Поцелуй медузы

7.Пристрелить с любовью

Люди правду вещают: лучше бегать наскипедаренным, чем лежать наформалиненным. Впрочем, проверять на себе данный постулат Козалёв не собирался. Всю середину дня Сергунчик мотался по городу, как тот рекламный «заяц-энерджайзер», периодически заезжая в офис, отдавая указания подчиненным и пытаясь поскорее уладить все дела. Все потому, что в конверте, который он вскрыл после ухода странных посетителей и успокоительных дежурных ласк секретарши, лежал билет на вечерний скорый поезд Москва – Минск. В инструкциях был указан адрес и прилагалась фотография человека, которого ему любым способом предстояло доставить в Златоглавую. Подспудно Козалёв признавался сам себе, что где-то видел этого человека, возможно, даже учился с ним на параллельных курсах военно-морского училища. Но этого самого Максима с фотографии Сергунчик заранее ненавидел всем сердцем: похоже, именно из-за него все эти неприятности и возникли.

Но делать было нечего. Визитеры нагнали на Сергунчика такого животного страху, что, вспоминая их физиономии, мимику, жесты и особенно слова, Козалёв ощущал на спине противную волну мурашек. В общем, жуть, какой давненько не приключалось в довольно безмятежной жизни благополучного бизнесмена, да и только.

На Белорусский вокзал Сергунчик приехал заранее. Первым делом привычно зашел в кафе и тяпнул в надежде вернуть душевное равновесие рюмку армянского коньяка, закусив долькой кислющего лимона. Было мерзко, как будто в потаенных закоулках подсознания трое суток нахально паслось, на правах хозяев обгладывало зеленую травку и беспардонно гадило целое стадо диких северных оленей.

Немного поразмыслив, Сергунчик купил в кафе еще бутылку крепкого благородного напитка и шоколадку. Для себя решил: поскольку едет он в купейном вагоне, то многое будет зависеть от коммуникабельности случайных попутчиков. Не дай Бог попадется какой-нибудь хмырь, и вся дорога превратится в сущий ад. Если с соседями повезет, Сергунчик выставит коньяк на стол. Иначе – сущий кошмар: заснуть в трезвом состоянии при таких нервных обстоятельствах будет невозможно, разве что надравшись до чертиков. А завтра… Да хрен с ним, что будет завтра! Сергунчик не любил загадывать наперед и предпочитал жить одним днем.

Пока Козалёв шел по узкому коридору в свое купе, невольно пытался определить по лицам пассажиров того, кто, возможно, приставлен за ним следить. Такой человек обязательно должен быть где-то рядом: в этом или соседнем вагоне. Впрочем, вероятно, его попросту будут встречать и «пасти» в Минске. Об этом неслучайно ему говорили пришлые парни еще в офисе. Надо быть настороже.

В купе мрачные мысли моментально рассеялись: там восседала весьма привлекательная молодая женщина. Сергунчик мимоходом бросил косой взгляд на ее коленки, затем – в глаза и тотчас обнаружил в них отраженное эхо собственной эрекции. Девушка была не просто хороша собой. В ее огромных голубых глазах, обрамленных густыми и длинными ресницами, плясали чертики. А уж они-то известные пособники в греховных амурных делишках. Сергунчик же в этой ипостаси считал себя даже не профессором, а своего рода академиком. Козалёв привычно принял боевую стойку, и его понесло.

– Сегодня с самого утра у меня удачный день, – вальяжно развалившись напротив яркой барышни, начал он заливаться соловьем. – Утром получил очень выгодный контракт от коллег из Испании. Моя фирма будет строить у них отель. В обед интеллигентно пережил неприятную процедуру развода с уже бывшей женой… А вечером встретил вас – женщину моей мечты. Скажите, прекрасная незнакомка, как вас зовут?

– Юля. – Девушка, казалось, немного опешила от столь мощного напора словесной наглости.

– А я Сергей Викторович. Для вас просто Сережа. Я знал, я чувствовал, что сегодня должно произойти нечто необычное, возвышенное и важное. И вот небеса посылают мне в попутчицы вас, Юленька. Скажите, вы верите в провидение?..

Молодая особа ничего не успела ответить Сергунчику, как в проеме купе нарисовалась фигура мрачного мужика с чемоданом. Явление такого соседа с ходу омрачило радужные перспективы Козалева на пикантное коротание дороги. К тому же, судя по враз защебетавшей Юленьке, он предполагался не то мужем, не то ее родственником.

Наверняка зануда и придурок, в сердцах резюмировал Козалев. И как такой хрен умудрился заполучить столь очаровательную особу? Разве что сказочно богат, хотя внешне особенно не видно. Скорее, похож на провинциального фермера, эксплуатирующего трудолюбивых китайцев на луково-чесночных плантациях в необъятном Зауралье.

Но новоявленный сосед, вопреки ожиданиям и непрезентабельному виду, оказался очень даже компанейским и обстоятельным мужиком. Во всяком случае, уже через несколько минут общения после отправления поезда он мимоходом подал молодой жене не терпящую пререканий команду, мол, накрой на стол. Юля тотчас принялась потрошить дорожные сумки.

Сергунчик, не теряя времени, отправился к проводнице за стаканами. За окнами медленно уплывал пригород сытой Москвы, сменяющийся перелесками в окружении дачных застроек. В вагоне было тихо, только из купе проводника слышались смех и речь с сильным украинским акцентом. Дородная обрусевшая хохлушка щебетала с двумя мужчинами, также пришедшими заполучить драгоценные емкости.

– Ой, не надо меня уговаривать, я и так соглашусь! – ворковала она.

В ответ один из собеседников отвесил проводнице незатейливый комплимент, на что она быстро прореагировала по-своему:

– Мужчина, я всё понимаю. Вы такой обаятельный, но не до такой же степени! Оставляйте залог в десять рубликов и берите два стаканчика напрокат.

Когда первая партия просителей удалилась, Сергунчик протянул проводнице синий полтинник:

– Возьму у вас три стаканчика? Скоро верну.

Козалёву показалось, что проводница, получив от него столь нежданно щедрый задаток, в момент просканировала его насквозь, вплоть до самых тайных сексуальных помыслов.

– Возьми, хлопчик… Что, будете горилку попивать и дивчину спаивать? Це гарна дивка! – звонко зацокала языком противная баба.

После этих слов застенчиво шевельнулась даже видавшая виды пошарпанная совесть Сергунчика, заставив щеки хозяина зардеться, а глаза – опуститься вниз. Молча Козалёв направился восвояси, ощущая спиной пронзительный и лукавый взгляд проводницы. Захотелось побыстрее скрыться в купе, и, едва дернув податливую дверь своего временного ночного пристанища, Сергунчик словно попал в иной мир. Стараниями Юли там был уже накрыт походный стол, витали ароматы не успевшей остыть жареной курицы, чесночной колбасы, малосольных огурцов и еще какой-то аппетитной закуски. Сергунчик даже на минуту забыл о провоцирующих коленках Юли.

– Молодец, – похвалил гонца тучный мужчина, – меня зовут Григорий Васильевич, а тебя вроде как Сергей. Давай, Серега, наливай. Дорога дальняя, а с хорошим человеком её можно сократить вдвое.

Щедро налили и дружно выпили. Душа Сергунчика принялась просить романтики, а попа – приключений. После третьей стакано-рюмки Григорий Васильевич заметно окосел и принялся нести всякую чушь насчет всемирного кризиса и усиленно грозить его заморским организатором кулаком. А когда компания приговорила еще и половину бутылки, выставленной на стол Сергунчиком, мужчина вмиг отрубился, уронил голову на грудь и мощно захрапел. С большим трудом Сергунчик и Юля уложили Григория Васильевича на полку, прикрыв одеялом.

– Вы в командировку в Минск или просто так, погулять и развеяться? – чтобы хоть как-то скрасить возникшую ситуацию, затеяла светскую беседу Юля.

– В командировку. А Григорий Васильевич вам кто? Муж? – Козалёв решил провести разведку для определения последующей тактики.

– Скажем так, очень хороший знакомый. Он мне помогает во всем.

Сергунчик взглянул на соблазнительные коленки молодой женщины и представил себе, в чем именно и как может помогать ей этот старый хрыч. Юля, уловив реакцию Козалёва, вдруг засуетилась.

– Давайте все уберем. Я на столе приберу, пойду стаканы помою, а вы пока ложитесь.

– Щас! Считай, что я уже лег, – хотел мгновенно выпалить Сергунчик, но вместо этого, глядя в Юлины глаза, томно проворковал:

– Давайте еще немного выпьем, а потом я помогу вам убрать со стола. Вечер сегодня какой-то особенный. Мне кажется, мы встретились с вами не случайно. Я точно знаю: судьба никогда не захлопывает одну дверь, предварительно не открыв перед нами другую…

По благосклонной улыбке Сергунчик мгновенно определил: она давно уже не против упрочить знакомство, но молодецкий храп Григория Васильевича звучал для шкодницы как набат возмездия.

– Подождите меня всего одну минуту, – попросил московский Казанова и вышел в коридор.

Еще на подходе к служебному купе Сергунчик услышал голос проводницы со специфическим сильным украинско-одесским акцентом, обращенный к кому-то из подвыпивших пассажиров, решивших закрепить успех пивом:

– Вы уходите – слава богу или остаетесь – не дай бог?

Когда проводница не без усилия наконец выпроводила любителя пива восвояси и осталась одна, Козалёв театрально просунул в дверной проем свою физиономию и отвесил даме хотя и сочный, но изрядно преувеличенный комплимент насчет ее дивной фигуры и ни с чем не сравнимой доброты. В ответ та одарила Сергунчика недоуменным взглядом.

– Мужчина, и шо вы разоряетесь без копейки денег?

Козалёв тут же протянул даме двадцатидолларовую купюру, и едва зеленая бумажка ловко скрылась где-то в закромах необъятной груди маститой работницы железнодорожного транспорта, высказал свою просьбу: на пару часов ему требуется отдельное купе, и чтобы его никто там не беспокоил.

– Шоб не беспокоили, тоже денег стоит, – нахально ухмыляясь, заявила проводница и после того, как Сергунчик протянул еще одну зеленую бумажку, коротко разрешила: – Иди в девятое купе, баловник…

Два раза Сергунчику говорить было не нужно. Уже через несколько минут в девятом купе он в компании повеселевшей Юли разливал по стаканам оставшийся коньяк. В промежутках между скоропалительными тостами Сергунчик щедро высказывал восхищение красотой очаровательной собутыльницы, выбирая наиболее удачный момент для решительной атаки. И тот не заставил себя ждать.

Они уже сидели рядом, и вдруг Юля нетерпеливо шевельнула ногой. Достаточно было этого чуть заметного движения, резкого, нервного, выражавшего досаду, а быть может, призыв, чтобы Сергунчик с готовностью встрепенулся, как кавалерийский конь при звуке трубы, и, живо обернувшись, потянулся к ней. В этот момент в дверь купе кто-то постучал. Сергунчик и Юля вздрогнули. Кто-то нахальный и грубый требовал немедленно появиться на свет божий, если, как было сказано, находящиеся внутри не желают познакомиться с милицейским патрулем. Юля с тревогой посмотрела на кавалера, а тот с досады только и выпалил:

– Вот гадина, решила еще денег срубить…

Козалёв вышел в тамбур. Сально улыбаясь, на него нахально глядели лукавые глаза вышеупомянутой «гадины». Сергунчик с полным правом возмутился:

– Послушайте, мадам, я вам уже отстегнул сорок баксов…

– Да шо вы уже так прибедняетесь! – принялась требовать дополнительные дивиденды нахальная тетка. – Сорок баксов, шоб тихонько… А вы кричите, як две гагары. Цельный вагон в экстазе…

Сергунчик понял, что, когда Бог раздавал совесть, эта дамочка, по всей видимости, была в рейсе, и молча протянул блюстительнице нравов и ушей спящих вверенных ей пассажиров пятьдесят долларов. Та с чувством хорошо проделанной работы удалилась.

До конечной станции ехали молча. Сразу же по прибытии в Минск Козалёв шустро пожелал своим попутчикам удачных дел в столице Беларуси и намылился слинять, как, вмиг став серьезным, Григорий Васильевич тихо напомнил, что у Сергунчика тут очень важное дело и если он, говнюк, пожелает соскочить и завалит мероприятие, то его попросту ликвидируют.

Сергунчик оторопел, сразу сообразив, что вчера он пировал с тем, кто приставлен контролировать все его шаги в этой злополучной командировке. Козалев интуитивно бросил взгляд, ищущий как минимум сочувствия, на молодую женщину. Еще теплилась надежда: может, это ошибка, и Юлечка тут ни при чем. Но молодая женщина вдруг хищно улыбнулась и, приоткрыв сумочку, будто невзначай продемонстрировала ствол «макарова» с глушителем. От неожиданности Сергунчик едва не намочил в штаны, а Юля в тон своему патрону проворковала:

– С огромной любовью тебя пристрелю я…

Втроем, как завзятые дружбаны, они сошли на перрон. Впереди – Григорий Васильевич с подкупающей свойской улыбкой на лице. За ним опростоволосившийся Козалев. Замыкала шествие Юлечка. Проходя мимо шельмоватой проводницы, Сергунчик не сдержался и в сердцах выпалил:

– Ну вы, мадам, и сука! Даже не сука, а целая сучара!

На что получил короткий и классический одесский ответ:

– Проваливай, хлопчик! Шоб я видела тебя на одной ноге, а ты меня – одним глазом!

8. Дорогая пропажа

Голова не задница, перебинтовал – и можно воевать! Эта залихватская фразочка часто звучала среди федералов в Чечне. Мелкие царапины, ушибы, синяки тогда никто всерьез не воспринимал. Про «не задницу» Максим вспомнил, когда приклеивал на лбу слева две полоски пластыря. Все, как учили: крест-накрест, а под липкой лентой небольшой тампон из бинта. Все-таки горе-налетчики успели его немного зацепить. Но ничего, как говорится, до свадьбы заживет.

Пока брел к шоссе, позвонил Марине. После двух протяжных сигналов женщина сразу же ответила, словно долго ждала именно этого звонка.

– Максик, у тебя все нормально? Нашел, что искал? – не могла скрыть волнения женщина.

– Мариша, все хорошо, не волнуйся. Я сейчас к тебе приеду…

– Жду тебя, милый, – с готовностью отозвалось в трубке.

Все-таки хорошо, что у него есть Маришка – добрая, ласковая, способная понять с полуслова. Настоящий друг. После перенесенного недавно стресса Макс почувствовал искреннюю теплоту и благодарность к этой женщине. Эх, жаль, что она Витькина жена, а то бы лучшей партии Максу не сыскать. Трясясь в машине, он снова припомнил события прошлой ночи, дав себе оценку: прошлой ночью с Маришей он вел себя как прыщавый старшеклассник, испугавшись своих чувств. Он больше не станет оглядываться назад или, наоборот, заглядывать вперед и при первом удобном случае исправит ошибку. В конце концов, каждый имеет право хотя бы побыть счастливым.

С такими оптимистичными мыслями он добрался до города на попутке. Водитель, пожилой и пахнущий бензином, слава Богу, оказался неразговорчивым и не лез к Максу со всякой словесной ерундой. Лишь пересекая МКАД, кратко поинтересовался, мол, куда дальше?

Максим назвал адрес. Минут через пятнадцать он уже очутился в знакомом дворе. Едва подошел к подъезду Маришкиного дома, как откуда-то слева раздался где-то уже слышанный им голос:

– Астахов намылился к невестке. Вот кобель! Хоть бы темноты дождался!

От неожиданности Макс вздрогнул и, резко бросив взгляд в сторону заполошной тетки, узнал в ней пассажирку ночного такси. Именно эта странная особа вчера расспрашивала его о старшем брате.

Макс сделал шаг к странной женщине – что, собственно говоря, ей надо, но она опередила его и затараторила:

– Послушай, Астахов, не лезь ты в это дело. Это не твоя тайна. Меня послали предупредить тебя: эта треклятая кассета погубила твоего брата и тебе несдобровать! Избавься от нее. Чем скорее, тем лучше. Чем скорее, тем целее будешь. Избавься от кассеты…

– Кто вас ко мне подослал? – попытался выяснить главный вопрос Максим, но та зациклилась на своем «избавься» и лишь многозначительно закатывала глаза.

От этих кликушеских подвываний Максу на мгновение стало не по себе, и он непроизвольно поежился. Это был не страх, а непонимание сути происходящего. В кармане он нащупал злополучную кассету, нервно содрал с головы вязаную шапочку, переложил в нее так всем вдруг понадобившийся предмет и спрятал драгоценный сверток во внутренний карман куртки. Подумал: ни хрена вы от меня не получите, никаких таких кассет. Брат просил ее сохранить, и я это сделаю, что бы мне за это ни грозило. Затем вежливо, но решительно отодвинул причитающую бабу, вошел в подъезд и быстро поднялся по лестнице. Перед дверью в квартиру Маришки немного постоял, словно сомневаясь, следует ли впутывать невестку в это непонятное и, судя по всему, опасное дело. Подумал: «Нет, без Маришки никак нельзя!» И нажал кнопку звонка.

За дверью послышались легкие шаги. Привлекательная даже в домашнем халатике женщина радостно открыла дверь. Они посмотрели друг другу в глаза и… Маришка, уловив своим женским чутьем изменения в отношении к ней Макса, повисла у него на шее, жадно целуя и что-то шепча насчет долгожданного счастья. После взаимных поцелуев, которые были более чем просто родственными, Макс легонько отстранил разгоряченную женщину.

– Мариша, остановись, давай повременим до вечера, – принялся уговаривать Максим.

– Возьми на сохранение, – Макс протянул женщине шапку вместе с кассетой и быстро добавил: – А я сейчас в одно место срочно смотаюсь и быстренько вернусь. Тогда все и расскажу…

…До намеченной цели бывший морской пехотинец добирался около часа: проклятые пробки держали в западне и такси, и городской транспорт. Девятиэтажку в новом районе с куражистым названием Курасовщина Макс отыскал быстро, но, как нередко случается в подобных ситуациях, в подъезде не работал лифт. Пришлось подниматься на восьмой этаж на своих двоих. Он уже стоял перед дверью таинственного Андрея Эдуардовича, когда вдруг накатилась волна сомнений: что он скажет этому человеку? Уважаемый друг, мол, какого лешего ты послал ко мне в Дружичи троих охламонов и какое тебе, по большому счету, дело до того, что велел сохранить мой брат? Нет, этот вариант беседы не годится. Как-то все коряво получается и не особо убедительно.

– Будь что будет! Сориентируюсь по ходу событий, – решил Макс и нажал на кнопку звонка.

Ему никто не ответил и не открыл. После третьей попытки дозвониться Макс не выдержал и слегка толкнул дверь. Как ни странно, она медленно и беззвучно поддалась. Все еще не переступая порог, Макс несколько раз постучал в обитое дерматином цельнометаллическое защитное сооружение, но на гулкий звук никто опять не откликнулся. Тогда он решительно сделал шаг вперед.

В богато обставленной прихожей был полумрак. Бросилась в глаза старомодная добротная вешалка на стене с грозно наставленными на входящего оленьими рогами. Осторожно продвигаясь по длинному коридору, Макс еще несколько раз громко позвал хозяев – снова тишина. Он шагнул в комнату…

На полу посреди просторной гостиной лежал невысокий плотненький усатый мужчина с болезненного цвета лицом. Из перерезанного горла у него густо вытекала алая кровь, еще не успевшая свернуться. Разбухший и вывалившийся из открытого рта язык наглядно свидетельствовал о предсмертных муках убитого. Макс потрогал труп, он был еще теплым. Значит, убийца лишил жизни упитанного усача не более часа назад. Макс нагнулся над тем, что еще полчаса назад ходило, разговаривало и искренне радовалось жизни, и показалось, что в широко раскрытых и остекленевших глазах неизвестного Андрея Эдуардовича застыл предсмертный ужас. Похоже, убийца был профессионалом и действовал быстро.

Макс оглядел комнату. Дорогая мебель, броские шелковые обои, уникальный рисунок паркета, белое эксклюзивное пианино, картины известных из школьных хрестоматий художников кричали на весь свет о финансовой состоятельности хозяина. Что странно – никаких следов ограбления заметно не было. Лишь расстегнутый чехол от мобильного телефона, сиротливо висевший на поясном ремне Андрея Эдуардовича, подсказывал весьма убедительную версию: убийца сначала позвонил и договорился о встрече. Пришел и был радушно впущен в дом самим хозяином. После расправы убийца на всякий случай забрал мобильник несчастного – там наверняка отпечатался номер кровавого гостя.

Максу стало не по себе, когда он представил возможную последовательность действий расчетливого профессионала. Одно дело, когда кого-то убивают на войне, и совсем другое – в собственной квартире. Как-то все это подло и нечестно получается. Бывший морпех почувствовал неприятный комок в горле и поспешил удалиться. Спускаясь по лестнице, услышал во дворе вой милицейской сирены. В голове пронеслась мысль: «Лихо ребята работают!» По закону жанра Макса должны были застукать на месте преступления в качестве так называемой подставы, и он вряд ли бы сумел доказать, что не является этим самым убийцей.

– Ну уж дудки! Ищите дураков в другом месте, – решил Максим, – а я на эти роли не подхожу.

Рванув из нехорошей квартиры, он в мгновенье ока долетел до девятого этажа и на последних ступенях перевел дух: слава богу, дверь на чердак была не заперта, и Макс без особых проблем воспользовался чьей-то безалаберностью.

– Хоть тут повезло, – усмехнулся Астахов, различая внизу топот многочисленных пар казенных ботинок, обладатели которых, проклиная неработающий лифт, пешком несутся на восьмой этаж.

Пробираясь по затхлому и запаутиненному чердаку, Макс все время сокрушался, что снова вляпался в гнусную историю. И на кой ляд сдался ему этот злосчастный Андрей Эдуардович? Впрочем, последние два дня вокруг стали происходить довольно странные события, причину и следствия которых Максим до конца пока не понимал. Ясно, что ни с того ни с сего кому-то понадобилась кассета, которую оставил на хранение его старший брат. И цена ей оказалась больше, чем человеческая жизнь. Макс пока не знает, кто этот страшный следопыт, но это дело времени.

Девятиэтажка, по чердаку которой пробирался Макс, насчитывала восемь подъездов, а стало быть, и восемь выходов на крышу. Почти все они были заперты на замок, и лишь в последнем подъезде отсутствовала даже дверь. Что ни говори, но традиционная славянская беспечность приносит не только вред, но и в частном случае – неоспоримую пользу.

Незамеченным выйдя из спасительного подъезда, Макс увидел во дворе три милицейские машины и карету скорой помощи. Вокруг них собралась толпа зевак, с неподдельным интересом ожидавших зрелища. В центре ее уже немолодой капитан милиции что-то убедительно разъяснял народу.

Наверное, участковый, решил Максим, приехал на место преступления и заодно проводит профилактические беседы с населением.

Максим пристроился к толпе послушать, о чем толкует капитан. Тот, похоже, сел на любимого конька и нес всякую ахинею насчет бдительности и чувства локтя, предполагающих своевременное доносительство на ближнего. Участкового в конце концов понесло, и свое нравоучение он завершил незатейливо: если кто-то из окружающей его публики еще не в тюрьме, то сей факт вовсе не означает, что они хорошо себя ведут. Это означает, что плохо работают органы правопорядка.

Макс брезгливо поморщился и не стал лишний раз испытывать судьбу, незаметно покинув злосчастный двор.

Как назло, долго не удавалось поймать такси. А тут еще очередной странный тип принялся донимать по телефону:

– Ал      ё, Максим, привет, – прозвучал в трубке вкрадчивый голос. – Это я, Сергей Козалёв. Помнишь, мы с тобой вместе учились? Вот, приехал в Минск, хочу с тобой встретиться и кое-что предложить…

– Серега, ты, брат, меня извини, но столько лет прошло, – как ни силился Макс, не мог вспомнить обладателя голоса. – Я слышал фамилию, но лица твоего, прости, вспомнить не могу. Мы с тобой, видать, в параллельных группах учились…