Письма разлуки. Рождение любви

Передавай привет Эльке, она славный человек и всегда нас так мило принимала. Вообще, сейчас я всех ужасно люблю! Жду ответа, как соловей лета! Сим

6 ноября 1974г. Москва. Наталья: Дорогой Симон!

Иду к маме – за Ильёй. Приходится расплачиваться за свободный вечер в библиотеке. Сегодня, всё обходится без скандалов и упрёков. Мама предлагает поесть, но я отказываюсь. Когда-то на 3м курсе записала в дневнике: «Если в воздухе вредные испарения, не дыши полной грудью, береги свои легкие». Будет обидно, когда ты окажешься на вершине с чистейшим воздухом, а твой организм будет отравлен: «Сохранить себя для лучшего!». Кто научил меня? Вот и дожила до этой вершины – чистый воздух и радость – всё это от тебя. Стараюсь, есть только правильную пищу, овощи и фрукты по Брегу. О здоровье надо думать, пока ты молод, потом будет поздно. Если на остановке стоит человек и курит мне в лицо, я ухожу подальше.

На работе девчонки сказали, что звонили из Новосибирска. А я убежала сразу после разговора с тобой, и вдруг! Очень огорчилась – представляю, как грустно не услышать того, кому звонишь. Но что случилось? Вот головоломка… На политзанятиях, сегодня была тема «Теория отражения», а я в это время веду спор с тобой: наука – это попытка найти высшую объективность, а искусство – это высшая субъективность – я утверждаю своё право на истинность моих взглядов. Далеко не всё подвластно науке. Бергсон прав, когда в своём трактате «Творческая эволюция» отводит огромное место интуиции… Без противоречий и парадоксов стремление познать мир превратилось бы в прямую дорогу, но, увы – познание подчас заходит в такие дебри… У меня пересохли губы, сегодня я забыла часы, которые ты мне подарил. Опять проспала и убежала без завтрака. Интересно, как бы это было, если бы ты меня будил? Но пока это из области фантастики… И все же, я самый богатый человек в мире – у меня уже есть воспоминания…

Впрочем, любовь – это как ветер, её не возьмешь в руки, это нечто эфемерное. Может быть, это всего лишь стремление в страну грёз: не ведомо куда и неведомо зачем… А если это не любовь, то что же это? Это жажда путника в пустыне. Это миражи, которые вдруг принимают форму реальных предметов… Нет, это музыка, это вальс, в котором мы кружимся, кружимся… Я приклеиваю марку на конверт и бегу на почту. Целую тебя, нет, просто прижимаюсь к тебе щекой… А вот тебе мой стишок. Твоя Лю

Я птичьей судьбы не миную,Полет мне обещан давно,И как бы не хмурилось небоЯ вылечу… Даже в окно..Пусть падая, страх презирая,Мгновенье. Но буду лететь!А может быть, что-то случайноНе даст мне в тот миг умереть…

8 ноября 1974г. Москва. Наталья: Здравствуй, милый Слон!

Утром получила твоё письмо от 4го ноября, как долго идут письма? Ты большой проказник, окатил меня холодной водой. Вот она – твоя яростная прыть жизни – сразу четыре дамы – не меньше и не больше и все прекрасные! Как это они в твоём номере не передрались? Ведь ты был один?! Или ты пригласил своих друзей ученых? Но я рада, что ты умеешь отдохнуть от трудов праведных.

А я тебе безумно благодарна за Сонату-фантазию Моцарта, о которой я ничего не знала. Это вещь на уровне Бетховена, сколько в ней страсти! На 4-той странице такое могучее глубоко скрытое крещендо и прорывается боль и отчаянье, а потом светлая печаль, как у Пушкина: «Печаль моя светла», будто о чем-то прошедшем, невозвратном. Сердце сжимается, и я как наркоман благоговейно прикасаюсь к этим звукам и постигаю гармонию…

Что касается моего развития, читаю Р. Арнхейма «Искусство визуального восприятия» – деловой подход к вопросу о восприятии, нежели об искусстве. Завтра 9го намереваюсь провести весь день в Библиотеке в 3м зале, ну а вечером, надо отдохнуть в приятной атмосфере. Благо моя мама согласилась побыть с Илюшей. Наверно, приглашу 2х поэтов и 2х редакторов, посмотрим, что из этого получится. Может быть, прибегут их жены? Или поеду к старому еврею отдаваться за деньги. О своих сексуальных приключениях расскажу в следующем письме.

Моя матушка внушала мне с первого дня менструации – храни свою невинность. С 15 лет меня пытались совратить дипломаты и музыканты, случайные знакомые и родственники моей матери, потом у них были скандалы на эту тему. Жорж Сант сказала: «Мы растим наших дочерей как ангелов, а случаем их как кобылиц». Со мной произошло примерно то же. Никому не пожелаю «такую первую брачную ночь!» Лучше бы меня изнасиловал кто-то в чистом поле и убежал, чтобы я не знала кто это. Но не возлюбленный, не тот, кто вызывал восхищение, кто пел мне чудесные песни и читал монологи из Шекспира, кто был и есть для себя прекрасный и высокой души человек! Увы, причина проста – одиночество приводит к одичанию, вот его трудная жизнь и наложила свою звериную лапу, а мне досталось… Вот так я вышла замуж… Я не умерла, потому что вспомнила Ницше: «Всё, что меня не убьёт – сделает сильным. Вот я и стала сильной!»

Нынче учусь у Сократа – могу съесть вкусный обед, а могу грызть сухарь и буду чувствовать себя одинаково прекрасно. Это и есть высокая степень свободы – не зависеть от качества материальных удовольствий. Однако я знаю цену доброте и нежности, слишком хорошо узнала обратное… Целую тебя бесконечно, помню каждое твоё прикосновение и целую твои шрамы. Прижимаюсь к тебе своими старыми ранами, исцеляюсь тобой. Твоя Ната-ЛЮ, Ната-ЛИ, Ната-ЛЯ – самая умная, трудолюбивая, дерзкая, жестокая и добрая, т.е. именно та, которая может понять и принять такое ЧУДО-вище, как ТЫ. Будь!

8 ноября 1974г. Москва. Наталья: О, милое, бородатое чудовище!

Получила твоё письмо, была немного огорчена, но луч рыжего Солнца попал в мою келью. Не поехала с Элькой на дачу, слишком соплива, но всё равно счастлива. 7го ноября весь день играла Моцарта на моём ящике, типа рояля, а вечером пела романсы. Разбирала бумажный хаос на письменном столе. Это мой корабль, на котором я плыву в Неведомое… Совершила маленький бытовой подвиг – вымыла пол, а потом продолжила свою вахту на корабле – путешествие во Вселенную, ведь мой корабль может и летать. Вот и стихи на эту тему:

Нам ли брошенным в пространство,Обреченным умереть,О прекрасном постоянстве,И о верности жалеть!

Кажется автор – Мандельштам. Меня завораживает простая мысль: на фоне Пространства и Времени, наши мельтешения – так малы! Обреченность умереть, меня пока не волнует – до неё далеко. А постоянство в любви – бывает только в том случае, когда людей связывает общая идея жизни. «Смотреть в одном направлении» – сказал Сент-Экзюпери.

Тебе кажется, что я такая правильная особа: не пью вина – (моя печень мне не позволяет), не курю, (на своих родителей насмотрелась), аскетична, делаю зарядку, увлекаюсь йогой – веду правильный образ жизни. Хоть ты меня и пугаешь своим пристрастием к женщинам, я не могу тебя ревновать хотя бы потому, что не чувствую себя женщиной, в том смысле, как это провозгласил австрийский психолог Отто Вейнингер: «Женщина – это существо только половое!» – как будто, прибил к забору распластанное тело женщины на посмешище и издёвку. Заклеймил: не человек, – «существо», только половое – значит пригодное только для сношения с его Величеством Мужчиной! Многие женщины того времени, услышав такой приговор – покончили с собой. Парадоксально, что он сам не захотел жить в 23 года!? Всё-таки, этому мальчишке Отто, не легко пришлось! Не сумел он прожить счастливую жизнь – заклеймил баб, а сам не выдержал испытания, – жить без «этих половых существ…». Похоже, что он был, просто болен психически, увы!

Моё тело представляется мне такой малой частью меня, что если бы я даже занималась его продажей, то ничего не изменилось бы в моём сознании. Не могу поверить в то, что радость творчества может родиться из мяса и костей даже высоко организованной Материи. А наша встреча с тобой, разве не доказательство высших сил? Кто-то не дал тебе сесть в такси смерти, когда ты ехал в аэропорт! Кто-то привёл тебя, в дом, где было пианино. Сегодня читаю Гегеля и составляю план работы на месяц. Это не мешает мне принимать моего старого друга и заниматься с ним сексом. Почему я должна отказывать себе в этом маленьком удовольствие, если ты живешь со своей женой и пишешь мне страстные письма. Чем я хуже? Я просто восстанавливаю равновесие.

Прекрасна мелодия любви, в ней есть нежность и горечь неосуществимого… Целую тебя и понимаю твою безграничность, твою силу, твой талант и мужское самолюбивое «Я» и моё «маленькое я», и много из того, о чем ты еще не знаешь, но интуитивно чувствуешь во мне. Будь здоров, Наталья.

9 ноября 1974 г. Москва. Наталья: Эй, Бородач!

Ты знаешь, чем я теперь занимаюсь перед сном? Читаю письма одного чудака, ведь он признался, что умирает от всеобщей любви ко всему живому! Выпила целую рюмку валерьянки, а то не усну как вчера и позавчера – режим сорван с петель. Начинается материнская канитель, опять придет Боря и будет ходить по пятам. Он успешно чинит у мамы все электрические приборы, и она считает, что он достоин моей любви. Очень прагматично. Самое смешное – Боря уверен, что я в принципе не могу никого любить ни физически, ни морально, потому что я его сильно игнорирую. (А я умудряюсь, не имея телефона дома, иметь 3х друзей, 2х поклонников, 2х любовников и еще намечается один оригинальный тип из Новосибирска…

Хорошо, что далеко! Целую твой изумительный греческий и римский нос, самый совершенный. Как было бы прекрасно, если бы ты занялся гимнастикой и сбросил бы со своего могучего тела кг.20. Мой милый и несравненный! Неожиданно попала в театр, и всё в один день. Пришла к матушке, поесть и заодно с наставлениями получила билет в Музык. театр Станиславского: Рахманинов и Стравинсикй – репертуар—довольно редкий и неожиданный. Мне повезло – удовольствие получила и отвлеклась от мыслей о тебе. В первом акте «Алеко» – меня всегда возмущали «неистовые страсти», лишенные ума: знаменитый «Отелло» и «Алеко» в том числе. Прославление животных инстинктов мне омерзительно. Увы, знаю об этом не в теории, а на практике…

Пишу в антракте, очень интересно, что будет со Стравинским – в театре не слушала ничего, только пластинки. «Мавра» – чудесная Буфф-оперка. Музыка захватывает ритмом, вернее аритмией и будто говорит зрителю: «Вот вам, вот вам!» Персонажи изумительно остро держатся на сцене, костюмы яркие, задирают юбки, ужимки и прыжки гусара и всё без всякого стеснения. Думаю, что для нашего «замшелого» театра, эта постановка большой прогресс. Очень понравилась и клоунада под названием «Байка», что-то вроде иронической сказки для взрослых. Артисты танцевали отчаянно, поправ все устои классического танца. А те, кто пел, вели себя раскованно, расхаживали по сцене с микрофонами. Эдакие непринужденные ребята в русских косоворотках!

Через 60 лет и у нас поставили Стравинского! Ура! Ходить в театр одной для меня прекрасная привычка. По началу, была ситуация: муж на сцене, а я в зале. Сначала было тяжко, потом привыкла, и нашла в этом свою прелесть. Никто не мешает думать, и переваривать в себе то, что ты видишь… Читал ли ты Томаса Манна, 10 том? Это изумительные философские статьи, нашла там строчку: «Из одиночества к единению!» Я это понимаю так: личность рождается в одиночестве, а потом её богатства приносит ей единение со всем человечеством». Как бы это стать личностью? Вот задача. Обнимаю, Наталья

11 ноября 1974г. Москва. Наталья: Мой милый!

Сижу и смотрю твою фотографию, твои глаза надо смотреть через увеличительное стекло. Сколько силы, ума, решимости – всё вместе – это лицо советского ученого. Ха-ха! Сегодня 11-е ноября, проснулась в 6 утра, до 7 читала, потом заснула до 8-ми. На работу успела вовремя, конечно, без завтрака. Т.ч. потолстеть мне не грозит – ибо мне вечно некогда.

На работе, как всегда пустая беготня и официальные бумажки. Надеялась, что ты с утра позвонишь, а в 13 час. у меня урок – я преподаю музыку! У меня милая девочка – ученица 10 лет, она от меня в восторге, и мы отлично ладим, к тому же её папа относится ко мне с большим почтением. Главное – я учу девочку не только управлять своими ручками на клавиатуре, а стараюсь открыть ей смысл музыки и научить её понимать. Прибежала после урока, а мне тетки сообщают, что ты звонил. Бабы переполошились – у Натальи новый любовник, да еще из Сибири. Я не стала спорить – общественное мнение надо поддерживать в «традиционных» рамках, ибо ни на что другое у них фантазии не хватает.

В 14 час сбежала в Лит. Газету, Общалась с зав. отделом науки и с редакторшей отдела социальных проблем. Командировки возможны, было бы желание и правильная тема.

Теперь привела Илью к маме, покормила, обошлось без наставлений, и двинулась в Ленинку. У меня там встреча с Владимиром Соловьёвым – это чудо Русской философии или просто человеческой мысли. И что же ты думаешь, Соловьёв очень серьезно рассуждает о любви. Вот слушай: «Только в любви эгоизм упраздняется в действии. Истинная личность – это некое образование всеединства». (Имеет виду: муж и жена). И аналогия: «Если любовь в настоящее время для человечества неосуществленное стремление, то таким же неосуществленным было стремление разума для мира животного». И дальше: «Любовь – это соединение для создания абсолютной индивидуальности». В довершении ко всему, Соловьёв считает, что смысл бессмертия не существует ни для кого, и только любовь имеет на него право. Вот так.

Моя позиция без мистики вполне реальна: Если человек пробуждает во мне лучшее, если он не препятствует моему развитию, а сам не становится эгоцентрическим «Я», а служит всему человечеству, то тогда всё интересно и прекрасно. Древние философы говорили: «Ученик – это не сосуд, который надо наполнить, это факел, который нужно зажечь».

И вечная дилемма, что первично Материя или Дух? Обнимаю нежно, Лю.

11 ноября 1974г. Москва. Наталья: Эй, ты там, отзовись! Ау-Ау!

«Сегодня особенно грустен твой взгляд…» – это прошло, и я вновь у рояля и мир преобразился, ибо во мне опять здоровая страсть к жизни, и эти волны поднимают меня на гребень вдохновения. А всё разговор с тобой, голоса твоего толком не слышала, но звучало что-то нестерпимо уверенное в себе и во мне. И вот я вновь «на коне» – вот и рифма получилась.

Что делаю? Да, ничего не успеваю. На работе целые дни в пустой суете, а после надо собраться с духом, а пока соберусь – уже 2 часа ночи.

Поэма, поэма. Это светлый уголок, куда я только пытаюсь уйти, но обязательно кто-то приходит или соседки заставляют мыть сортир – пока мою, злюсь, и всё светлое испаряется, как дым. Только музыка и спасает – сразу включаюсь и забываю обо всём, кроме тебя.

Ну как жить на свете? Я всё знаю. Надо с большим усилием выйти за привычные рамки:

1. Работать 10 часов в сутки,

2. Не отвлекаться ни на что.

3. Освободиться от ежедневной отупляющей суеты.

Сим, без тебя это только теория. Мне нужен ремень и ласка, нужен тренер, как он нужен каждому спортсмену, чтобы добиться рекорда. Иначе говоря, нужен стимул, без него опускаются руки и нос. Моя светлая прыть 19 лет была немилосердно израсходована, а теперь редкие всплески. А между тем я должна:

4. Издать книжку своих стихов,

5. Опубликовать свой диплом (социально-психологические открытия).

6. Написать пьесу и найти постановщика.

7. Написать роман, который начат в 1969г.

8. Собрать рассказы и очерки.

Вот она, «великая романистка», которая сидит за машинкой 30 мин. в день. Кусает пальцы и исходит смертельной тоской по одному бородатому чудовищу, который живёт в сибирской дали и который именно этим и хорош. В Москве нормального мужика встретить почти не возможно.

Сим, тебе, наверно, очень смешно, а ведь ты с каждым днём становишься мне ближе, роднее и необходимей. Как это происходит, сама не знаю. Меня давят стены, я хочу простора, город всегда любила с детства, но надо пробираться через асфальт, в толпе, в грохоте машин, но люблю и деревню и тишину. Как я мечтаю уехать, но чувствую себя на цепи: сын, мама, вечная обязанность быть тем, кем я никогда не буду. Это проклятое «сверх» тянет и душу и мысли, и я знаю, что вырвусь, чего бы мне это ни стоило.

И всё-таки, существует великое равновесие состояний. Ты сначала прибавил мне сил, а теперь будто забираешь их обратно, потому что думаю о тебе слишком много. А великая Волшебница не дремлет: «Мы располагаем жить, а глядь, как раз умрём…» Мне надо научиться работать, организовать свой ум, только этого жаждет моя душа. Я мечтаю о нашем лете, а ты? – такого праздника у меня еще не было никогда, Мне удавалась только осень и зима, отчасти весна. Но лето – это сплошное отчаяние и бесконечные сожаления. До свидания, спи. Я с тобой и мне гораздо лучше сегодня, я выздоравливаю, и кажется, уже люблю тебя, ведь невозможно мучиться просто так, без любви. Наталья.

12 ноября 1974. Новосибирск. Симон: Моя ненаглядная!

Сижу в аэропорту. Через 18 мин. Улетаю в Хабаровск. Это очень далеко от тебя – 10 тыс. км. Спешу налету (в полном смысле) черкнуть пару горячих строк. Лю, милая, солнышко! Получил твои письма – ты даже не представляешь, какой восторг и радость я испытал. Я ехал в машине, читал и, мне хотелось крикнуть на весь мир: «Люди! Я счастлив! Слышите?! Смотрите, учитесь, делайте выводы. Любите!!!»

Моя милая, ты спрашиваешь, сколько раз я изменил тебе. Честно говоря, написал тебе про 4 прекрасные дамы, которые входили в мой номер, это был мой эксперимент – ждал, что ты мне напишешь. А ты вовсе не растерялась – в ответ получил прекрасные стихи и, я уверен, придумала себе тоже пару любовников… Это называется проверка на дороге… Чувство юмора тебе присуще в полной мере, поздравляю! Тем более, что у нас нет еще никакого права на ревность, мы встретились и так обожглись друг другом, что нет ни времени, ни сил обманывать себя и других.

Я изменю тебе единожды и обязательно – потому что умру раньше тебя, с этой истиной я не спорю, таков биологический закон. Всё остальное мне подвластно, а раз так, – какой же дурак, захочет осквернять себя? Во всяком случае – не я. Физическое прикосновение к другой женщине просто немыслимо – это факт моей жизни. Как говаривала героиня одного из рассказа Чехова: «Спала я только с Вами и больше ни с кем!» Милая, сажусь в самолёт. Маршрут у меня не слабый: в Москву из Новосибирска через Дальний Восток. На такое способен, наверно, только я. Целую тебя и жажду тебя, весь твой. Симон

12 ноября 1974г. В самолете. Симон: Лю, девочка моя, родная!

Вот уже лечу. Пишу в самолете, Сижу один – прекрасно, перечитываю твои письма. Погружаюсь в них как в нирвану, упиваюсь каждым словом и каждой мыслью. Слышу твоё дыхание и всё вместе – это магия, от которой замирает сердце. Спрашиваю себя: «За что мне такое счастье, чем заслужил? Тысяча вопросов и самое удивительное (конечно, вовсе не самое) это то, что романтизм прибавляет мне энергию и усиливает все мои способности! Начинаю верить в то, что истинная любовь – это взлёт всей сущности человеческой, испытываю этот тезис на самом себе, ведь я уже давно не мальчик! Как это необычно и ново для меня!

Каждый человек по сути своей «Скупой рыцарь», кому охота раздавать свою энергию попусту? Таким я был всегда, сдержан и с большой долей скептицизма. И вдруг я превращаюсь в мудрого отшельника, который говорит себе – ты нашел свою женщину и никакая другая тебе больше не нужна.

Как мне хочется вломиться в кабину лётчиков и приказать – срочно лететь в Москву в Столешников переулок! Всё, не успел – садимся в Иркутске, температура -34 С. А у меня ботиночки не по сезону… Но это хорошо – остужу свой пыл. Вот тебе первые письма из моего далекого-далека. Интересно, сколько дней оно будет лететь к тебе?

Радость моя! Моё прошлое, настоящее и будущее – будь здорова и весела. Всё будет хорошо. Мы вместе. Люблю! Симка.

Борт самолета ТУ-104, рейс 3253. Новосибирск – Иркутск-Хабаровск. 14ч.10 минут Московского времени.

12 ноября 1974 г. Москва. Наталья: Дорогой Симонище!

Я не кусаю пальцы (моя жуткая привычка с детства), я их нынче холю и лелею, на долго ли меня хватит? Сейчас сижу в 3м научном зале Ленинки. Прочитала Пао-Пао, поэму Сельвинского, вместо того, чтобы писать главу диссертации. Про этого поэта мне рассказал Борис Иоффе из «Московск. Комсомольца». Согласись, что это «наш с тобой поэт». Вот, например, определение: «Счастье – это мировоззрение!» Вопрос: «Вы из Вообразилии? – это про тебя. А вот мой монолог словами Сельвинского: «Вы во мне отогрели зарю, Я снова почувствовал осязанье. Богатство шумов. Свечусь глазами».

Как видишь, обезьянка Пао-ПАо выразила тебя и меня, а всё вместе получилось счастье! Сегодня опять металась полдня, как будто меня гонял невидимый жокей с хлыстом, как лошадь по кругу… Написала стишок под названием «Темная лошадка», это лошадь, на которую никто не ставит, но она вдруг неожиданно, приходит первая! Надеюсь, что ты когда-нибудь напишешь музыку на эти стихи. Наталья – лошадь!

Я будто темная лошадкаБегу по кругу, бегу по кругуНикто не ставит -нет повадки,Но первой буду!Никто еще не догадалсяКак много силы,И ноги многое сносили,Но не хитрили!Круги отмериваю смело —Жалеть не буду.И никогда, дружок,Твой кнут не позабуду!Никто не знал, никто не ведал —Вот замухрышка!В душе её жила победа —Прыжки из истин!И вдруг, показывая резвостьВсю без остатка, всю без остатка!Она бежит к трибунам шатким,Где ж ваши ставки?Он заключил её в объятья —Трибуны выли!Заметили, какие стати?А где ж вы были?

13 ноября 1974г. Хабаровск. Симон: Любимая!

Получил сегодня твою телеграмму. Понимаю неизбежность того, что случилось, но боль сжимает душу, ты одна, без меня, некому помочь, поддержать. Это ощущение приводит меня в ярость. Все твои беды должны быть моими, я не хочу, чтобы ты страдала без меня. Почему мы не рядом? Я физически чувствую, как тебе трудно. Сегодня здесь, за 10 тыс. км. Я не нахожу себе места, бегал на почту…

Лю, родная моя! Тебе должно быть легче оттого, что я понимаю твоё горе. Мы должны всё делить пополам. Всякие другие человеческие зависимости – чушь собачья. Милая моя, я с тобой и в радостях и в горе. Вся моя нежность, понимание и сочувствие я обращаю тебе. Болезнь отца, тем более такого, который воспитал тебя с такой любовью, дал тебе так много, ведь ты мне рассказывала про своё детство – это большое несчастье. Всё это порождает во мне бурю чувств. В этом есть некий мистический смысл – уходит важный человек в твоей жизни, но теперь у тебя буду я. Ты знаешь, что я сделал, когда получил твою телеграмму и отправил свою? Помчался в магазин и купил тебе кольцо с рубином. Когда ты меня разлюбишь, то выбросишь его. Надеюсь, что это произойдёт лет через 30, когда я буду стариком, а ты будешь петь мне песенки и выводить гулять за ручку, как маленького ребенка. Я никогда не забуду г. Хабаровск, где я узнал, что значит мучиться вместе с любимой – благословенный город любви и страдания…

Родная, не укоряй за тон письма, таков закон жизни. Когда-то и кто-то будет страдать из-за нашего ухода в другой мир!

Твой бородатый верный хранитель и твой любимый до конца дней или конца Света. Симон

13 ноября 1974г. Москва. Наталья: Здравствуй, Сим!

Сегодня вторник – библиотечный день, который я всегда посвящала лошадкам и бане. Но сегодня, морально не созрела вернуться «к себе» столь окончательно. Решила походить по прекрасному Цветаевскому музею, кот. имени Пушкина, будто он любовался когда-то скульптурами и картинами.

В музее надо воспарять и наслаждаться красотой, но я никогда не могла воспринимать тело мужчины во всей его полноте, и не могла без чувства неловкости, смотреть на фаллосы греческих скульптур. И, о чудо! Я, теперь, поняла, что это так естественно и красиво, как глаза и уши, как всё, что есть в человеке. Впервые подумала об этом, когда мне дали моего сына в роддоме, и тогда меня осенило, что мой внутренний протест происходил от ханжеского воспитания. Но поверь, сам факт мужского меня всегда раздражал, мне хотелось убежать, спрятаться, уйти. И вот сегодня я смотрю на все это как бы новыми глазами, хочу увидеть тебя голого в этом зале, чтобы ты там стоял как Роденовский Бальзак. Мне было всегда страшно смотреть на голого писателя – разве это не насмешка великого над великим?

Нынче, ты как бы раздвоился: один бродишь со мной по музею, и я «обостряю твоё восприятие прекрасного» – это я могу не хуже той незнакомки, а вторая половина тебя – стоишь в греческом зале на пьедестале, и я рисую твою огромную фигуру, довольно нескладную, а потом подхожу, трогаю тебя, и целую твои шрамы на пузе…

А теперь надо идти с Ильёй к зубному, у него зуб болит. В пути буду читать Герцена «Былое и думы». Вл. Соловьёв на 3й день меня страшно разочаровал – он прекрасный психолог, но его мистическая философия не увлекает.

Итак, я с тобой, мне кажется, что ты, оставив меня как недозрелый плод в Москве, при помощи моего и твоего воображения, доводишь меня до кондиции, и я теперь вовсе не зеленая, а почти созрела до красноты. Пора остановить это стремительное поглощение твоих писем, а то недалеко до загнивания…