– Ну уж нет. Мне ведомость закрывать нужно. Ждать тут каждого… – «завхоз» сунул ему в руки новенькую боевку.
– Ну спасибо тебе, Михалыч! Это в начале дежурства-то! – Макс сунул боевку подмышку и вышел в ангар. Здесь с отполированным до блеска КАМАЗом возился их водитель.
– Тьфу ты! – увидев Макса с новенькой боевкой, плюнул тот. Макс понял, что сегодня он уже не первый. – Чего творят… – он бросил инструмент и, сев за руль, завел машину. – А меня вчера после первого вызова мыть заставляли! – он кивнул в сторону руля. – Начальству ведь не докажешь! И что? Потом весь день гоняли и синий жмур ночью!
Макс сочувственно кивнул. Приметы пожарных – дело серьезное. Он оторвал ярлычок и кинул боевку под колеса КАМАЗа. Водитель проехал по ней вперед-назад и вернулся в исходное положение. Макс поднял, встряхнул обновленную и несколько погрязневшую боевку и, пожав водителю руку, вернулся на базу.
Смена для бригады Макса выдалась спокойной – всего пара котят на деревьях, да один несостоявшийся самоубийца – поэтому участковой кукле Васе достался массаж сердца в 6 рук до полного исцеления, полигону – следы от сапог по всему периметру, а чайнику и вовсе пришлось всех туже. Часов в 11 вечера, когда все уже клевали носами, наконец, поступило сразу несколько сигналов об одном и том же возгорании. Запрыгивая в комбинезон, Макс слушал оперативного дежурного: горел трехэтажный деревянный дом. Раньше Максу нравилось это милое наследие начала 20 века. Пока он не стал работать пожарным…
Через несколько минут ревущая машина уже въехала на искомую улицу. Адрес был не нужен – пылающий дом было видно издалека. Дом трещал и горел как сухая щепка, освещая весь конец улицы. Проводка в этой части улицы сгорела, и во всех черных зияющих окнах ближайших домов отражались всепожирающие языки пламени, казалось, плюющиеся до небес. Несмотря на позднее время, темноту и дым, на безопасном расстоянии от дома стояла толпа зевак, которые как завороженные, с ужасом в глазах любовались эпичностью зрелища, словно боясь отвести взгляд.
Рядом с домом в дыму метались и что-то кричали невнятные фигуры, видимо, жильцов злополучного дома. Завидев пожарный КАМАЗ, они бросились к нему издалека. Макс едва успел открыть дверь машины.
– Господи, там люди! – схватила его за штанину женщина. – Помогите им ради всего святого! Все спали, может, кто-то еще не успел проснуться…
Выскочив на ходу, двое пожарных уже бежали к задымленному подъезду на второй этаж. Макс, заметив в открытом окне мечущуюся фигуру, полетел по выдвижной лестнице на третий. Это была пожилая женщина, которая после отчаянных колебаний – что лучше? сгореть или выпрыгнуть? – решилась на второе. Она уже взбиралась на подоконник, когда к ней подбежал по лестнице Макс.
– Успокойтесь, я помогу Вам! – протянул он ей руку.
– Не мешай мне, сынок! Я все равно не смогу спуститься…
У Макса не было времени на уговоры – в доме могли быть люди и кроме неё. Подхватив женщину на руки, он быстро съехал по лестнице вниз. Бабка не успела толком начать охать, как уже стояла на земле, а Макс с напарником забирался в соседнюю квартиру. Окно здесь было закрыто. Макс выбил стекло, и из окна дохнул жар и повалил густой дым. Забравшись в квартиру, Макс ничего не мог разглядеть. В доме стоял ужасный гул, будто старый дом стонал, как старик, раздавался треск, хлопки, что-то падало. Надев маску и пройдя по стенам в соседнюю комнату, Макс нащупал на кровати ногу человека. Тот преспокойно спал. Алкоголь хорошо убаюкивает. Макс взвалил на себя тяжеленного алконавта, и еще не поджившая рука сразу дала о себе знать. Спящий неожиданно стал сопротивляться и, размахивая руками, кричать что-то невнятное. Макс с трудом дотащил его до спасительной лестницы и спустил вниз. Здесь уже стояла семья, которую вывели сослуживцы Макса. Испуганные и растерянные дети в накинутых поверх пижам куртках снимали с лиц мокрые тряпки, бережно держа в руках какие-то коробки. Из дома выводили всё новых людей, и хаос усиливался. «Пустите! – истошно билась в истерике какая-то женщина, которую сжимал в железной охапке товарищ Макса. – У меня там дети! Я вышла только посмотреть, что случилось, а вы меня сгребли!» – она отчаянно пиналась, но никак не могла вырваться из крепких объятий назад, в огонь.
Едва Макс коснулся земли, как на его спасенного алконавта с кулаками набросились соседи:
– Скотина! Спалил-таки дом! Сколько раз тебе говорили: не кури, скотина, в кровати!
Женщины били его тем, что попалось по руку, задевая заодно и ни в чем не повинного Макса. Спасать ничего не соображающего поджигателя от неминуемой расправы прибежал водитель бригады и, переложив на него эту непростую обязанность, Макс вновь взялся за лестницу.
– В какой квартире дети? – спросил Макс у стоящих рядом.
– В двенадцатой… – растерянно ответили ему, будто он всю жизнь жил в этом доме и знал расположение квартир.
«Это тоже третий этаж», – прикинул Максим и хотел подняться, но какая-то женщина повисла у него на руке:
– Спасите моего Эдика! Обязательно спасите! Это пёсик.
Аккуратно стряхнув женщину с руки, Максим уже вновь летел вверх по лестнице в очередное окно. Зайдя в третью квартиру, он услышал ожесточенный лай. «Это Эдик», – машинально подумал он. Казалось, воздуха здесь не было совсем и, надев противогаз, он вошел в глубь квартиры. Из темноты и дыма на него выскочила злобная маленькая собачонка. Макс попытался схватить ее, но та уворачивалась и норовила цапнуть его за руку. Наконец, Макс схватил ее за шкирку и понес к выходу. Мерзкая шавка грызла руки и исходилась лаем. Поборов желание швырнуть ее обратно в огонь, Макс благополучно доставил животное в руки хозяйке. Та схватила его и направилась к своей машине.
– Хоть бы спасибо сказала! – не удержались наблюдавшие всю картину соседи. – Человек ради твоей собаки жизнью рисковал!
Женщина фыркнула в ответ:
– За что ему спасибо говорить? Это его работа! Ему деньги за что платят? Никто же не говорит спасибо дворнику за подметенный двор!
– Да ты бы тогда так и сказала сразу: иди и сдохни за мою шавку – тебе же деньги платят, чтоб ты сдох!
Макс уже не слышал начавшейся перепалки. Все на нервах, и эта женщина – не первая и не последняя в его практике, кто не чувствует благодарности. Его больше занимало другое.
Поплутав по этажу и отыскав, наконец, квартиру номер 12, он с облегчением увидел, что металлическая дверь открыта, зашел и позвал детей. Никто не откликался. Макс обошел всю квартиру, но никого не нашел. Нужно было уходить. «Но они должны быть здесь!» – упрямо подумал он и стал заново, более тщательно обыскивать квартиру, открывая шкафы и светя фонариком под кровати. Детей нигде не было. Макс зашёл на кухню, проверил под раковиной, посветил под стол и, наконец, заметил две пары глаз. Это были совсем еще малыши, лет, может, двух и четырех – Макс плохо разбирался в детских возрастах, – которые, перепугавшись дыма и отсутствия матери, забились в уголок под кухонный стол и притаились, услышав голос незнакомого дядьки. Увидев возникшего из дыма Макса в противогазе, они завизжали и попытались забиться еще дальше, но Макс поймал их. Сняв такую страшную маску, он на ходу дал им подышать по очереди и вернулся к своей спасительной лестнице. Когда мать получила своих живых детей, она сразу обмякла и, усевшись с ними в снег, взялась плакать.
Никто больше не хватал Макса за одежду и не просил кого-то спасать, но он всё же должен был проверить, не остался ли в доме кто-то еще. Если бы это было так, то времени на спасение у него осталось совсем мало – деревянные дома сгорают быстро, как спички. Покинуть эту догорающую рухлядь нужно до того момента, как прогоревший пол верхних этажей рухнет на нижние.
Обойдя злополучный третий этаж, Макс обнаружил еще одну квартиру, на этот раз с запертой дверью. К счастью, дверь была старая, и он легко вышиб ее плечом. В квартире было тихо. Никто не звал на помощь. Макс достал фонарик. Плутая в дыму, обошел кухню, зашел в комнату. Никого. Он уже развернулся, чтобы выйти из квартиры, как вдруг луч фонарика скользнул по человеческому лицу. Макс вздрогнул от неожиданности и посмотрел внимательнее: в углу, накинув на плечи кофточку, сидела на диванчике худенькая девушка, спокойно и молча глядя на Макса. Было в этом что-то странное и нетипичное, и Максу стало не по себе. Сначала он решил, что она может быть без сознания от удушья, но подойдя, убедился, что она следит за ним взглядом.
– Что с тобой? – спросил Макс, сняв маску. Девушка молчала. Тогда, надев на нее свою маску, Макс подхватил ее на руки и поспешил к выходу. Увидев, что он несет ее к разбитому окну, она содрогнулась болезненным выражением лица и инстинктивно уткнулась в его плечо. Миг – и они на земле. «Что с ней? Просто шок или какая-то травма?» – никак не мог понять Макс. Он осмотрелся: скорой не было – то ли не вызвали, то ли еще не успела приехать.
– Как тебя зовут? – спросил он и посадил девушку на скамейку. Она молчала.
– Тебе страшно? – молчание.
– Где тебе больно? – молчание.
– Да скажи хоть что-нибудь! – не вытерпел Макс и затряс ее за плечи. – Хоть слово скажи!
– Оставьте её! – заметил, наконец, кто-то из жильцов. – Вы скорее душу из нее вытряхнете, чем слово… Она ничего вам не скажет. Она глухонемая.
Макс выпустил её. Девушка болезненно поправила наброшенную кофту и съежившись на морозе, отвернулась. Макс оставил ее в покое и ушел помогать сослуживцам. Настроение почему-то испортилось.
Пожар довольно быстро залили. Зеваки покидали трибуны, постепенно становилось тихо, как и должно быть порядочной ночью.
– Что у тебя в коробке? – не удержался водитель пожарной машины, пока бригада убирала оборудование, от вопроса к детям-погорельцам.
Те молча приподняли крышки своих горячо обнимаемых коробок. Оттуда выглядывали морская свинка и кроличьи уши.
– Самое ценное вынесли! – крякнул водитель. – Молодцы, что не забыли!
Давно приехала и уехала ненужная скорая, забравшая разве что для просветления одного алконавта, которому женщины всё же смогли разбить лицо; погорельцы постепенно расходились ночевать кто к родным, кто в соседние дома к добрым людям. А тщедушная фигурка так и осталась сидеть одна на морозе. Макс смотрел на нее сквозь стекло отъезжающей машины, и что-то сжалось внутри. «Ей некуда идти…» – понял он, непроизвольно нащупывая в кармане ключ от своей пустой квартиры.
«Да что я ищу? Я же в форме, – вспомнил он. – И это вообще не должно быть моей заботой. Я пожарный, а не нянька и не мать Тереза. Я свою работу сделал.».
Вернувшись на базу и устало бросая боёвки, пожарные сразу разошлись спать – не факт, что остаток ночи окажется спокойным, и драгоценное время на сон нужно экономить. Только Макс так и не смог заснуть до следующего вызова. Перед глазами стояла маленькая тщедушная фигурка.
Андрей пришел на 10 минут раньше и ждал ее на крылечке авиационного клуба. «Одно из двух: либо я нарвался на профессиональную спортсменку, либо она не придёт, – думал он. – Да она и не собиралась приходить, поэтому так легко согласилась». Но сам не прийти на встречу, о которой договаривался, он не мог: мужик сказал – мужик сделал.
Он не сразу узнал ее в одежде. Но красная куртка ее горнолыжного костюма и большие белые наушники привлекали внимание издалека. Сияя ослепительной улыбкой, она вскочила на крыльцо. Интересно, с чего она начнет? «Я передумала»?
– Здравствуйте! – она сняла наушники, из которых на секунду стало слышно громкий дабстеп. – А Вы носите ту же финскую мембрану, что и я!
Видимо, она всегда начинает с самого главного.
Майя взглянула на его сине-голубой костюм и мысленно поставила галочку: совпадение выбора как-то объединяет, говорит, что у людей есть что-то общее, а ей так хотелось это общее найти.
– Ну, пойдемте? – и пролетев мимо него, она скользнула за дверь клуба.
Подписав документы о том, что они не страдают сердечными и прочими заболеваниями, и что их родственники не будут иметь претензий к спортивному клубу в результате их неудачного прыжка, они прошли на теоретический инструктаж в маленький кабинет и сели за одну парту. Андрей всё ждал, что Майя спросит его, зачем же им нужно прыгать, но она ни о чем не спрашивала, будто так и должно было быть.
В группу любопытствующих прыгнуть с парашютом набралось 10 человек, и из них три девушки. В полной тишине немолодой инструктор монотонно начал:
