Продавец пороха

1

Арина, находя свободную минуту, любила наблюдать за людьми. Не так, чтобы смущать пристальным взглядом или преследовать по подворотням. Нет. Смотреть, анализировать, представлять.

Пятнадцать минут назад девушка сдала в редакцию готовую работу – перевод книги, над которым сидела пару месяцев. А сейчас она расположилась за столиком крохотной кофейни и смотрела на широкую белую улицу сквозь своё отражение в окне.

Центр города опустел, виной тому будни, разгар рабочего дня и неделя невыносимой жары. С самого утра термометры вопили о тридцати градусах со знаком плюс. Воздух вибрировал, вбирая тепло от каменных тротуаров, нагретых солнцем. Счастье заставляли ощутить такие простые вещи, как кондиционер, пусть один на всё кафе, и лёд в прозрачном стаканчике с цитрусовым напитком.

Звонкий смех девочки за соседним столиком вырвал Арину из раздумий, и она сфокусировала зрение на стекле. Окинула себя взглядом, провела салфеткой по округлившемуся от жары смуглому лицу, пригладила к голове тёмные прядки длинных волос, которые танцевали под прохладительным воздухом от кондиционера. Вытянула через трубочку из стакана пару глотков лимонного напитка, лёд в котором исчез за считанные минуты.

Возле пыльного стекла кофейни остановилась пара молодых людей и мгновенно стала объектом для размышлений. Девушка держит милую улыбку и старается так, что перебарщивает. Наигранность затмевает миловидность. Она перебирает пальцами тесемки рюкзака, чуть склонив набок голову, и переминается с ноги на ногу. Замечает ли всё это он? А главное, понимает ли, что значит комбинация этих движений и жестов? Нет. На лице парня улыбка, искренняя, ненавязчивая. Но эта улыбка не значит ничего. Точно так же парень улыбнулся баристе, забирая свой напиток, и женщине, что случайно задела его плечом и любезно извинилась.

Они оба были так понятны, что наскучили спустя минуту. Однако новых объектов для изучения поблизости не наблюдалось. Арине пришлось поспорить с самой собой и представить, кем же они являются.

Девушка, в летнем платье, скромном, на пуговицах, как повседневная замена медицинскому халату. Каштановые волосы, кропотливо собранные в чопорный пучок. Обувь, яркая, как единственный акцент в размеренной жизни, но удобная, как привычка и отдых для ног.

Парень, в самой простецкой серой футболке, очень похожей на ту, в которой Гарри Поттер ходил на протяжении трёх фильмов франшизы. Джинсы, которые тоже вполне могли принадлежать бедному Гарри, выцветшие и потёртые, но от того не менее любимые. Кеды – бесспорно удобные.

«Студенты-медики, – подумала она, – рядом ведь медицинская академия».

У парня зазвонил телефон. Он виновато поджал губы, девушка рядом поникла и опустила взгляд.

– Да, кисунь. – Послышались отголоски из-за стекла. – Вышли с одногруппницей кофе попить. – Парень глянул на наручные часы, заводные, с кожаным ремешком. – Через двадцать минут две пары анатомии, а потом сразу к тебе. – Подытожил молодой человек с теплой улыбкой. Девушка напротив отчаянно мечтала, чтобы так он улыбался для неё.

Арина проводила их взглядом, посочувствовав бедняжке, взяла со столика прозрачный стакан с остатками лимонного коктейля и вышла из кофейни. Взглянула на наручные часы – ровно три. Перевод сдан, а у детей как раз закончился обед, значит, можно рвануть к ним.

2

Девушка припарковала свой автомобиль возле забора из зелёных, местами ржавых прутьев. Убедилась, что никого нет поблизости, вышла, поправила подол лёгкого шифонового платья белого цвета, одёрнула тонкие лямки, взяла с заднего сидения сумку и пошла вдоль бесконечного ограждения. Она тяжело вздохнула, окинула взглядом четырёхэтажное строение из рыжего кирпича, подняла глаза к серой шиферной крыше, которую заполонили голуби, и через калитку в зелёном заборе вошла на территорию детского дома.

На площадке между входом в здание и аллеей вековых тополей подростки играли с мячом.

– Арина приехала! – крикнул кто-то из девчонок. Дети остановили игру, несмотря на нескольких недовольных. Почти все игроки, человек 10-15, кинулись к девушке.

– Привет! – она обнимала всех, кто подбегал. – Привет! Привет!

Воспитательница, которая следила за прогулкой с лавочки в тени деревьев, нахмурилась, будто ей в глаза светило солнце.

– Ну, что, играем дальше или идём в общую комнату что-нибудь новенькое смотреть? – спросила девушка, поправив разгулявшиеся пряди на голове высокого смуглого мальчика по имени Дима.

Толпа загудела голосами, выкрикивая свои предпочтения.

28 детей, возрастом с 11 до 16. Люди. Личности. Двоих похожих не найти. Кто-то теряется в толпе, кто-то выделяется за счёт успехов в учебе, талантов или поведения. Как и в любом обществе, кто-то жаждет быть лучше остальных, превосходить. Кто-то предпочитает не привлекать к себе внимания и из темного угла следит за другими. Они, может, и хотели бы быть такими, как первые, но сдались. Есть и что-то среднее, те, кто раскачивается на качелях, то угрюмо уходя в тень, то стремительно вылетая вперёд.

Положение Арины было весьма спорным. Дети любили. Другого слова не подобрать. Уважали. Спустя три года, наконец, ещё и доверяли. Девочки советовались, мальчики слушались. Не все, большая часть. Воспитатели и преподаватели не понимали, как можно столько времени проводить с чужими детьми, тем более бесплатно, к тому же с множеством требований от законодательства. Доверие детей, пробивной характер и связи делали девушку врагом руководства детского дома.

За все три года волонтёрской работы Арина старалась не выделять никого из детей, с пониманием относилась ко всем судьбам и характерам. Прикладывала усилия, чтобы плыть с ними на одной волне, хоть волна иногда и врезалась в острые скалы. Но вот уже несколько недель к ряду девушка думала об одном из них.

Всегда есть такой ребенок, всегда и везде. Будь то обычный школьный класс или любая без исключений группа детского сада. Проведя несколько часов среди толпы детей, вы очень быстро вычислите того самого ребенка. По поведению, по общению, по эмоциям, ну, или просто заметите, что на него несколько раз строго прикрикнул воспитатель. В детском доме всегда есть такой смутьян и хулиган, с одной только разницей – здесь их много и среди них выделяется один.

Никита был парнем далеко не глупым, именно потому буянил, дрался и сбегал. Как и все, он пытался добиться внимания, но, не отыскав в себе талантов, выбрал гнилой способ. Внимание на него обращалось, однако абсолютно не то, которое необходимо ребенку, а фальшивое. Мальчик не испытывал должного удовлетворения и продолжал куролесить, чтобы получить хоть долю той заботы, что требовалась подростку. Репутация всё больше давила на ребенка, как и взрослые. Другие дети уже не видели в нём отважного лидера.

Арина, пару лет наблюдая за тем, как человечек теряется в мире, не могла больше держать дистанцию. Дважды она пыталась заговорить с ним в общей комнате – парень держал марку недотроги перед остальными. Потом вытянула в кабинет директора, и сразу же поняла свою ошибку – мальчик ассоциировал это место только с руганью и наказанием. Следующим провалом стала попытка разговорить Никиту в кабинете психолога. Разговор не удался, так парень ещё и стащил из её сумки двести рублей, упаковку жвачки и дорогую каллиграфическую ручку. Арина на время решила отступить, как раз тогда и помог случай.

3

Девушка закончила занятия в детдоме и отправлялась домой. Её телефон зазвонил, она ответила и во время разговора с издательством, для которого переводила книгу с испанского, решила пройтись под окнами. Пятую минуту слушая, как редактор рассказывает про издержки, она завернула за угол и тут же сбросила звонок.

– Никитос, там двери есть. – Сказала она тихо.

Парень застыл, вцепившись в трубу, на уровне второго этажа и выругался. Немного подумав, полез обратно к окну третьего этажа, где находился туалет для мальчиков.

– Э-э-э! Куда?! Сюда слазь! Давай, не отступай от задуманного. – Она дождалась, пока парень спустится на землю, взяла его за шкирку и потянула к деревянной беседке у самого забора.

– Что, куда собрался-то?

– Тебе какая разница? – буркнул мальчишка и взъерошил короткостриженные тёмно-каштановые, почти чёрные волосы.

– Да интересно просто, ради чего не страшно шмякнуться об асфальт с третьего этажа.

Парень молчал, она усадила его на деревянную лавку разноцветной беседки и села напротив.

– Николаевне сдашь? – спросил Никита без страха и вины в светло-карих глазах.

– Сдам. Чтобы окно запечатала опять. Поди, не один ты лазишь.

– Только я. – Он скривил в усмешке тонкие, но выразительные губы, так, что на щеке показалась ямочка.

– Ну-ну. А Паша с Костиком за сигаретами телепортируются.

Парень понял, что ему предстоит разговор. Подвинулся дальше на лавке и оперся спиной на бортик беседки. Закинул ногу на ногу и недовольно скрестил на груди руки. В общем, выстроил себе защиту, какую только мог.

– Я понимаю, почему ты это делаешь. – Сказала Арина и облокотилась на колени.

– Это почему же? – у парня не возникло сомнений, о чём идёт речь.

– Потому что для тебя все враги. – Арина рассмотрела тонкий, едва заметный шрам, пересекающий левую бровь, а потом перевела взгляд на отметину пострашнее – полумесяц на правом виске. – Для меня тоже весь мир враги. Между нами с тобой только одна разница. Я понимаю, что они не виноваты, а ты не понимаешь.

– Тогда это я, получается, виноват? И ты виновата?

– Ты себя виноватым чувствуешь?

– Нет. – Помедлил он с ответом.

– Вот и я – нет. Виноватые, конечно, есть, но это не значит, что нужно кидаться на всех.

– Почему ты вообще со мной говоришь? – нахмурился парень.

– Нравишься ты мне, – искренне улыбнулась Арина.

– То есть как?

– Как человек.

– Этого не может быть. – Он снова показал ямочки на щеках, и его лицо сделалось очень даже обаятельным.

– Почему?

– Ты вообще, чё обо мне знаешь? Меня за этот месяц трижды под арест сажали и денег не дают на расходы.

– За что?

– За плохое поведение.

Девушка нахмурилась, пока думала над правильными словами. Она боялась выглядеть строго и в то же время хотела говорить серьёзно.

– Если у человека поведение плохое, это ещё не значит, что человек он тоже плохой. – Наконец поделилась своими мыслями Арина.

– Так только одна ты здесь думаешь. – Ответил Никита на первый взгляд безразлично, но его губы напряглись и посветлели.

– А ты? Ты сам себя считаешь плохим человеком?

– Разве это важно? Если остальные считают. Николаевна каждый день напоминает, что из меня ничего не получится.

Девушка недовольно повела угловатой бровью и подумала, что как нельзя кстати именно сегодня накрасила её именно так. Обычно она подводила брови тёмно-коричневым карандашом чуть темнее оттенка шоколадных волос, оставляя их изгиб плавным, но сегодня заострила. Будто знала, что разговоры предстоят серьёзные.

– Никит, представь, что я дальтоник и твою зелёную футболку вижу коричневой. Бегаю и дразнюсь, что у тебя футболка цвета говна. Ты же меня будешь дурой считать, а не себя, ведь знаешь, что футболка у тебя зеленая. Так?

– Ну, так, наверное. – Парень ошарашено округлил карие глаза, словно слушал что-то весьма странное.

– Вот и не надо себя считать плохим, даже если все остальные так сказали.

– Ты это чё думаешь, что поговорила со мной и я стану весь такой хороший спокойный мальчик? – его голос давно сломался, но всё ещё принадлежал ребёнку. Речь была чистой и внятной, не считая режущих слух «чёканий».

– А что мне с того?

– Ну, как… Победа! Самоуверенности поприбавишь.

– Нет, товарищ, извини, никакого проку мне, хоть как ты себя веди.

– А чё тогда?

– Несправедливо это, что ты не нужен никому. – Проговорила она самодовольно и внимательно следила за реакцией парня.

– Эй! Не правда! Николаевна говорит, что если нас родители бросили, то это не значит, что мы никому не нужны.

– Никитос, ты ведь не ребёнок уже. Не должна тебя задевать такая правда. Тебе через четыре года исполнится восемнадцать. Ты через четыре года по закону можешь быть отцом и мужем. Курить и пить алкоголь официально, а не как сейчас по ночам под окнами у красной калитки.

– Не было такого! – запротестовал парень.

– Ну-ну, – она закатила глаза и продолжила. – Короче, четыре года у тебя Никитос, чтобы изменить ситуацию. Думаешь, сейчас жизнь не сахар, так вот за этим забором будет ещё неслаще. Там не свобода, там как раз клетка и каждый шаг – ответственность.

– Думаешь, нас этим каждый день не припугивают?

– А толку-то?

– Да никакого. Разве я могу что-то исправить? У меня же ничего нет. Столько людей, они все что-то значат, а я пустое место. Мусор.

После этих его откровенных слов девушка глубоко внутри облегчённо вздохнула и радостно захлопала в ладоши. На деле – села рядом с ним, закинула руку на плечи оболтусу и притянула к себе. Парень стал сопротивляться. Он вырывался, скидывал руку, но Арина была настойчива в своих чувствах:

– Иди сюда! – протянула она слова и прижала крепче. Парень сдался. – Много чего у тебя есть. Нужно только найти и правильно использовать.

– Ну, не втирай только про мозги и про знания. Что учиться надо, тогда добьешься чего-нибудь. – Он робко, совсем не похоже на свой нрав, обвил её руками и сжал пальцы в замок.

Девушка снова постаралась сдержаться и не демонстрировать, как ликует внутри.

– Учиться, правда, нужно. А ещё нужно увлекаться. Занятие себе найди. Надо тебе – сбегай по ночам, только с головой, мозгами шевели, чтобы непоправимых глупостей не натворить. Надо – пей со своими дружками у калитки, девчонкам под юбки подглядывай, сигареты воруй у преподавателей. А потом приходи в комнату и чем-то занимайся.

– Чем это? – они распустили объятия, жара стала тому инициатором.

– Да хоть чем. Поищи себя. Попробуй порисовать, разобраться, как устроена и работает машина, отжиматься начни в день по пятьдесят раз.

– И чё?

– Ну как чего? Может ты будущий успешный дизайнер интерьеров или гонщик, или спортсмен.

– А если нет?

– А если нет, то и хуже себе не сделаешь. Ты не представляешь, как это охренительно, что-то действительно уметь. Удивлять людей, даже чем-то незначительным, это великолепное чувство. Представь, как на меня глазеют в общественном месте, когда я по телефону начинаю говорить на итальянском. От одних это презрение и недоверие, будто я издаю выдуманные звуки, а от других – зависть и восхищение. Нужно только найти что-то своё. – Она поднялась. – Ладно, Никитос. Пошли, доведу тебя, чтобы двери не потерял.

Арина завела мальчика в корпус, дождалась, пока он дойдёт до конца тёмного коридора в свою спальню. Немного подумала и решила всё же подняться к директрисе.

4

Представьте себе российскую императрицу возрастом чуть за сорок. Елизавету, Екатерину – не столь важно. Среднестатистическую. Пышная дама, с высоко поднятой шевелюрой, с напудренным бледным лицом и очерченными углем бровями. Объёмное платье с открытым декольте «сиськи навыкат» замените на его современную реинкарнацию – костюм из юбки и пиджака горчичного цвета, на солнце отдающий золотом. Представили? Получилась Татьяна Николаевна – директор детдома.

Арина постучала в её кабинет и зашла после одобрения. Женщина восседала за мрачной деревянной плитой, которую называла своим рабочим столом.

– Слушаю. – Грубым голосом, больше напоминающим мужской, буркнула женщина, без какого-либо дружелюбия на бледном лице.

– На третьем этаже замок сломали на окне мальчукового туалета.

– И чего?

– И старшеки на улицу сматываются. – Арина опустила взгляд на мягкий диванчик из коричневой кожи, которого не было в кабинете ещё пару дней назад.

– Кто?

– Не важно. Замок поставьте. – Девушка шагнула к двери, но остановилась, услышав следующую фразу.

– Обязательно надо было ко мне заявиться? – Татьяна Николаевна недовольно скрестила руки на пышной груди. – Ты по всему детдому спокойно лазишь, пойди и завхозу скажи.

– Может мне ещё и замок самой установить?

– Не мешало бы. Вот таких бы нам волонтеров, а не психологов-самоучек! Кого покрываешь, кто сбежал в окно?

– Пока никто не сбежал.

– Никита, больше некому!

– С чего взяли, что Никита? – нахмурилась девушка, стараясь изобразить безразличие.

– Так ты же за него взялась. – Женщина ядовито ухмыльнулась, её глаза превратились в две узкие щёлки под давлением пухлых щек. – Наслушается тебя и начнёт ещё больше беспределить.

– Куда ещё больше? Что я ему такого сказать могу, чтобы ещё больше?

– Да кто тебя знает, что ты им впариваешь! – Директриса поднялась со скрипучего компьютерного кресла, расправила горчичную юбку. – Не трать ты на него время и силы. Удели внимание ребятам, из которых ещё может что-то получиться.

– Для этого есть педагоги и няньки. – Терпение девушки было на исходе, она подошла к двери и взялась за круглую ручку.

– Ишь ты! А волонтёры, значит, у нас не для рутинной работенки? Смотри, испортишь парня ещё больше! И так до зоны дорожка прямая, а с тобой совсем распоясается!

– Вы хоть бы попытались пацана понять! По протоколу с ним контактируете. Ярлыков навешали и всё. Если ведёт себя хреново, значит можно о нём не париться! Значит, заслужил и со спокойной душой можно на него хер забить! Педагоги херовы!

– Ещё раз так со мной заговоришь, больше в интернат не пущу! Умная нашлась! – Николаевна от злости трясла пухлыми руками, будто грозилась наказать шкодливого ребёнка.

– Ещё раз скажешь ребёнку, что из него в жизни ничего не выйдет – будешь перед советом отчитываться, куда деньги на новые кровати дела, сука старая! – Арина покинула кабинет, легонько прикрыв за собой дверь. А идя по лестнице вниз, через кулак отдала свою злость стенке, крашенной в противный розовато-бежевый цвет.

Как вы понимаете, они не ладили. Советская педагогическая школа натыкалась на независимое мнение. Коррупция, должность на хорошем счету и власть ради власти сталкивались со свободой, знанием прав и правды. Николаевна в открытую мечтала не видеть девушку в своих казенных владениях, но Арина была не так проста.

5

За следующую неделю Арина ещё трижды приезжала в детдом. Учила детей фотографировать на профессиональный фотоаппарат, проводила гимнастику на поляне под окнами и давала девчонкам мастер-классы по макияжу. Ещё пару раз ей удалось подцепить Никиту на разговор, и даже вытянуть информацию о его увлечениях. Она радовалась тому, что парень идёт на контакт и всё думала, как же доказать ему, что его жизнь чего-то стоит.

В конце недели девушка приехала в детдом в отличном настроении, планируя весь день провести с детьми.

– Арина! – несколько девочек встретили её у входа. – У нас тут такое!

– Что опять? – она не удивилась, ожидая услышать очередную неинтересную историю.

– Мальчишки в умывальнике бесились, Никита поскользнулся и раковину разбил!

После крайне лестного разговора с директрисой Арина ворвалась в спальню с шестью койками:

– Никитос, ну еп твою мать! – несколько мальчиков, сидящих на кроватях, вздрогнули от её крика. Сам Никита не шелохнулся.

– Вам, вообще-то, сюда нельзя. – Заметил светловолосый парень чуть постарше Никиты.

– А тебе нельзя сигареты прятать между рамами. – Она прошла по комнате, между рядами железных скрипучих кроватей, по дороге обняла двух мальчуганов. Остановилась возле постели виновника сыр-бора. – Ну и что? – упёрлась руками в бока, приняв позицию для выслушивания объяснений.

Никита смотрел на неё враждебным взглядом, каким смотрел на весь мир. Спустя минуту он так и не сказал ни слова. Арина села на кровать рядом с ним, спокойно выдохнула и завела диалог с остальными присутствующими:

– Костя, кофта твоя шерстяная нашлась?

– Нашлась, – ответил черноволосый упитанный мальчик с добрым взглядом, – девчонки на площадке спрятали.

– Ольга с Ирой?

– Откуда знаешь?

– Догадалась. Ты с ними на прошлой неделе семечками не поделился. Пашка, ты на озеро больше не сбегал?

– Нет, – отозвалась побитая копия молодого Ди Каприо с кровати в углу. – Холодно же по ночам.

– Когда тебя это останавливало? – она закатила глаза.

– Арина, ты нас обещала пофотографировать. – Поднялся с кровати Егор, мальчик симпатичный и по природе худой как палка.

– Обещала, значит пофотографирую. Но только когда все будут с чистыми лицами. Вот у Пашки фингал пройдет, у Кости – ссадины, тогда пофотографирую. Если за это время никто новых не набьет, ясно?

Все, как один, согласно закивали. Кроме Никиты.

– Ну, что, Никитос, скажешь чего-нибудь?

– Николаевна придумала, как меня наказать? – без интереса поинтересовался парень.

– Я придумала, – она поднялась и поправила ремень на джинсах. – Вставай, пошли.

– Куда вы его? – беспокойно спросил Саша, Никитин сосед по койке.

– На расстрел. – Парень не поднялся, Арина взяла его за шкирку и потащила вверх. Ему ничего не оставалось, как захрипеть и подчиниться. – Егор, проследи, чтобы Пашка не сбегал. Если он утонет, то фиг вам, а не фотографии!

Рыжие половицы под их ногами противно скрипели. Комендант на входе недовольно охмурил брови.

– Куда ты его?

– На воспитательные мероприятия. – Арина достала из сумки бумагу. – Николаевна подписала. К ужину верну.

– Смотри, чтобы не сбежал, бандюган! – буркнул пузатый старик.

Никита закатил глаза, Девушка хотела сделать то же самое, но сдержалась.

Они вышли за ворота. Арина внимательно наблюдала за Никитой. Парень заметно сгорбился, нахмурился, сжал скулы, поджал нижнюю губу. Она подумала, какой красивый из него вырастет мужчина, если добавить немного ухода, заменить ненависть во взгляде на уверенность и не получать больше шрамов. Девушка достала из кармана брелок, её автомобиль отозвался с парковки ближайшего дома.

– Мы, чё, поедем на машине? – косясь на неё, спросил парень.

– Да. Ты что, не ездил ни разу на машине?

– Ездил. – Он приподнял тёмные густые брови, рассматривая чёрный, до блеска отполированный Мерседес. – Но не на такой.

– А на какой?

– На ладе и на полицейской девятке.

Она подвела Никиту к передней пассажирской двери.

– Садись.

– Чё, можно вперёд? – замешкался парень и, стараясь скрыть неуверенность за злой гримасой, забрался на светлое кожаное сиденье.

Девушка заняла место водителя, пристегнулась и велела пристегнуться Никите. Она завела авто и в салон ворвались Imagine Dragons со своей Friction.

Первые десять минут пути, пока они пробирались с окраины ближе к центру, парень молчал, с долей любопытства разглядывая проплывающий мимо город. Они выехали на широкую, практически пустую в обеденное время дорогу, и Арина прибавила газу. Потом она открыла окно с его стороны, и Никита не мог больше скрывать простецкую счастливую улыбку.

В салон залетал жаркий летний воздух, охлаждаясь на скорости. Арина тоже улыбалась, наблюдая за парнем, но в голову вдруг полезли печальные мысли. «Как же мало хорошего в его жизни, если такие мелочи доставляют восторг», – подумала она.

– Руки в окно не суй!

– Ага. Куда едем-то?

– Сказала же, на расстрел.

– Ещё сказала, что к ужину вернёшь.

– Смышлёный, что ли? – посмеялась она. – В тире был когда-нибудь?

– Нет. Мимо проходил, когда нас в парк возили, года три назад. В парк едем?

– Нет. В настоящий тир едем.

– А наказание?

– Я твоё наказание. Что толку тебя наказывать, ничего не действует. – Машина резко притормозила на красный. Арина посмотрела на парня и сказала. – Я думаю, что с тобой надо наоборот. Может, если тебя наградить, то ты, дурень, поймёшь, что в этом мире и что-то хорошее есть.

– А мне нравится твоя методика! – воскликнул Никита, снова высунув руку в окно, но тут же одёрнул. – Всегда бы так! Только вот ты какая-то слишком честная и правильная.

Под мысли о честности долговременный красный, через оранжевый, перетек в зелёный. Они проехали по набережной и свернули в переулок. Остановились у трехметрового железного забора. Девушка достала из сумки вытянутый клочок бумаги и показала военному на КПП. Ворота со скрипом отъехали в сторону, разрешая проезд.

– Ты меня как будто в колонию привезла. – Парень осматривался по сторонам, разглядывая однотипные здания из белого кирпича.

Арина припарковала машину на скромной парковке возле одноэтажного павильона, на десятки метров вытянутого в длину.

Они обошли строение вокруг, чтобы оказаться у входа. Никита вслух прочитал табличку справа от двери: