– А вы приглядитесь. Подлинных дворян можно всегда отличить.
– Уж не знаю, как их отличают по одному только виду, в деревнях почти все окрестьянились, – казначей бросил быстрый взгляд на безупречно одетого и не скупившегося на цирюльника кабальеро. – Хотя… представьте себе, один из таких подал несколько прошений и добился на пять лет налоговых льгот, которые вам, дон Стефано, даже не снились.
– Что вы говорите?
Вальяжность и рассеянность гостя как рукой сняло, он подался вперёд и потребовал рассказать поподробнее.
– Слышали о Хетафе?
– Несколько лет назад. Оспа. Тогда вся провинция перепугалась.
– Карантинами удалось остановить эпидемию, но в этом селении умерли едва ли не половина жителей, и с тех пор те, кто остался, не могут выкарабкаться из нищеты и долгов. Крестьяне и местные идальго живут на своей земле, ближайший крупный владелец им не хозяин, и прежде Хетафе платило налогов не меньше двух тысяч дукатов в год.
– Одних только налогов, без церковной десятины?
– Да, в королевскую казну и в городскую Сегильи, и это было в неудачные, по меркам до оспы, годы.
– Немало.
– У них были ярмарки, отличные урожаи, скот, воздух целебный… Видать, нагрешили. После эпидемии торговлю сманили соседи, а в самом Хетафе теперь сплошная засуха, – казначей перевёл дыхание и продолжал. – Откупщики еле выбили из крестьян причитавшиеся за год эпидемии суммы, ругались, но куда было деваться – они ведь в казну платят вперёд. Никто и подумать не мог, что придёт высочайший указ: на пять Хетафе освобождается от налогов! – победным тоном завершил казначей, довольно глядя на забывшего маску бесстрастия кабальеро.
– Как?! – дон Стефано был потрясён.
Владетельный сеньор, конечно, знал, что в случае природных несчастий по закону и королевской милости можно получить освобождение от налогов. Но если собственниками земли были крестьяне, то куда чаще земли несостоятельных должников отбирали в счёт неустойки. Сам он считал более правильным в таких случаях образовывать новые сеньораты, передавая их во владение благородным родам, а расчёты вести с представителями дворянства, при необходимости предоставляя им отсрочки и льготы. Правда, в Хетафе есть и идальго, земли которых, возможно, неотчуждаемы, но таких дворян обычно немного, и с ними можно договориться.
Вслух кабальеро холодно потребовал:
– Рассказывайте детали.
– Извольте, сеньор. Местные идальго, кто пережил эпидемию, все разъехались, кроме одного – отставного лейтенанта Алонсо Рамиреса. Он-то и написал несколько прошений, как положено, ссылаясь на нормы закона, и приложил расчёты: сколько Хетафе потеряло рабочих рук, сколько дохода уйдёт, потому что ярмарки будут проводить в соседнем селении, и почему на ближайшие годы возможны неурожаи.
– Даже так? У него есть какие-то связи в финансовом ведомстве?
– Я, сколько ни выяснял, не нашёл. Первое его прошение, поданое губернатору, – казначей ухмыльнулся, – затерялось. Его светлости не до какой-то провинциальной дыры! Но представьте себе, идальго не стал ни повторно писать в Сегилью, ни приезжать сам. Когда истёк положенный для ответа срок, этот сеньор подал прошение на имя короля, в котором отсутствие ответа назвал отказом, дающим основание обратиться в высшую инстанцию.
– По форме он прав, – задумчиво обронил дон Стефано. – Но кто же так делает?! Должны быть связи.
– Вот что значит идальго по крови… – вздохнул казначей. – Получил ответ из королевской канцелярии, минуя губернатора нашей провинции.
– Сеньор Мендес, казус весьма любопытный. Хотел бы я знать, насколько весомы объявленные лейтенантом Рамиресом основания для налоговых льгот.
– Посланный мной инспектор не нашёл никакого подлога. Не знаю уж, как идальго его убедил, но мой человек бубнил о несчастьях Хетафе с красноречием, какого я не ожидал от этого болвана, – развёл руками казначей.
– Вот что… Слышал, в Хетафе была неплохая охота.
– Тут не могу вам помочь, охотой интересуются благородные господа.
– У меня сейчас есть свободное время, съезжу в Хетафе, посмотрю, что в нём творится и что за провинциальный идальго умудрился получить налоговое освобождение от короны для большого селения, раньше далеко не самого бедного.
Про себя тайный разбойник решил: «Заодно оценю, что можно взять с соседней ярмарки, и придумаю для дона Бернардо повод не начинать официальное ухаживание за его дочкой до следующего сезона».
7. Отставной лейтенант
Ограничившись кратким прощальным визитом к семье коменданта, дон Стефано направился в заинтересовавшее его селение. Дорога была большей частью хорошая и лишь от последней развилки давно не обновлялась. Хетафе он увидел с возвышенности и в первый миг, хотя отродясь не был склонен любоваться пейзажами, поразился красоте цветущих плодовых деревьев. Приблизившись, дон Стефано смог оценить обманчивость первого впечатления.
Многие дома и сады были заброшены, окна заколочены, а жители одеты бедно, хотя по большей части опрятно. На некотором расстоянии от селения виднелся большой дом, как решил дон Стефано – крупного владельца, о котором говорил казначей. Как следовало из полученных в Сегилье объяснений, некий дон Хосе де Вега сдаёт свои земли под пастбища и владеет участком, по которому протекает ручей, но сейчас его дела столь же плачевны, как у крестьян и идальго.
Кабальеро спешился у въезда в Хетафе и направился в сторону старинного храма, шпиль которого был виден издалека и должен был означать центральную площадь селения.
Прогулка получилась довольно длинной. Хетафе можно было назвать городком. Сеньор дель Соль более чем достаточно насмотрелся на уставших жителей, ненадолго удивлявшихся гостю и возвращавшихся к своим заботам. Многие лица были изрыты оспинами. Солнце клонилось к закату, когда дон Стефано устроился под навесом таверны напротив храма и рядом с небольшой ратушей, обветшавшей, как всё в Хетафе.
Хозяин заведения засуетился, предложил вино и жаркое. Сделав заказ, дон Стефано разглядывал дома, площадь и собравшихся у колодца девушек. Обычай вечерних посиделок под предлогом набрать на ночь воды был сеньору отлично знаком. В собственном поместье он приглядывал иногда лакомые кусочки для недолгой забавы, впрочем, нечасто – крестьянки были, на его вкус, простоваты. Так и здесь: сутулые, в пёстрых платьях, с грубыми голосами и крупными чертами лица, некоторые рябые… Едва ли они могли рассчитывать на внимание привыкшего к изысканным удовольствиям горожанина. Хотя… среди стайки девиц дон Стефано заметил создание поинтереснее остальных и захотел присмотреться ближе.
Девушка выгодно отличалась от подружек ровной спиной, гордой посадкой головы и однотонной юбкой. Лиф был зашнурован не так, чтобы подчеркнуть пышность молодой груди, а гораздо изящнее. Когда незнакомка повернулась что-то сказать другой крестьянке, сразу умолкнувшей, дон Стефано невольно втянул носом воздух, а его рот под модно подстриженными тёмными усами растянулся в предвкушающей ухмылке. Профиль девушки был очень хорош: высокий лоб, прямой нос, не слишком пухлые губы и аккуратный подбородок. На таком расстоянии было не разглядеть длину ресниц юной крестьянки, но опыт подсказывал ценителю женской прелести – ресницы пушистые, трепетные, а тёмные, но не чёрные, волосы должны быть на ощупь мягкими и шелковистыми.
Не считая нужным стесняться, кабальеро подался вперёд и разглядывал деревенскую красотку с откровенным сладострастием, в уме прикидывая, как её удобнее присвоить – соблазнить, купить или похитить. Если кто и хватится пропавшей селянки, то исчезновение объяснят побегом от бедности и деревенской скуки – наверняка обычное дело в злополучном Хетафе. Дальше – под настроение, на неделю или на лето, а когда девчонка наскучит – продать её в сегильский бордель. Она даже не девственницей будет стоить не меньше сотни дукатов.
Сделки подобного рода были, разумеется, незаконны, но хозяйки увеселительных заведений умели запугивать проданных им девок. А может, окажется способной ученицей в постельных утехах и нескоро наскучит… Тогда стоит её припрятать или даже выдать замуж для вида, чтобы навещать после женитьбы.
Быстро составленные в голове кабальеро планы неожиданно оказались развеяны. Крестьянки заметили пристальное внимание незнакомца, притихли, а красавица, поймав его взгляд, не отвела глаза, не смутилась, не покраснела и не захихикала. Неторопливо сделав несколько шагов в сторону таверны, девушка присела в поклоне, совсем не похожем на манеру крестьянок пальцами раздвигать вбок края юбки и отклячивать зад.
– Добрый вечер, сеньор, – голос оказался мелодичным. – Простите, я не припомню наше знакомство, наверное, я была слишком мала, когда вы представились моему отцу.
«Чёрт, сразу намекнула, что я её вдвое старше, – с досадой подумал кабальеро и тотчас сообразил: – Не бедная ли дворяночка? Как я сразу не догадался – с такой-то осанкой!». Bслух он произнёс:
– Добрый вечер… Сеньорита? – Про себя: «Если я ошибся, и она всего лишь простолюдинка, то очень скоро поплатится за свою дерзость». Затем, отметив, что обращение «сеньорита» девушка приняла как должное, продолжал: – Я приехал повидать сеньора Алонсо Рамиреса, местного идальго и лейтенанта в отставке.
– Это мой отец, кабальеро, – девушка улыбнулась сдержанно, не забыв, как откровенно её разглядывал проезжий сеньор. – Наш дом здесь же, на площади. Если угодно – идите за мной, мне как раз пора.
Вернувшись ненадолго к колодцу и забрав небольшой кувшин, красавица попрощалась с подругами и, не оглядываясь на сеньора, спокойно пошла к воротам ближайшего дома. Молоденькая дворянка чуть покачивала бёдрами, но не нарочито, на восточный манер, а ровно на грани привлекательности, не теряющей благопристойность.
Дон Стефано залюбовался её походкой и безупречной осанкой, изяществом фигуры… Дочь идальго при ближайшем рассмотрении оказалась ещё более юной, чем он подумал вначале – от силы семнадцать.
У ворот сеньорита обернулась и столь же учтиво произнесла:
– Я передам отцу, что его хочет видеть…
– Дон Стефано Аседо дель Соль.
Кивнув, девушка проскользнула во двор, а кабальеро стал размышлять, как вести себя с ней. Похищение виделось ему невозможным даже не потому, что отец девушки поднимет шум, но из-за убеждений дона Стефано. Различие между благородным сословием и простолюдинами было для него важно настолько, что даже рискнув на пиратский захват эспанского судна (очень уж большой ожидалась добыча) и, к досаде своей, обнаружив в каюте молодую дворянку, жену капитана, дон Стефано убил её, не позволив бесчестить. Kоманде он отдал двух служанок, с которыми матросы всласть позабавились, прежде чем бросить их за борт. Другое дело, если удастся склонить девицу к побегу, соблазнив её посулами и подарками. Красота сеньориты разожгла сладострастие кабальеро, и он не собирался отказывать себе в удовольствии.
Долго тешить себя планами обзавестись свеженькой любовницей ему не удалось. Старый слуга открыл калитку, и навстречу гостю вышел крепкий седобородый мужчина лет около пятидесяти. Хотя руки его явно знали крестьянский труд, он сохранил военную выправку.
– Добрый вечер, кабальеро. В Хетафе рады гостям, жаль, они последнее время нечасты в наших краях. Алонсо Рамирес, к вашим услугам. Прошу, проходите.
Войдя в дом вслед за хозяином, дон Стефано отметил опрятность двора, сада и комнаты. Девушка была уже внутри, сидела с шитьём у окна, но встала навстречу гостю, когда отец представил её:
– Моя дочь Инес.
