– Знаешь, – продолжила Майя. – Я иногда думаю: а нафига я вообще жду своего принца на белом коне? А существует ли вообще на планете для меня пара? Может быть, Бог, создавая каждой твари по паре, просто забыл слепить эту самую пару для меня? И мне нужно не артачиться, а просто брать то, что есть? То, что дают?
– Я думаю, тебе не нужно на этом зацикливаться. Отпусти ситуацию и забудь на время. Будь легче. Поверь, всё придет само. Всему свое время… Лучше отвлекись на что-нибудь другое. На саморазвитие. А то, когда детей родишь, столько времени на себя уже не будет. Вон у нас в районе новый ФОК построили. Туда уже очереди выстроились. Сходи хоть в бассейн, поплавай, что ли. Отвлечешься. Сходи-сходи! Бодрит.
– Ладно, – грустно улыбнулась Майя. Она понимала, что Инна хочет ей помочь, но не может. – Спасибо. Если мужа там не найду – так, может, хоть плавать научусь… Люблю я к тебе приходить. Вот вроде ничего принципиально нового не происходит, а выговоришься – и легчает сразу. Энергетика у тебя, наверное, хорошая. – Она помолчала. – Я рада за тебя, что ты не одна! У тебя мальчишки есть. И Борис!
– Я не одна?! – тихая до этого Инна вдруг разгорячилась. Майя поняла, что наступила на и без того больные мозоли. – Да я вечно одна! Вечно одна! Вот сегодня у него выходной. Заметно? Договорились вечером в парке всей семьей погулять раз в пятилетку. А где он, где? Ты его видишь дома?
Майя не видела. Инна швырнула недомытую ложку обратно в раковину и принялась так усердно вытирать руки полотенцем, будто хотела отполировать кости.
– Сначала у них операция… «Я быстро», ага… Потом у них опять крупное ДТП, и опять он на вызове! И когда он теперь дома появится – одному Богу вестимо! Да, вечером всё будет по плану – я буду гулять с детьми в парке. Но опять одна! А завтра опять рабочий день. Моих детей уже знакомые мамаши в песочнице тихонько спрашивают: «А у вас папа есть?» Прикинь? Сама слышала! Да я себя постоянно матерью-одиночкой ощущаю!
Его никогда нет рядом! Мне рожать Матвея – а его нет, Пашку не с кем оставить, хоть с собой в родовую бери! У меня бронхит – а всё равно обоих выгуливать иду. Зимой Пашка на горке себе подбородок разрезал – вечер, воскресенье. Все семьи сидят чай пьют перед телевизором, а я такси вызываю и с двумя орущими детьми под мышкой – у одного из которых кровь по комбинезону льется – в травмпункт еду! Ну и где он, спасатель? Ну спаси своего ребенка? А нет его, срочный вызов у него! Вот уж никогда не думала, что при муже-хирурге моего ребенка какой-то чужой дядька зашивать будет! Сапожник без сапог! – она перевела дух. – Вот говорила мне бабушка: выходи за Гришку-слесаря из нашего жэка. Жила б сейчас спокойно…
Майе захотелось как-то поддержать её.
– Да уж… Ты как жена декабриста…
– Да хуже! Декабристов один раз сослали – и живи себе в своей Сибири спокойненько, у мужа под боком. А тут каждую командировку ждешь и не знаешь – вернется он завтра, через неделю или через две? Вернется ли вообще… А я вечно одна! Как вдова!.. – она вдруг осеклась, сплюнула через левое плечо и замолчала.
В воцарившейся тишине стало слышно, как Майя, сосредоточенно глядя в чашку, усердно размешивает несладкий чай.
На громкий материн голос прибежал из комнаты Пашка. Убедившись, что ничего страшного и необычного не происходит, он схватил конфету со стола и шмыгнул обратно.
– Эти еще! – Инна вдогонку шлепнула Пашку полотенцем. – Совсем распоясались! Вообще не слушаются! Я всю жизнь мечтала, что у меня ребенок на флейте играть будет, всю жизнь! А Пашка отказался! У него сейчас новая фишка появилась: спасателям флейта не нужна! Пойду в кикбоксинг руки качать! Заладил! Я тебе дам спасателя! – крикнула она вдогонку Пашке. – В музучилище пойдешь в меня! Хватит с меня спасателей!
– Я спасателем буду! – вернулся невозмутимый Пашка. – Как папа!
– Нет, ну ты посмотри на него! Да я с вами с ума сойду! – Инна еще больше завелась, а довольный маминой реакцией Пашка только расхохотался. Матвей, прибежавший по опыту брата за конфетой, внимательно слушал. – Три спасателя в одном доме – это перебор! Я сказала: музучилище! Флейтист!
Матвей фыркнул:
– Пашка – флей-тист! – и прыснул со смеху. – Пашка – флей-тист! – издевался он над братом.
Пашка перестал смеяться и закричал:
– Я не флейтист! Я спасателем буду! Сам дебильчик!
– Сам флейтист и фукака!
– Это еще за слова! – Инна вновь взяла брошенное на стул полотенце. – Щас как дам обоим!
Но в это время чей-то ключ стал открывать входную дверь. Мальчишки тут же забыли свою ссору и бросились к двери:
– Папа! Папа пришел!
Сосредоточенный Борис вошел в квартиру, не обращая внимания на крики. Пашка, хотевший было с разбега повиснуть на нем, увидел выражение его лица и, остановившись, как вкопанный, молча и деловито протянул руку. Матвей, который в силу своего возраста так сразу останавливаться еще не умел, продолжал скакать рядом.
– Борис, привет! – обрадовалась его приходу Майя. – Похоже, сегодня всё же семьей гулять пойдете! Ну как, сколько человек сегодня спас? – она хотела пошутить, но Инна замахала руками, делая ей бесшумные знаки.
Борис молча пожал руки сыновьям и, кивнув Майе и жене, прошел к себе в комнату. Матвей хотел прошмыгнуть за ним, но Инна, взяв его за руку, увела с собой на кухню.
– Тише, Матвей! Держи все конфеты и пойдемте я вам мультики включу. Только не шумите пока! – она отвела детей в другую комнату, и в квартире вновь стало тихо.
Вернувшись на кухню, Инна прикрыла за собой дверь:
– Никогда не задавай ему этот вопрос, никогда! Если он захочет рассказать – сам расскажет.
Майя смутилась:
– Прости, я не знала… Это он из-за моего дурацкого вопроса ушел?
– Да нет, ты тут совсем не причем. Ты просто не привыкла. Он сейчас посидит один с полчасика и выйдет уже в другом настроении. Это бывает. Просто вызов, видимо, был… – она подбирала слова. – Ну, плохой. ДТП тяжелое. Не всех ведь удается спасти…
Она замолчала. Майя тоже неловко помолчала.
– Он никогда ничего не рассказывает?
– Ну почему… Поначалу, когда только пришел в «медицину катастроф», рассказывал. Я, помнится, с ним вместе даже поужинать не могла нормально – постоянно эти рассказы во время еды… Ой, и на всех праздниках с его друзьями – спасателями только и рассказов об отрезанных ногах и двухнедельных трупаках бабусек за вскрытыми дверями, о суицидниках, ну и так далее. Все тогда совсем молодые были, куча эмоций. Мы после одной истории целый год борщ не варили. До сих пор его терпеть не могу… А теперь уж столько лет прошло. Рассказывает только забавные случаи или о чудесном спасении. А о страшилках – никогда. А их большинство…
– А друзья? Тоже перестали рассказывать?
– А друзей-спасателей уже не много осталось… Ну нет, не только в этом смысле, – она попыталась сгладить неприятное впечатление. – Кто-то сам ушел на другую работу. Знаешь, у некоторых нервы не выдерживают, крыша едет… На близких орут тоже. А Боря у меня ни разу голос не повысил, – глаза ее затеплились. – Эта работа не для случайных людей. Не для меркантилов. Не для тех, кто покрасоваться хочет. Все они в спасателях не надолго задержатся. Это должно быть состояние души, определенный склад характера. Это призвание – спасти и сохранить. Любой ценой.
Через пару дней высокий светловолосый мужчина зашел в центр медицины катастроф. Он знал, что сегодня дежурит его друг – Борис. Открыл дверь и зашел в идеально чистую комнату. Борис сидел за письменным столом и заполнял документы. Подняв глаза на входящего, он вскочил из-за стола:
– О, Андрюха, здорово! – в этот раз срочных больных не было, и Борис не скупился на радость от встречи со старым другом. Они похлопали друг друга по плечам и уселись все за тот же стол.
– Какими судьбами спасатель международного класса оказался в родных краях?
– Перевёлся. Поближе к горам.
– Что так?
– Синий мне больше идёт.
Борис засмеялся:
– А ты не изменился… Ну, рассказывай: что нового в жизни? Жена, дети?
Андрей отрицательно покачал головой.
– Да ладно? – удивился Борис.
– Ещё не встретил такую терпеливую, как Инна, – улыбнулся Андрей.
– Понятно… Наши жёны – пушки заряжёны?
– Именно… Как сын? Наверно, уже футболист?