Властелин. Книга 3. Император Европы

Долг тех, которым Бог вручил власть над народами думать и заботиться об их благе. Поэтому Я хотел бы предложить Вам обсудить способы, с помощью которых мы могли бы прекратить те несчастья, которые уже в течение одиннадцати лет разоряют всю Европу. Я не говорю и не хочу дискутировать ни о правах человека, ни о принципах, которыми руководствуются правительства различных стран. Постараемся вернуть миру спокойствие, в котором он так нуждается и которое, как кажется, является основным законом, диктуемым нам Всевышним. Я готов слушать Вас и беседовать с Вами. Я, тем более, считаю себя вправе предложить это, так как Я был далек от борьбы и, если Я участвовал в ней, то только как верный союзник тех, кто, увы, не выполнил своих обязательств. Вы знаете уже и узнаете еще, что Я предлагаю, и что Я желаю. Но это еще не все. Я предлагаю Вам восстановить вместе со мной всеобщий мир, который, если мы того пожелаем, никто не сможет нарушить. Я думаю, что достаточно сказано, чтобы Вы могли оценить Мой образ мысли и Мои чувства.

Да хранит Вас Господь.

Павел»

Павел внимательно перечитал написанное. Он увидел, что дважды повторил одну и ту же мысль и собрался переписать письмо. Но уже взявшись за перо, передумал. Если Бонапарт увидит, что мысль об установлении мира повторена два раза, то сделает вывод о ее важности для Павла. А это как раз и нужно. Император запечатал письмо, лично вызвал фельдъегеря и отправил его в Париж.

***

Директор Немецкого театра Санкт-Петербурга и его главный драматург Август фон Коцебу писал, низко склонившись над столом в своем маленьком кабинете. И писал он отнюдь не пьесу. На это у него не хватало ни нервов, ни душевного равновесия. Все его силы уходили на переписку с различными учреждениями. Сейчас он писал в управление театрами, что у него заканчиваются дрова и не чищен снег у парадного подъезда. Он почти закончил письмо, когда двери без стука распахнулись, и на пороге появился граф Пален.

От неожиданности Август вскочил и спросил совершеннейшую глупость:

– Это вы, ваше превосходительство?

– А чему вы удивляетесь, Август Фридрихович? Вы ведь сами меня приглашали. Не помните?

– Да, конечно. Но сейчас в театре нет репетиций. На сцене очень холодно, и я… – директор театра хотел пожаловаться, что у него нет дров и куча других проблем, но Пален не дал ему договорить.

– Перестаньте, Август Фридрихович, – сказал он, – вы ведь пригласили меня не на репетицию. Так к чему попусту терять время? Говорите, зачем вас прислал Тугут?

Фон Коцебу старался не подать виду, что растерян и при этом лихорадочно соображал. С одной стороны граф облегчал ему задачу, а с другой, признавшись в шпионаже он обрекает себя в лучшем случае на каторгу. Не так он хотел построить свой разговор с графом Паленом, но придется рискнуть.

– Вы правы, ваше превосходительство, – заговорил Август, – меня прислали, чтобы обсудить с вами создавшееся положение. В Вене обеспокоены непоследовательными действиями русского царя. Я должен был узнать ваше мнение, не лучшим ли правителем для России будет принц Александр.

– Кто может знать, каким правителем будет наследник? Кто вообще может предвидеть будущее? – откровенно надсмехался Пален.

– Хорошо, я выскажусь определеннее. В Вене заинтересованы в том, чтобы принц Александр, как можно скорее, стал императором.

– Другими словами, вас прислали, чтобы совершить в России государственный переворот?

– Это не совсем так…

– Так, так, Август Фридрихович. А вы знаете, что Тугут больше не канцлер?

– ? – на лице фон Коцебу было написано такое удивление, что Пален рассмеялся.

– Да, да. Он снят со всех постов и выслан из столицы в свое имение, – подтвердил граф свои слова еще раз.

– Но, в таком случае, моя миссия теряет всякий смысл, – Август, наконец, начал приходить в себя после неожиданной новости, – и что теперь? Вы меня арестуете? Или, может, отпустите с миром, Петр Алексеевич, в память о нашем давнишнем знакомстве?

– Нет, Август Фридрихович. Не арестую и не отпущу. Вы мне нужны здесь.

– Но зачем, ваше превосходительство?

– В скором времени я устрою вам аудиенцию у императора. По ее завершении, предложите ему сделать описание его нового Михайловского замка.

– Описание замка? Не знаю, получится ли у меня. Я никогда ничем подобным не занимался.

– Это не важно. Драматургические излишества в описании меня не волнуют. Мне нужно, чтобы по вашему описанию можно было составить план здания.

– Хорошо, я сделаю. Но после этого вы меня отпустите?

– Давайте не будем торопить события, Август Фридрихович.

***

Ольга Жеребцова вернулась в Санкт-Петербург из-за границы. В день приезда она нанесла несколько визитов к своим старым знакомым, и назавтра о ее возвращении заговорила вся столица. Ее братья, едва проведав об этом, заявились в ее дом все втроем.

– Что случилось, Оля?! – выразил общую тревогу Платон, – неужели Уитворт тобой пренебрег?

– Разве можно мной пренебречь? – рассмеялась Ольга.

– Почему же ты вернулась, не успев уехать?

– Чтобы повидаться с вами, братики мои.

– Ну, правда, Оля, что случилось? – попытался повернуть разговор в серьезное русло Валериан.

– По-правде, страшно мне за вас стало. Я ведь слышала прошлый раз, о чем вы говорили.

– О чем, ты Оля? – искренне удивился Платон.

– О скорой внезапной смерти императора.

Братья с недоумением переглянулись между собой.

– Ну да, был такой разговор, – заговорил старший брат Николай, – но об этом, кто только не говорит и во дворце, и в столице. Всем было бы легче, если бы он внезапно умер. Но при чем здесь твой приезд?

– Я понял, – не дал ответить сестре Валериан, – ее Уитворт прислал. Она, подслушав часть нашего разговора, решила, что мы в заговоре и рассказала об этом Уитворту. А он и рад. Англии Павел стал, как кость поперек горла.

– Это правда, Оля? – спросил Платон.

– А что, если и так? – ответила она, – вы думаете если он вас простил, то это навсегда? Да завтра ему какая-нибудь шлея под хвост попадет, и вы все снова будете в деревне. Ты, кстати, Платоша уже обручился с дочкой Кутайсовой?

– Нет еще.

– Вот! Кутайсов завтра наплетет о вас басней с три короба, и закончится царская милость.

Братья впали в задумчивость. Да, им хотелось, чтобы император Павел каким-то чудесным образом исчез. Но участвовать в этом самим – это совсем другое дело. А вдруг не выгорит? Тогда их ждет не просто опала, а смерть.

– Это все понятно, Оля. Делать-то что? – выразил общий вопрос Платон.

– Что делать, вы и сами знаете. И как делать, не с моей женской головой вас учить. Придумайте что-нибудь, – ответила Ольга.

– Ладно, пойдем мы, Оля, – встал и застучал по паркету своей «деревянной ногой» Валериан.

Остальные двое братьев, кивнув сестре, молча последовали за ним.

– Вы как хотите, а я в этом участвовать не буду, – заявил Валериан, едва они вышли из дома сестры.

– Да мы еще, вроде, ни в чем и не участвуем, – усмехнулся Николай.

– А почему ты не будешь? – поинтересовался Платон.

– Я не собираюсь быть орудием в руках Уитворта. Англичанам надо убрать Павла, вот пусть и убирают. Если у них получится, я первый им поаплодирую.

– А если не получится? – продолжал допытываться Платон.

– Значит, не судьба, – ответил Валериан.

– Тебе хорошо говорить. Тебе не надо на Кутайсовой жениться, а я как вспомню ее лицо… да даже не в этом дело. Ольга права: по любой его прихоти у нас все отберут и отправят подальше от столицы. Хорошо еще, если не в Сибирь, – в сердцах выговорился Платон.

– А ты думаешь, за убийство императора тебя наградят? Тут не Сибирь, тут плаха грозит, – не сдавался Валериан.

– А если не самим, если подговорить кого-нибудь? – втиснулся в разговор Николай.

– Конечно, не самим! – горячо поддержал его Платон.

– Ну вот подговорили вы кого-то, а он возьми, да вас сдай. Или после убийства на дыбе все про вас расскажет, – не согласился с доводами братьев Валериан.

Братья какое-то время шли молча. Каждый из них думал о своем, пока Николай не предложил разойтись по домам. Братья молча приняли его предложение и разошлись в разные стороны.

Больше всех Зубовых переживал Платон. Он понимал, что Павел ненавидит только его. Остальные Зубовы подвергаются опале, как братья Платона Зубова, бывшего всемогущего фаворита императрицы Екатерины. Ему, следовательно, и играть главную роль. Он стал вспоминать, кого в последнее время Павел не просто наказал, а унизил. В памяти всплыло сразу несколько фамилий. Он ускорил шаг, чтобы быстрей добраться домой и составить список потенциальных заговорщиков.

В списке набралось восемь человек. Платон начал по очереди их обходить и вести сначала осторожные разговоры, а потом предлагать отомстить за унижение смертью. Все его собеседники соглашались, что Павел безумец, губящий Россию, но, как только речь заходила об убийстве, крестились, таращили глаза, махали руками, словом, его самого, Платона Зубова, считали безумцем.

Лишь на пятом из списка Платону повезло. Глаза молодого корнета горели ненавистью во время всего разговора. Он готов был отомстить за своего брата, еще недавно бывшего ротмистром конной гвардии, а ныне лежащем в могиле. Вся его вина была в том, что на параде он так усердно салютовал императору саблей, что она у него выпала из рук. За это бедолага был разжалован в рядовые и высечен шпицрутенами. Он выжил после прохода сквозь строй из ста солдат. Но вскоре раны на спине загноились. Разжалованный гвардии ротмистр умер в страшных муках, после чего его брат, семнадцатилетний корнет поклялся отомстить тирану. Предложение Платона Зубова упало как зерно в подготовленную почву.

Акт отмщения наметили на время Новогоднего маскарада в Эрмитаже. Платон никому не рассказал о своем плане. Он лишь намекнул братьям и сестре, что в новогоднюю ночь должно произойти невероятное событие и посоветовал обязательно быть на Новогоднем балу.

Этот день настал. Публика заполняла большой зал Эрмитажа. Участники бала ревниво поглядывали друг на друга, стараясь определить, не затмевает ли чей-то маскарадный костюм его собственный своей оригинальностью. Но даже в этой пестроте красок всех поразил костюм палача. Человек, одетый в длинную черную мантию и красный капюшон с вырезом для глаз, сразу обратил на себя общее внимание. Он шел по залу, и толпа расступалась перед ним. Все боялись соприкоснуться с его мантией хотя бы краешком своей одежды. Даже костюм палача внушал всем непонятный страх и брезгливость одновременно.

Когда объявили о выходе императора, публика выстроилась по обе стороны от парадных дверей, создав широкий проход для высочайшей особы и его свиты. «Палач» спокойно прошествовал вдоль живого коридора и занял место в первом ряду. Хотя это была неприкрытая наглость, никто ей не воспротивился.

Двери распахнулись и появился улыбающийся император во всех своих регалиях. Грянул гимн «Славен наш Господь в Сионе». В это время «палач» бросился к императору, на ходу вынимая нож из широкой мантии. В шаге от Павла он занес нож для удара. Император машинально закрылся рукой и отпрянул от убийцы. Все замерли: кто в ожидании чуда и торжества справедливости, кто в ужасе от неизбежного и непоправимого кощунства. Но в это время нож из рук «палача» выпал, и он со всех ног бросился из зала.

Оркестр еще играл гимн. Павел нагнулся, поднял нож, повертел его в руках, разглядывая со всех сторон, затем обвел взглядом окружающих и внезапно заорал:

– Догнать!!!

Толпа в страхе шарахнулась от царя и бросилась к выходу. Мешая друг другу, спотыкаясь и падая участники бала бежали не за злодеем, а от гнева императора.

– Ты на это нас позвал посмотреть? – к Платону Зубову подошла Ольга.

– Так не должно быть… это невозможно…, – побледневший Платон был явно не в себе.

– Идемте отсюда, – подхватил их под руки Николай.

Они поехали к дому Валериана, который давно не ходил на большие приемы и балы, дабы не смущать публику костылем и протезом на ноге.

Валериан ждал их позже и по их встревоженному виду понял: на балу произошло не то, что они ожидали. Ольга сухо, без эмоций, с ноткой сожаления рассказала, что произошло. Чего-то подобного Валериан и ждал.

– Этот ваш палач видел тебя в лицо, Платон? – приступил он к допросу.

– Конечно, видел, – Платон сел на стул, положил локти на колени и опустил голову.

– Ну, тогда нам всем нужно срочно бежать отсюда, – заключил Валериан.

– Куда бежать? – растерянно спросил Николай.

– В Берлин, Лейпциг… куда угодно.

– Погодите вы бежать, – стараясь всех успокоить заговорила Ольга, – ничего страшного пока не произошло. Ну, видел этот «палач» Платона, и что? Его-то самого никто толком не разглядел. Даже непонятно, кто это: мужчина или женщина. А если его не найдут, то Платону и нам всем нечего бояться. Нужно просто вести себя, будто ничего не случилось.

– Да, Оля, ты права! Ничего не случилось, – воспрял духом и вскочил со стула Платон, – они его не найдут.

– Тогда, по домам? – полувопросительно предложил Николай, обрадованный, что никуда не нужно уезжать.

– А все-таки жаль, Платоша, что у твоего палача не хватило духу. Как бы хорошо все могло получиться, – с грустью сказала Ольга, не замечая предложения Николая.

– Да, жаль, – согласился Платон.

– А вы хоть понимаете, что было бы, если бы у вашего палача все получилось, и его поймали? – не унимался Валериан.

– Он бы на меня не показал, – заявил Платон, – он ненавидит императора и готов был пожертвовать своей жизнью.

– Да? И что же ему помешало? – Валериан обвел всех взглядом и, видя, что никто не собирается ему отвечать продолжил, – это было глупо. Ни к чему хорошему подобные попытки не приведут. Тут нужно что-то другое.

– Что другое, Валериан? – раздраженно спросила Ольга.

– Пока не знаю. Думать надо.

Следующие две недели Санкт-Петербург жил своей праздничной жизнью, будто и не было происшествия в Эрмитаже. А в середине января пришло известие из Парижа о покушении на Наполеона Бонапарта. Злоумышленники подложили бомбу на пути следования первого консула. Бонапарта спасло лишь то, что его карета уже проехала опасное место, когда бомба взорвалась.

Братья Зубовы, не сговариваясь, собрались у Ольги. Они долго обсуждали, что можно сделать в техническом и организационном плане, чтобы подобное покушение стало успешным. Разошлись они уже за полночь, договорившись работать в дальнейшем именно над этим вариантом.

Ольга уже ложилась спать, когда ей доложили, что пришел граф Пален.

– Скажи, что я уже сплю, – приказала она горничной.

– Он сказал: если вы так скажете, он завтра придет с жандармами.

– Ну, хорошо, проводи его в гостиную. Я сейчас спущусь.

Ольга еще не успела раздеться, поэтому, лишь слегка приведя себя в порядок перед зеркалом, уже через четверть часа спускалась по ступенькам.

– Чем обязана столь позднему визиту, граф? – сходу «бросилась» она в наступление.

– Прошу меня простить, Ольга Александровна, – тихо произнес Пален, – но в качестве вашего любовника я не мог прийти раньше.

– Что?! Любовника? А у вас, часом, не жар, граф?

– Говорите тише, мадам. Прислуга услышит.

– Я в своем доме и могу…

– Я только щелкну пальцами, и вашим домом станет Петропавловская крепость, – не дал ей договорить Пален, – вы просто выслушайте меня, а потом будете говорить. Хорошо?

– Да, – потупилась Ольга.

– Ну вот и славно. Вы с вашими братьями занялись делом, в котором ничего ни понимаете. Передайте братьям, чтобы и думать забыли о своем намерении.

– О каком намерении? – постаралась сыграть непонимание Ольга.

– Перестаньте, Ольга Александровна. Мне все известно. Тот бедняга корнет в костюме палача мне все рассказал. Не пришлось даже к пыткам прибегать.

– Почему же мы до сих пор на свободе?

– Вы мне нужны.

– Я не стану вашей любовницей!

– Если мне будет нужно, станете, Ольга Александровна. Но мне пока нужно другое. Скажите вашим братьям, чтобы перестали бегать по столице с ножами и бомбами. Это смешно, ей богу. Пусть лучше они привлекают к себе в тайное общество противников царя. Целью этого общества должно стать отречение царя в пользу наследника. Отречение, а не убийство. Пока этого достаточно. Когда понадобится делать что-то еще, я дам знать. Именно поэтому мне нужно ваше позволение приходить по ночам и какое-то время оставаться в вашей спальне. Иначе император посчитает, что у вас в доме зреет заговор и я в нем участвую, – Пален захохотал, довольный своей шуткой. – И пусть не называют моего имени. Авторитета братьев Зубовых должно хватить.

Все это было так неожиданно для Ольги, что она не находила слов ни возразить, ни согласиться с предложением Палена. Наконец, она решилась:

– Ну хорошо, Петр Алексеевич, вы можете приходить ко мне, когда вам будет угодно.

***

Августа фон Коцебу во второй раз вызвали в Зимний дворец. Граф Пален ждал его в своем кабинете. Напустив на себя серьезный и строгий вид и, расхаживая в зад-перед, он начал вещать:

– Уже одиннадцать лет в Европе бушует война. Наш государь не может на это смотреть без содрогания и участия. Он собирается предложить всем монархам европейским выход лучший, нежели губить на поле брани, вверенные им Богом народы. Император российский собирается предложить другим государям разрешать споры между ними не с помощью войны, а с помощью поединка. Он бросает вызов каждому, кто противится заключению мира. Вам понятна эта мысль Август Фридрихович?

– Мысль мне понятна, ваше превосходительство. И я благодарю…

– Благодарить будете после, а теперь вам надлежит выразить эту мысль на бумаге, да так, чтобы монархи европейские поняли, что наш государь дает им последнее предупреждение.

– Я все понял, ваше превосходительство, – поклонился фон Коцебу, собираясь уходить.

– Нет, Август Фридрихович, вы напишете прямо здесь, не мешкая.

– Но мне надо обдумать…

– Садитесь за стол и обдумывайте.

Август послушно уселся, и в это время в комнату вошел Павел. Фон Коцебу вскочил со стула, и они вместе с Паленом вытянулись по стойке смирно.

– Граф вам уже рассказал мою идею, господин Коцебу? – обратился Павел к драматургу.

– Да, ваше величество.

– Я хочу напечатать это обращение в немецких и австрийских газетах, если в течение месяца в Европе еще не будет заключен мир. Я уже написал текст на французском языке. Хочу, чтобы вы перевели его на немецкий.

– С моим превеликим удовольствием, ваше величество, – поклонился Август, обрадованный, что не нужно сочинять похожее на бред обращение, а нужно лишь его перевести.

Перевод труда не составил, и уже через четверть часа драматург представил царю свое творение.

– Великолепно! – оценил Павел, прочитав перевод.

– Благодарю, ваше величество.

– Вы заслуживаете поощрения, господин Коцебу. Скажите вы ни в чем не нуждаетесь?

– О, нет, ваше величество. Благодаря графу Палену нам завезли дров, и парадный подъезд от снега очищают. Это я, ваше величество, хотел бы как-то отблагодарить вас за всю доброту ко мне. Позвольте мне сделать описание вашего Михайловского замка. Я знаю, вы сами его проектировали и дорожите им. Может быть, хотя бы этим я оправдаю ту доброту, которой вы меня осеняете, ваше величество.

– Описание замка? А что, это интересно. Я с радостью предоставлю вам эту возможность. Сейчас в замке идет подготовка к нашему переезду. Как только его протопят, как следует, граф даст вам знать.

– Благодарю ваше величество.

Когда фон Коцебу вышел из кабинета Палена, император постоял недолго в нерешительности прежде чем двинуться к выходу. Но у двери остановился, и обернувшись спросил:

– А вы нашли того палача, граф?

– Нет еще, ваше величество, ищем.

– Плохо ищете. Месяц прошел.

– Не за что зацепиться, ваше величество. Он не оставил никаких следов, кроме оброненного ножа. Мы сейчас выявляем всех, кто мог купить такой нож.

– Хорошо. Продолжайте поиски.

***

Наполеон ждал сообщения о заключении мира с Австрией.

Для переговоров с австрийцами он отправил в Люневиль, небольшой городок на западе Франции, своего брата Жозефа и министра Талейрана. Перед отъездом он дал им карту с проведенной красной кривой линией.

– Вот новая граница Франции. Я ее уже начертил и не собираюсь перечерчивать. Привезите мне эту карту с подписью австрийского министра.

После их отъезда он вел с Жозефом активную переписку и был в курсе хода переговоров. Споры шли, по большей части, относительно территорий Бельгии и Тосканы. Австрийский представитель, министр иностранных дел Кобенцель, ни в какую не соглашался отдавать их Франции, хотя в настоящий момент там стояли французские войска. Чем Кобенцель собирался «перебить» этот аргумент – непонятно, но его настойчивость говорила о наличии у него какого-то козыря в рукаве. Неплохо бы это выяснить. В очередной инструкции Жозефу Наполеон приказал не давить на Кобенцеля, но стоять на своем. Просто интересно, что за козырь есть у австрийцев?

Неожиданно порадовал Люсьен, которого Наполеон отправил с дипломатической миссией в Испанию. Брату удалось убедить короля принять все условия, предложенные Наполеоном. А это означало, что Испания объявит войну Португалии, союзнице англичан, и передаст Франции огромную территорию на Североамериканском континенте.

Разъяснилась загадка с исчезновением сборщиков налогов в Жиронде. Оказалось, что на их конвой напала большая шайка разбойников и всех перебила. Расследовавший это дело Фуше, заподозрил префекта в связях с шайкой. Префекта заменили, на поиски и уничтожение шайки снарядили батальон жандармерии. Конвой сборщиков налогов увеличили до взвода. Больше подобных происшествий не случалось.

Вообще, Наполеон был доволен своим министром полиции. Фуше достаточно быстро после взрыва бомбы, нацеленной на убийство Бонапарта, нашел исполнителей покушения. Правда не настолько быстро, чтобы защитить от гнева первого консула своих друзей якобинцев. Бонапарт использовал покушение, как повод очистить Францию от остатков революционных элементов. Людей хватали по всей стране и бросали в тюрьмы только за то, что когда-то они посещали якобинские клубы.

Фуше, сам бывший якобинец, не верил в причастность к заговору своих соратников. Он бросил все силы полиции на поиски настоящих преступников. Его усилия увенчались успехом. Преступниками оказались фанатики-роялисты. Фуше принес Наполеону доказательства и признания участников покушения. Бонапарт взглянул на список и поблагодарил своего министра за хорошую работу.

– Так мне выпустить тех, кого мы арестовали по ошибке, господин первый консул? – задал Фуше вопрос, который его больше всего интересовал.

– Зачем?

– Но ведь они не совершали того преступления, в котором их обвинили!

– Не совершали, но ведь могли совершить, – ответил Наполеон.

Фуше опешил от такого ответа, но вида не подал.

Воспоминания первого консула прервал Бурьенн, который доложил о прибытии Фуше. Вот только подумаешь о волке, уже и хвост видно. Наполеон сделал жест рукой, что, как догадался секретарь, означало разрешение впустить посетителя.

Фуше торопливо вошел и уставился на Бурьенна. Тот спохватившись покинул кабинет, и министр приблизился к столу, за которым восседал Бонапарт.

– Срочное донесение из Санкт-Петербурга, господин первый консул. Мадам Шевалье сообщает, что на императора Павла готовится покушение.

– Вот как? А император об этом знает?

– Не думаю. Об арестах она ничего не сообщает.

– А откуда она узнала?

– Ей в порыве страсти проговорился один из ее любовников, который одновременно является заговорщиком.

– Что ж, источник надежный, – ухмыльнулся Наполеон, – теперь становится понятно, чего ждут австрийцы.

– Что, простите, австрийцы?

– Нет, это я так, мысли вслух. Идите Фуше.

После ухода министра полиции Бонапарт вызвал Бурьенна и продиктовал письмо русскому императору. В нем первый консул предупреждал своего союзника о готовящемся против него заговоре.

В этот же день Наполеону пришла депеша от Жозефа, что договор о мире подписан.

Что заставило австрийцев так внезапно согласиться? Неужели Павел раскрыл заговор? В любом случае, письмо лишним не будет. Павел должен оценить заботу о нем нового друга.

***

Император Франц потерял надежду на благоприятные новости из Санкт-Петербурга. Он еще раз переговорил с эрцгерцогом Карлом, и тот убедил брата подписать мирный договор. Кобенцелю были отправлены инструкции, и он согласился со всеми условиями французов.

***

Император Павел получил письмо от своего друга Наполеона Бонапарта 9 марта 1801 года. Прочитав его, Павел не удивился. Вокруг него столько недовольных, которые ждут только возможности посчитаться с ним за нанесенные обиды и унижения. Того они все не поймут, что к старым порядкам возврата не будет. Дворяне должны служить, крестьяне должны их кормить. Только так и никак иначе. Не хочешь служить – лишишься дворянского достоинства и дохода. Разве это несправедливо? Только как им это объяснить? Хотя зачем объяснять? Уничтожить заразу в зародыше, чтобы другим неповадно было!