Почему мы уверены. Разумных причин для веры в Бога гораздо больше, чем вы думали

© Худиев С. А., 2023

© Оформление. АНО развития духовно-нравственных начал общества «Символик», 2023

От редакции

В любом разговоре на тему христианской религии неизменно возникает слово «вера», и это не удивительно. Ведь и в Библии это слово и стоящее за ним понятие – одно из ключевых. Однако иногда оно создает не вполне точное представление о нашем истинном отношении к той реальности, которую принято называть духовным миром, и к тем событиям, о которых повествует Священное Писание. Можно и нужно сказать, что мы верим в реальность духовного мира и в подлинность библейских событий. Но в каком смысле верим? Не сродни ли эта наша вера вере детей в сказочных персонажей или в Деда Мороза, который кладет подарки под елку в новогоднюю ночь? Может быть, нам просто по каким-то причинам удобно считать, что Бог есть, и мы себя в этом просто убедили? Ведь наука уже так основательно изучила «механику» мироздания, что, кажется, нам остается только повторить вслед за французским астрономом и математиком Пьером-Симоном Лапласом его знаменитое высказывание: в гипотезе о существовании Бога я не нуждаюсь!..

И все-таки возьмем паузу, прежде чем сказать это.

Не всё так просто.

Ведь вера – это не только уверенность в чем-то. Это еще и доверие. Доверие авторитетным для нас людям, источникам информации. Многое ли мы знаем из личного, нашего собственного, непосредственного, не опирающегося ни на какое постороннее свидетельство опыта? Будем честны: большинство фактов, которыми мы владеем, известно нам со слов других, авторитетных для нас людей – ученых, путешественников, специалистов, глубоко занимавшихся тем или иным вопросом и, как мы верим, не желающих нас обманывать. Если мы доверяем опыту ученых, рассказывающих о результатах своих экспериментов, но пренебрегаем опытом святых, рассказывающих нам о Боге, то у нас должны быть какие-то серьезные причины для такой избирательности. Большой вопрос, есть ли они у нас.

Вера – это еще и верность. Верность тому, что однажды открылось нам, что стало в какой-то момент нашей жизни кристально ясным, хотя потом, может быть, затуманилось. Это верность истине, которую мы нашли (или она нашла нас) и опознали как истину. Кто-то может сделать вид, что этой встречи никогда не было, и жить как живется. Но верующий человек чувствует себя обязанным хранить верность той истине, которую некогда обрел, даже если впоследствии она скрылась из виду.

Вера – совсем не такая простая и банальная вещь, как это может показаться на первый взгляд. Мы верим во Христа, воплотившегося Бога, некогда сотворившего Вселенную, а примерно 2000 лет назад искупившего нас от греха и смерти Своей собственной смертью, не только потому, что такая вера нам нравится или удобна. У нас есть самые серьезные основания полагать, что именно так дело и обстоит. И более того: оснований верить в Бога (и не в какого-нибудь, а в Того Самого, Которого знает христианство) у нас на порядок больше, чем у атеистов – утверждать, что Бога нет. Может быть, кого-то из читателей это удивит, но вера в Бога абсолютно логична, рациональна и доказательна – чего не скажешь о вере в Его отсутствие.

Хотите в этом убедиться? Просто начните читать эту книгу.

1. О слепой вере

Главное, что Бог ценит в человеке, – безосновательная слепая вера: «Верую, ибо это абсурдно».

Это не так, и нам стоит заметить две вещи: 1) атеизм может быть не менее «слепой верой», то есть мировоззрением, принятым без всякого рассмотрения; 2) зрелая христианская вера не является «слепой» и слепоты вовсе не приветствует.

Противопоставлять атеизму «слепую веру» значит противопоставлять теплое и зеленое. Психологические причины, по которым человек придерживается каких-то убеждений, и обоснованность самих этих убеждений лежат в разных плоскостях. Советский школьник мог верить в то, что «наука доказала, что Бога нет», не менее слепо, чем школьник в царское время верил, что Бог есть, – не входя ни в какие личные исследования вопроса, просто полагаясь на мнение родителей и учителей.

Атеизм может быть слепым

Атеистические убеждения могут быть не менее «слепыми», то есть принятыми безо всякого исследования, из доверия к авторитету, чем религиозные. То, как человек принял те или иные убеждения, еще ничего не говорит нам об их ложности или истинности.

Более того, как верующие, так и атеисты могут проявлять зашоренность и нежелание знать что-либо, что теоретически могло бы подорвать их сложившееся мировоззрение. Это не особенность веры или атеизма, это особенность человеческой психологии. Для нее есть даже специальный термин – confirmation bias, «склонность к подтверждению своей точки зрения»: из всей доступной информации человек склонен выбирать то, что хорошо вписывается в его уже сложившееся мировоззрение, и игнорировать или отрицать то, что ему не соответствует.

Интеллектуальный поиск, способность усомниться в своей позиции, открытость к новым данным – всё то, что противоположно «слепой вере», – может привести человека вовсе не к атеизму.

Я как-то читал интересную историю одного английского журналиста. Сначала он был христианином, затем, будучи по природе человеком, склонным к вопросам и сомнениям, стал атеистом. Но потом он стал внимательно исследовать уже атеистическое мировоззрение – и засомневался в нем. Наконец он вернулся – уже на новом уровне понимания – к христианской вере.

Христианство и «слепая вера»

Христианство не поощряет «слепой веры», потому что живая вера предполагает духовный и интеллектуальный рост. От христианина ожидается, что он будет прилагать усилия, чтобы понять, во что он верит, почему, и что из этого следует. «Слепая вера» может легко сделать человека жертвой лжеучителей. Поэтому христианство породило чрезвычайно мощную интеллектуальную традицию – от ранних отцов Церкви до Владимира Соловьева. Традицию, которая продолжает развиваться.

Мы совершенно согласны, что «безосновательная слепая вера» – это неправильно. Да, мы все склонны игнорировать доводы тех, кто с нами не согласен. Но поиск истины предполагает, что мы готовы открыться, выслушать, ознакомиться с другой точкой зрения.

Но разве христианство не требует доверия авторитетам?

Любая человеческая деятельность требует такого доверия. Бо́льшую часть того, что мы знаем, мы знаем потому, что поверили другим людям. Я никогда в жизни не видел микробов – да и не мог бы их увидеть. Но я полагаюсь на авторитет учителей, которые еще в школе мне о них рассказали и призвали мыть руки перед едой. Учителя, в свою очередь, узнали об этом от других учителей, а те, в конечном итоге, – от ученых-микробиологов. Нам обычно не приходит в голову проверять их работу, мы просто полагаемся на то, что они компетентные и добросовестные специалисты. Вообще, большинство из нас не может проверить те или иные утверждения ученых: для этого нужно учиться годами, стать специалистом, иметь доступ к специальному оборудованию и т. д. Но мы обычно доверяем их авторитету.

В интернете немало сторонников различных «теорий заговоров», которые полагают, что ученые (и особенно медики) хотят всех убить, но обычно мы от них отмахиваемся. Почему? Потому, что мы всё тщательно сами проверили? Нет, мы просто полагаемся на авторитет. Мы доверяем специалистам.

Доверие может быть разумным выбором

Конечно, это доверие не является слепым: мы можем объяснить себе, почему мы им доверяем. Мы по некоторым основаниям приходим к выводу, что эти люди достойны доверия, и полагаемся на их слово.

В области истории мы склонны доверять свидетелям тех или иных исторических событий: например, мы верим, что Пушкин был смертельно ранен на дуэли с Дантесом, потому что полагаемся на свидетельства очевидцев, которые оставили нам письменные воспоминания об этом событии.

Как христиане мы полагаемся на свидетельства апостолов о жизни, смерти и Воскресении Господа нашего Иисуса Христа. Мы доверяем авторитету апостолов и принимаем их свидетельство как людей добросовестных.

2. На ком лежит «бремя доказательства»

Атеисты не обязаны доказывать, что Бога не существует. Бремя доказательства лежит на той стороне, которая выдвигает какие-то утверждения, а не на той, которая их отрицает.

Действительно, обязанность доказывать утверждение лежит на том, кто его выдвигает. Доказать негативное утверждение – такое, как «Бога нет», невозможно, и атеисты не обязаны этого делать. Однако из этого никак не следует, что мы должны принимать атеизм как позицию по умолчанию и держаться ее, пока нам не доказано обратное.

Но почему? Разве атеизм делает какие-то утверждения, которые нуждаются в доказательствах? Он просто отрицает Бога.

На самом деле, делает. Атеизм неизбежно предполагает ряд позитивных утверждений о реальности, которые нуждаются в обосновании.

Атеизм связан с философией материализма. Теоретически возможны атеисты-нематериалисты, но вы их едва ли встретите. А материализм – это представление, согласно которому вся реальность сводится к материи, управляемой безличными и неизменными законами природы. Это, в частности, означает, что в конечном итоге всё в реальности можно описать на языке законов физики (поэтому такое представление еще называют физикализмом). Сознание, мышление, воля, эмоции – всё это результат чрезвычайно сложных, но чисто материальных процессов, происходящих в коре головного мозга.

Вот что пишет, например, группа атеистических лидеров-интеллектуалов в «Декларации в защиту клонирования»: «Всё богатство репертуара человеческих мыслей, чувств, устремлений и надежд <…> рождается благодаря электрохимическим процессам в мозгу, а не некой нематериальной душе, деятельность которой инструментально не обнаруживается».

Это определенно позитивное утверждение о реальности (причем весьма проблематичное, как мы рассмотрим чуть дальше), и бремя его доказательства лежит на тех, кто его выдвигает.

Но принцип «бритвы Оккама» требует воздерживаться от веры в сверхъестественное – по крайней мере, до тех пор, пока оно не доказано.

«Бритва Оккама» – методологический принцип, выдвинутый в XIV веке английским монахом-францисканцем Уильямом Оккамом. Он обычно формулируется так: «Не умножай сущностей сверх необходимого». Если какое-то явление можно объяснить без привлечения каких-то сущностей – значит, эти сущности и не нужны. Если можно объяснить такое явление, как молния, исключительно природными причинами, значит, нет нужды объяснять ее гневом Зевса, Перуна или Тора. Подобно этому, если мы можем объяснить мироздание без Бога, значит, представление о Нем излишне, и нам не следует в Него верить, утверждают атеисты.

Этот довод содержит несколько ошибок.

«Сверх необходимого» для чего?

Прежде всего обратим внимание на неопределенность формулировки. «Не умножай сущностей сверх необходимого», но – необходимого для чего? Бессмысленно спрашивать, необходима мне та или иная сущность или нет, пока я не разобрался с вопросом, для чего она может быть необходима. Чего я хочу, какие цели перед собой ставлю? Если я хочу измерить площадь комнаты, мне не понадобится такая сущность, как стоящий здесь же ее хозяин – но из этого никак не следует, что хозяина комнаты не существует.

Поэтому мы должны обязательно уточнить – для чего могут быть необходимы сущности, умножать которые сверх меры не стоит? Если мы ответим: для того, чтобы объяснить то или иное явление, – то перед нами неизбежно встанет другой вопрос: что мы называем словом «объяснить»? И если мы скажем, что объяснить значит указать необходимую и достаточную причину, то как мы определяем достаточность причины?

Чем объясняется смерть Пушкина? Можно сказать: огнестрельным ранением, вызвавшим несовместимые с жизнью повреждения внутренних органов. Будет ли это достаточным объяснением? С точки зрения медицины – вполне. Но нас, по-видимому, такое объяснение не удовлетворит: мы захотим узнать, при каких обстоятельствах поэт получил смертельную рану, кто стрелял, каковы были его мотивы, какое развитие событий привело к такому исходу, какое впечатление эта смерть произвела на современников, как она повлияла на дальнейшую историю русской литературы. Чтобы ответить на эти вопросы, нам понадобится углубиться в рассмотрение культуры того времени, дуэльного кодекса, личной жизни поэта, развития языка и литературы и многих других реалий, находящихся совершенно вне поля зрения судебно-медицинских экспертов.

Отвечая на поставленный перед ним вопрос: что с медицинской точки зрения вызвало смерть поэта? – эксперт совершенно справедливо воспользуется «бритвой Оккама» и отклонит предположения, что Пушкина погубили при помощи магии Вуду или что он умер от простуды. Пулевое ранение окажется совершенно достаточным объяснением. Однако мы весьма удивимся тому эксперту, который скажет, что, поскольку смерть поэта вполне объясняется этим ранением, его незачем объяснять как-то еще – конфликтом с Дантесом, приведшим к дуэли, обычаями того времени и социального слоя, тогдашними понятиями о чести и т. д.

Необходимы ли все эти «сущности» для объяснения смерти поэта? Смотря с какой точки зрения посмотреть. С точки зрения судебной медицины – нет. Значит ли это, что в реальности всего этого не существовало? Это предположение показалось бы нам очень странным.

Бог – «лишняя сущность»? Для чего именно «лишняя»?

Ровно ту же самую логическую ошибку допускают люди, использующие «бритву Оккама» для отрицания Бога. Естественные науки основаны на повторяющихся наблюдениях и воспроизводимых экспериментах; над Богом экспериментов ставить невозможно, Он не является предметом рассмотрения естественных наук. Он является «лишней» сущностью для естествоиспытателя так же, как Наталья Гончарова или Дантес являются «лишними» сущностями для судебно-медицинского эксперта – они просто находятся вне поля зрения его профессиональной деятельности. Никаких выводов о бытии (или небытии) сущностей, лежащих за пределами решаемой нами конкретной задачи, мы, пользуясь «бритвой Оккама», делать не можем.

Еще одна ошибка связана с тем, что мы не можем объяснить бытие вселенной в целом, не обращаясь к некоей причине, лежащей за ее пределами. Но об этом подробнее позже, когда мы поговорим о космологическом аргументе в пользу бытия Божия.

3. Почему материализм ошибочен?

Практически все атеисты, с которыми можно встретиться в реальной жизни, материалисты. Материализм признает существование единственной субстанции – материи: все сущности, с точки зрения материалиста, образованы материей, а все явления (в том числе и сознание) возникают в процессе взаимодействия материальных сущностей. С материализмом неизбежно связан натурализм, то есть представление о реальности как о замкнутой системе причинно-следственных связей, управляемой безличными и неизменными законами природы (и только ими). В рамках этой картины мира любые события могут быть только результатом предыдущих состояний системы и неизменных законов движения материи.

Один из «новых атеистов», американский физик Виктор Штенгер формулирует это мировоззрение как «представление о том, что всё есть материя и ничего больше».

Натурализм не допускает существования чего-либо сверхъестественного, то есть выходящего за рамки этой системы.

Но ведь христиане тоже признают существование материи, управляемой законами природы?

Конечно. Христианский теизм (то есть мировоззрение, постулирующее веру в личностного Бога-Творца) признает реальность материальной природы как системы, управляемой определенными безличными законами. Но, с точки зрения христиан, реальность не исчерпывается природой: у природы есть Создатель – Бог, Который создал ее и поддерживает в бытии. Бог также создал и нематериальные сущности – ангелов, архангелов и души людей. Дух может взаимодействовать с материей, а в определенных, исключительно редких и важных случаях, Бог может действовать поверх знакомых нам законов природы, творя чудеса.

Даже философы-материалисты признают, что материализм имеет ряд неразрешенных – и, видимо, неразрешимых – проблем. Одна из них – это проблема свободной воли.

И какие проблемы у материализма со свободной волей?

В рамках материализма все наши мыслительные и волевые акты целиком и полностью обусловлены чрезвычайно сложными, но полностью материальными процессами в коре нашего головного мозга. Эти процессы (как и всё в мироздании) развиваются согласно неизменным законам природы, их результат полностью определяется чисто материальными причинами.

Как пишет об этом нейрофизиолог (и убежденный материалист) Френсис Крик, «Вы, ваши радости и скорби, ваши воспоминания и устремления, ваше чувство личной идентичности и свободной воли – на самом деле не более, чем определенное поведение огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул. Вы – не более чем набор нейронов… хотя и кажется, что мы обладаем свободной волей, наши решения уже предопределены для нас, и мы не можем этого изменить».

Известный космолог (и атеист) Стивен Хокинг пишет в своей книге «Высший Замысел»: «Хотя мы думаем, что способны делать осознанный выбор, наши познания в области молекулярных основ биологии свидетельствуют, что биологические процессы подчиняются законам физики и химии, а потому столь же детерминированы, как и орбиты планет. <…>

Трудно себе представить, как может проявляться свобода воли, если наше поведение определяется физическими законами. Поэтому, похоже, мы представляем собой не что иное, как биологические машины, а свобода воли – просто иллюзия».

Материализм, как объясняет известный атеистический публицист Ричард Докинз, означает, что свободная воля – иллюзия: «Будучи материалистом, я придерживаюсь того взгляда, что сознание – это нечто, что возникает из мозга, внутри мозга. И я думаю, что компьютеры не наделены свободной волей: я совершенно уверен, что всё, происходящее в компьютере, предопределено другими событиями во внешнем мире и – еще в большей степени – внутри самого компьютера. В этом смысле у компьютеров нет свободной воли. Но в этом смысле ее, скорее всего, нет и у нас… Я не могу с точностью сказать, что́ это значит, но, думаю, это означает или может означать, что, когда я думаю, что принимаю решение; когда иллюзорная сущность внутри меня, которую я считаю "мной", принимает решение, в действительности оно уже принято».

Итак, материализм не оставляет места не только для Бога, но и для человека; остается только «иллюзорная сущность внутри меня, которую я считаю "мной"».

Это мировоззрение, которое требует от Вас объявить иллюзией не только мистический опыт молитвы и богообщения, но и самый повседневный опыт действия свободной воли. Кто в таком случае страдает от иллюзии? Докинз прекрасно сформулировал ответ: «Иллюзорная сущность внутри меня, которую я считаю "мной"». Но кто этот «я», который ошибочно считает себя «собой»? Иллюзия, которая страдает от иллюзии?

Итак, отметим это, материализм противоречит нашему непосредственному опыту – опыту свободной воли.

Более того, если материалисты правы, то даже само мышление невозможно.

Почему материализм делает невозможным мышление?

С точки зрения материализма, все наши мыслительные и волевые акты целиком и полностью обусловлены чрезвычайно сложными, но полностью материальными процессами в коре нашего головного мозга. Эти процессы (как и всё в мироздании) развиваются согласно неизменным законам природы, и их результат полностью определяется чисто материальными причинами.

Но если это так, то само наше мышление невозможно. Мышление – это процесс, в ходе которого мы делаем выводы из предпосылок. Мы утверждаем что-то на определенных основаниях. Например, на основании медицинской статистики мы утверждаем, что люди, злоупотребляющие спиртным, чаще страдают циррозом печени.

Конечно, мы вправе придерживаться определенных убеждений и по причинам полностью иррациональным. Например, я могу считать, что вареная свекла вредна для печени, потому что мне не нравится ее вкус. Причиной для такого убеждения могут быть какие-то особенности моего организма или жизненного опыта, по которым мне не нравится вкус свеклы, но нет для него никаких логических оснований. Наше мышление работает правильно, только если причины, по которым мы в чем-то уверены, совпадают с логическими основаниями.

Но что является причиной мыслительных актов в материалистической вселенной? Определенные состояния материи, определяемые неизменными законами природы. В этом случае все наши точки зрения обусловлены физическими и только физическими причинами – «электрохимическими процессами в мозгу». Согласны вы с точкой зрения автора или нет, находите его аргументы убедительными или вздорными, будете ли вы теистом или материалистом – всё это полностью определяется электрохимическими процессами в коре вашего головного мозга, а эти процессы – предыдущими состояниями системы и неизменными законами движения материи. Как замечает Клайв Стейплз Льюис, «строгий материализм опровергает сам себя по причине, о которой давно сказал профессор Холдейн: если мои мыслительные процессы полностью обусловлены поведением атомов моего же мозга, у меня нет оснований доверять своим мнениям… и тем самым нет оснований считать, что мозг состоит из атомов».

Разве сознание не сводится к материи?

Кроме вопроса о свободной воле, существуют еще по крайней мере две проблемы, которые не позволяют свести сознание к материи. Это так называемая проблема «квалиа» и интенциональность.

«Квалиа» в переводе с латыни – «каково оно». Так именуют субъективное переживание – например, боли, вкуса или холода. Говоря словами поэта, «свежесть утра, запах мяты, крик радости, восторга дрожь». По определению философа Фрэнка Джексона, «квалиа» – это «определенные качества в первую очередь телесных ощущений, но также и определенных актов восприятия, в которые не входит никакое количество физической информации».

Допустим, врачи запретили Петру есть киви, так что он никогда в жизни не пробовал этого фрукта. Петр обладает всеми возможными научными знаниями о киви: он знает химический состав сока, знает, как сок воздействует на вкусовые рецепторы языка, как сигнал по нервам поступает в человеческий мозг и возбуждает определенные цепочки нейронов. Иначе говоря, он обладает всеми знаниями о киви, которые только могут быть выражены объективным, научным языком. Но знает ли он вкус киви? Очевидно, нет.

Представим себе, что в один прекрасный день врачи решили, что ошибались, и разрешили Петру есть киви. Когда он первый раз попробует это фрукт, узнает ли он нечто новое? Очевидно, да.

Возьмем другой пример: допустим, ученый-оптик, страдающий дальтонизмом (из-за дефекта сетчатки он видит мир черно-белым), знает всё о красном цвете – длину волны, какие предметы имеют этот цвет и почему и т. д. Знает ли он при этом, как выглядит красное? Ясно, что нет. Допустим, он чудесным образом исцелился от дальтонизма и увидел красный цвет – узнал ли он что-то новое? Конечно, да.

Существует древнее суфийское высказывание о кофе: «Тот, кто чувствует вкус, знает; кто не чувствует – не знает».

Словом, наш сознательный опыт в принципе не может быть сведен к движению материи и описан на языке материализма. Следовательно, и сознание нельзя свести к материальным процессам в мозгу.

Теперь немного поговорим об интенциональности. Сам этот термин – «интенциональность» – принадлежит австрийскому философу Францу Брентано. Перевести его можно приблизительно как «направленность» или «о-чем-тость».

Вот как пишет об этом сам Брентано: «Любое явление сознания включает в себя что-то как свой объект. В представлении что-то представляется, в суждении – утверждается или отрицается, в любви – любится, в ненависти – ненавидится, в желании – желается и так далее. Это особенность исключительно явлений сознания; ни с одним физическим явлением не происходит ничего подобного. Таким образом, мы можем определить явления сознания, указав, что они содержат свой объект внутри самих себя».

Всякий психический акт направлен на нечто: мы думаем о чем-то, любим что-то, ненавидим что-то. Эта направленность предполагает желательность, избирательность, заинтересованность в рассмотрении именно этого объекта, а не другого. Иными словами, у нас возникает то или иное субъективное отношение к объекту. В направленности на объект присутствует субъективная компонента.