Он сказал, глядя ей в глаза:
– Была одна, которая пришлась по вкусу, да она мне отказала.
– Ладно тебе. Чего уж теперь об этом говорить?
– К слову пришлось, вот и сказал.
– Все сердишься на меня?
– Нет – зачем? Вот еще не хватало мне – сердиться на тебя!
– Сам видишь, как у меня все получилось, – сказала она.
– Вижу.
– Ну вот.
Они замолчали. Анна, помаргивая, зачем-то еще раз оглядела комнату, потом положила ладони себе на лоб, опустила голову.
Николай тронул ее за плечо.
– Ну, чего ты?
– А? – Она подняла голову. – Так просто. Чего-то нашло.
Он придвинул свой стул поближе к ней.
– Коля, – сказала она, – наливай, а. Давай вспомянем с тобой Ивана.
Он смотрел на нее, словно решая, наливать или нет. Потом все-таки налил.
– Чокаться нельзя, – предупредила она и залпом выпила.
Они немного помолчали – ровно столько, сколько полагается в таких случаях молчать.
– Хороший он был, – чуть слышно сказала потом она. – Я его до самой смерти помнить буду.
– Мне как написали про него, я с неделю сам не свой ходил, – отозвался Николай. – Мы с ним были самые лучшие товарищи, ты же знаешь. Даже когда вы сошлись, я на него не злился. На тебя злился, а на него нет.
– Мы как голубки жили, – сказала она. – Не знаю, как бы дальше было, но пока его не забрали, мы весь год жили, честное слово, как голубки.
– Вы хорошо жили, я помню.
– Я при нем ни на кого и глядеть не хотела.
– И меня ты не любила, – сказал Николай.
Анна недоуменно взглянула на него.
– Не надо, – попросила она. – Зачем ты это? Ты же знаешь, я тебя до него любила, я и замуж за тебя собиралась. А тут он. Ты не сердись на меня.
– Чего мне теперь на тебя сердиться?
– Не сердись, не надо. Я ведь не со зла.
– Хватит тебе.
– Больше не буду, – покорно согласилась она и вдруг засмеялась, прикрывая рот рукой. – Мой-то инвалид, – сквозь смех сказала она, – ну, с которым я жила, он меня и к Ивану ревновал. – Она перестала смеяться. – К убитому. Вот чума!
– А ты все такая же, как была, – сказал Николай. – Постарела, а характер такой же.
– А что?
– Да так, ничего.
– К чему ты это сказал-то?
– К тому, что я бы на тебе и сейчас женился.
– А давай. – Она выдержала его взгляд. – Я согласна.
– Давай.
– Не возьмешь, – задумчиво произнесла она. – Я-то пойду, да ты не возьмешь. Вот и считай, что мы с тобой теперь расквитались.
– Возьму, – сказал он. – Хоть сегодня.
– Сегодня-то возьмешь, – усмехнулась она. – На ночь возьмешь, а завтра выгонишь. Не знаю я, что ли? Нет уж, не перепадет тебе.
– Смотри-ка, какая ты!
– А вот такая. Какая есть, такая и есть. Пьяная я, – прикрывая глаза, сказала она. – Пьяная-пьяная. Видел бы меня сейчас Иван, уж он бы мне за-да-ал.
– Чего это ты все Иван да Иван? Ивана теперь не воротишь, а легче тебе от этого не станет.
– И правда, чего это я все Иван да Иван? Ты не сердись на меня.
– Да дело не в этом, – с досадой ответил он.
– Я какая-то ненормальная стала. То кажется, все хорошо, все ладно, а то вдруг вспомню про судьбу свою, и плачу и плачу. Проплачусь – опять все хорошо. Живу, будто меня через день в воду окунают, а через день выставляют на солнышко сушиться. А теперь думаю: жизнь моя прошла, плохо ли, хорошо ли, а прошла, и ждать больше особенно нечего. Раньше было страшно о таком подумать, а теперь ничего, привыкаю, привыкла уж, считай. Так-то лучше. Хвастаться мне в своей жизни нечем, а жаловаться тоже не хочу и мачехой называть ее не стану. Что было – все мое.
– А если бы ты вышла за меня? – все-таки спросил он.
Она замерла, словно прислушиваясь к себе, неопределенно пожала плечами.
– Не знаю, Николай. Не могу загадывать. Ты вот живой, здоровый. – Она протянула руку и дотянулась до его плеча. – Ничего не знаю, Коля. Наверно, мы с тобой бы так и жили. Зачем теперь об этом говорить?
– Ты хоть вспоминала меня?
