Метка смерти

Глава 13

Вообще, Снейдер собирался на юг к недействующей паромной пристани на берегу Майна, где стояла хижина из гофрированного листового железа, когда-то принадлежавшая паромщику. Там уже давно жил польский экс-солдат и бывший наемный убийца, которого Снейдер более двадцати одного года назад отправил за решетку.

Кржистоф.

К этому времени он уже освободился, и Снейдер регулярно его навещал, заботился о том, чтобы у него была работа и приличный образ жизни – насколько в случае Кржистофа можно говорить о приличиях.

Но когда Снейдер набрал номер Кржистофа, чтобы предупредить о своем визите, автоответчик поляка лишь кратко сообщил ему: «Я в Вайтерштадте!»

– Нет, нет, нет! – раздраженно пробурчал Снейдер и немедленно позвонил в службу исполнения наказаний. Там он узнал, что Кржистоф уже два дня сидит в тюрьме.

– Verdomme! – прорычал Снейдер, после того как поговорил с сотрудником, и со всего маху грохнул телефон на стол.

Затем, недолго думая, поехал на такси в колонию Вайтерштадт, в сорока километрах от Висбадена, где показал охраннику свое служебное удостоверение, переговорил с директором о Кржистофе и попросил о срочной встрече с заключенным.

Десять минут спустя Снейдер уже ждал в комнате посещений, когда Кржистоф закончит свою смену на кухне и его приведут в секцию здания для посетителей.

В начале первого дверь наконец открылась и Кржистофа завели в тесную комнату с зарешеченным окном, где стояли только прикрученный к полу стол и два стула. Длинные седые волосы поляка были завязаны в хвост, рукава оранжевого комбинезона закатаны, на ногах были растоптанные кеды, а на запястьях он по-прежнему носил широкие кожаные браслеты.

Кржистоф был на голову ниже Снейдера, но невероятно крепкого и мускулистого телосложения. Его ладони были размером почти с крышку для унитаза, а пальцы такие сильные, что он легко мог одной рукой раздавить глотку взрослому мужчине – что он раньше и делал без колебаний. Но теперь он уже выглядел на свои шестьдесят шесть, прежняя энергия иссякла, в бесцветных глазах, окаймленных темными кругами, читались тревога и печаль.

Кржистоф сел у другого конца стола, коротко кивнул в знак приветствия и удивленно отметил, что охранник оставил их в комнате одних и запер за собой дверь.

– Непривычно, что я остаюсь один с посетителем.

– Особые полномочия БКА.

Кржистоф усмехнулся.

– Значит, ван Нистельрой, старый сукин сын, тебе их одобрил?

– Спустя девять месяцев. – Снейдер кивнул. – И наш разговор не прослушивают и не записывают на камеру.

– А если ты передашь мне сейчас пилочку? – спросил Кржистоф.

– Тебе придется пронести ее в камеру в своей узкой заднице, но она вряд ли туда поместится, – ответил Снейдер.

Кржистоф снова ухмыльнулся.

– Насчет задницы – извини за ассоциацию, – но ты все еще один или у тебя уже снова появился спутник?

Снейдер проигнорировал вопрос.

– Значит, ты опять гей только в теории, – заключил Кржистоф, затем понизил голос. – Тебе нужно прийти ко мне в тюрьму, Снейдер, здесь у тебя будет сколько угодно секса – и жесткого, как ты любишь. – Он громко засмеялся и вытер слезы.

– Без любви?

– Знаешь, секс без любви лучше, чем никакого секса. – Кржистоф снова рассмеялся.

– Похоже, ты по-настоящему наслаждаешься временем здесь, – заключил Снейдер.

– Да, но не пойми меня неправильно, я не участвую во всей этой гомошайке. К сожалению, педикам приходится обходиться без меня.

Я бы удивился, если бы кто-то дотронулся до Кржистофа. Несмотря на возраст, рефлексы у него все еще, как у бешеного волка, – подумал Снейдер.

– Да, в тюрьме может быть одиноко, но я вообще-то хотел…

Кржистоф перегнулся через стол и понизил голос:

– Знаешь, у меня все еще есть коробка с DVD, которую ты подарил мне в прошлом году. «Доктор Куин, женщина-врач», с Джейн Сеймур. – Он произнес имя с особенным ударением. – Преимущество в том, что не нужно наряжаться, чтобы подрочить. – Он опять ухмыльнулся.

Wat in gods naam? Снейдер перевел дух.

– Спасибо за картинку в моей голове. Мы теперь можем сменить тему?

– Это ведь ты начал!

Так дело не продвинется. Хотя Кржистоф и был одним из немногих людей, от которых Снейдер терпел подобные ответы, – он приехал сюда не ради удовольствия.

– Я буду краток. – Снейдер поднял руку и оттопырил три пальца, его типичный жест, которым он сигнализировал, что за недостатком времени хочет описать обстоятельства дела тремя короткими четкими предложениями. – Во-первых…

– Что это означает? – Кржистоф уставился на пальцы Снейдера. – Что ты сегодня еще и пальцем не пошевелил? – Он снова усмехнулся.

Но Снейдер больше не обращал внимания на его реплики.

– Во-первых, директор рассказал мне, что ты угодил сюда за торговлю медикаментами, отпускаемыми только по рецепту. Во-вторых, что до начала процесса ты останешься в следственном изоляторе, хотя судья на первом слушании предлагал освобождение под залог, от чего ты, однако, отказался. Ты в своем уме?

– А в-третьих? – равнодушно спросил Кржистоф.

– В-третьих, я сейчас заплачу залог и вытащу тебя отсюда.

– Двенадцать тысяч евро?

Снейдер кивнул:

– Столько у меня найдется. Ты мне нужен на свободе.

Кржистофа это предложение не особо впечатлило.

– Зачем?

– Что за идиотский вопрос? Я хочу вытащить тебя отсюда. Этого недостаточно?

– Нет.

Снейдер заскрипел зубами.

– Я собираю команду.

– Ты и команда? – Кржистоф улыбнулся. – Зачем?

– Сначала я нанесу визит Янусу.

Кржистоф приподнял одну бровь и помассировал свой щетинистый подбородок.

– Мы оба говорим об одном и том же Янусе? Торговля женщинами, контрабанда людей, наркотики, проституция, взятки и заказные убийства?

Снейдер кивнул.

Кржистоф со свистом выпустил воздух через щербинку в зубах.

– Ну и ну, полагаю, ты нуждаешься во мне, чтобы целым и невредимым подобраться к нему, верно?

Снейдер кивнул.

– Как выглядит план Б?

– Его нет.

– Хм, тогда у нас небольшая проблема. – Кржистоф откинулся на стуле и скрестил руки за головой. – Просто я остаюсь здесь.

– Что? Я оставлю залог, и до слушания ты свободный человек. Я вообще не понимаю, как ты мог злоупотребить своей работой. Было же ясно, что тебя поймают при попытке сбыть товар. Как можно быть таким идиотом?

Кржистоф немного помолчал.

– Что? – наконец не выдержал Снейдер.

– Нас действительно не прослушивают? – спросил Кржистоф.

– На это можешь положиться.

Кржистоф подался вперед, понизил голос и для верности прикрыл рот рукой, чтобы невозможно было прочитать по его губам – на случай, если за ними все же наблюдали через видеокамеру на потолке.

– Поверь мне, если бы я действительно хотел приторговывать медикаментами, то уж точно не попался бы, но я специально подставился. И отказался от залога, потому что хотел попасть в эту тюрьму.

Дело приобретало новый оборот.

– В эту тюрьму? Какого черта? Ты хочешь взорвать здание?

Кржистоф проигнорировал его слова.

– Я три месяца в отношениях, – рассказал он. – Милая женщина, которая принимает меня таким, какой я есть.

– Сложно представить.

– Спасибо, но мы действительно подходим друг другу. Я познакомился с ней, когда доставлял медикаменты. Она работает в аптеке и первая по-настоящему умная женщина, которая хочет иметь со мной дело. Можешь себе представить?

– Нет.

– И тем не менее. – Кржистоф улыбнулся и утер слезу со щеки.

Смотри-ка, он действительно влюбился. Даже не верится, что такое возможно.

– И дальше? – поторопил Снейдер.

– Майя – мать-одиночка. Ее муж погиб вскоре после рождения их дочери при крушении самолета. Он был пилотом. Эмили сейчас семь. Прелестный ребенок. Белокурые косички, веснушки, всегда смеялась и была жутко умной. Она даже умела играть на пианино Опус 67 Бетховена.

Симфония судьбы.

– Что с ней случилось?

– Шеф Майи, аптекарь, надругался над ней. В то время как Майя стояла за прилавком и продавала старухам микстуру от кашля, Эмили ждала в бытовке, пока мать закончит работу. Этот подонок ее изнасиловал. И насиловал целых пятнадцать минут! А чтобы она не кричала, зажал ей горло. – Кржистоф тяжело вздохнул, его руки дрожали.

У Снейдера перехватило горло. Он молча слушал.

– В больнице девочку зашили, потребовалось две операции, но у нее остались необратимые повреждения головного мозга. Ублюдок слишком долго перекрывал ей воздух, не только пока не кончил, но и после.

У Снейдера сжалось все внутри. На мгновение он закрыл глаза.

– Ты сам захотел услышать эту историю, – защищался Кржистоф. – И это еще не все. Через пару недель Майя пыталась покончить с собой, перерезала себе вены. Но я нашел ее на складе товаров, спас. С тех пор мы вместе.

– Дай я угадаю. – У Снейдера пересохло в горле. – Аптекарь сидит в этой тюрьме?

Кржистоф кивнул.

– И ты хочешь отплатить ему?

Кржистоф молчал.

Тут брови Снейдера взлетели вверх.

– Ты ведь не собираешься его… прикончить?

Кржистоф наклонился вперед и понизил голос до едва слышного шепота:

– Эта тварь всего две недели в тюрьме. И благородный господин аптекарь имеет хорошие шансы на то, чтобы выйти отсюда на основании заключения психиатрической экспертизы. И попасть в лечебно-исправительное учреждение. А ты знаешь, что это означает. Через два года он будет на свободе. После лечения и ресоциализации. А Эмили навсегда останется инвалидом. Я не могу так поступить с Майей.

– Я хорошо понимаю, что ты с удовольствием свернешь ему шею, но тем самым разрушишь собственную жизнь! – прошипел Снейдер. – Тогда Майя снова останется с дочерью одна – и ты не сможешь помочь ни ей, ни Эмили.

– Думаешь, я не ломал себе над этим голову? Но у меня нет выбора.

– Даже если тебя посадят за убийство?

Кржистоф кивнул.

– Я выйду отсюда только после того, как этот гад получит свое заслуженное наказание.

Нет, нет, нет!

– Дьявольщина! – в конце концов вздохнул Снейдер. – Если я решу твою маленькую проблему, ты выйдешь под залог?

Кржистоф удивленно посмотрел на него.

– Конечно.

Снейдер поднялся.

– Хорошо, дай мне полчаса.

– Что ты задумал? – Кржистоф выпрямился. – Хочешь застрелить подонка?

На губах Снейдера появилась брезгливая улыбка.

– Это делается изощреннее.

Глава 14

Снейдер стоял перед комнатой посещений в колонии Вайтерштадт и просматривал дело аптекаря, которое выдали ему из архива.

У мужчины было длинное сложное двойное имя, но Снейдеру вовсе не хотелось его знать. Будет лучше, если он останется в его сознании анонимным аптекарем. Мужчина почти шестидесяти лет, с лысиной, лишним весом, фармацевтическим образованием, огромными комплексами неполноценности и наклонностями педофила. Тип без имени и фамилии. Аптекарь. Так и никак иначе Снейдер сохранит его в своей памяти.

– Я закончил. – Снейдер положил папку с делом на стол, при этом спрятав в рукаве ручку, которая лежала в папке. Сотрудники колонии этого не заметили.

Дверь открылась, и Снейдер вошел в комнату посещений, которая на ближайшие полчаса стала уединенной переговорной. Никакой прослушки, никакого видеонаблюдения – на этом настоял Снейдер.

Аптекарь поднял глаза. Его очки без оправы частично запотели от испарины и беспокойства. Под мышками тоже выступили большие пятна пота. На шее и руках у него была красная сыпь и корочки, видимо, потому, что он постоянно расчесывал свои гнойнички, бородавки и родинки. К тому же у него нервно подергивалось лицо. Может, это было наигранно, потому что он хотел убедить всех в своей психической невменяемости и так выпутаться из ситуации.

– Кто вы? Чего вы от меня хотите? Мой адвокат сказал мне, что я не должен ни с кем говорить. – Его голос звучал пронзительно и возбужденно, он практически захлебывался.

– Ваш адвокат абсолютно прав. – Снейдер сел на стул. – Вы не должны говорить со мной. Вы должны только слушать.

– Кто вы?

– Меня зовут Снейдер, я криминалист-аналитик и судебный психолог в Федеральном ведомстве уголовной полиции. – Он положил на стол свое удостоверение. – Я здесь, потому что волнуюсь за вас.

– Волнуетесь?

– Завтра будет оглашен результат вашей психиатрической экспертизы, – солгал Снейдер. – Он положительный. Это означает, что вы абсолютно вменяемы.

– Но…

Снейдер поднял руку.

– Вы сказали, что не хотите говорить со мной, вот и помалкивайте. Просто слушайте меня. – Он глубоко вздохнул. – Вы попадете не в лечебно-исправительное учреждение, а будете отбывать настоящий тюремный срок.

– И где же?

– Я знаю судью. На острове Остхеверзанд в Балтийском море. Остров-тюрьма строгого режима, построенная в 1933 году из увесистых мраморных валунов, с чрезвычайно мрачной историей. К сожалению, я слишком хорошо знаю ту тюрьму. Не лучшее место. Еда не такая вкусная, как в этой элитной колонии, нет бассейна и ухоженных внутренних дворов. К тому же там сидят, в основном, чеченцы, украинцы, арабы, синти и рома.

Мужчина взглянул на него.

– Цыгане?

– Если так скажете, вы мертвец. Но да, цыгане. Также там много серийных убийц и целая группировка неонацистов. Поэтому я здесь. Я хочу подготовить вас к тому, что ожидает в ближайшие пятнадцать лет.

– Пятнадцать лет! Этого не может быть! А почему меня вообще должны туда перевести?

– Потому что в вашем случае судебный психиатр пришел к заключению, что вы не нуждаетесь в терапии.

– Но мне нужна терапия. Я болен!

– Конечно. – Снейдер улыбнулся. – Так утверждает большинство в вашей ситуации. Но трюк удается лишь единицам. А почему? Потому что вас всех легко раскусить.

– Что? Но…

– Простой пример, – перебил его Снейдер, подняв руку. – Почему вы зажимали девочке горло, когда насиловали ее?

Аптекарь почесал под мышкой.

– Почему? Девчонка хотела закричать и не умолкла бы. Ее мать стояла всего в нескольких метрах в торговом зале.

– Значит, вы не справились с ситуацией? – Снейдер наклонился вперед. – Вы испытываете приступ агрессии к маленькой семилетней девочке?

Аптекарь до крови расчесал себе предплечье.

– Мне нужно было заставить ее замолчать.

– Почему вы просто не вышли из комнаты, когда закончили?

– Я думал, что смогу успокоить девчонку.

– Получилось?

– Нет.

– Своей самонадеянностью вы уничтожили человеческую жизнь, – сказал Снейдер.

– Да, черт возьми, – выдавил мужчина.

– Один лишь этот короткий разговор показал мне, что вы холодный, расчетливый и абсолютно вменяемый человек.

– Черт! – Вместо раскаяния во взгляде мужчины читалось отчаяние. – А нельзя поговорить с судьей?

Снейдер помотал головой.

– Как уже сказал, я знаю судью, и он отец маленькой девочки.

– Вот дерьмо! – прошипел Аптекарь. – Как там в Остхеверзанде?

– Вам нужно с самого начала быть сильным. Нельзя показывать слабые стороны своим сокамерникам. Если они спросят, почему вы там, – лгите. Ведь как только они узнают, что вы на самом деле совершили… – Снейдер покачал головой. – Насильники детей стоят в самом низу иерархии, и это нужно понимать в буквальном смысле слова.

– Но я не такой сильный. Меня же не могут просто так запихнуть к этим отбросам и выродкам.

Отбросам и выродкам? Снейдер чуть было не перепрыгнул через стол, не вцепился ему в глотку и со всей силы не треснул головой о стол.

– Вы справитесь, – вместо этого сказал он. – Вам просто нельзя каждую минуту жизни бояться или представлять, что может случиться в следующий момент. Что к вам под одеяло может забраться сокамерник. Постоянно жить в страхе перед тем, что произойдет следующей ночью, во дворе под открытым небом, в прачечной, мастерской или в кладовке с моющими средствами. Слышите, вам нельзя об этом думать!

– Да, конечно… – Аптекарь до крови искусал себе ноготь.

– Как я сказал, никакой слабины. Потому что если это начнется, то уже никогда не закончится. Даже одна неделя может тянуться чертовски долго. Пятнадцать лет вы так не выдержите.

– Но если это случится? – взвыл он.

– Ни в коем случае не зовите охранников, они вам не помогут. Это все только усугубит. Вы можете рассчитывать исключительно на себя. И если решите сопротивляться в самый первый раз, то вы обязаны одержать верх. Это важно! Иначе это их еще больше спровоцирует.

– Но если я не смогу?

– Тогда вам придется подчиниться. И так будет происходить каждую ночь, я гарантирую… и каждую ночь это будет все жестче. Я видел мужчин с такими тяжелыми повреждениями, что они умирали.

Аптекарь сглотнул.

– Умирали?

Снейдер махнул рукой.

– Вы не захотите это слышать.

– Почему? – настаивал Аптекарь.

– Все начинается с боли в животе. Небольшой разрыв кишки между анальным отверстием и мошонкой. Через него кишечные бактерии проникают в брюшную полость. Если вовремя не начать лечение, через двадцать четыре часа вы мертвец.

Аптекарь молчал.

Снейдер задумался.

– Вы были честны со мной, поэтому я похлопочу за вас и попрошу заключенных оставить вас в покое. Если повезет, у вас хотя бы вначале будет отсрочка. Потом вам придется держаться самому. Всегда думайте о том, что однажды вы выйдете и будете вести нормальную жизнь.

– Мне будет уже за семьдесят. – Аптекарь уставился мимо Снейдера в никуда.

– Это единственный совет, который я могу вам дать, – сказал Снейдер. – Учитесь быть сильным, так вы лучше всего переживете это время.

Аптекарь посмотрел на него, его нижняя губа дрожала.

– Вы за этим пришли сюда? Чтобы сказать мне это?

Снейдер кивнул.

– Это превентивная мера. Мне совсем не хочется расследовать еще одно самоубийство в Остхеверзанде. – Он поднялся и положил Аптекарю руку на плечо. – Всего хорошего.

– Я вас еще увижу? – взвизгнул мужчина.

– Нет – вас уже завтра переведут в Остхеверзанд.

Снейдер вышел, оставив на столе ручку.

Затем Снейдер выпил крепкий кофе. Он догадывался, что сейчас произойдет, и пытался тщательно стереть разговор из памяти. Навсегда! Чтобы осталось лишь анонимизированное воспоминание о жирном бледном типе.

Гони это от себя!

Идя по коридору, он пытался думать о чем-то позитивном, старался представить, как Кржистоф с Майей и Эмили проводят будущие выходные – как более или менее нормальная счастливая семья, насколько это вообще возможно после случившегося.

Но потом внутренний голос, где-то глубоко в душе, сказал ему, что он ни на йоту не лучше монахини, которую собирался припереть к стенке. Ненависть, злоба, ярость, месть, возмездие – разве он руководствовался не теми же мотивами, по которым она убивала? Да, ты такой же, как она.

Нет, не такой! Я предоставил взрослому мужчине выбор.

Ты им манипулировал!

Как он поступит – только его решение. И если он действительно это сделает, то ничего другого и не заслужил. Каждый человек имеет право быть собственным судьей и палачом.

Резкий вой сирены пронзил Снейдера до костей. Неожиданно охранники, стоявшие в коридоре, засуетились. Все побежали к комнате посещений.

Только Снейдер остался стоять на месте. Он почувствовал тяжесть в желудке, словно там лежал тяжелый камень, его начало подташнивать. Снейдер проигнорировал горький привкус во рту, глубоко вдохнул, смял пустой пластиковый стаканчик, бросил его в мусорное ведро и пошел дальше.

Спустя полчаса Снейдер перевел двенадцать тысяч евро на банковский счет Высшего земельного суда и выслал судье подтверждение о переводе, после чего тот распорядился об освобождении Кржистофа.

Вскоре Снейдер снова сидел напротив Кржистофа.

– Что это была за сирена? – спросил поляк.

– Аптекарь покончил с собой.

– Вау. – Кржистоф, лишившись дара речи, уставился на Снейдера.

Ручкой. Вообще-то Снейдер рассчитывал, что Аптекарь вскроет себе обе артерии металлическим зажимом от ручки. Но вместо этого тот всадил себе стержень в гортань и упал шеей на край стола, чтобы глубже загнать ручку в горло. На глазах охранников. И потом за несколько секунд задохнулся собственной кровью… или лучше сказать, захлебнулся.

Эффективно.

Будучи аптекарем, он знал, как это работает.

– Ты хреново выглядишь, – заметил Кржистоф.

– У меня все отлично, – солгал Снейдер. Его голос прозвучал хрипло. – Мы можем идти?

– Я готов, – сказал Кржистоф. – Только должен подписать несколько формуляров и забрать свои вещи.

– Поторопись, у нас не так много времени. – Снейдер почувствовал, что на лбу выступила испарина.

Кржистоф поднялся.

– Да, я быстро, чтобы ты мог выйти на свежий воздух.

Глава 15

Около 14 часов Сабина и Тина сидели в вертолете на вертолетной площадке академии. Пилот уже прогревал двигатель, когда шлагбаум перед будкой охранника поднялся и на территорию заехало такси.

Тина толкнула Сабину локтем в бок.

– Смотри! – прогудел Тинин голос в наушниках Сабины.

Она перевела взгляд на такси. Из машины вышел Снейдер, а за ним седой мужчина чуть ниже ростом, который хорошо смотрелся в джинсах, ботинках на шнуровке, футболке в рубчик и черной ветровке.

– С ума сойти, – вырвалось у Сабины. – Это же Кржистоф.

Оба мужчины, втянув голову в плечи, пересекли площадку. После того как поляк взобрался на борт вертолета, Снейдер запрыгнул на последнее свободное место в передней части за кабиной пилота, пристегнулся и вращающим движением показал пилоту, что можно взлетать.

Вертолет тут же пришел в движение и взмыл ввысь. Пилот слегка накренил нос машины и направил ее на юг. Со скоростью около 300 километров в час они быстро доберутся до цели.

– Добро пожаловать в команду, – сказала Сабина, когда Кржистоф надел наушники.