Книга Исчезновение Йозефа Менгеле - читать онлайн бесплатно, автор Оливье Гез. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Исчезновение Йозефа Менгеле
Исчезновение Йозефа Менгеле
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Исчезновение Йозефа Менгеле

С приходом южной весны он прекращает прогулки. В середине сентября 1949 года получает вид на жительство и устраивается плотником в Висенте-Лопесе[9], где снова поселяется в мышиной норе с грязным окном, деля ее с инженером и его маленькой дочкой. Ночью Грегора будит плач ребенка. С пылающим лбом, смертельно побледневшая, девчушка бьется в судорогах, и обезумевший отец умоляет Грегора, с которым еще не обменялся даже и парой слов, как можно скорее найти доктора. Грегор шепчет инженеру на ухо: он сам мог бы полечить девочку, но при одном условии – тот никому не расскажет об этом, а если не согласен, пусть выкручивается сам, он и пальцем не пошевелит, и его дочь умрет, а если он потом предаст его, то пусть пеняет на себя.

Никто не должен знать, что он врач. Он, в годы обучения в лучших университетах Германии презиравший таких хватающихся за любое дело работяг, как и любое ручное ремесло, теперь вскрывает полы и сбивает брус; ему, пустившемуся в бега, пришлось привыкать к грубой физической работе, неподобающей его персоне. На баварской ферме случалось вычищать конюшню, подрезать деревья, пахать землю. Здесь, все эти долгие недели хмурой, уединенной жизни с самого приезда в Буэнос-Айрес, он страшится неверного шага, роковой встречи и боится собственной тени; Грегор опутан с головы до ног. Каждый день он ходит на работу разными дорогами. То и дело тут и там слышится немецкая речь, но он не осмеливается заговорить. Он мечтает о свиной рульке с яблочным соком в каком-нибудь из немецких ресторанов, которые увидел во время своих зимних прогулок: прямо в центре есть «АВС», на авениде Крамера – «Цур Эйхе», а в квартале Чакарита еще и «Отто», – но он никогда не позволяет себе просто толкнуть дверь и войти, как не может и заговорить на людях по-немецки. У Грегора сильный баварский акцент. Не может быть и речи о том, чтоб просто купить «Дер Вег» – ежемесячный журнал, ратующий за свободу и порядок. Грегор утешается, получая почту, которую ему до сих пор присылают в отель «Палермо». Спасибо другу Зедльмайеру, он все еще на связи с Иреной и ее семьей: через этот почтовый ящик Грегор посылает ей письма, полные грусти, а Зедльмайер в ответ отправляет ему послания и денежные переводы от его родителей. В стране все налаживается. Семейное предприятие по продаже сельскохозяйственных машин процветает, тачки и комбайны расходятся «как горячие пирожки», – хорохорится отец. Германия еще не встала из руин и только начинает подниматься. Отец – Большой Карл – ждет его: как только «друзья-реваншисты прекратят пустячные придирки», он восстановит права семьи и созовет административный совет предприятия. «Йозеф, перестань хныкать, ты ведь бился на Восточном фронте, ты уже не ребенок. Наберись терпения, никому не верь, все еще будет хорошо».

11

Запершись на два оборота в каморке, покинутой инженером и его дочерью, Грегор слушает оперу Штрауса и жадно перелистывает «Дер Вег». Два дня назад, в приступе головокружения, он выпустил из рук пилу и едва не рухнул с деревянных лесов высотой в несколько этажей. Жизнью он обязан проворству бригадира стройки. Тогда-то, устав прозябать без цели и надеяться на возвращение мифического Мальбранка, он побежал в киоск и, купив журнал для ностальгирующих по черному режиму, сунул его под куртку.

Поэмы, напыщенная проза, расистские и антисемитские статьи – как будто Третий рейх вовсе не обрушился, – Грегор наслаждается тевтонским китчем тех писателей, которым в Германии заткнули рот, как только высадились союзники и кончилась война. Он внимательно просматривает объявления на последней странице, узнавая о существовании изысканных бакалейных лавок, пивных, туристических агентств, адвокатских контор и книготорговцев, всего громадного германо-аргентинского космоса столицы, и радуется: как знать, а вдруг ему суждено вылезти из пещеры и его жизнь в Буэнос-Айресе наконец начнется по-настоящему.

На следующий день, закончив работать, Грегор заходит в офис издательства «Дюрер», дом 542 по авениде Сармьенто и знакомится с Эберхардом Фрицшем, его директором и редактором «Дер Вег». Сидящий за массивным письменным столом Фрицш разглядывает «гауптштурмфюрера» Грегора, который предложил свои услуги, уклончиво ответив на вопрос о своей фамилии и выдав послужной список: в 1937-м вступил в нацистскую партию, годом позже – в ассоциацию нацистских медработников и в СС, потом – военная служба в Тироле, корпус альпийских стрелков, добровольцем ушел в войска СС, потом, в оккупированной Польше, – работа в Главном управлении СС по вопросам расы и поселения, после введения в действие плана «Барбаросса» воевал на Восточном фронте в дивизии «Викинг», вошли в Украину, наступали на Кавказе, битва за Ростов-на-Дону, захват Батайска, Железный крест первой степени. Сияя самодовольством, Грегор подробно рассказывает Фрицшу, как помог двум танкистам вылезти из горящей машины. Вспоминает о своем назначении в лагерь военнопленных в Польше, но не упоминает Освенцима, тяжело вздыхает о горькой судьбине изгнанника и об обожаемой и оккупированной родине, сетует на чрезмерную необъятность Буэнос-Айреса и тоскует по военной форме. Ему нужно кому-то излить душу.

Фрицш закуривает и сочувственно кивает. У него до сих пор чудесные воспоминания о единстве гитлерюгенда, в который он вступил четырнадцатилетним, в 1935-м, когда в первый и единственный раз побывал в Германии, и он ни на йоту не верит пропаганде союзников, приписывающей нацизму «все это вранье, выдуманное евреями». Издательство «Дюрер» он основал для помощи таким вот солдатам, как Грегор. Он предоставляет колонки и страницы литературным певцам «крови и почвы»[10], платя им сногсшибательные для такого голодного времени гонорары, расплачиваясь бульонными кубиками, мясными консервами и какао-порошком; для товарищей, оказавшихся на берегах Ла-Платы, он устраивает собрания, подпольные организации. Молодой Фрицш уверяет Грегора, что «у него длинные руки» и опасаться тому нечего: в Аргентине, краю беглецов, огромном, как Индия, прошлого не существует. Никто не спросит у него, откуда он и зачем здесь. «Аргентинцам наплевать на европейские дрязги, и они вечно ругают евреев за то, что те распяли Христа».

Грегор слушает, как ликующий Фрицш рассказывает ему о празднестве в буэнос-айресском луна-парке в честь годовщины аншлюса; о том, что Аргентина, официально соблюдавшая нейтралитет, во время войны служила мостом из нацистской Германии в Южную Америку. Немцы отмыли здесь много миллионов долларов и обеспечили себя и валютой, и сырьем. Их разведслужбы основали в Буэнос-Айресе свою штаб-квартиру. «Отсюда было организовано свержение проамериканского боливийского правительства в 1943 году. Перон со своими полковниками, в том же году захватившие власть, искали союзника в фюрере. Они применяли насилие при разгоне манифестации в честь освобождения Парижа и запретили широко показывать “Великого диктатора” Чаплина. Когда Берлин пал, Перон не позволил передавать эту новость по радио: мы хотели сплотить целый блок наций, симпатизирующих нацистам, чтобы поставить янки раком. Но они заставили нас разорвать дипломатические отношения с Германией, а потом объявить ей войну. Мы противились всеми силами, до самого конца зимы 1945-го. Аргентина вступила в войну последней из всех…» Тут звонит телефон, Фрицш замолкает и спроваживает Грегора.

12

Вмазать бы кулаком по роже этого голубоглазенького птенчика. А лучше врезать бы кувалдой прямо по пальцам, хрясь-хрясь – ломаются фаланги, а потом и ногти, да-да, с каким бы удовольствием он повырывал все ногти у Фрицша, один за другим, они бы так и выскакивали. Стоя в ванной лачуги в Висенте-Лопесе, Грегор мимически изображает эту сцену, бормоча про себя: «Да как ты смеешь, Эберхард, дерьмовый желторотик-аргентинишка? Провел в Германии всего две недели – и ты-то вздумал учить меня с высоты твоих двадцати восьми годков? О да, “всякие там ужасы”, как ты выразился, имели место, осажденной Германии приходилось защищаться, любыми средствами давить разрушительные силы. Война тебе не детская игра, кретин недалекий, а нацизм – не только пышные балетные шествия гитлерюгенда». Грегор давит в руке тюбик зубной пасты и внезапно успокаивается – а то еще опоздает на стройку; малейшее нарушение для него невыносимо.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Седалана» – знаменитая в те годы в Аргентине фабрика текстильных изделий. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Уильям Пауэлл (1892–1984) – ныне полузабытый голливудский актер-красавчик 1930–1940-х годов, прославился главной ролью в фильме «Великий Зигфилд» о постановщике музыкальных ревю на Бродвее.

3

Русских (исп.).

4

Театр Колумба, или театр «Колон» (исп. Teatro Coln, по имени Колумба – исп. Cristbal Coln, итал. Colombo, лат. Columbus) – оперный театр в Буэнос-Айресе.

5

Ла-Бока – квартал в юго-восточной части Буэнос-Айреса, в те годы – место проживания городской бедноты.

6

Хустисиализм (от исп. justicia – «право, справедливость, юстиция») – политическая доктрина, сформулированная самим Пероном и провозглашавшая создание в Аргентине «справедливого государства».

7

Безрубашечниками, или дескамисадос (от исп. descamisado – «без рубахи»), называли сторонников Перона, происходивших из социальных низов; слово нередко носило оскорбительный характер.

8

Эспадрильи (исп. espadrillas) – ныне вид легкой женской обуви; в те годы в Аргентине – скорее домашние женские тапочки. Смысл – в обычном для любой консервативной власти призыве к соблюдению семейных ценностей: нечего умничать и стремиться к европейской эмансипации, необходимо как можно добросовестнее блюсти домашний очаг.

9

Висенте-Лопес – городок, граничащий с южными пригородами Буэнос-Айреса и являющийся частью агломерации Большой Буэнос-Айрес.

10

Идеология «крови и почвы» (нем. Blut-und-Boden-Ideologie), то есть национального крестьянства как основы общественного процветания, была взята на вооружение национал-социализмом и составляла суть его культурно-воспитательной политики.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги