Седые холмы

Ко времени этого путешествия Кате Грековой исполнилось тридцать. И во всей её взрослой жизни не было ни одного по-настоящему счастливого мгновения. Из близких – только сестра Лера и отец, да и тот давно жил своей жизнью, сойдясь после смерти жены с её подругой, а судьбой дочерей интересовался крайне редко. Отношения с младшей сестрой у Кати были сложными. Она на дух не переносила её мужа Валеру. Жили они в двушке, доставшейся им от покойной бабушки. Атмосфера в семье царила крайне напряжённая – какая только могла быть между двумя родными людьми, питавшими взаимные претензии друг к дружке. Обитая в разных комнатах, одна порой не знала, чем живёт другая, а в местах общего пользования они старались лишний раз не сталкиваться. Зато Катя по-настоящему любила племянника, с которым проводила почти всё свободное время. Задорный мальчуган частенько заглядывал к тётке в соседнюю комнату, чтобы та с ним поиграла или рассказала очередную сказку: их Катя в силу своего филологического образования знала бесчисленное множество.

Друзей у Кати не было. Она провела много времени в одиночестве, пока ухаживала за больной матерью. Сама того не желая, она сделалась столь робкой, что в разговорах, даже самых незначащих, вечно смущалась и с трудом подбирала слова.

Когда мамы не стало, Катя устроилась корректором в редакцию газеты. Вычитывая тексты, она всё надеялась и ждала перемен. Но ничего не происходило. Пока однажды ей не предложили побыть журналистом на замену вместо ушедших в отпуск журналистов. По заданию редактора она написала несколько простеньких заметок. И, надо сказать, с поставленной задачей справилась. Причём настолько хорошо, что редакторы стали просить написать её что-то для газеты снова. Даже после того, как из отпусков вернулись журналисты. Вскоре девушку стали отправлять на пресс-конференции, брифинги, интервью и другие редакционные задания. Катя стала вхожа на мероприятия высокого ранга и была знакома практически с каждым представителем медиасферы города: от фотографов таблоидных изданий до руководителей пресс-служб разных ведомств.

Но она по-прежнему оставалась одинокой.

Пока однажды не познакомилась со мной и моим другом – журналистом-историком Сергеем Белянским. Это случилось на одном рабочем мероприятии, кажется, посвящённом визиту высокопоставленного федерального чиновника в разные города. Атмосфера, как водится на таких «слётах», была суетливой, нервозной – каждый из маститых репортёров или как минимум считавший себя таковым норовил опередить своего коллегу, выуживая у столичного спикера эксклюзив. И только Катя держалась в стороне – тихо, робко, незаметно. Как-то само собой получилось, что мы с Серёгой буквально за руку её вывели из толпы на пресс-подходе, чтобы она смогла задать вопросы в самый последний момент. Позже Катя призналась, что тогда жутко стеснялась и всё ждала удобного момента, чтобы открыть рот, в то время как бойкие коллеги, взявшие чиновника в плотное кольцо, засыпали его вопросами. Она была безумно благодарна нам за помощь. Так мы и сдружились.

Поэтому, когда возникла идея устроить самостоятельный пресс-тур по городам Волгоградской области, Катя, не раздумывая, согласилась.

Ещё на этапе формирования экспедиционной группы выяснилось, что в путешествие готовы отправиться всего лишь трое, включая Катю. Хотя изначально такое желание выражали вдвое больше человек. Повезло, что с нами остался настоящий знаток всех тонкостей местного туризма – Сергей Белянский. Он давно занимался краеведческой журналистикой. Благодаря своему каналу на популярном видеохостинге Сергей к тридцати годам удостоился по меньшей мере дюжины профессиональных наград.

Компания подобралась что надо: творческие, любознательные одногодки. Оставалось дело за малым – раздобыть автотранспорт. Ни у меня, ни у Серёги личной машины не было. Решение этого вопроса, неожиданно для нас, взяла на себя Катя.

– Я не дам тебе свою тачку, – объявил муж сестры.

– Нашу, – возразила Катя, – эта машина моя и Леры. Нам она досталась от матери.

– Не давай ей ключи от машины, – грозно прошипел муж сестры, обращаясь к жене. – Какого чёрта она поедет на ней с какими-то типами неизвестно куда?

– Ты же ездишь на ней со своими дружками, которых мы не знаем, – упорствовала Катя, – и непонятно чем там занимаетесь.

– Катя! – одёрнула её сестра. – Прекрати. Мы уже выяснили, что в тот раз Валера действительно был на рыбалке.

Катя фыркнула и, покачав головой, осуждающе посмотрев на сестру.

– Как же легко тебя обмануть. Вот он и пользуется этим.

Лера нахмурила брови.

– А если заболеет Слава и нужно будет поехать к врачу? – заверещала сестра. – Если мы захотим поехать к матери Валеры в деревню?

– Мне нужна машина, и я её возьму, – не уступала Катя.

– У тебя даже прав нет на машину – ты не умеешь ею управлять, – нашел вдруг аргумент Валера.

– За рулём буду не я.

– Тем более. Какой-то тип сядет за руль машины, в которую я столько «бабок» вбухал.

– Именно, – вторила супругу Лера. – Вся машина на Валере. А ты хочешь доверить её какому-то человеку. Ты её не возьмешь.

– Верно, – поддержал супругу Валера.

Лера самую малость улыбнулась.

– И потом, Кать, я никогда себе не прощу, если мы дадим тебе машину и что-нибудь случится. С какой стати мы должны доверять твоим друзьям? Машина стоит огромных денег.

– Вообще-то, они – журналисты. Люди интеллигентные. Ни в какие истории никогда не влипали. – Тут она укоризненно посмотрела в сторону Валеры. – То, что в машину пришлось вложить много денег – не наша с тобой, Лерочка, вина.

– Не смей, – понизив голос, приказала сестре Лера.

– Это наша с тобой машина, а не его, – с мольбой в голосе произнесла Катя.

Внезапно Валера задал вопрос, который окончательно завёл спор между родственниками в тупик:

– Где гарантии, что твои интеллигенты не разобьют вашу с сестрой машину?

Ранним пятничным утром, едва лучи июньского солнца брызнули на спящий город, я и Белянский стояли у подъезда Катиного дома. Запищал домофон, тяжёлая серая дверь распахнулась – из неё вышла Катя. На ней было ситцевое платье, поверх которого она накинула джинсовку, а на плече болтался белый рюкзачок с минимумом вещей, которые пригодятся в пути. Нервно озираясь по сторонам, Катя торопливо подошла к нам и протянула Сергею ключи от белой «Субару» – она стащила их в прихожей, пока сестра с мужем мирно спали в своей комнате. Дрожа при мысли, что сестра или её муж как раз сейчас могли проснуться и обнаружить пропажу, она представляла себе, как они в ярости выскочат на балкон и закричат с седьмого этажа: «Воровка! Ты украла у нас машину!»

Катя велела мне и Сергею скорее садиться в салон. Бросив рюкзаки с вещами в багажник, мы расселись по местам: я разместился на заднем сиденье, Сергей – за рулём, а Катя – возле него.

– Поехали, поехали, – подгоняла она.

– Мы что, угоняем эту машину? – Белянский неторопливо вставлял ключ в замок зажигания.

– Так и есть, – спокойным, совершенно будничным тоном произнесла Катя, глядя прямо перед собой.

Сергей посмотрел на неё изумлённым взглядом. Я подался вперёд, вопросительно глянув на Катю.

– Что? – развела она руками. – Это наша с сестрой машина. Всё законно. Просто она не хотела с мужем отдавать её, и пришлось пойти на хитрость. Стащила с полки в прихожей ключи, пока они спят.

– Вот так, Аксёнов, – Сергей обратился ко мне в зеркало дальнего вида, – кажется, что знаешь человека хорошо, а он возьми да и выкинь что-нибудь экстраординарное.

– Ох уж эти женщины, – отвечал я отражению Сергея.

– Ты имел в виду, что они слегка сумасшедшие?

– Нет, не это. Женщины, у которых есть цель, очень быстро умеют находить решения даже, казалось бы, в безвыходных ситуациях, – заключил я.

– Ты прав, Даня, – согласился Белянский.

– Господа, – вмешалась Катя, – извините, что прерываю вашу дискуссию, но, может быть, вы закончите философствовать и мы поедем уже?

Белянский повернул ключ зажигания – загудел мотор. Он снял с ручника машину, повернул руль вправо, и мы поехали прочь со двора.

Электронные часы на приборной панели показывали ровно шесть тридцать утра, когда наш автомобиль на последнем городском светофоре свернул на московскую трассу и взял курс в северо-западном направлении. Позади оставались сонные дома большого города, между которых на пустые улицы падали косые лучи восходящего солнца.

Катя улыбалась им, думая, что впервые за долгие годы (растраченные впустую) она наконец-то решилась на путешествие – пусть недалёкое и короткое, но на машине (хоть и взятой без разрешения, что в глазах сестры и зятя будет равноценно угону). Она строила планы: посетить как можно больше городов региона за три коротких дня; переночевать у местных жителей, которые с радостью сдадут комнатку на трёх человек. Остальное время – в пути.

У Кати не было чёткой цели или какого-то строго вычерченного плана: единственное, чего ей сейчас хотелось – это насладиться каждым мгновением, что уводило за собой по новой дорогое в неизведанные места. Впереди длинной лентой тянулась широкая трасса, с обеих сторон которой по бескрайним равнинам раскинулись крохотные хутора с их приземистыми домами. Катя дразнила себя мыслью, что может в любой момент попросить Сергея остановить машину, выйти в манящие поля, где созревает рожь, и бродить там до изнеможения, оказаться на лугу в окружении донника, гоняться там за бабочками, а затем выйти к быстрой реке и наблюдать, как в водорослях играет чехонь.

Автомобиль довольно далеко отъехал от города, и теперь мы ждали поворот – волшебную нить, которая приведёт нас к первой точке маршрута. За окном мелькнул синий указатель «Карповка». Рулевой Белянский лихо свернул с трассы влево и устремился в сторону небольшого населённого пункта.

– Карповская слобода, – объявил он, – появилась ещё в шестидесятых восемнадцатого века. Земля была пожалована казачьему генералу Карпу Денисову, в его честь и назвали посёлок. А ещё вон ту речушку, – Сергей кивнул в сторону извилистой водяной ленты, что разрезала посёлок напополам, – Карповку.

– Интересно, знает ли хоть кто-нибудь о бывшем хозяине здешних мест? – произнёс я, глядя в окно, за которым проплывали грязные заколоченные ларьки и порванные, выгоревшие на солнце плакаты: видимо, когда-то, очень давно, здесь проходила сельская ярмарка.

О старорусской слободе здесь уже мало что напоминало. Вместо деревянных казачьих изб и помещичьих домов нас встречали добротные кирпичные строения с современной отделкой. Лишь изредка попадались на глаза старинные домишки с резными окнами.

Сергей остановил машину у ворот церкви. Белокаменное сооружение высилось у самого берега Карповки. И хотя на улицах, пока мы сюда ехали, встретить никого не удалось, церковный двор был полон прихожан.

В калитке показался мужичок лет семидесяти в клетчатой рубашке с длинными рукавами, серых брюках и коричневых потёртых сандалях.

– Эй, отец, – кликнул его Сергей, – будь добр, подскажи, как доехать до Пятиморска?

Старик оглядел его с ног до головы, затем перевел взгляд на Катю – та улыбнулась; затем посмотрел на меня.

– А чего же добрым людям и не подсказать. – Дед расплылся в добродушной улыбке.

Он подробно рассказал, как выехать из посёлка на трассу и добраться до развилки с православным крестом, за которым и покажется стела с указателем «Пятиморск».

– Сам давно тут живешь, отец? – принялся расспрашивать незнакомца Сергей, поблагодарив его перед этим за подробную навигацию.

– С самого рождения, – отвечал тот, – вся семья по отцу из Карповки.

– А посёлку сколько лет? – решил я проверить старика.

– Да уж больше двухсот шестидесяти. Здешние земли принадлежали генералу одному. Карпу Денисову. Слыхали такого?

Белянский улыбнулся и помотал головой. Катя опустила глаза, а я деликатно промолчал.

– Да откуда же вам его знать, городские? – хмыкнул мужчина. – Давным-давно тут жили крестьяне. Вместе с землёй они были пожалованы Денисову. Когда-то в слободе было сто семьдесят дворов. Можете себе представить сколько людей жило?

– Несколько сотен? – спросила Катя.

– Почти три сотни. Но вот сейчас, дай бог, тыща триста человек живёт.

– Ого! – удивилась Катя. – А по пустым улицам не скажешь.

– Да вы бы ещё ночью сюда приехали. Все же спят ещё.

– А сам чего же в такую рань подскочил? – поинтересовался Сергей.

– Как чего? В церковь, ясно же. Сюда лучше всего с утреца пораньше…

– И церковь, наверняка, старинная? – спросила Катя.

– А как же. – Тут старик выпрямился, будто речь зашла о личных сокровищах, что прячет он в подполе. – Хоть и отстроенная заново.

– Из-за большевиков?

– Именно, – угрюмо кивнул дед. – Чего в ней только не было в советское время. А после распада Союза долго восстанавливали. Почти двадцать лет. Всем миром.

Катя подняла глаза – на солнце сверкал золотистый крест. С детства приученная к православным традициям, она себе вдруг ясно так представила, как могла бы жить в доме напротив и любоваться из его окон бирюзовыми куполами со острым как игла шпилем, протыкающим бескрайнее синее небо. Каждое утро она приходила бы в храм и благодарила Господа за каждый посланный ей день, а после – подметала крыльцо своей обители, хозяйничала в огороде, между яблонями и грушами развешивала на верёвке только что постиранное бельё. Вечером накрывала бы в саду большой стол и встречала друзей, вместе они ели бы птицу, овощи с грядки и сочные фрукты, а когда Луна повиснет в чёрном небе – пели романсы.

– Катя, – заставил её вздрогнуть мой голос, – мы уезжаем.

Покинув Карповку с её размеренным деревенским бытом, мы устремились в Пятиморск. Казалось бы, ничего примечательного в нём нет, если бы не громкое звание «Порт пяти морей», которое он носит с тысяча девятьсот пятьдесят второго года. К слову, и название посёлку дали подходящее – Пятиморск. А всё потому, что он расположился на берегу Волго-Донского судоходного канала, соединившего Каспийское, Чёрное, Азовское моря с Белым и Балтийским в единую глубоководную систему.

От креста и стелы, встретивших нас на развилке, влево уходила прямая дорога. Примерно триста метров вдоль трассы тянулся ровный ряд акаций, покрытых белыми и розовыми цветами. Вскоре акации отступили и показались первые признаки населённого пункта. Старые бледно-оранжевые домики с красной черепицей, покрытой мхом, и округлыми арками на крыльцах утопали в густой зелени садов. Кое-где на глаза попадались кирпичные двухэтажки с шиферными крышами. Наша машина неслась мимо подворий, за деревянными, коваными и бетонными заборами которых крылись чудеса: то смотрящая из-за ограды корова, то апатичная собака, то палисадники, заросшие виноградом и цветами, то густые кроны деревьев, прятавшие благолепие сталинского ампира от посторонних глаз. Рядом с постройками полувековой давности у самого берега Карповского водохранилища расположились современные виллы. На удивление они выглядели целомудренно, не выбиваясь из общей архитектурной среды.

У Пятиморска оказалось много общего с любым уездным городком постсоветского пространства: широкая аллея с памятником Ленину в центре, тропинки с потрескавшимся от времени асфальтом и маленькие магазинчики, торгующие всякой всячиной. Мы миновали большой дом с колоннами и остановились чуть поодаль от него, съехав с дороги, упирающейся в пристань. Когда мы вышли из машины, жара тяжёлой саблей обрушилась на голову – солнце висело высоко в синем небе и поджаривало всё вокруг.

Оставив машину в тени, мы вышли в небольшой парк с фонтанами, низкими скамейками и благоухающими розами. Катя увидела, как со стороны пристани по большой аллее шла толпа взрослых и детей, а возглавляла колонну дама почтенных лет, держа красно-синий флажок.

– Идут как на демонстрацию, – заметил я.

– Туристы, – ответил Белянский. – Здесь, у пристани, ежедневно останавливаются пассажирские суда и высаживают десанты людей.

– Что-то вроде зелёной стоянки? – уточнила Катя.

– Именно, – подтвердил Сергей. – Чтобы люди не скучали, для них тут проводят экскурсии.

– Хм, и что же тут смотреть? – хихикнул я. – Крохотный посёлок, каких много по нашей области. Если только на пляже искупаться и позагорать на белом песочке. Да и всё, пожалуй…

– Э-э-э, не скажи, брат, – возразил Сергей. – Тут есть на что поглазеть.

– Например? – поинтересовалась Катя.

– Сейчас…

Дорога, вымощенная брусчаткой, вывела нас к пристани, где были пришвартованы три теплохода: два больших круизных и один поменьше для речных прогулок. Мы остановились посредине причала.

– Стойте здесь, – велел нам Сергей и скрылся в здании речного вокзала.

Из труб теплоходов валил чёрный дым. В капитанской рубке суетились речники, а под ней рядами уходили вниз палубы с пассажирскими каютами. В зоне отдыха на корме путешественники предавались сладкой неге на шезлонгах.

– Ми-ха-ил Шо-ло-хов, – прочитала по слогам Катя.

– Хорошее имя для белоснежного красавца, – подметил я. – Как раз ему под стать. Да и в тему.

– Почему?

– Он же будет плыть по Дону.

Катя улыбнулась.

– А какой у тебя любимый писатель? – спросила она.

– Хемингуэй. Мы даже с ним в чём-то похожи.

Катя внимательно посмотрела в моё лицо.

– Ну, допустим, густой седой бороды я у тебя не наблюдаю, – саркастично говорила она, – волосы светлее, чем были у него в молодости, да и глаза у тебя вовсе не карие, а голубые. Нет, не похожи.

– Зато его жизнь была полна неожиданностей и приключений, как и у меня сейчас. Мечтаю когда-нибудь однажды оказаться на Кубе и побывать в домике, где жил старина Эрнест. И, клянусь, я это сделаю.

– Красивая мечта, – отметила Катя.

– О чём мечтаешь ты? – спросил я, посмотрев ей в глаза.

Ещё утром они казались зелёными, как крыжовник, но на солнце они стали светло-янтарными и способны были влюбить в себя кого угодно.

– Сейчас я мечтаю, чтобы это путешествие никогда не заканчивалось, – с улыбкой сказала она. – Я так ждала этого. Я так верила. И вот – всё то, чего я хотела раньше, наконец начинает сбываться.

– Эй, сладкая парочка! – услышал я вдали слева знакомый голос.

Позади круизных лайнеров стоял теплоход поменьше, возле его трапа нам махал Сергей. На носовой части судна из синих букв было сложено слово «Волна».

– Идите скорее сюда – он вот-вот отправится! – крикнул нам Сергей.

На борту уже было довольно много пассажиров. В основном на открытой палубе.

– На вокзале в кассе можно купить билетик на прогулку по каналу, – сказал Сергей.

Он отыскал три свободных места у самого края палубы, с которой открывался хороший обзор.

– Никогда прежде я не плавала по каналу, – призналась Катя, усаживаясь на стул.

– Загадывай желание, – проговорил я, заняв рядом с ней место. Сергей тоже сел.

Теплоход издал гудок, внизу зашумели двигатели, а из-под кормы вихрями в речном вальсе закружилась вода. «Волна», отпрянув от пристани, поплыла по Карповскому водохранилищу.

Когда судно подошло к воротам, точнее, двум башням с купольными крышами, верхний затвор давно скрылся под водой. И теперь судно, медленно проплывая старый полуразрушенный пирс, заходило в камеру шлюза. Я замер. Перед «Волной» исполином возвышалась громадных размеров триумфальная арка с героическими барельефами и четырьмя фигурами из чугунного литья по углам. Издали каждая из них напоминала трезубец Нептуна, но, если приглядеться, то можно было разглядеть пятиконечные звёзды, лавровый венок, в центре которого виднелись незыблемые советские символы – серп и молот, а по бокам скульптуры острыми концами под углом выстреливали знамёна. На фронтоне арки в прямоугольной бетонной раме позолоченными буквами была сложена патриотическая надпись.

Катя, не переставая, снимала смартфоном фото и видео. Заметив на себе мой взгляд, она улыбнулась.

– Это восхитительно, – сказала она.

– Ещё тут есть свой «Мамаев курган», – вставил Сергей. – Сразу же за шлюзом.

– Что-то метафорическое? – нахмурила брови Катя.

– Скоро всё увидишь, – улыбнулся Сергей. – Немножечко терпения. А пока наслаждайся шлюзованием.

Где-то посередине камеры теплоход остановился. Матросы зацепили верёвочные канаты к красным буйкам, помещённым в боковые ниши в стенах по обеим сторонам. Из воды показался затвор и перекрыл собой путь в камеру, через который мы ещё несколько минут назад входили. «Волна» словно оказалась в огромном бассейне. Через мгновение вода стала медленно уходить куда-то вниз, опуская вместе наше судно. Подобно лифтам в многоэтажках опускались в боковых нишах и красные буйки. Покидая камеру, вода оставляла после себя мокрые бетонные стены, поросшие мелкими ракушками, за которые цеплялись водоросли.

Теплоход с каждым разом опускался всё ниже и ниже, пока не оказался в гигантском каменном мешке. Звучащая из репродукторов музыка наполнила пространство.

Впереди судна под триумфальной аркой медленно в разные стороны расходились тяжёлые железные ворота. «Волну» облило ярким лучистым светом июньского солнца. Под кормой вновь закружились винты, и теплоход поплыл навстречу небесному светилу. Позади оставалась четырёхъярусная бетонная галерея, которая ещё недавно была полностью под водой. «Волна» грациозно поплыла в открытый канал сквозь портал, обрамлённый снизу водой, по бокам – железными воротами, а сверху – бетонным куполом.

Справа на берегу показались четыре огромные белые фигуры воинов. Они стояли на треугольном холме, покрытом седым ковылём.

– «Соединение фронтов», – объявил Сергей.

Катя вопросительно посмотрела на него.

– Это его называют местным «Мамаевым курганом»?

– Именно. Ещё когда не существовало канала, а были только голые степи, вся местность была испещрена окопами: наглые фашистские танки шли напролом и тут же подрывались на минах. Землю, пропитанную кровью, усеивали трупы бойцов. Здесь шли ожесточённые бои на подступах к Сталинграду. Примерно в этих местах в ходе легендарной операции «Уран» двадцать третьего ноября тысяча девятьсот сорок второго года встретились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов.

Обычно в таких местах, посвящённых войне, у Кати непременно наворачивались на глазах слёзы. Странно, но в этот раз она не чувствовала никакого кома в горле и плакать вовсе не хотелось. «Хоть бы одна слезинка упала», – думала она. Ничего. Девушка смотрела, словно заворожённая, на четырёх солдат, отлитых из бетона: двое пожимали друг другу руки, а двое других стояли позади. Один с грозным лицом, усами и в каске держал в руках пулемёт, другой трубил в горн, возвещая о судьбоносной встрече. За спинами белокаменных людей высились знамёна тех самых фронтов, которые тогда, в ноябре сорок второго, здесь соединились.

– В это сложно поверить, – заговорила Катя. – С одной стороны арка, с другой – этот монумент. Каких же титанических трудов это стоило всё построить? А сохранить, чтобы дошло до наших дней? Невероятно. Мне раньше казалось, что «Родина-мать» на Мамаевом кургане – предел человеческих возможностей…

– Наверное, это потому, что ты не бывала на юге нашего славного города-героя, – говорил я, провожая взглядом арку шлюза, пробуждавшую во мне детские воспоминания.

– Ты о чём?

– В самой южной части Волгограда берёт начало этот канал. Там первый шлюз с такой же аркой. Ну, почти такой же – во всяком случае очень похожей. А тут канал заканчивается. Тринадцатым шлюзом. И представь себе: эта водная трасса тянется вдоль Ергенинских склонов сто один километр. И сейчас мы выйдем к Дону, а потом – в Цимлянское водохранилище. Его ещё называют морем за невероятно огромные размеры.

Катя вскинула бровь.

– Надо же, – улыбнулась она, – я никогда об этом ничего не слышала.

– Ты словно открываешь с нами этот мир, – хихикнул Сергей.

– Это и правда так, – произнесла она с грустью. – Нас с сестрой воспитывала старенькая бабушка. Жили мы очень скромно. Маме с папой приходилось работать на нескольких работах, чтобы прокормить семью, и возможности куда-то ездить у нас не было.

Я улыбнулся и взял Катю за руку.

– Помню, как в детстве, – мне вдруг вздумалось поделиться с ней своими воспоминаниями, – мы с бабушкой гуляли в парке, где за берёзовой рощей начинался вход на первый шлюз канала. Тогда, в девяностых, все шлюзы были открыты и любой желающий мог попасть на их территорию, посмотреть на корабли и как они шлюзуются. Так поступали и мы.

Я посмотрел в сторону берега, где на булыжниках расселись рыбаки. Рядом кружили чайки, хищно высматривавшие добычу. Одна из птиц кометой припала к воде, выхватила цепким клювом мелкую рыбёшку и стремительно взмыла в небо, скрывшись затем в аллее пирамидальных тополей.