Начала политической экономии и налогового обложения

Отделение третье

Даже в том первобытном состоянии общества, о котором идет речь у Адама Смита, дикарю-охотнику нужен некоторый капитал, произведенный и накопленный, быть может, им самим и дающий ему возможность убивать дичь. Без какого-либо оружия нельзя убить ни бобра, ни дикой козы, а след., ценность этих животных определяется не только трудом, необходимым на то, чтобы убить их, но также и временем и трудом, потребными на доставление охотнику капитала, т. е. оружия, которое он употреблял для этого.

Положим, что производство оружия, которым можно убить бобра, потребовало гораздо более труда, нежели изготовление оружия для охоты за дикими козами, вследствие большей трудности приближаться к этим последним животным и, след., необходимости иметь в руках оружие более верное; в таком случае естественно, что бобр будет стоить больше, нежели две дикие козы, именно потому, что в общем счете требуется более труда, чтобы убить бобра. Или положим, что на производство того и другого оружия было необходимо одинаковое количество труда, но что они различаются долговечностью; на товар может быть перенесена лишь незначительная часть ценности более долговечного оружия, между тем как на товар, произведенный при помощи менее прочного оружия, перейдет гораздо более значительная часть ценности последнего.

Все орудия, необходимые для охоты на бобров и диких коз, могли бы также принадлежать одному классу людей, между тем как труд, употребляемый на охоту, предоставлялся бы другим классам; но сравнительная цена бобров и коз по-прежнему соответствовала бы как труду, потраченному на приобретение капитала, так и труду охоты на этих животных. Каковы бы ни были сравнительные размеры капитала и труда, как бы ни различалось количество пищи и других предметов, необходимых для поддержания человеческой жизни, во всяком случае, люди, доставившие капитал одинаковой ценности для того или для другого промысла, получили бы половину, четверть, одну восьмую произведенного товара, а остаток составил бы заработную плату, которая отдается тем, кто употребил в дело свой труд; но это разделение продукта не могло бы оказывать действия на относительную цену этих товаров, потому что увеличится ли или уменьшится прибыль, будет ли она составлять 50, 20 или 10 %, будет ли высока задельная плата или пища – во всяком случае, оба промысла испытают одинаковое влияние.

Положим, что занятия общества более обширны, так что одни его члены доставляют суда и сети, необходимые для рыбной ловли, а другие – семена и грубые орудия, служащие для первоначальной обработки земли; и в этом случае точно так же справедливо будет сказать, что меновая ценность произведенных вещей соответствует труду, истраченному на их производство, и не только на производство непосредственное, но и на все орудия и машины, требуемые свойством тех видов труда, к которым они прилагаются.

Если мы представим себе такое состояние общества, когда сделаны еще более значительные улучшения, когда процветают искусства и торговля, то мы найдем, что колебания ценности товаров подчиняются тому же принципу: определяя, напр., меновую ценность бумажных чулок, мы увидим, что она зависит от совокупности труда, потребного для их производства и доставки на рынок. Во-первых, сюда войдет труд, потраченный на обработку земли, на которой был взращен хлопок; во-вторых, труд на перевозку хлопка в страну, где изготовляются чулки (тут подразумевается часть труда, израсходованного на сооружение корабля, перевозящего хлопок, которая вознаграждается из платы за провоз); в-третьих, труд прядильщика и ткача; в-четвертых, часть труда инженера, слесаря и плотника, строивших здания и машины, при помощи которых были произведены чулки; в-пятых, труд мелочного торговца и множества других лиц, относительно которых было бы бесполезно входить в дальнейшие подробности. Общая сумма всех этих разнородных работ определяет количество других предметов, на которое будут обменены чулки, и подобная же оценка различных количеств труда, употребленного на производство других предметов, определит то их количество, которое будет дано за чулки.

Чтобы убедиться, что именно здесь следует искать действительного основания ценности, предположим, что сделано большое усовершенствование, сокращающее труд в одной из различных операций, которым подвергается хлопок прежде, чем чулки могут быть доставлены на рынок для обмена на другие предметы, и обратим внимание на то, что произойдет из этого. Если бы потребовалось менее рук при производстве хлопка, если бы стало употребляться менее матросов на корабле, или менее плотников при сооружения корабля, который привез хлопок к нам, если бы менее людей было нанято при постройке зданий и машин, или если бы по сооружении их увеличилась производительность машин, то ценность чулок неизбежно упала бы и владелец их стал бы, след., располагать меньшим количеством других вещей. Они понизились бы, потому что на их производство стало бы требоваться меньше труда, и в обмен за них стали бы поэтому давать меньше других вещей, в производстве которых не было сделано подобного сбережения труда.

Сбережение труда всегда и неизбежно понижает относительную ценность товара – все равно, произошло ли оно в труде, необходимом на производство самого товара, или в труде, потребном на образование капитала, при помощи которого производится товар. Пусть потребуется менее белильщиков, прядильщиков и ткачей, занятых непосредственно производством чулок, или менее матросов, извозчиков, инженеров, кузнецов, занятых тем промыслом косвенно: и в том, и в другом случае цена чулок должна будет понизиться. В первом случае все сбережение труда будет отнесено к чулкам, потому что эта часть труда была посвящена всецело производству чулок; во втором – только часть этого сбережения может быть отнесена к чулкам; остальное же должно быть разложено на все прочие предметы, производству которых служили машины, здания и орудия перевозки.

Предположим, что в малоразвитом состоянии общества как луки и стрелы охотника, так и суда и орудия рыбака имеют одинаковую ценность и прочность, потому что и те, и другие составляют результат одинакового количества труда. При таком положении вещей ценность дикой козы – продукта труда одного дня охотника – будет в точности равна ценности рыбы, пойманной рыбаком также в течение одного дня. Отношение между ценностью рыбы и дикой козы будет всецело определяться количеством труда, заключенного в той и в другой, каково бы ни было количество каждого из продуктов, и независимо от более или менее высокого общего уровня задельной платы или прибыли. Если бы, напр., лодка и орудия рыбака имели 100 ф. ст. ценности и были бы рассчитаны на десятилетнюю службу, если бы он располагал трудом десяти людей, годовая задельная плата которых составляла бы 100 ф. ст. и труд которых доставлял бы 20 штук семги в день, если бы, с другой стороны, ценность оружия, принадлежащего охотнику, была также 100 ф. и оно было бы также прочно и если бы он также давал занятия 10 рабочим, задельная плата которых достигала бы 100 ф. ст., а труд которых доставлял бы ему 10 диких коз в день, то в таком случае естественную цену одной козы должны бы составлять две семги, как бы ни была велика или мала часть всего продукта, отданная рабочим. Размер того, что может быть дано в качестве задельной платы, есть дело величайшей важности для вопроса о прибыли, ибо очевидно, что она должна быть высока или низка, смотря по тому, насколько высока или низка задельная плата; но это ни в каком случае не может оказывать влияния на относительную ценность рыбы или дичи, так как размер платы находится на одном и том же уровне и в той, и в другой отрасли промышленности. Если бы охотник захотел заставить рыбака дать более рыбы за дичь, ссылаясь на то, что он истратил бо́льшую часть своей дичи или ее стоимости на уплату своим рабочим, то рыбак ответил бы ему, что он и сам находится в совершенно таких же условиях; следовательно, пока труд одного дня будет доставлять тому и другому прежнее количество рыбы и дичи, естественный уровень мены будет тот, что за козу дадут две рыбы, каковы бы ни были при этом колебания задельной платы и прибыли и действие накопления капитала. Если бы прежний труд стал доставлять меньше рыбы или больше дичи, то ценность первой поднялась бы в сравнении с ценностью второй. Если бы, наоборот, прежнее количество труда стало давать менее дичи или более рыбы, то дичь вздорожала бы по отношению к рыбе.

Если бы существовал какой-нибудь другой товар, ценность которого оставалась бы неизменной, то, сравнивая с этою ценностью ценность рыбы и дичи, мы могли бы определить с точностью, какую долю этого колебания следует отнести к причине, изменяющей ценность рыбы, и какую к причине, изменяющей ценность дичи.

Предположим, что такой товар деньги. Если семга стоит 1 ф., а коза 2 ф., значит, стоимость козы составляют две семги. Но коза может приобрести ценность трех штук семги, во-первых, в том случае, когда требуется более труда на охоту за козами, во-вторых, когда нужно меньше труда на ловлю семги, в-третьих, когда обе эти причины действуют совместно. Если бы существовало подобное неизменное мерило, то было бы легко определить степень действия каждой из этих причин. Если бы семга продолжала продаваться по 1 ф., между тем как коза поднялась бы до 3 ф., то мы могли бы заключить, что требуется более труда на охоту за козами. Если бы цена козы оставалась 2 ф., между тем как семга понизилась бы до 13 шилл. 4 п., то мы могли бы быть уверены, что требуется менее труда на ловлю семги, и если бы коза поднялась до 2 ф. 10 шилл., а семга упала бы до 16 шилл. 8 п., то мы могли бы убедиться, что обе причины участвовали в изменении относительной ценности этих товаров.

Никакое изменение в задельной плате рабочего не могло бы произвести перемены в относительной ценности этих товаров, ибо если предположить даже, что она поднимется, то не большее количество труда потребуется на какой-либо из этих промыслов, а только труд будет оплачиваться дороже, и те же доводы, которые побуждали охотника и рыбака настаивать на возвышении ценности их рыбы и дичи, побудят владельца рудника возвысить ценность своего золота. Так как эти причины действовали бы с одинаковою силою на все три промысла, и относительное положение трех предпринимателей было бы одно и то же, как до увеличения задельной платы, так и после него, то и относительная ценность дичи, рыбы и золота не испытала бы никакой перемены. Задельная плата могла бы увеличиться до 20 %, след., прибыль уменьшилась бы в большем или меньшем размере, не причиняя ни малейшего изменения в относительной ценности этих товаров.

Предположим теперь, что при помощи прежнего количества постоянного капитала можно добыть более рыбы, но не более золота или дичи; в таком случае относительная ценность рыбы понизилась бы в отношении к ценности золота или дичи. Если бы вместо двадцати рыб в течение одного дня добывалось двадцать пять, то цена каждой из них была бы 16 шилл. вместо одного фунта, и за одну козу давали бы две с половиною рыбы вместо двух; но цена коз продолжала бы оставаться 2 ф. Таким же точно образом сравнительная ценность рыбы возросла бы, если бы при прежнем капитале и труде получалось ее менее. Ценность рыбы, след., увеличивалась бы или уменьшалась бы единственно вследствие того, что требовалось бы более или менее труда для получения известного количества ее, но это повышение или погашение никогда не могло бы превзойти увеличение или уменьшение необходимого труда.

Если бы у нас было неизменное мерило, посредством которого мы могли бы определять колебания других товаров, то мы увидели бы, что крайний предел возвышения – если товары производятся при требуемых условиях – находится в соотношении с добавочным количеством труда, необходимого на их производство, и что если не требуется более труда на их производство, то они нимало не поднимутся. Возвышение задельной платы ничуть не увеличило бы ни денежной ценности товаров, ни ценности их относительно каких-либо других продуктов, производство которых не нуждалось бы в большем количестве труда при одинаковой пропорции капитала постоянного и оборотного или капитала постоянного одной и той же долговечности. Если бы производство одного из этих товаров потребовало бы большего или меньшего труда, то мы уже показали, что это причинило бы немедленное изменение в их относительной ценности; но это изменение произошло бы вследствие изменения в количестве необходимого труда, а не вследствие возвышения задельной платы.

Отделение четвертое

В предыдущем отделении мы допустили, что снаряды и орудия, потребные для приобретения коз и семги, одинаково прочны и составляют результат одинакового количества труда. Мы признали в то же время, что изменения в относительной ценности коз и семги зависели единственно от различных количеств труда, посвященного на приобретение их; но во всех состояниях общества орудия, снаряды, здания, машины, употребляемые в различных приложениях, могут быть неодинаково прочны, и производство их может требовать различного количества труда. Таким же точно образом могут различаться между собою те пропорции, в которых входят в дело капиталы, оплачивающие труд, и капиталы, затраченные в форме орудий, машин, зданий. Это различие в степени прочности постоянного капитала и это непостоянство пропорций, в которых соединяются капиталы того и другого рода, служат новой причиной, которая, независимо от большего или меньшего количества труда, необходимого на производство товаров, способна определять изменения в их относительной ценности. Эта причина есть увеличение или уменьшение ценности труда.

Пища и одежда, потребляемые рабочим, здания, в которых он работает, орудия, облегчающие его труд, – всё это вещи, подлежащие уничтожению. Существует тем не менее громадная разница в количестве времени, в течение которого служат эти различные капиталы: паровая машина служит гораздо долее, чем корабль, корабль долее, чем платье рабочего, платье рабочего долее, нежели потребляемая им пища.

Смотря по тому, быстро ли исчезает и требует ли частого возобновления капитал или же он потребляется медленно, в нем различаются две категории: постоянный и оборотный капитал[4]. Относительно пивовара, здания и машины которого имеют значительную ценность и прочность, утверждают, что он употребляет большое количество постоянного капитала; напротив того, относительно башмачника, капитал которого расходуется главным образом на задельную плату, дающую возможность рабочему приобрести себе пищу и платье – товары менее прочные, нежели здания и машины, – говорят, что он употребляет значительную часть своего капитала в форме капитала оборотного.

Следует также заметить, что оборотный капитал может оставаться в обращении или возвращаться к своему владельцу в течение весьма неодинаковых промежутков времени. Пшеница, которую фермер покупает для посева, – непостоянный капитал в сравнении с пшеницей, которую покупает булочник для приготовления хлеба. Первый вверяет его земле и выручает обратно не раньше как по истечении года; второй может обратить его в муку, продать потребителям в виде хлеба и в конце недели иметь его снова в готовности для возобновления того же предприятия или для обращения на другое.

Может, след., случиться, что в двух отраслях промышленности затрачена одинаковая сумма капитала, но этот капитал может быть подразделен весьма неодинаково на доли постоянную и оборотную. В одной из этих отраслей может быть употреблена лишь весьма незначительная часть капитала в форме капитала оборотного, иными словами, в форме заработной платы; главнейшая же часть может быть обращена в машины, орудия, здания – в предметы, предоставляющие капитал сравнительно постоянного и прочного характера. В другой отрасли, напротив того, точно такая же сумма капитала будет, быть может, посвящена оплате труда, и лишь остаток обратится в здания, орудия и машины. Возвышение задельной платы несомненно подействует неодинаковым образом на товары, произведенные при столь различных обстоятельствах.

Еще более, два предпринимателя могут употреблять одинаковую сумму капитала постоянного и капитала оборотного, и тем не менее прочность их постоянного капитала может быть весьма различна. У одного могут быть паровые машины, стоящие 10 000 ф. ст., у другого корабли той же ценности.

Если бы люди обходились в производстве вовсе без машин, а употребляли бы один только труд и если бы продолжительность труда, от начала производства до доставки товаров на рынок, была одинакова, то меновая ценность с товаров в точности соответствовала бы количеству затраченного труда. Точно так же, если бы они употребляли капитал одной и той же ценности и одной и той же прочности, то и в этом случае ценность произведенных товаров была бы одинакова и изменялась бы только под влиянием большего или меньшего количества труда, посвященного на их производство.

Но хотя товары, произведенные при сходных обстоятельствах, не будут подвергаться взаимным изменениям, зависящим от каких-либо других причин, кроме увеличения или уменьшения количества труда, потребного на производство того или другого из них, при сравнении их с другими товарами, которые не были произведены с помощью относительно одинакового количества постоянного капитала, они станут испытывать влияние другой причины, о которой я уже упоминал, – а именно возвышения ценности труда; и эта причина существовала бы даже в том случае, когда на производство каждого из них употреблялось бы труда не более и не менее. Ячмень и овес, каковы бы ни были изменения в задельной плате, всегда оставались бы в одинаковом отношении друг к другу. То же самое было бы с бумажными и суконными тканями, если бы и они производились при одинаковых обстоятельствах; но если бы произошло повышение или понижение задельной платы, то ячмень мог бы подняться или упасть относительно бумажных тканей, а овес относительно сукон.

Предположим, что каждое из двух лиц употребляет ежегодно по 100 человек на постройку машин и что третье лицо употребляет то же самое число рабочих на разведение хлеба: ценность каждой из машин будет в конце года столь же велика, как и ценность хлеба, потому что каждый из этих товаров будет произведен одинаковым количеством труда. Предположим теперь, что владелец одной из машин в течение следующего года употребляет ее при участии 100 рабочих на выделку сукна и что владелец другой машины изготовляет при ее помощи таким же числом рук бумажные материи, между тем как фермер продолжает по-прежнему употреблять труд 100 рабочих на возделывание хлеба. В течение второго года все они употребят одинаковую сумму труда; но товары и машины фабриканта бумажных материй, как и фабриканта сукон, составят результат труда двухсот человек, работавших один год, или скорее труда ста человек, работавших два года, между тем как хлеб будет произведен трудом ста рабочих в течение одного года; так что, если ценность хлеба равняется 500 ф., то ценность машин и продуктов фабриканта сукон будет равняться 1000 ф., а ценность машин и хлопчатобумажных товаров фабриканта бумаги также должна быть вдвое больше, нежели ценность хлеба. Но ценность всего этого будет превышать ценность хлеба не только вдвое, но более, так как прибыль с капитала обоих фабрикантов за первый год была бы присоединена к их капиталам, между тем как прибыль фермера была бы издержана или прожита. Итак, если взять в соображение бо́льшую или меньшую прочность их капиталов или – что то же самое – тот промежуток времени, который должен пройти прежде, чем может быть доставлен на рынок известный сорт товаров, то ценность их не будет вполне соответствовать количеству труда, служащего для их производства. Ценность эта превзойдет несколько отношение 2: 1, чтобы вознаградить за более продолжительное время, которое должно пройти, пока наиболее дорогой продукт может быть пущен в продажу.

Предположим, что труд каждого рабочего обходится ежегодно в 50 ф. или что употребляется 5000 ф. капитала; в таком случае при уровне прибыли в 10 % ценность каждой машины, точно так же как и хлеба, будет на конец первого года равна 5500 ф. В течение второго года как фабриканты, так и фермер затратят снова по 5000 ф. каждый на заработную плату и продадут, след., свои товары за 5500 ф. Но, чтобы быть в равных условиях с фермером, фабриканты должны получить не только 5500 ф. взамен равного капитала в 5000 ф., употребленного на вознаграждение за труд, – им следует получить сверх того сумму в 550 ф. как прибыль на 5500 ф., истраченных на машины, а след., их товары должны быть проданы за 6050 ф. ст. Итак, ясно, что капиталисты могут посвящать ежегодно совершенно одинаковое количество труда на производство товаров, и тем не менее ценность этих товаров будет неодинакова вследствие того, что неодинаковы употребляемые ими количества постоянного капитала или накопленного труда. Ценность сукна и ценность бумажных материй не будут разниться между собою, потому что как то, так и другое составляют результат одного и того же количества труда и постоянного капитала; но ценность хлеба отличается от ценности этих товаров, потому что, в отношении к постоянному капиталу, хлеб производился при других условиях.

Но каким образом возвышение задельной платы может оказывать влияние на их относительную ценность? Очевидно, что отношение между ценностью сукна и бумажных материй не изменится, ибо, как мы предположили, то, что действует на один из этих товаров, точно так же действует и на другой; относительная ценность пшеницы и овса равным образом не потерпит никакого изменения, потому что оба эти товара произведены при одинаковых условиях по отношению как к постоянному, так и к оборотному капиталу; но отношение между хлебом и сукном или бумажными материями должно измениться под влиянием возвышения ценности труда.

Всякое увеличение ценности труда необходимо влечет за собою понижение прибыли. Так, если хлеб распределяется между фермером и рабочим, то чем больше достанется последнему, тем меньше придется на долю первого. Точно так же, если сукно и бумажные материи разделяются между хозяином и рабочим, то доля второго возрастает не иначе, как в ущерб доле первого. Предположим теперь, что благодаря увеличению заработной платы прибыль падает с 10 на 9 %; вместо того чтобы присоединить к средней цене своих товаров (5500 ф.) в качестве прибыли на постоянный капитал сумму в 550 ф., фабриканты присоединили бы к ней в таком случае только 9 % на эту сумму или 495 ф., так что цена была бы 5995 вместо 6050. Но так как цена хлеба оставалась бы прежняя, т. е. 5500 ф., то ценность мануфактурных продуктов, на которые требуется более постоянного капитала, понизилась бы относительно хлеба или всякого другого товара, на который затрачивается менее постоянного капитала. Степень изменения в относительной ценности товаров под влиянием увеличения или уменьшения задельной платы зависела бы от пропорции между постоянным капиталом и общею суммою затраченного капитала. Понизилась бы относительная ценность всех товаров, производимых более ценными машинами в дорогостоящих постройках, или тех, которые требуют много времени, прежде чем могут быть доставлены на рынок, между тем как повысилась бы относительная ценность тех товаров, которые производятся главным образом посредством труда и могут быть быстро доставлены на рынок.

Однако читатель может видеть, что эта причина оказывает сравнительно слабое влияние на ценность товаров. Увеличение задельной платы, которое повлекло бы за собою понижение прибыли на 1 %, отозвалось бы на относительной ценности продуктов, произведенных при предположенных мною условиях, уменьшением только на 1 %; ценность их при таком понижении прибыли упала бы с 6050 ф. ст. на 5995. Самое ощутительное действие, которое могло бы быть произведено возвышением задельной платы на относительные цены этих товаров, не могло бы превзойти 6 или 7 %, потому что при каких бы то ни было обстоятельствах прибыль, вероятно, не допустила бы более значительного общего и долговременного понижения.

Не то следует сказать относительно другой великой причины колебаний в ценности товаров, а именно относительно увеличения или уменьшения количества труда, необходимого на производство их. Если бы на производство хлеба потребовалось 80 человек вместо 100, то ценность хлеба упала бы с 5500 ф. на 4400, т. е. на 20 %; цена сукна понизилась бы, при том же предположении, с 6050 ф. на 4950. Всякое глубокое изменение в постоянном уровне прибыли зависит от причин, которые действуют только в течение целого ряда лет, между тем как изменения, происходящие в количестве труда, необходимого на производство товаров, суть явления повседневные. Каждое улучшение в машинах, орудиях, постройках и в производстве сырого материала сберегает труд, облегчает производство товара и, след., ведет к изменению его ценности. Итак, перечисляя здесь все причины, изменяющие ценность товаров, было бы несправедливо, без сомнения, совершенно пренебречь влиянием увеличения или уменьшения задельной платы; но также несправедливо было бы придавать ему и слишком большую важность. На этом основании если я и буду на следующих страницах случайно упоминать об этой причине изменения, то тем не менее все бо́льшие колебания, которые испытывает относительная ценность товаров, я буду рассматривать как результаты увеличения или уменьшения количества труда, потребного на их производство.