил, что никогда не женится – ему хватило наблюдения за совместной жизнью родителей, которая была одним сплошным несчастьем, – но ребенка иметь планировал, считая продолжение рода неким долгом перед предками за богатую и беззаботную жизнь, подаренную ему. Но его наследник, по расчетам, должен был появиться на свет от суррогатной матери, тщательно выбранной им же самим. И конечно, он бы вырастил ребенка сам, не отлучаясь от него, – так было бы безопаснее всего, учитывая его должность и статус.

Решение это не имело ничего общего с тем, что его отослали из дома в раннем возрасте, как и с тем, при каких обстоятельствах это произошло. Просто у него было достаточно времени для анализа ошибок, совершенных родителями, и Себастиан намеревался избежать их. По его мнению, именно любовь и брак сломили мать и отца – особенно отца, выжав из них все до капли, и единственным, что они могли дать своему сыну впоследствии, был гнев, чувство вины и горечь. Его ребенок заслуживает лучшего.

Но Дженна… она обладала всеми теми качествами, которые он хотел бы видеть в суррогатной матери: красота, отменное здоровье, стройное и сильное тело, ум, решительность и прилежность, целеустремленность, способность сострадать, честность… список можно было продолжать до бесконечности. Пожалуй, это и было главной проблемой: Дженна казалась идеалом женщины.

Себастиан долго размышлял об этом с момента их первой – и последней – встречи в библиотеке. Попутно он пересматривал ее личное дело и следил за тем, где она и что делает – день за днем, подмечая малейшие детали. Вообще, это была обычная процедура относительно служащих королевской охраны в отставке, и проводилась она целых два года после их увольнения. Только обычно этим занимался не начальник службы государственной безопасности. Себастиан понимал это, но собственные действия казались ему разумными. Как иначе он бы узнал про ребенка? От самой Дженны? Пришла бы она к нему? Вероятно, да. Но сколько времени ей потребовалось бы для этого? Притом Дженна не отвечала на звонки из дворца, на звонки от ее бывшей напарницы герцогини Хелен Андрос, в девичестве д’Тьерца – отныне эта фамилия не существовала. Если уж люди настолько близкие не вызывали отклика у Дженны, стоило ли надеяться на то, что она сообщит Себастиану о ребенке? Однако все это теперь не имело значения – ведь он знал правду и был решительно настроен действовать.

Себастиан любил детей, хотя многие никогда бы в это не поверили. Дети привлекали его своей открытостью и умением манипулировать людьми – тут им не было равных даже среди обученных профессионалов. Разумеется, его ребенок преуспел бы в этом куда больше. При мысли об этом Себастиан едва заметно улыбнулся – внезапно ему представилось, как мог бы выглядеть их с Дженной ребенок. Наверное, у него были бы ее карие глаза, острый ум и, возможно, такой же свет искренности и доброты. Тогда Себастиан защищал бы это удивительное качество всеми силами, имеющимися в его распоряжении.

Он по-прежнему не собирался жениться и подвергать себя и ребенка испытаниям, через которые проходят супруги. Но все же кое-что в его планах изменилось: теперь у его сына или дочери будет мать, и какая – в этом смысле лучше Дженны ему не найти. Себастиан не знал, откуда у него такая уверенность, ведь прежде ему не доводилось общаться с женщинами, у которых есть дети. Он намеренно избегал заводить такие знакомства. При одной мысли о том, что он уподобится дружкам, которых приводила домой мать, его передергивало от отвращения. Тем не менее сейчас, зная, что Дженна будет матерью их ребенка, Себастиан не переставал хотеть ее, и разлука лишь подстегивала желание. Вместе с тем рос и страх того, что он растворится в ней, как некогда отец потерял себя, живя с матерью. Их брак оказался ловушкой для обоих, затянув их и не оставив места для чего-либо – или кого-либо еще. Смертельной ловушкой: мать погибла в автокатастрофе, разбившись на мотоцикле, на котором ехала по извилистой горной дороге Греции с парнем намного моложе себя. В это время ее тринадцатилетний сын был совсем один дома, и не было никого, кто бы встретил его из школы, ведь он приехал на весенние каникулы. Отец позвонил ему из столицы, чтобы сообщить печальную новость, он был сломлен горем и пьян. С тех пор трезвым он бывал редко… гибель его была отсроченной, он долгие годы топил себя в алкоголе, но все же виной тому был тоже брак.