– Нет, конечно. Чего не может быть, по сути, того быть не может в принципе.
Размышляя над мнением Элизабет, Илья был согласен с тем, что ведут себя хозяева не так, как должны вести люди, узнавшие, что в доме их спрятан тайник. Мало того, наблюдая за Екатериной Алексеевной, Богданов замечал, что та следит за каждым сказанным мужем словом, будто контролирует, не сболтнул бы чего лишнего.
«Что это? Нежелание расставаться с тайником? Ерунда. Человек не может на протяжении десятилетий держать в себе тайну, которая способна взволновать мир. Какой смысл? Разбогатеть, став знаменитым дано не всем. Не было случая, чтобы человек добровольно отказывался оттого, что само идёт в руки».
Размышления Ильи прервал взорвавший тишину голос Владимира Николаевича. Шум шагов, грохот упавшего стула- всё смешалось в потоке исходящего из соседней комнаты гула. Влетевший в гостиную профессор в наброшенном на плечи халате представлял собой ни много ни мало, а целый вулкан страстей. Следом, шаркая по полу тапочками, при этом беспрестанно призывая мужа к благоразумию, семенила Екатерина Алексеевна.
– К чёрту интеллигентность! К чёрту воспитанность! Всё к чёрту! – не переставал восклицать Владимир Николаевич, – главное, что я вспомнил!
– Что ты вспомнил? Объясни толком. И очень прошу, не надо так кричать. Соседей разбудишь.
– К чёрту соседей! К чёрту тишину! Как я мог забыть?!
Вздохнув, профессор опустился на диван рядом с испугано смотревшей на него Элизабет.
Потребовалась минута, чтобы тот смог отдышаться, оглядеться и хоть как-то собраться с мыслями.
– Произошло это три года назад. Катерина занималась уборкой, я находился в кабинете. Когда дело дошло до камина, она попросила меня стереть с верхнего ряда плиток пыль. Я взял тряпку, залез на стремянку и начал водить рукой по плиткам. Прикоснулся к одной, другой, третьей. И вдруг почувствовал, что те двигаются. Если бы я тогда приложил усилие, одна из плиток наверняка осталась бы у меня в руках.
– И что вы сделали? – затаив дыхание, произнесла Элизабет.
– Ничего. Катерина приказала не трогать. Испугалась, что я развалю камин.
– Да, да. Припоминаю, – опускаясь в кресло, пролепетала Екатерина Алексеевна, – что-то такое было.
Илья вскочил с раскладушки. Сообразив, что в комнате не один, схватил со стула брюки, начал надевать, с трудом попадая ногами в штанины.
– Вы можете вспомнить, какая конкретно из плиток двигалась?
Обращаясь к профессору, Богданов подскочил к камину, начал ощупывать плитки.
– Не помню. Но что в верхних рядах, это точно.
Через минуту Владимир Николаевич входил в комнату со стремянкой в руках. Установив ту рядом с камином и взобравшись на верхнюю ступеньку, он начал по очереди касаться плиток.
– Разрешите, я попробую?
Видя, насколько неуверенно держится на лестнице профессор, предложил Илья.
– Попробуйте.
Спустившись, Владимир Николаевич не замедлил обозначить действия свои девизом общего руководства, в результате чего последовала первая, требующая подчинения фраза:
– Начните с верхнего ряда.
– Я уже проверил.
– И что?
– Ничего.
– Тогда попробуйте второй, сверху.
Илья, прикоснувшись к первой в указанном ряду плитке, отдёрнул руку.
– Они двигаются.
Следующее прикосновение оказалось более деятельным, так как плитка осталась у Ильи в руках.
Спустившись со стремянки, Богданов положил ту на стол, после чего последовала команда: «Кто-нибудь дайте тряпку. Здесь что-то написано».
– Такая подойдёт?
Дрожащим от волнения голосом Элизабет протянула Богданову фартук Екатерины Алексеевны.
Поколдовав над плиткой, Илья с безнадёжностью во взгляде опустился на стоящий рядом стул.
– Не могу разобрать. Часть букв стёрлась. Прочитать надпись не представляется возможным.
– Разрешите, я попробую?
Достав из кармана лупу, Владимир Николаевич, потеснив Илью плечом, занял место рядом.
– Ну, что там, Володя? – попыталась достучаться до сознания мужа Екатерина Алексеевна.
– Спокойно, господа! Спокойно! Всё идёт по плану, – не отводя от плитки лупы, профессор победно поднял вверх руку, – Лизонька! Берите карандаш, записывайте. Соколов Александр Семёнович. Родился в 1820 году. Умер в 1888.
– Отец прадеда.
– То есть ваш прапрадед.
– Да.
Ринувшийся к стремянке Илья предпринял попытку сдвинуть ещё одну из плиток. И вновь удача.
– Всего должно быть восемь.
Держа в руках схему генеалогического дерева, Екатерина Алексеевна сгорала от нетерпения озвучить результат собственных соображений.
– Почему восемь? – глянул на жену Владимир Николаевич.
– Потому что на схеме восемь мужчин, и все они обозначены как главы семейств. Если убрать прадеда, деда Лизы и отца, получается восемь.
– Почему убрать прадеда?
– Потому что на плитках указаны не только даты рождения, но и даты смерти. Не мог же Соколов, будучи живым, указать день собственной кончины. И потом, он покинул Россию задолго до того, как уйти в мир иной. Выходит, увековечить себя надписью на плитке Андрей Александрович не мог по определению.
Столь на первый взгляд сложное и в то же время простое объяснение вызвало всеобщее одобрение.
