Путь Элинор к Дару
Элинор сидела молча, потом спросила:
– Как ты мог услышать меня, ты что, эльф?
– Да, – ответил Жан.
– Тебе же нельзя выходить из города за железные башни! Молнии-охотницы нападают на эльфов, ты что, забыл?
– Я живу с отцом у Маяка, а не в городе, – ответил Жан.
Элинор озадаченно смотрела на мальчика, не зная, с чего начать расспросы. Вся стройная картина мира рассыпалась, она поняла, что очень мало знает о жизни эльфов и людей.
Элинор чувствовала слабость, мысли путались. Ей хотелось узнать, как Жан с отцом попали к Маяку, но вместо этого, она не заметила, как рассказала мальчику свою историю.
– Идем к Толстяку-Мудрецу. Он тебя немного подлечит и даст дельный совет, – предложил Жан и гордо добавил. – Он мой друг.
– Хорошо. Только пойдем медленно, у меня голова кружится, – попросила Элинор. – Расскажи о себе, как вы попали к Маяку?
Жан протянул ей руку, помогая встать:
– Ты любишь древние легенды? Без них не обойтись в моей истории.
– Конечно, я в них верю. А вот моя мать – нет, – с сожалением вздохнула Элинор. Она встала, отряхнула юбку, закинула сумку на плечо. – Какую легенду ты мне хочешь рассказать?
– Говорят, что молнии-охотницы Регидны, и эти деревья-убийцы, которые напали на тебя – порождения темных сил, они стары, как сам мир. Без них невозможно существование добра, – начал Жан. – Но это тебе лучше Толстяк объяснит. Про противостояние добра и зла я знаю немного, а вот о Региднах расскажу, одна из них убила мою мать.
– Ой, – Элинор вздрогнула, – как убила? Твоя мама не была под защитой железных башен?
Жан кивнул.
– Выходит, что наших родителей унесли темные силы… Мой отец погиб здесь, в мрачном лесу.
По лицу Жана пробежала тревога:
– Получается, что твоего отца убили деревья?
– Точно я этого не знаю, – ответила Элинор.
– Тебе надо быть очень осторожной! Идем быстрее отсюда, – заторопился он и продолжил рассказ. – Ты знаешь, что железные башни защищают город от молний-охотниц. Их люди построили давно. Говорят, что Маяк помог выяснить, что железо отпугивает Регидн. Его можно назвать первой железной башней. Около него никогда не погиб ни один человек или эльф. Вечноживущих работа на Маяке не привлекала, они предпочитали вести торговлю. Наша семья была богата, как все эльфийские рода, отец контролировал поступление товаров. Все тихо и мирно жили в городе, пока я не появился на свет. Эльфы не одобрили мое рождение. Родителям пришлось уйти из-за меня. Маяк для нас стал надежным убежищем.
– Как из-за тебя? Не понимаю. Чем ты мог помешать? – Элинор озадаченно посмотрела на Жана.
– Когда-то у людей и эльфов были одинаковые магические способности, пятисотлетняя жизнь. Долгое время все жили мирно, но потом участились нападения Регидн. Жители стали замечать, что молнии охотницы чаще выбирают своими жертвами самых способных, тех людей и эльфов, кто обладает большими магическими умениями. Молнии охотятся за силой. Стало опасно использовать магию. Люди искали способы, как защититься от Охотниц, и выстроили башни. Они перестали развивать магическую силу, и Регидны перестали ими интересоваться. Их главной добычей стали эльфы, которые совершенствовали стелющуюся магию, научились контролировать действия людей-продавцов далеко за пределами городов. Вся торговля в стране осуществляется эльфами, они очень богаты. Думаю, ты это заметила по роскоши в доме твоего отчима.
– Не называй его моим отчимом! Он мне никто! – возмутилась Элинор.
– Хорошо. Согласись, что у Элтиана очень богатый дом?
Элинор кивнула, она с удивлением слушала Жана: «Почему мне бабушка нечего не рассказывала об этих древних временах? И на курсах учителя ничего не говорили?»
– Люди легко стали селиться за пределами города, Молниям они были не интересны. К тому же численность людей стремительно возрастала, детей рождалось много, стали нужны новые территории. Жизнь людей сильно сократилась, едва ли есть те, кто дотягивает до ста лет. Эльфы, напротив, детей старались не заводить. Они совершенствовали магию, и срок их жизни увеличился до тысячи лет. Но выходить за пределы города для вечноживущих стало смертельно опасно. Жестокое поверье повисло над всеми эльфами: если рождается у нас ребенок, то непременно в ближайшее время кого-то из взрослых эльфов утащит Охотница, это все из-за баланса темного и светлого, так говорит Толстяк-Мудрец.
Жан сбавил шаг, ему тяжело было рассказывать, но он чувствовал, что Элинор все это очень важно.
– Когда родился я, маму все эльфы прокляли, ей желали, чтобы именно ее утащила Регидна. С отцом перестали вести торговые дела. Он принял решение уйти из города, отказался от торговли и начал работать на Маяке. Эльфы вздохнули с облегчением. Каждый из них гадал, кто погибнет вскоре. Все надеялись, что Регидна заберет либо моего отца, либо мать.
– Знаешь, Жан, я смотрела на маминого мужа и понимала, что он жестокий. К вашей семье отнеслись очень несправедливо, эльфы беспощадны.
Жан тяжело вздохнул.
– Регидны охотятся на открытых местах, в лесу им трудно кого-то найти, там территория деревьев-убийц. Моя мать всегда обходила большое поле по опушке леса, она могла покупать продукты в городе, но ей нравилось ходить в фермерский поселок. Однажды она решила сократить путь и пошла напрямик через поле, быстро добралась до дома. Отец ее отругал, она обещала, так больше не делать. Но путь через поле увлекал ее, она как будто дразнила Охотниц. И однажды Регидна ее поймала. Мы так и не знаем с отцом, специально ли мама искала встречи с Охотницей, или так случайно получилось. Иногда мне кажется, что мать устала от недоброжелательных посланий эльфов, которые продолжали сыпаться на них с отцом. Ты же знаешь, что вечноживущие обладают способностью передавать свои мысли?
Элинор утвердительно кивнула, история Жана ее поразила:
– Ты хочешь сказать, что твоя мама искала встречи с Регидной, чтобы, наконец, прервать это давление со стороны эльфов?
– Да, я думаю, она боялась, что и меня начнут так же ненавидеть, как и их с отцом, – тихо сказал Жан. – Все обрадовались, когда она умерла, отстали от нас с папой.
Их разговор неожиданно прервал крик петуха, следом за ним послышалось гоготание гусей.
– Нам осталось немного пройти, это живность Толстяка нас приветствует, – Жан зашагал быстрее, девочка устремилась за ним.
Оставшуюся часть пути они шли молча. Элинор переживала историю Жана. Первый раз она задумалась о том, что не только она одна несчастна. Гибель отца сильно изменила ее жизнь. Мать, которая могла бы остаться с ней, оказалась предательницей, новый муж для нее, как выяснилось, важнее дочки. Элинор ни с кем не делилась своими переживаниями, но считала, что жизнь несправедлива, и с ней Небо обошлось жестоко. Она часто обращалась к Нему с молитвой и просьбой, чтобы мама вернулась домой, рассталась с «этим», но изменений не было. Элинор перестала молиться, решив, что Небо глухо.
Когда девочки на летних или зимних курсах рассказывали, что ругаются дома с родителями, злятся на бессмысленные требования папы или мамы, Элинор завидовала им: «А меня даже никто не отругает, что вещи разбросаны или задания не выполнены. Ей нет до меня дела». Элинор, когда думала о матери или отвечала на вопросы девочек, не произносила слово «мама». Ей стало привычно говорить про мать «она» или называть ее, как принято при дворе короля «Тея, дочь Ваина». Элинор считала, что семейные беды и неприятности девочек – сущая ерунда, а вот ее боль – настоящая.
Элинор шла позади Жана смотрела на его спину и думала: «Как с ним жестоко обошлось Небо. Как он справился, когда его мамы не стало?» Неожиданное осознание, что есть на свете такие же люди и даже эльф, как она сама, пережившее потерю кого-то из родителей, подтолкнуло к тому, что Элинор перестала себя жалеть. «Бессмысленно выяснять, чья боль больше, моя или его, мы оба пострадали сильно», – Элинор впервые размышляла о страдании другого, ее душа наполнилась благодарностью Жану не только за спасение, но и за его честный рассказ. Но вслух она ничего не сказала.
Ее мысли вернулись к потере питомца, которого отдали «эти». Элинор почувствовала себя предательницей, потому что никак не защитила своего минильвушика Фосео: «Кому его отдали? «Эти» мне все равно не скажут. Попробую его разыскать, может, бабушка что-нибудь знает? Я найду способ вернуть моего маленького друга».
Элинор едва поспевала за Жаном. Быстрая ходьба улучшила настроение, а история, рассказанная мальчиком-эльфом, на многое ей открыла глаза. Она никогда не задумывалась о том, как устроена торговля. Им с бабушкой слуги из дворца привозили все продукты домой, отец, получавший большое королевское жалование, за все платил, все необходимое доставлялось к ним по первой просьбе. Элинор удивлялась тому, что всех торговцев контролировали эльфы при помощи магии. «Как там сказал Жан, у них стелющаяся магия? Интересно, что есть еще какая-то?» – девочка хотела задать ему этот вопрос, но деревья расступились, и они вышли на поляну.
Глава 3. Нартин по прозвищу Великой Пешеход
Хмурое небо приветствовало легким ветерком путника, шагавшего по лесу. Для советника короля он был слишком просто одет. Серая рубашка и штаны, заправленные в сапоги, кожаная сумка на поясе, легкий плащ от дождя – удобная одежда, чтобы можно было проходить пешком большие расстояния.
Когда он в таком наряде появлялся во дворце, то сильно выделялся из толпы придворных. Гостям из других городов часто бывало удивительно, что разодетые и украшенные драгоценностями королевские подданные кланяются какому-то простолюдину. Но стоило приезжим взглянуть в лицо советнику или поймать на себе взгляд его цепких глаз, как им сразу становилось понятно, что перед ними человек, наделенный властью. Нартин по прозвищу Великий Пешеход был главным советником короля.
Сейчас он направлялся к своему другу Алеусу, жившему отшельником в лесу. Только у очень значимых жителей города были прозвища. Получить официальное прозвище, это означало то же, что получить титул. Если у человека было прозвище, которое он официально называл при знакомстве, это означало, что он немало потрудился для государства и был одним из приближенных короля. Прозвище Алеуса было Толстяк-Мудрец.
Обычно, когда до жилища Толстяка оставалось две – три минуты ходу, были слышны гомон гусей, кудахтанье кур, приветственные возгласы, издаваемые прочей живностью. Великий Пешеход приближался к дому быстрым шагом, но никаких звуков не доносилось, только человеческий голос нарушал тишину. Громкая речь звучала торжественно, но слов было не разобрать. "Толстяк репетирует роль для выступления в театре?" – Пешеход хмыкнул от нелепости этого предположения.
За невысоким забором хорошо просматривался двор. Корова, пара коз, несколько гусей стояли кружком вокруг хозяина, внимали его речам. Толстяк Алеус взгромоздился на пень, на котором обычно колол дрова, говорил нараспев, вещал животным что – то умное, размахивая руками. Голос его становился то громче, то превращался в доверительный шепот.
Корова со жвачкой во рту, одобрительно кивала.
Заметив гостя, хозяин повернулся и поприветствовал:
– Злобного дня тебе, Пешеход!
– Ты что рехнулся? Желаешь мне зла с утра?
– Вовсе нет, – хитро прищурясь, произнес Толстяк. – Это моя новая философия: признай свое зло, и ты обретёшь счастье. Вот им, – Алеус обвел рукой двор, показывая на мычащих, гогочущих и кудахтающих жителей, – понравилось. Слишком много стало добра.
Поправив шляпу и покрутив на шее кулон огромного размера, Толстяк положил руку на плечо Пешеходу:
– Я расскажу тебе мою новую теорию добра и зла. Рукоплескания в мой адрес тебе зачтутся. Небо оценит твой хороший поступок, – подмигнул он.
– Мне не до твоих глупостей, я шел за советом, – сбросив его руку, раздраженно проговорил Нартин.
– Приветствие: «Злобного дня» – это лучший совет, который можно дать всем. Добра после королевских указов стало слишком много. Надо запретить говорить всем: «Добрый день!» Тогда ситуация улучшится.
– Тебя зря прозвали Мудрецом, – Нартин злился все больше. Он устало сел на лавку.
– Это проблема тех, кто прозвал, – хмыкнул Алеус. – Признай свое зло, и ты постигнешь мир. Каждый человек уверен, что он хорош. А уж наш король тем более.
Толстяк плюхнулся рядом с гостем, привалился к нему:
– Я об тебя сейчас подумаю, – довольным голосом проговорил Алеус, игнорируя раздражение друга. – То, что зло для одного, для другого – добро. Корова дает молоко, ты его пьешь – это добро, а убирать за ней навоз тебе неприятно – это зло. Ты ж не станешь убираться в коровнике? Ты советник короля, а вот для фермера навоз – добро, потому что это лучшее удобрение для растений, и он с радостью его убирает.
– Я что, по-твоему, пойду рассказывать королю про коровник и навоз? – перебил друга Нартин. – Ты что, не понимаешь какая ситуация в городе после этих указов о приумножении добра?
– А почему бы и нет? Может, король займётся сельским хозяйством, соберет группу добровольцев, станет собирать удобрение и постигнет гармонию.
Пешеход пропустил это замечание Толстяка мимо ушей.
– Сегодня вышел новый указ Его Величества по улучшению торговли. Эльфы этого не потерпят, поднимут бунт. Король повысил им налог.
– Эти торгаши – эльфы продали слишком много продуктов и шерсти в соседние страны, дома и железные башни в ближайшие города. А свои души тоже продали… бессмертию. Охотниц на их потроха!
– Не шли проклятий, не призывай бед на наши головы, – устало сказал Пешеход. – Чувствую, серьезного разговора сегодня не получится.
Он поднялся, резко развернулся и пошел прочь.
После часа быстрой ходьбы раздражение Пешехода улетучилось, но нерешенные вопросы требовали ответа.
«Небо, вразуми нашего короля!» – мысленно взмолился Нартин по прозвищу Великий Пешеход, главный советник Его Величества.
Он шел быстро и думал о себе и Мире: «Я мог бы уйти, как Толстяк-Мудрец в отшельники, но мне важно, чтобы в стране было спокойно». Он спросил себя, что для него значит это «спокойно»? И ответил: «Чтобы не было недовольных, устраивающих бунты, чтобы каждое утро начиналось у подданных с улыбки Небу».
Великий Пешеход с благоговением поднял глаза вверх: «Сколько просьб, обращений, слез, требований, жалоб летит в Тебя, Небо, ежедневно. Все жители Мира молят, ругают, взывают, проклинают Тебя. Мы наделяем Тебя могущественной силой, обзываем чёрствым и бесчувственным, а Ты всегда величественно и прекрасно!»
Сердце путника наполнилось любовью и благодарностью. «Нет, – подумал Пешеход, – Небо не служба спасения от неприятностей. Оно не вразумляет и не жалеет, оно посылает знаки. Главное – их не пропустить!
– А ведь мне Толстяк дал совет, про группу добровольцев для короля, а я и не понял! Конечно, он украсил все, как всегда, своими дурацкими шутками, но его идею можно применить. Мне надо с Алеусом немедленно поговорить, – неожиданно решил Нартин.
Он резко развернулся и пошел в противоположную сторону, назад к дому друга. Вскоре Пешеход вновь увидел сквозь ветки крышу и услышал доносившееся гоготание и кудахтанье. Хозяина нигде не было, и гость решил подняться в дом.
Глава 4. «Поганый гриб»
Дом Толстяка был на дереве. Элинор от удивления открыла рот, рассматривая эту чудо-постройку. Конечно, она знала из книг, что такие дома существуют. Люди, вынужденные селиться далеко от города, с древних времен устраивали свои жилища подальше от злобных существ леса.
Элинор за пределы поселка никогда не ходила, знала только одну дорогу, которая вела в город. С ребятами они иногда гуляли по опушке леса, но никто их них не знал, что здесь, неподалеку, есть висящие на деревьях дома.
«Лестницы нигде нет. Интересно, как хозяин туда забирается?» – Элинор стояла за Жаном, задрав голову вверх. Он обернулся к ней, весело подмигнул и дернул за шнур – опустилась платформа.
– Вставай сюда, поднимемся вдвоем, – скомандовал он, глядя на удивленное лицо девочки. «Вжих!» – Платформа взлетела вверх, путники оказались перед дверью.
«Ни тяжелого кольца, ни петель для замка, наверное, хозяин вообще никогда не запирается,» – подумала Элинор. В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился пузатый человек с копной каштановых кудряшек и широченной улыбкой. Он демонстративно расправил плечи, принял гордый вид, поправил яркую рубашку и пояс. «Какой большой и разноцветный,» – про себя хихикнула Элинор и стала с интересом разглядывала его одежду и кулон на шее.
– Здравствуй, Жан, познакомь меня с гостьей, – важно произнес Толстяк.
– Ээээ, – протянул мальчик и неловко стал переминаться с ноги на ногу.
– Ты кого ко мне привел? Что скрываешь ее имя? – Толстяк улыбнулся девочке.
Жан озадаченно посмотрел на спутницу. «А мой спасатель даже не спросил, как меня зовут», – неожиданно поняла Элинор и поспешила ему помочь:
– Я Элинор, дочь Варда, – представилась она, назвав свое имя полностью, как было положено при знакомстве во дворце. Важный вид Толстяка предполагал, что следует соблюсти церемонию знакомства по всем правилам.
– Я Алеус, сын Алоя по прозвищу Толстяк-Мудрец, заходи, – очень серьезно ответил хозяин висячего дома.
Элинор показалось, что при имени ее отца Алеус поднял брови, как будто ему что-то не понравилось. Она перешагнула порог и огляделась. Гостиная была просторной, мебели мало, сухие травы и цветы были развешаны по стенам. В углу стояли этажерки с книгами, в середине – большой стол без скатерти, заваленный бумагами, приборами для письма, какими-то причудливыми емкостями, назначение которых нельзя было определить. «Изобретает он тут что-то? Сколько всяких штуковин необычных…» – Элинор рассматривала все, не решаясь проявить любопытство и спросить о роде деятельности хозяина.
– Сейчас чай попьем, потом я уверен, к нам на ужин заглянет гость, – Толстяк весело подмигнул ребятам.
Он загремел посудой, установил тяжелый железный чайник на горелку. Со сосредоточенным видом прошел вдоль стены, отрывая по листочку от каждого из сухих растений. Элинор заметила, что от одного пучка он оторвал два листика, от другого – три, ей казалось, что Толстяк вычисляет, сколько веточек надо оторвать от следующего сухого букетика. «Как интересно он собирает заварку, – подумала она, – мы с бабушкой всегда сыпали пару горстей одинаковых трав, а он думает о каждом листочке, как будто приглашает их в чайник или спрашивает разрешения, согласны ли они быть сегодня заваренными.»
Элинор наблюдала за Толстяком. Он не спеша открыл маленький буфет, что-то неразборчиво сказал и поставил на стол ярко красный заварной чайник. Пузатый, как сам хозяин, чайник в виде дракона с тремя хвостами и изогнутыми лапами выглядел так, словно он живое существо. Казалось, что он сейчас выпрямит свои чешуйчатые ножки и сбежит по столу вниз, полыхнет паром-огнем. По бокам чайника-дракона были глаза из прозрачных камней, один – синий, другой – зеленый. Элинор казалось, что чайник изучает ее точно также, как она его.
– Ааа, – довольно протянул Толстяк, – тебе нравится Таг?
– Таг? – удивилась Элинор. – Кто это?
– Вот он, – Толстяк указал на чайник. – У меня все предметы имеют свои имена.
– Как же ты их помнишь?
– У меня их мало, надо проявлять уважение тем вещам, которые тебе служат каждый день, – Толстяк погладил дракона по голове-крышке. – Таг, дружочек, угощай!
Жан с удовольствием прихлебывал чай и рассказывал, как он спас Элинор с помощью пирога с капустой. Толстяк одобрительно кивал. Девочка хотела тоже включиться в разговор, но не смогла.
– Ты лучше молчи и пей, тебе силы надо восстановить, – сказал ей Толстяк.
Через два часа Элинор стало лучше, страх, оставшийся после происшествия с деревьями-убийцами, понемногу отпускал ее. Удивительный дом и его хозяин способствовали этому.
– Давайте, братцы сыграем в «Поганый гриб», – предложил Толстяк и достал карты. Элинор мы тебя научим, Вард по прозвищу Вечный Садовник любил эту игру.
– Ты был знаком с моим отцом? – она удивленно вскинула брови.
Толстяк не успел ответить, в комнату вошел гость.
Элинор сразу узнала Нартина и широко улыбнулась ему. Она познакомилась с ним, когда гостила у родителей. Нартин часто приходил к отцу, и советники подолгу беседовали, мать их слушала. Элинор было скучны разговоры взрослых, она обычно что – то рисовала или играла неподалеку.
– Приветствую тебя, Элинор, дочь Варда, – поздоровался по этикету гость. – Привет, Жан!
– Приветствую тебя, Нартин, сын Аткана по прозвищу Великий Пешеход, – в тон ему ответила Элинор.
– Ну вас с вашими дворцовыми замашками, – хмыкнул Алеус, – вон Жан совсем растерялся. Пешеход, давай к нам, мы в «Поганый гриб» решили поиграть.
Лицо Нартина было напряженным и серьезным, но, посмотрев на Элинор, он улыбнулся:
– Давайте, – он сбросил плащ и обратился к девочке. – Как ты здесь оказалась?
Жан еще раз, но уже коротко рассказал ее историю. Выслушав, Пешеход забеспокоился:
– Тебе нужно быть осторожной! Мы об этом еще поговорим, расскажешь, почему ты пошла в мрачный лес.
Элинор кивнула Нартину, она все еще была слаба, но карты привлекли ее внимание.
Толстяк не спеша по одной доставал их из колоды и раскладывал на столе:
– У тебя на курсах был предмет «История»? Королей всех выучила? Сейчас проверим! – с ехидством в голосе обратился он к девочке. Алеус увидел в ее глазах испуг и ласково продолжил. – Не бойся, мы отметок не ставим, а играя в «Поганый гриб», ты их всех запомнишь. Смотри, они тут по старшинству: кто древнее, тот имеет самую большую цифру. Эти – до черной Луны, а те – после. Для эльфийских королей зелёный и синий цвет используется. А для людских – коричневый и красный. Элинор рассматривала изображения, все эльфы были на фоне долины, а людей окружал горный пейзаж.
– По истории будешь самой успешной ученицей, – подмигнул ей Толстяк, – только не говори, что про «Поганый гриб» знаешь, это запрещенная игра. Вон, Пешеход переживает, что тебя научим.
Элинор от удивления округлила глаза, только открыла рот, чтобы задать вопросы, но Толстяк не дал ей заговорить, продолжил свой монолог.
– Ты же никому не расскажешь? – доверительно прошептал он. – Ты же понимаешь, что ко всем королям надо почтительно относиться. Они все равны, а в игре получается, что старые лучше, потому что за них очков получаешь больше, – Толстяк хихикнул, заметив неодобрительный взгляд Пешехода.
Элинор быстро поняла правила, с удовольствием включилась в игру и даже два раза выиграла.
– Новичкам везёт, – сказал Жан.
– Ага, – поддакнул Алеус, – а ещё у нее наследственность хорошая. Давайте парами, я чур с Элинор. Он достал огромный, похожий на камень, кусок темного шоколада, отбил от него часть и запихнул в рот.
– Обойдешься, играть парами, – возразил Пешеход. – Почему никого не угощаешь, один лопаешь?
– Пожалуйста, но он невкусный, горький. Вы такой есть не будете, – Толстяк поставил тарелку с каменным шоколадам на стол, – могу и поделиться.
– Кто-то очень жадный! Твоя душа темна, как этот шоколад, – язвительно заметил Пешеход, добывая себе большущий кусочек угощения. Ребята последовали его примеру. Жан с Элинор переглядывались и хихикали над старшими друзьями.
Когда игра окончилась девочка взяла две карты и спросила:
– У эльфийских и людских королей разный пейзаж. Это имеет какое – то значение?
– Хорошо, что спросила, – похвалил Пешеход. Значение большое. Тебе отец рассказывал когда-нибудь об ударяющей магии?
– Нет. А он что, ею владел?
Нартин утвердительно кивнул. Элинор от удивления расширила глаза, ожидая рассказа. Но тут Пешехода перебил Алеус:
– Я думал, ты спросишь почему игра называется «Поганый гриб»? – он хихикнул и достал яркий смешной колпак.
Элинор подошла к Толстяку ей показалось, что он специально перевел разговор на другую тему, но она решила поддержать беседу:
– Алеус, а почему игра называется «Поганый гриб»?
– При дворе короля принято, что тот, кто проигрывает, должен полдня носить дурацкую оранжевую шляпу с зелеными крапинками, похожую на верхушку ядовитого гриба.
– А если проигравший отказывается надеть шляпу?
– Тогда его в новую игру не берут, а Его Величество может лишить своей милости.
– А если проигрывает король? Он тоже носит шляпу? – допрашивала Толстяка Элинор.
– Да, гордо расхаживает в ней по залам, все ему кланяются. «Поганый гриб» считается королевской игрой, за стенами дворца в нее запрещено играть.
– Алеус, ты же сегодня проиграл! Ты на полдня «Поганый гриб»! Где твоя шляпа? – стала дразнить его Элинор.
– Тшшш. Шляпа во дворце у короля. Так что я без нее, но могу надеть вот это, – Толстяк нацепил оранжевый с зеленным точками колпак.
Элинор и Жан рассмеялись.
– Мы тут не носим шляпу, когда проигрываем, – важно произнес мальчик-эльф.