Не заданием редакции единым…

Кирилл убедился, что Гена провел проверку тщательно. Мумия действительно приехала в котельную с углем прямо из шахты, а нигде не была подброшена. Но что же тогда искал в окрестностях Вальков?

– Клад, – неуверенно предположил Гена. – Болтают, мумия золото охраняла…

– И ты веришь? – поинтересовался Кирилл.

– Да как сказать… У фараонов же египетских чего только нет в пирамидах!

– Ну, ты сравнил! – засмеялся Кирилл. – Где Египет, и где Приморье. Да еще разница во времени несколько тысяч лет между цивилизациями.

– Не знаю, не знаю… Ведь и скифы своим вождям в захоронение золотые вещицы складывали. Вдруг и нашей принцессе для того света приданое обеспечили?

– Теоретически – да, такое не исключено, – согласился Кирилл. – Могла побывать здесь экспедиция некоего древнего царства с территории нынешних Монголии или Китая. Кто-то из знати погиб. Вот и похоронили со всеми почестями на месте.

– Вот видите! – обрадовался Гена.

– Вижу, вижу… Логичнее предположить, что Вальков пытался разобраться, как мумия попала в угольные пласты извне. Сам понимаешь, они сформировались многие миллионы лет назад, задолго до появления человечества.

– И «медвежества»? – с улыбкой поинтересовался Гена.

– И «медвежества» тоже. Современные виды медведей появились один-два миллиона лет назад. Структура месторождения с наружными гротами, внутренними кавернами и всевозможными водами очень даже допускает попадание туда предметов откуда-то с поверхности. И сразу вся мистическая шелуха побоку.

– Почему? А вдруг люди появились на много миллионов лет раньше, чем считается? – не сдавался Гена.

– Знаком я с такими ведическими и лемурийскими теориями, – ухмыльнулся Кирилл. – Они не соответствуют данным археологии, вот какая штука. Но на Западе иногда муссируются – с индийской подачи. В молодости, после института, я за границей работал. Читал там кое-что на эту тему. По большому счету, это псевдонаука для невежд. Они верят в свое – и точка. Ты «Сказку о Тройке» Стругацких читал? Молодец, тогда юмор поймешь. К нам в редакцию ходит один уникум от псевдонауки – вроде старичка Эдельвейса. Он, к примеру, для первобытных людей свои правила поведения придумал. Якобы у них зачатие происходило только в определенный период, чтобы с беременностью зимой не мучиться. Детки только, мол, к концу осени рождались. К тому же считает, что слово «человек» совершенно точно перевел с исчезнувшего языка первобытных людей: тот, который овладел профессией по выращиванию растений в пищу. Якобы че – деятельность, профессия, ло – выращивать, ве – растение, к – пища. Но самую простую берестяную грамоту тот «лингвист от рубила» прочитать не в состоянии… Но стоит на своем мертво: «Я же знаю!» Хотя других аргументов нет. И смех, и грех.

– И вы меня с этим «Эдельвейсом» сравниваете? – с некоторой обидой сказал Гена.

– Нет, конечно. Рациональное зерно в твоих рассуждениях, думаю, есть. Вальков мог искать изначальное место захоронения. В силу неких природных факторов мумия из могилы переместилась в угольный пласт – скажем, с потоком воды или песка. Драгоценности и прочие предметы могли остаться на месте. На мой взгляд, это все равно что искать иголку в стоге сена. Но у энтузиаста свои соображения были. Искал и не сдавался.

На обратном пути Гена рассказал, что в нескольких километрах от шахты располагается запасной аэродром со взводом солдат батальона обеспечения во главе с прапорщиком Тарановым. Тот организовал и подсобное хозяйство, и базу отдыха с баней, рыбалкой и охотой – выменивая все необходимое у местных жителей за спирт. Даже трактором таким образом обзавелся.

Теперь на запасном аэродроме очень любят отдыхать старшие офицеры и генералы со всего округа, да и местное партийное и хозяйственное руководство тоже. Там же располагалась основная база недавних поисков погибшего летчика.

– Меня уже туда отдохнуть приглашали, – с улыбкой поведал Кирилл. – Только некогда пока.

– Повезло! – с завистью ответил Гена. – Я там бывал, конечно, но базу отдыха только со стороны видел. Она для высокого начальства типа всяких армейских комиссий и партийных шишек.

Вернувшись в гостиницу, Кирилл действительно застал там большое оживление. И как-то незаметно оказался на пирушке в компании молодых офицеров – преимущественно холостяков в возрасте от двадцати до двадцати трех. Тридцатитрехлетний Кирилл представлялся им чуть ли не стариком.

Сорокалетнего майора Неделина молодежь за глаза называла Дедом Морозом. Тот поселился в гостинице после развода и на каждой пирушке был желанным гостем – к столу всегда приносил несколько банок тушенки и рыбных консервов. А у техников не переводился спирт с истребителя МиГ-25. Кириллу захмелевший Дед Мороз пообещал организовать питание в летно-технической столовой за весьма умеренную плату.

За вечер Кирилл узнал о военной авиации в несколько раз больше, чем за всю жизнь. Заодно вдоволь наслушался хвалебных рассуждений о твердой руке товарища Андропова – правильно, мол, тот взялся за тунеядцев, взяточников и расхитителей. Но главной темой разговоров были сентябрьские поиски погибшего летчика. В ночь на первое сентября тот вылетал на перехват злополучного корейского «Боинга» над Сахалином, но вернулся обратно: несчастный лайнер уже сбили. А днем случилось нелепое столкновение в облаках на штатных полетах. Замполит эскадрильи в облаках потерял ведущего – своего командира. Прибавил скорость и попал в струю. Истребитель перевернуло и ударило сверху по ведущему… Самолет замполита, несмотря на повреждения, чудом сел. Второй, рассыпаясь в воздухе, рухнул в тайге…

Алексея Валькова офицеры хорошо запомнили – бывалый таежник и чрезвычайно эрудированный человек. Даже на поисках постоянно дополнял топографическую карту. На привалах у костра его рассказы об истории и природе края слушали, затаив дыхание. Вальков практически не пил. И никто не мог понять, как крепкий сорокадвухлетний мужчина ухитрился нелепо оступиться на вершине скалы. Трагедия случилась в заключительный день поисков. В козни загадочной Черной принцессы в офицерской гостинице не верили.

– Зациклился Вальков на той мумии, вот и потерял бдительность, в облаках мужик витал, – заявил Дед Мороз с какой-то нарочитой уверенностью и лихо опрокинул очередную стопку.

– Он тогда от Таранова утром вышел какой-то сам не свой, – припомнил один из лейтенантов. – Что-то про золото сердито бормотал.

– Давайте лучше товарища из Москвы послушаем! – предложил Дед Мороз. – Когда еще у нас такой гость будет!

В запасе у Кирилла хватало историй про курьезы на работе, забавные письма читателей и жизнь за границей. Шум за столом смолк, и все внимательно слушали столичного журналиста. Над «перлами» из писем и «переводчиком с древнепервобытного» от души хохотали.

После пирушки, пройдя несколько шагов по коридору, Кирилл словно натолкнулся на невидимую стену – сердце ушло в пятки. В упор на него смотрел странный человек, на вид лет под шестьдесят – невысокий, согбенный, с темным морщинистым лицом. Неизвестный весьма походил на знаменитого артиста, точнее, на его карикатуру. Словно Саид, закопанный в песок, высох на жаре до состояния урюка.

Журналист резко развернулся и зашагал в комнатку дежурной. Та рассмеялась. «Саидом» оказался тихий кочегар по прозвищу Спартак – так его называли за сходство с актером Мишулиным. Жил тот в комнатке в конце коридора. Несмотря на хмель, Кирилл потом долго не мог уснуть – перед глазами стояло жутковатое морщинистое лицо Спартака.

Глава 4. Племянница

Утром Кирилл проснулся от шума в коридоре: громких охов-ахов дежурной и резких распоряжений майора Неделина. Дед Мороз, несмотря на мощное возлияние накануне, был уже бодр и деловит. От него Кирилл узнал, что ночью тихо скончался Спартак – лежа в постели. Ничего удивительного – кочегар годами пил по-черному, печень ни к черту.

Дверь в комнату оставалась открытой. Кирилл вошел и осмотрелся. Покойного прикрыли простыней. На столе стояла бутылка с разведенным спиртом – наполовину пустая. Рядом лежала незаконченная записка: «Джават. Пара. сдес он…» Что бы это значило? Кирилл крепко призадумался. А потом чрезвычайно удивился, узнав от майора Неделина возраст умершего – всего-то сорок шесть лет…

Дед Мороз не забыл о вчерашнем обещании и бодро заявил:

– Война войной, потери потерями, а обед по расписанию!

Офицер привел Кирилла в летно-техническую столовую. Зал там условно разделили на две части. Белые скатерти лежали на столах летчиков, пестрые – на столах техников. Всюду чистота и порядок. Майор Неделин быстро уладил формальности с заведующей насчет приезжего.

Вдвоем расположились за столом в половине зала для техников. Кирилл был приятно удивлен отличному завтраку и симпатичным шустрым официанткам. Дед Мороз поведал, что местные девушки буквально стоят в очереди на работу в ЛТС – место официантки на девяносто процентов гарантирует мужа из молодых офицеров, к тому же с солидным доходом.

Вернувшись в гостиницу, Кирилл увидел, как санитары выносят накрытое простыней тело. Их сопровождал вчерашний милиционер – лейтенант Самсонов. Тот узнал Кирилла и дружески кивнул журналисту. Следом в комнату умершего вошли два солдата, одетые в защитные химкомплекты. Вскоре по гостинице распространился острый запах хлорки. Большинство участников вчерашней пирушки тем не менее безмятежно спали, ибо построение на полеты во вторую смену было назначено на час дня.

А зевающий Кирилл поехал в центр села, в музей. Там журналиста приветствовала директор Мелисса Артуровна Олейник, весьма интересная брюнетка лет сорока пяти. Коллектив встретил столичного корреспондента с таким же энтузиазмом, как накануне сотрудники редакции – хотя не раз видели куда более именитых посетителей. Судя по гостевой книге, время от времени музей посещали очень известные в стране писатели, артисты и космонавты. Кирилл несколько удивился, что знаменитости нашли время и добрались до таежной глуши на самой окраине нашей необъятной страны.

Мелисса Артуровна объяснила: нужно сказать огромное спасибо Александру Фадееву, который провел в селе детство и партизанил в крае. Под его музей и на село средства выделяют, и железную дорогу от краевого центра построили – вот уже десять лет поезда по ней ходят. Но интересы покойного Валькова не ограничивались одним лишь прославленным писателем. Вот только под краеведческий отдел музей смог выделить совсем немного площади. Рассказывая, Мелисса Артуровна беззастенчиво пристально рассматривала. И журналист припомнил Гошины рассуждения об изучающем женском взгляде из фильма «Москва слезам не верит» и почувствовал некоторую неловкость.

В сравнительно небольшом краеведческом зале нашлось, тем не менее, место и современности. Товарищ Зайцев в галерее портретов известных сельчан был представлен в двух ипостасях: как руководитель района на протяжении последнего шестилетия и как чемпион края по борьбе самбо в молодые годы. Мелисса Артуровна не без гордости рассказала Кириллу, что с Ваней Зайцевым училась в одном классе. Тот поначалу вроде бы звезд с неба не хватал. Но, позавидовав кому-нибудь, брался за самые разные дела – как правило, успешно. В самбо пришел, позавидовав успехам другого одноклассника – его портрет тоже демонстрировался в музее. Иннокентий Гоц, на лицо совершенно неприметный, выигрывал краевое первенство как по самбо, так и по шашкам – редкое сочетание способностей. Однако после 1961 года никаких успехов уже не добивался.

Самым уникальным экспонатом зала Кирилл счел бюст красноармейца – несколько лет назад Вальков восстановил его по методу Герасимова по найденным в тайге останкам давно умершего человека. Снимок поместили в газете – и в одной семье по старой фотографии узнали без вести пропавшего в гражданскую войну родственника. Ее копия рядом с подробно описанной историей восстановления и поисков демонстрировалась вместе с бюстом.

Про Черную принцессу Вальков коллегам, конечно, рассказывал. Сожалел, что из-за людского невежества пропал ценнейший экспонат. Но никаких записок о мумии в музее не хранил.

– Полагаю, нашим читателям будет интересно узнать об этом удивительном человеке, – заметил Кирилл. – Пусть и посмертно.

– Будем вам очень признательны, – ответила Мелисса Артуровна и грустно добавила: – Нам очень не хватает Алексея Викторовича. Похоже, Кирилл Северович, летом он получил какие-то важные данные. В середине августа стал очень задумчив и даже рассеян. И разговоры про мумию прекратил – как отрезало. Я все же поинтересовалась, нет ли новостей про Принцессу. А он ответил с какой-то странной интонацией: «Боюсь, это дело действительно не по научной части, только в другом смысле…»

– Говорят, из-за рассеянности и разбился, – заметил Кирилл.

– Ох, мало ли что говорят… Мы-то Алексея гораздо лучше знали. Я никак не могу поверить в его неосторожность даже по рассеянности…

Кирилл намекнул, что очерк будет неполным без рассказа о жилище. И директор повела журналиста к неуступчивому брату покойного. В доме старшего Валькова оказалась только его дочь – юная Олеся. Кирилл моментально узнал в прелестной шатенке с милым хвостиком вчерашнюю «писающую девочку». Оказалось, ее родители на днях уехали на отдых к родственникам в Московскую область. Олеся тоже оформила отпуск и осталась на хозяйстве.

Никаких запретов насчет жилища дяди она не получала и охотно согласилась проводить туда московского журналиста. По пути девушка стрекотала без умолку, мило и непосредственно расспрашивая о Москве. Кирилл с улыбкой отвечал.

На двери домика Алексея Валькова висел обычный замок с дужкой. Внутри, несмотря на скопившуюся после смерти хозяина пыль, оказалось довольно уютно. При этом количество книг и папок в шкафах и на полках поражало воображение. Они были расставлены строго по темам, а на корешке каждого дела указывалось название.

Кирилл бегло просматривал некоторые. Увы, около дел «Черника», «Черниговка», «Чугуевский район» папки «Черная принцесса» не оказалось. Однако именно в этом уголке Кирилл обнаружил относительно свежие следы на слое пыли и в двух местах – нарушение алфавитного порядка. На вопрос, изучал ли недавно Олесин папа архив брата, девушка ответила неуверенно:

– Вряд ли… Он только и говорил, что эту макулатуру надо сдать и получить талоны на книги. А мне вот жалко трудов дяди Леши. Всю жизнь собирал. Лучше в музей отдать – там разберутся.