Эйвели. Часть вторая
Великое торжество собралось в роду Ирдильле в день амевиль Элиги и Идрэмэ. Тогда же многие соликовали с отважной дочерью Эрайе и кланялись ему и Иниам за неё. Был праздник амевиль их долог, ибо никто не желал завершения его. Ради него и Элигрен вернулась из странствий своих, и многие эулиен оставили служение своё, чтобы благословить Элиги и Идрэмэ на светлейшем пути их. Так укрепился и приумножился Свет Светлого Дома и рода Ирдильле, да не будет тени, что устоит перед ним! Светом же сиятельной Элиги и вернейшего Идрэмэ да сокрушатся всякие отчаяние и скорбь!
Был на южных землях Хайнуи знатный человек, имевший титул, именем Ейрáв [Eyráv]. И попросил он однажды у Светлого Дома помощи в защите от арели. Обширны были земли Ейрава, а достаточной военной силы он не имел, и потому послал к эулиен просьбу о помощи. Дошла его просьба до Седби, и склонился он к тяготам смертных, а потому выбрал сто двадцать лучших воинов своих из юношей и отправил их к Ейраву, дабы помогли они ему. Тогда же устроил званый пир Ейрав в замке своём и всех эулиен принял там, однако, дождавшись когда они будут безоружными – приказал убить их, и так были все эулиен перебиты в замке его, а их головы выставил он вдоль стены замка (3), ибо был Ейрав в учениках у Неоглашаемого, и таков был сговор их. Так погибли сто двадцать юных воинов, лучших из дружины Седби. И, узнав о том, корил себя эу жестоко и вверг себя в прах и ничтожество. Тогда же снял Седби с себя роскошные одежды, подобающие воину, и оделся в траур, и так оставил Светлый Дом и отправился в добровольное изгнание, ибо совесть мучила его. Положил себе Седби сто двадцать лет изгнания и поста, по числу эулиен, что послал он на смерть к Ейраву.
(3) что же до тел юных эулиен – их утопил Ейрав в смрадном болоте. Ныне же есть на землях Хайнуи такое болото, которое раз в год исполняется Светом и светится изнутри, и происходит это в день, когда были избиты эулиен. Сие есть доказательство чистоты погибших эулиен и бесчестности Ейрава, что каждый год говорит о предательстве его, а посему полагаю я, что будет это болото осушено вскоре, ибо люд вокруг уже много встревожен и спрашивает, что означает этот Свет. Пока же приходят некоторые эулиен к тому болоту как к могиле юных воинов, чтобы помолиться над ним, и бросают в него цветы, его же именуют местные эулиен коб Уóмэ дуóйэ [kób Wómē duóyē] – болото Ста двадцати.
Oh, sh`íinh, vhéo, sh`íinh,
Ni völ`til` mey míil`!
Sh`íinh, írlieni ákmaren,
Ni il`mátatenil`!
Ni línsh`awil` rossudáren,
Ni shál`tenil` shálen!
P`híl`en ni áleytenil`,
Ni rúurhenil`, ánmoen!
Líl`en ni énnamartenil`,
Ni énnamartenil` et rokth!
Sh`íinē hi téylem! Sh`íinē!28
Сокрушался тогда Финиар и страдал по любимому сыну своему, тогда же посылал он многих из эулиен искать Седби, но никто не мог найти его. И Хеллах, и Тентен возвращались ни с чем, и Кихин, и лучшие из ретенти. В тоске и горе обратился Финиар к госпоже Фиэльли, ибо через неё надеялся найти Элигрен и просить её, но не было Элигрен в Светлом Доме, и сама Фиэльли не знала, где дочь её. Однако, видя отчаяние Финиара, сказала Фиэльли, что Элиги может найти и вернуть Седби. И согласился Финиар, и так отправилась Элиги на поиски Седби. Тогда же шёл десятый год его изгнания (4).
(4) так называют эулиен годы добровольного изгнания Седби вертерлéнен та́ммэ [werterlénen tа́mmē] – блуждания скорби, ибо был Седби облачён все те годы в траур. И пока был он вне Светлого Дома, Хеллах взял труд его и руководил эулиен в бою. Когда же сам Хеллах отправился на поиски Седби, Тентен взял труд его и возглавил войско.
И вот напала Элиги на след Седби и выследила его, тогда объявлена была ему охота, подобно ретенти, и пойман был Седби юной Элиги, и связан серебряной нитью, и возвращён в Светлый Дом помимо своей воли. Все рода тогда вышли встречать Седби и приветствовали его как господина, никто же не молвил и слова упрёка, и первыми – родители убитых эулиен усеяли путь Седби живыми цветами. И вышел Финиар встретить сына своего и принял его в объятья свои, тогда же все вокруг преклонили колени ради Седби. И приступили Бад и Ифа к господину своему и увели его в покои его. Их же заботой и Любовью был возвращён Седби к народу своему, и силы его вернулись к нему, и вновь заблестел взор его. В память о погибших юношах положил себе Седби по году послужить каждой семье, что потеряла сына, мужа или брата в замке Ейрава, и с того дня вне битв и походов – служит Седби как простой эу в труде и быту семьям воинов своих. Он же посадил сто двадцать белых лилий, как символ воинской доблести и чистоты сердца, и вырастил сто двадцать деревьев красных роз, каждому из которых дал имя погибшего воина, и ныне то место в саду зовут Лéйи лилéй [Léyi liléy] – Алая аллея, или Лилéй та́йнэ [Liléy tа́ynē] – Аллея доблести. С того же дня высокая дружба пролегла между Седби и Элиги, её же почитает весь род Седби и эулиен Светлого Дома. В благодарность за возвращение отца своего изготовила Кихин изящный венец из золота и огромным красным рубином украсила его, что горел, как звезда. А Финиар исполнил в день возвращения Седби ифхёлье над стопами Элиги за возвращение сына своего, он же назначил день возвращения его днём праздника почитания Элиги, тогда же поются хвалебные песни о Седби и Элиги. Ей же, бесстрашной и знающей, и мы кланяемся ныне, ради Седби и судеб смертных! Ta ni ístaril` Il` Éligiē im élatē nívhi fa Íl`mē im ev skr/dúeh`en, íyenine úmar!29
Звенье сто тридцать восьмое. Обретение Ислисина. Ислисин и Рэйе
Раз вышли в море на корабле своём Фанханден и Элрельта, славные дети прекрасной Кихин. И вот увидел Элрельта вдалеке красивый корабль и одного капитана на нём. Направили эулиен корабль свой навстречу и, поравнявшись, спросили капитана, как его имя. Юноша же отвечал им, что имя его И́слисин Кéрникеви́ль [Íslisin Kéarnikevhíl`], потому как так назвал его отец. Просияли тогда лица эулиен, и с великой радостью и почтением приняли они на корабле своём эу, ибо узнали в нём сына Ислии и Ильмадуйль, ибо лишь Ислии имел право дать сыну имя и назвал его соимённо себе самому. Так был обретён и возвращён в Светлый Дом потомок рода Золотое дерево. Был Ислисин рождён от Ильмадуйль Владычицы Снов, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от всеблагого Ислии, мужа Ильмадуйль, получившего родовое имя Керникевиль от самого Финиара, с которым пришёл и строил Светлый Дом, по исходу эулиен из Эйдена, на корабле родителей своих, что зовётся «Ильтанкан» – «Мечта», в Сумеречные времена. Отцом же своим, зачинателем рода Керникевиль, был Ислисин назван и первым в роду своём стал, по крови матери также оставаясь Эйвели, крови Финиара.
Великий праздник устроил Финиар в честь обретения Ислисина и много амевиль совершил в пределе Эликлем и народе её в честь праздника, тогда же не утихало торжество в Светлом Доме долгие месяцы. Окружил род Золотое дерево юного эу вниманием и заботой, ибо все желали узнать о нём и приключениях его, коих уже было немало, ибо встал отважный Ислисин на путь служения своего и много послужил людям в путешествиях своих и морских странствиях. Так был эу принят народом своим и вошёл в род матери своей в Доме отца её и предков её. Был же Ислисин рождён так: раз поднялся ветер над волнами и веял холодом, и не щадил никого на пути своём. Тогда же стояла Ильмадуйль у штурвала «Мечты» и правила кораблём, направляя его против ветра. И увидел это Ислии, и поспешил к жене своей, тогда же снял он с себя плащ свой и обернул ими плечи возлюбленной, и встал спиною против лютующего ветра, и укрыл Ильмадуйль в объятьях своих. И опустила эу голову на грудь мужа своего и более не знала ни тревог, ни ветра, ибо так соединился Свет их, и так был ребёнок у Ильмадуйль от мужа её. И в срок положенный был Ислисин рождён и принят отцом своим, от него же, как старшего в роду, получил он имя своё, и так стали Ислии и Владычица Снов наставниками сына своего, от них же взял он отвагу и мудрость. Когда же пришёл срок и коснулось знание юного эу, просил он отпустить его на служение и благословлён был, но повязали родители сыну на запястье его хетаках и взяли клятву с него, что рано или поздно, но вернётся он в Светлый Дом к народу своему и утвердится там по праву крови матери своей. И поклялся юный Ислисин, что быть по сему. И поднялся он на нос корабля и простёр руку над девятым гребнем волны, и другую руку положил на сердце своё, тогда призвал он в свидетели клятвы своей саму матерь-воду, и небо, и солнце, и ветер странников, и поклялся трижды торжественной и священной клятвой, и тогда отпустили его Ислисин и Ильмадуйль в ближайшем порту, и сошёл их сын на берег.
Mey el`átar márnii efhártne káylah,
Ke hóral` Rúnē íl`hmruē él`re
Rerít hi téylin im téylint élih,
Ke teyllíen eltárienē hi ímort ērái!
Ev el`el`láten eváen árni ísiter,
Méltien lágen im weríyen vhéo,
Rúnhai ül` im téyen árnē!30
А вскоре нашёл он себе корабль и на нём вышел в море, и так начались дела и подвиги его, о которых сам Ислисин молчит, эулиен же знают и почитают их, ибо дела отваги и благородства стоят за Ислисином, сыном Владычицы снов и Ислии. Их же совершил он много и славно послужил людям ещё до того, как встречен был Фанханденом и Элрельтой и возвращён в обитель рода своего.
Бесстрашен и отважен был юный Ислисин, а также много хорош собой, ибо пышные кудри носил на плечах своих и сияющим взором голубых глаз был одарён, они же, улыбающиеся и задорные, сводили с ума многих. Широка была грудь молодого эу, полная морского ветра, громок был голос его, звонок был смех его, и о трудностях своих и лишениях говорил он с улыбкой, о трудах же своих родителей принёс он многие песни, что ныне поют в песнях круга в роду Эликлем, прославляя Ислии и Ильмадуйль.
Тогда же пришёл Ислисин к госпоже своей Эликлем и с поклоном поднёс ей хетаках свой, сняв с запястья его, и приняла его Эликлем и так освободила эу от него, и отпустила хетаках его (1), и стал Ислисин частью рода Золотое дерево. И потому отдала Эликлем эу покои рядом с покоями своими, и так стал Свет Ислисина Светом рода Золотое дерево.
(1) так надлежит всякий хетаках по исполнению – предать огню, то есть отпустить его. Тем самым освобождается носивший его от обязанности, переданной ему с хетакахом. Ежели не может хетаках быть сожжён, то погребается в земле или отпускается по текущей воде. Эулиен называют это «отпущением хетакаха» или «вольной», ибо так получает «вольную» эу от прежнего слова своего или долга.
Много друзей нашёл себе Ислисин в роду Ирдильле, особенно среди отважных львят. Также стали друзьями его благородный Этерту и благодеятельный Иври, к нему особенно привязался эу и часто приходил послушать учений его и помочь в трудах его. И случилось так, что был день, и спустился Ислисин в сад, где Иври наставлял учеников своих, и пришёл, и нашёл его, окружённого многими эулиен, что внимали ему. Тогда же увидел Ислисин, как запуталось солнце в ветвях, наполненных зеленью и цветеньем, и на многие лучи разбился свет его, и упал тот свет и сошёлся на кудрях и плечах одной эу, что была среди внимавших Иври. И от света того ослеп Ислисин, и вмиг пропали для него все голоса, и осталось лишь пение птиц, и исчезли все запахи, и наполнился сад величием благоухания своего, и всё, что ни было вокруг, исполнилось торжеством жизни и священной песней её, её же слова узнал эу в сердце своём. И смотрел Ислисин на эу в сиянии солнца, и заметила она взгляд его и подняла глаза свои. Тогда же всё вернулось на круги своя, и очнулся эу от прекрасной грезы своей, и стыд сошёл на него и многое смущение. И так был Ислисин растерян, напуган и смущён, что бежал прочь и сердце своё успокоить не мог. Была та эу из предела Оленьего рода и наставлялась у Иври, ибо всему живому откликалась душа её. Звали её Рэйé [Rēyé], и светлой была душа её, и сердце её было чистым, ибо нежность и сострадание нашли свой дом в нём и на камне Любви утвердили крепость свою. Потерял Ислисин покой свой, и не мил стал сон ему, и еда не в радость. Лишь Рэйе видел он в любом проблеске Света, лишь её одну искал взгляд его. И обошёл эу весь Дом свой и нашёл предел Рэйе, и следил за ней, таясь и скрываясь, будто само дыхание его могло спугнуть эу и рассеять видение его. Но не стало Ислисину лучше, ибо тысячами солнц просиял восторг в груди его, и стало ему тесно, и рвался он вон смехом, слезами и криком радости. Тогда же пришёл Ислисин к Эликлем и у неё, госпожи рода своего, просил наставления, и горести свои открыл ей и спросил её, как быть. Эликлем же велела Ислисину оставить страх свой и всякую робость, и прийти к Рэйе и открыться ей. До того же, чтобы не испугать и не смутить юную эу – привлечь внимание её доброй беседой или подарком. И в ещё большем смятении ушёл Ислисин от Эликлем, ибо столько слов единовременно рождалось в горле его, когда смотрел он на Рэйе, что разом вставали все они комом, и ни одного из них не мог он вымолвить. Стал тогда эу искать, что подарить девушке, чем порадовать глаз и сердце её, что поднести ей. Но не было у Ислисина ни золота, ни камней, ни украшений, достойных честнейшего Света и чистоты Рэйе. И опечалился эу, и сокрушён был. И в отчаянии своём пришёл Ислисин в сад и в тени его опустился на землю, и голову руками обхватил своими. Тогда же заметил он меж цветов чудное сияние и драгоценный блеск, и поднял глаза и увидел самодовольного жука, каких эулиен называют и́ералли [íeralli], а люди зовут бронзовками. Только что завершил господин жук своё восхождение на вершину цветка и притаился в бутоне его, вкушая аромат его и блаженство. Солнце же было щедро на лучи свои, и разомлел господин жук, и повисли многоуставшие лапки его, панцирь же крыльев его отливал изумрудом и сверкал подобно огранённому камню. Вот что увидел эу, когда поднял глаза свои. И вскочил Ислисин, и схватил жука, и изъял его из неги блаженства его и спрятал в ладони своей. Тогда же случилось Рэйе проходить мимо, и увидела она эу и замедлила шаг. И некуда было спрятаться и скрыться несчастному Ислисину, и не смог он родить и слова, но протянул жука Рэйе и разжал ладонь свою. И засверкали крылья господина жука, ибо очнулся он, сбитый с толку, и завертелся, и никак не мог понять, где он. Затем вдруг увидел господин жук Свет Рэйе и замер в восхищении, ибо прежде от цветов и травы не поднимал он взгляда, ныне же сам Свет склонился над ним. И засмеялась эу, и пришла в восторг от совершенной красоты одеяния сверкающего толстобокого господина, и склонилась над ладонью Ислисина и любовалась подношением его, ибо сочла его великолепнее всяких камней и злата. И приняла Рэйе подношение эу, и осторожно взяла жука и на самый высокий и прекрасный цветок водрузила его, и так при жизни распахнулись перед жуком прежде часа его врата Эйдена, и мир и покой вошли в изумрудное тельце его. Рэйе же смеялась и благодарила Ислисина, ибо никто и никогда прежде не одаривал её столь изысканно и щедро. И вспыхнули огни смущения на лице Ислисина, и оттенили цвет глаз его, и не смогла Рэйе отвести взгляд от эу, и так в молчании родился смех их, что был рождён облегчением и великой радостью – он же и соединил эулиен, и приняли они осторожно руки друг друга.
И был день амевиль Ислисина и Рэйе исполнен радости и громкого смеха, и ликовали Олений род и род Золотое дерево, а с ними вместе и весь Светлый Дом, ибо никто не остался в стороне от совершенного счастья влюблённых эулиен, соединившихся в тот день в светлом праве Любви своей. Тогда же сама Эликлем вознесла хвалу отважной бронзовке, и Финиар соблагословлял её. Тогда сложил Ислисин о господине жуке хвалебную песню, что покрыла его блистающей славой и над многими из достойных героев вознесла его. Так называется песня та – «Песня к бронзовке», и есть эта песня один из ярчайших примеров гимнов Любви и прославления Божией воли, что были записаны когда-либо на эмланте.
И был день вскоре по амевиль любящих, и предстали Ислисин и Рэйе перед Финиаром просить разрешения его оставить Светлый Дом ради человека и вместе отправиться послужить ему. И было позволено им. Тогда пришли Фанханден и Элрельта и вместе с Ислисином построили корабль для него и Рэйе, и в изумрудные паруса нарядили его, что отливали золотом и бронзой живого изумрудика31 по роскоши благородной ткани их, его же, корабль свой, нарекли эулиен «И́рли э́раиль» [Írli érail`] – «Звонкий изумруд», и благословлён он был Финиаром на доброе плавание своё. Тогда оставили Ислисин и Рэйе Светлый Дом и отплыли, дабы послужить людям. За ними же пошли многие эулиен, которых отпустили от всех родов, чтобы стали они народом Керникевиль, народом Ислисина и Рэйе, и также взяли они корабли многие и отплыли на них. Так прежде годы и годы странствовал народ Ислисина, следуя за «Звонким изумрудом» и служа людям, и увёл эу народ свой от кары арели и зла людского, и затем утвердил процветание его на многих землях подзаконного мира, куда привёл он свой народ и благословил его в добрых трудах. От него же и под его молитвой и рвением поднялся народ Керникевиль и продолжился от Ислисина и Рэйе.
Много подвигов славных и светлых стоит за всесветлейшими Ислисином и Рэйе, но более всего преуспели они в утешении. Великой стеною встали они против отчаянья человека и многих горестей его, и каждого брали в кокон Света своего, и там отчаявшийся обретал свои крылья. Благословен их Свет соединённый, и лёгок ход корабля их. Да будет ветер благосклонен к парусам «Ирли эраиль» и милостиво море, над которым летит он! Tiy a, oh Moáldari Ídremen, Áyiar Íl`tankán, ni rétarnumtil` im térlentil` kanmáriene, kevh térlent móe, ki ev el`Íl` ínehin tehsúral` ü térlen Tíig.32
Ek il`h térlen, ke islérntenal`
Líl`enen, ámenane Líei!
Líe r/dánirun íeh im ev el`péliarnen Íl`min!
Hi móē yamét mor ten péliarnen!33
Звенье сто тридцать девятое. Эрфи и Исуру
Случилось так, что, вернувшись, обратилась Ильхин к Затворнице Октруин в заботе о муже своём, ибо прежде, будучи ребёнком, до знания своего, прислуживала ей в покоях её. Так сдружились эулиен, и долгое время были Ильхин и Каэри при Октруин, когда же отошли они в предел свой, называла Затворница Ильхин подругой своей.
И был день, когда был Каэри возведён в кравчие Светлого Дома, и бессчетное воинство встало под началом его. Так есть в Светлом Доме всегда пять кравчих, и один из них стоит над ними всеми и кухней, в его же ведении все амевиль и торжества, а также покои Финиаровы и кравчие богоотреченных. По милости Всеспрашиваемого был Каэри поставлен над всеми кравчими, и Мерн [Mern], Мóрна [Mórna] и Меомéрт [Meomért] были с ним.
Раз готовился праздник в Светлом Доме, и многими трудами был пленён Каэри, ибо надлежало ему собрать всех кухонных и ретенти, а также послать за эулиен в ближайшие селения, дабы пришли они на помощь кухне Светлого Дома, так как в большие праздники и всех рук эулиен, что стоят под Каэри – не хватает им. И пришла Ильхин поддержать мужа своего и помочь ему, тогда же поставил её Каэри над всей выпечкой того дня. И вот была выпечка вся готова и дымилась, источая аромат свой. И призвала Ильхин мужа проверить её. Ибо хлебу надлежит стоять во главе стола эулиен, и ему прежде всего отдаётся почтение во всяком застолье и пиршестве. И пришёл Каэри и склонился над главным из хлебов, тогда же случилось им с Ильхин вдохнуть благодатный аромат его и тепло его, и преломил его Каэри, и дал часть Ильхин, и взял другую – и так разлился в любящих Свет их, и изошёл, и соединился. И так был ребёнок у Ильхин от мужа её, и умножилось тысячекратно торжество Каэри и ликование его в тот день. В срок же положенный и добрый, когда созрели колосья в полях и щедрость их была оценена и благословлена эулиен, родила Ильхин сына с волосами цвета главного хлеба, и Финиар принял его и нарёк Э́рфи [Е́rfi]. Был Эрфи рождён от Ильхин, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, дочери Финиара, и от возлюбленного мужа благодеятельной Ильхин – эу Каэри, по исходу, на мирной земле, в Светлом Доме, в Сумеречные времена.
Добрый и мягкий нрав имел Эрфи и с ранних лет взял себе в привычку помощь отцу своему в труде его, его же любили все эулиен, ибо не было ничего на кухне Светлого Дома, что ускользнуло бы от взгляда маленького эу. И под каждым столом было царство его, где находил себе Эрфи труд и развлечение, и перебирал он ягоды или чистил овощи. Тогда же готовил Каэри для сына истакóнелли [istakónenlli] (1) – любимое лакомство его, и стояла на кухне всегда превеликая золотая горка для Эрфи и друзей его. Также, оставив отца своего, приходил Эрфи к Ильхин и помогал ей в труде её. Много друзей имел Эрфи среди детей Ирдильле и много наставников из них и Оленьего рода, и все они любили его и ценили высоко, ибо великой радостью оборачивалась для них дружба с Эрфи или обучение его.
(1) так называют эулиен одно из любимых детьми их лакомств – золотые шарики, что изготавливают они из облепихи и сахара, добавляя внутрь немного сиропа и муки.
Случилось же ещё так, что в день ранней юности Эрфи принесли эулиен предела Оленьего рода Ильхин и Каэри записку от Затворницы. И открыл её Каэри и прочёл: «Ankhármē tchénil`»34. И сошёл на эулиен страх, и призвали они Эрфи быть подле них и оставаться в Светлом Доме и не покидать пределов его до знания и без ведома их и Финиара. Тогда же пришли Ильхин и Каэри к Октруин, чтобы спросить её, но не приняла их эу, ибо была недужна, и эулиен, что были всегда с ней, проводили их. Тогда обратились эулиен к Финиару и о записке спросили его. Он же прочёл её и бросил в огонь. И сказал так: – Лишь сердце выбирает, чего ожидать, и ожиданием своим прокладывает путь идущему.
И было так, что, продолжая обучение своё, встретил Эрфи эу Исýру [Isúru] из предела рода Щита, и стала она сокровищем сердца его, и с радостью и трепетом следили Ильхин и Каэри за тем, как растёт и расцветает робкий цветок Любви их. Когда же сошло знание на светлосердечного сына их – не пожелал он оставлять Светлый Дом без Исуру и дожидался знания её вместе с братом её, что был ему другом. Об Исуру же были все молитвы его и каждый день его, пусть и не смел Эрфи рассказать о том прекрасной эу его Надежд и Света. Моего причастия чашу зову я Фиэльли. (2) И на третий день после того, как коснулось знание сердца Исуру, пришёл отважный Эрфи просить Унýрхя [Unúrh`], брата её, отца и мать эу, а также её саму разрешения их на амевиль. Так стала Исуру женой Эрфи, и светел был и сладок праздник их, его же ждали многие, и много дней длился он ради радости любящих. В великой нежности соединились Эрфи и Исуру, но не посмел эу привести жену свою в предел свой, и даже после амевиль бывал смущён добрым взглядом её, и кланялся ей как госпоже своей, и маков цвет сходил на лицо его, когда произносил он имя Исуру. Выше всех эулиен почитал Эрфи жену свою, и многими песням воспевал её, и всегда приносил ей ягоды и молоко, их же оставлял он у порога покоев её вместе со стихами, что писал ей. Когда же отыграл амевиль Эрфи и Исуру, пришла эу к Финиару просить отпустить её на служение вместе с возлюбленным мужем её и братом. И пришли Эрфи и Унурхь и просили о том же. И отпущены были. Также пошёл с ними Илýйан [Ilúyan], дитя предела Златовласого, потому как был другом Эрфи и Унурхя, и втроём были они неразлучны. Из них же всех лишь Унурхь был боготреченным и просил также Китли отпустить его, ибо был под началом арели. Долгими были сборы их, но исполненными Надежд, в день же, когда покинули Светлый Дом они вчетвером – благословили их и сам Финиар, и родители их, и наставники их. Так отправились Эрфи, Исуру, Унурхь и Илуйан на служение своё вместе, чтобы в нём быть рядом, как и в жизни, и сослужить друг другу ради человека и спасения его.
(2) L. I. I. V. E. 1:72
Не искали эулиен близости к смертным и странствовали много, возводя себе жилища и оставаясь там, пока был труд их среди людей тех мест. Так трудился Эрфи трудом надёжным, и возводил дома для людей и чинил их, также брал он под опеку свою вдов и сирот, и если не мог заменить им утерянных возлюбленных их, то приносил им Надежду доброй заботой, поддержкой и подарками, коими любил эу осыпать подопечных своих в часы их печали и горького отчаянья. Также сложилось служение Эрфи в помощи смертельно отчаявшимся, и многих зоркосердечный эу отвёл от смерти, к которой шли они по доброй воле. Им же каждый день бывали сотворены маленькие чудеса спасения и рождения улыбок Надежды. Илуйан же редко покидал жилище, ожидая друзей своих, ибо труд его был – молитва и соследование. В дни же, когда приходил он к людям – то сотрудился с ними на земле и в поле, не говоря ни слова, ибо таков был молитвенный обет его. Унурхь же по умению своему работал с металлом и был кузнецом, сильным и ловким, так что многие искали помощи его и не видели его истинного служения за ней. Исуру же, светлейшая госпожа, наставляла многих, и через неё приходило просвещение туда, где золотом или благородной кровью был закрыт путь ему. Так трудились эулиен, помогая друг другу и поддерживая друг друга в странствии своём, их же трудами спаслись многие и утвердились в Надежде.