Марта не стала продолжать этот разговор, побоявшись, как бы у него не появились подозрения на её счёт, но передала эту информацию в Центр. Так, за неделю до взрыва в Нью-Йорке первой атомной бомбы там узнали о немецком секретном сверхоружии…
Глава шестая. Лагерь
Карл Вайс покидал концлагерь под Гитлербургом в подавленном настроении духа. Он остался недоволен собой. Мысли о бесследно исчезнувшем Гансе Хигерте и ускользнувшем главаре повстанцев не давали ему покоя. Но всё же он передал полномочия коменданта лагеря Альберту Райху, сменил серый мундир офицера СС на гражданский костюм и уехал в Гитлербург.
За недолгое время пребывания Карла Вайса в лагере численность его узников сократилась втрое. Теперь коменданту Райху предстояло решить проблему нехватки людей…
Эшелон с заключёнными прибыл поздно ночью. Солдаты СС открывали двери вагонов, вглядываясь в темноту. «Быстрее! Быстрее!» – грубо кричали эсэсовцы, потрясая автоматами. Чернокожие люди выпрыгивали из грязных провонявших вагонов. (Это были рабы из Африки, подаренные Муссолини Гиммлеру в благодарность за помощь итальянским фашистам в подавлении эфиопского мятежа.)
На платформе при свете фонарей проходила селекция. Врач-эсэсовец беглым взором оглядывал прибывших узников и взмахом своей перчатки выносил вердикт: жизнь или смерть… Все больные и немощные оставались на месте, остальные – выходили вперёд. Выстраивались две длинные шеренги.
– Вы проделали долгий путь, – кричал врач, обходя ряды. – На вас и вашей одежде скопились миллионы микробов и мелких паразитов, возбудителей опасных заболеваний. Мы заботимся о вашем здоровье, поэтому каждый новый «гость» лагеря проходит дезинфекцию. Снимайте одежду и выполняйте дальнейшие указания.
– Раздевайтесь! – прозвучал грубый приказ офицера СС. Под дулами автоматов несчастные люди обнажались, стыдливо прикрываясь руками. Непокорных расстреливали на месте…
Немецкие овчарки лаяли, нагайки свистели, узники бежали к зданию с большой трубой.
– Поторапливайтесь! – кричали солдаты СС, подгоняя измождённых людей ударами плетей.
За дверью с надписью «Дезинфекция» находилась газовая камера: крохотное помещение заполнялось до отказа. Там в чудовищной тесноте стояли обнажённые люди. А эсэсовцы, тем временем, продолжали бить и заталкивать несчастных в камеру смерти…
Дверь с тяжёлым скрипом закрывалась. Вскоре смертельный газ через систему вентиляции подавался в камеру. Люди, корчась от боли, задыхались от тесноты и нехватки кислорода…
Спустя четверть часа всё уже было кончено. Бездыханные тела перетаскивали и бросали в печи крематория. Вскоре из большой трубы повалил густой чёрный смрадный дым, гонимый ветром по округе вплоть до самого Гитлербурга.
Узники, обречённые на жизнь в лагере, после дезинфекции в душевых получали полосатую лагерную одежду с номерами, что отныне заменяли им имена. В бараках на грязных кишащих клопами нарах они находили долгожданный, но совсем не долгий отдых.
Вот, забрезжил рассвет, и сквозь сон доносился злобный насмешливый голос:
– Подъём! Выродки, поднимайте свои чёрные толстые задницы!
Теперь новоприбывшие узники выходят на аппель-плац, где собирается весь лагерь на перекличку. Не дай Бог, кто из них забудет свой номер, – тогда просвистит плеть дежурного офицера и больно полоснёт по лицу, а кровь брызнет на пыльную щебёнку лагерной площади. Ненависть блеснёт в глазах негра. «Легко отделался, – думают бывалые узники, – а могли б и в расход пустить!»
После переклички – завтрак из жидкой безвкусной баланды и куска хлеба.
– Свиней лучше кормят! – недовольно бормочет на своём языке тот же самый узник. Белый капо берет его себе на заметку…
Новичкам один путь – на каменоломни. Окружённые взводом солдат СС, – с автоматами и злобными овчарками, чей лай в ушах звенит, – узники бегут на работы. На каменоломне без передышки им предстоит махать кирками с раннего утра и до позднего вечера, получая в благодарность за свой самоотверженный труд лишь удары плетей надсмотрщиков…
Слава Богу – день закончился! Солнце скрылось за лесом. Теперь, не чуя ног под собой, уныло бредут узники по пыльной дороге в лагерь, мечтая лишь об одном – как можно скорее вскарабкаться на трёхэтажные нары и забыться сном. Но их еще собирают на плацу на вечернюю проверку.
Двадцать тысяч человек! Двадцать тысяч номеров!
Один осунувшийся юноша, на котором висит лагерная одежда, в бессилии падает наземь…
– Поднимайся, – гневно кричит на него офицер СС. Но юноша, неподвижно лежа на земле, глядит на звёздное небо. При этом блаженная улыбка озаряет лицо его.
Вскоре прогремит выстрел и оборвёт его страдание…
Упорно цеплялся за жизнь негр с отметиной на лице, но и он не выдержал каторжного труда и чудовищного голода. Злопамятный капо велел выдавать ему хлеба и баланды вдвое меньше, нежели его товарищам по несчастью. Спустя месяц от отчаяния тот негр бросился на ограду под током…
В экстремальных ситуациях людьми руководят три чувства: страх перед смертью, озлобленность и равнодушие.
Одно из них всегда сильнее других.
Страх толкает людей на предательство. Так, появились в лагере капо – заключённые, которые принимают плеть, чтобы выслужиться перед нацистами и получить для себя послабление. Страх руководит теми, кто ранее не ведал трудностей и тихо плыл по течению; кому жизнь до лагеря казалась безоблачной.
Озлобленность овладевает сердцем того, кто никогда не гнул ни перед кем спины и с высоко поднятой головой шёл по жизни. От переизбытка гордыни и затаённого страха такой человек подвержен вспышкам гнева.
Все эти люди быстро ломаются. Но бывают иные.
Равнодушие – удел тех, кто хлебнул горя в прошлом и не питает иллюзий о будущем…
Узники со стажем трудятся на машиностроительном заводе. По лагерным меркам им сказочно повезло. У них – трёхразовое питание и время, отводимое на обеденный отдых. Это предел мечтаний! Да только часто исчезают они. Одни уходят, другие приходят им на смену…
Смертность в нацистских лагерях зашкаливала! Страшный голод и тяжкий труд вкупе с жестокостью надзирателей косили людей нещадно. Изо дня в день из бараков поутру выносили все новые тела…
Страдания живых были безмерны. В иные времена люди и за целую жизнь не переносили того, что эти узники – за месяц пребывания в лагере! Это крест, это величайшее испытание, которое посылается свыше в искупление грехов всего рода человеческого!
Нацисты желали увидеть падение людей низших рас, а воздвигали их на невиданную высоту мученичества. Страдальцы, очистившись от прежних грехов своих, с сияющим видом и в белых одеждах вступали в Царство Божие… А их мучители, не осознавая того, опустились до животного состояния, превратились в варваров, коих ещё не знал мир сей!
***
Двумя месяцами ранее. Там же.
Александр Васильев изведал тяготы рабочей жизни, прошёл войну и в погоне за местью оказался в лагере… За три года он успел пережить всё: голод, каменоломни, издевательства, унижения; бывали дни, когда муки казались невыносимыми, и отчаяние подкрадывалось к его сердцу, но ненависть к немцам придавала ему сил. «Они только того и хотят, чтобы я сдался, упал, – думал он, глядя в глаза насмешливого блокфюрера. – Нет. Вы не сможете насладиться моей смертью, ублюдки!» Но равнодушие к собственной судьбе, что пряталось в душе его, вскоре выползло наружу и определило его дальнейшую жизнь. Он сумел выстоять, и через год был переведён рабочим на завод.
Теперь он не испытывал ни страха, ни гнева, ни злобы; на лице его нельзя было прочесть ни тени эмоций. Скажи ему теперь эсэсовец: «Номер 101 567, тебя приказано расстрелять!» – он сохранил бы прежнюю невозмутимость, просто потому, что уже умер в тот день, когда узнал о гибели своей семьи…
Васильев привык к кандалам, которыми был прикован к рабочему месту, не думал о прошлом и не строил планов на будущее. По двенадцать часов в сутки он стоял у станка, монотонно изготавливал одну деталь за другой и мимолетом примечал, как исчезают люди, а на их месте появляются другие, которых ждала та же участь… Любой брак, а, тем более, невыполнение дневной нормы могли стоить рабочему жизни!
Васильев знал своё дело и до сих пор работал бесперебойно как машина, но сегодня он допустил оплошность, которая могла стать роковой в его судьбе… Вечером проверяющий нашёл бракованную деталь. Начальник цеха, узнав об этом, подумал и решил не подавать рапорта дежурному офицеру СС, дабы не лишиться ценного работника.
– Я предупреждаю вас, – сказал он тогда. – Будьте внимательны! В другой раз я буду вынужден исполнить свой долг гражданина рейха.
– А отчего ж не теперь? – с вызовом бросил ему в лицо Васильев. В ответ на это начальник цеха только исподлобья глянул на него.
Да, Александр Васильев давно потерял интерес к жизни! Война забрала всё, что было дорого ему. И теперь он уже не вспоминал о тех счастливых мирных днях.
Рабочий день закончился. Эсэсовцы освобождали узников от кандалов. Пока одни снимали цепи, их товарищи стояли в сторонке с автоматами наготове. Потом заключенные на внутреннем дворе завода выстраивались в колонну. Путь к лагерю был неблизким. Усталость валила с ног, но упасть значило погибнуть… И держались они, несмотря ни на что!
В бараке Васильев взобрался на свои нары и уставился невидящим взором в грязный деревянный потолок. Вдруг до слуха его донёсся как будто детский смех…
Он обернулся. Не стало мрачной обстановки барака и спящих на нарах заключённых: перед ним расстилалась залитая солнцем зелёная лужайка, по которой бежала маленькая девочка. Ребёнок звонко смеялся.
– Это Лиза… Не может быть! – не веря своим глазам, прошептал Васильев.
Девочка пробежала мимо него.
