Чтоб уже навсегда. Полагаю, и там
Будут пахнуть слегка шоколадом
Эти губы – нетонкие, тёплые. Я
Никогда их ещё не касалась.
Я могла бы и впредь жить, порывы тая
Или страсть выражая как жалость.
Знаешь, я так и не научилась взрослеть,
И сплетённых корней не разделят.
Оказалась весомей тринадцати лет
Эта общая наша неделя —
В сентябре. А потом наступила зима
(Тяжело ли стоять у двери-то?).
Спросишь: «Как… почему?» Я не знаю сама —
«Ситуация» ж всё «не закрыта».
Психотехники не помогли. А в трубе
Бьётся лист, пронизаемый дымом.
Мне уже к тридцати. Я вернулась к тебе,
Как всегда и приходят к любимым.
Ты – фрагмент из шестнадцати и двадцати.
У тебя очень хрупкие пальцы,
Слишком странные сны. Я пыталась (прости)
Отказаться… Ну что ж – оставайся.
Наполняй моё сердце прекрасной тоской,
Что в ночи хороша в тишине городской.
Я старалась препятствовать чуду,
Но бессмысленно – больше не буду.
Я смотрю на тебя, учащённо дыша.
Редкий дар милосердного Бога.
Как хочу, чтоб мои красота и Душа
Привлекали тебя… хоть немного…
(4.03.2015, 7:24, г. Волгоград)
«А Душа моя, видимо, хочет играть…»
А Душа моя, видимо, хочет играть.
Я не стану тебя у неё отбирать,
Ощущая безмерную жалость
К всякой из драгоценных частиц бытия.
Хороша вдохновенная песня моя,
Что никем ещё не искажалась.
Чистый свет пронизает меня изнутри,
Подойти ли к тебе, приглашая: «Смотри!» —
Или всё-таки лучше не трогать?
На часах проявляется восемь утра.
Для стихов и иллюзий я слишком стара,
Но влечёт золотая дорога.
Наконец, разрушительный ветер утих.
Кто придумал, что мир создан не для таких?
В сумрак больше не делай ни шага.
Мы с тобой в третий раз оказались вдвоём
(После жизни земной смысл и цели поймём),
Тишину ощущая как благо.
