Елизавета Русская. Победы и шалости дочери Петра

© Замостьянов А.А., 2022

© ООО «Издательство Родина», 2022

Елизавета. Парадоксы весёлой царицы

Елизавета Русская – первая красавица среди монархинь своего времени, она вызывала восхищения и отпугивала непростым, ершистым и своенравным характером, который, несомненно, унаследовала от своего неуёмного отца.

Что мы вспоминаем о ней в первую очередь? Благодаря фильмам о гардемаринах она стала популярной в России киногероиней, эта линия продолжается и в наше время. Вторая ассоциация – пышная архитектура елизаветинского барокко, отразившая её представления о великолепии. Это дворцы до сих пор – такие же важные символы России, как Кремль и Красная площадь.

Она родилась в подмосковном Коломенском – как Иван Грозный – за два года до того, как её родители заключили законный брак. Но её великий отец – первый русский император Пётр – не обращал внимания на условности и предрассудки. В этот день русская армия вступала в Москву после победы в Полтавской баталии. Когда царя известили о рождении дочери, он сказал: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир дочь мою, яко со счастливым предзнаменованием вожделенного мира». И начался пир горой, от которого сотрясалась Белокаменная – с фейерверками, пушечными залпами и песнями.

Когда она начала появляться в свете – комплиментам не было конца. Речь шла не только е красоте «Лизетки». Герцог Лирийский писал: «Принцесса Елизавета, которая, как Вы знаете, является дочерью Петра I, очень красива. Кожа у нее очень белая, светлокаштановые волосы, большие живые голубые глаза, прекрасные зубы и хорошенький рот. Она склонна к полноте, но очень изящна и танцует лучше всех, кого мне доводилось видеть. Она говорит по-немецки, по-французски и по-итальянски, чрезвычайно весела, беседует со всеми, как и следует благовоспитанному человеку, – в кружке, но не любит церемонности двора».

Луи Каравак. Портрет цесаревен Анны и Елизаветы

Не отставал и фельдмаршал Миних: «У нее живой, проницательный, веселый и очень вкрадчивый ум, обладающий большими способностями. Кроме русского, она превосходно выучила французский, немецкий, финский и шведский языки».

Французскому она отдавала предпочтение. Отец хотел выдать красавицу за одного из Бурбонов – Людовика XV или юного герцога Орлеанского. Но французы не хотели ехать в далекий Петербург. После этого у красавицы было немало женихов. С одним из низ – принцем Карлом-Августом Голштинским – дело дошло до приготовлений к свадьбе. Но жених неожиданно умер от загадочной болезни… Ему было 20, Елизавете 18, но она некоторое время держала траур по жениху, а потом как-то смирилась с незамужней участью. И пользовалась всеми возможностями свободы. Её первым любовником стал молодой офицер Александр Бутурлин – будущий граф и фельдмаршал.

Елизавета Петровна до 32-х лет и представить не могла, что станет самодержицей Всероссийской и будет больше двадцати лет – целую эпоху! – вершить судьбами мира. Никто не готовил её в «самодержицы». Во времена Анны Иоанновны на нее поглядывали с тревогой и даже пытались постричь дочь Петрову в монахини. Жила она в Александровской слободе – снова ее судьба пересеклась с судьбой первого русского царя, Ивана Грозного. К власти Елизавета пришла, в известной степени, экспромтом. Помогла тоска по Петру Великому, по русскому человеку на троне, усталость от регентов при малолетнем Иване VI.

Ей помогли придворный медик Иван Лесток и гвардейцы Преображенского полка, буквально внесшие на руках свою любимицу в Зимний дворец. В гвардии ее любили: подобно Петру Великому, она с удовольствием становилась крестной матерью офицеров, которые называли ее на «ты», матушкой и кумой. И многие были в нее влюблены.

Дочь Петра Великого в юности

5 сентября 1742 года, в день поминовения святых Захария и Елизаветы, то есть в день тезоименитства императрицы, Елизавета Петровна прибыла в Преображенскую слободу. По этому поводу в полку было устроено пышное застолье, на котором преображенцы ее восторженно приветствовали и поздравляли. В разгар застолья государыня обратилась к присутствующим с вопросом: «Есть ли среди вас именинники, носящие имя Захар?» На это преображенцы дружно ответили: «Матушка, мы все сегодня именинники, ибо наша благодетельница делит сегодня с нами эту трапезу!» Елизавета Петровна рассмеялась и сказала: «Так вы, выходит, все Захары». С этого времени всех преображенцев стали звать «Захарами». Название это сохранялось за ними, пока существовал полк. Захары – и точка.

В ночь переворота верные Елизавете Петровне гвардейцы ворвались в спальню главнокомандующего генерал-фельдмаршала Ласси, от воли которого во многом зависел успех предприятия. Под его рукой стояло в столице семь полков.

– Какой государыне вы служите? – спросили гвардейцы разбуженного старика.

Тот быстро нашелся:

– Я служу ныне правящей государыне.

Лучше не скажешь!

Переворот прошёл практически бескровно. Счастливое царствование и начиналось счастливо. Кстати, в те годы такую «смену караула» на престоле называли революцией.

Став императрицей, она обещала отказаться от смертной казни. При этом, пыток не отменила, маленького Ивана VI заточила в крепость, жестко обошлась и с его родственниками и сторонниками. Да и разбойников в то время все равно казнили – только не на государственном уровне, а руками помещиков и их слуг. Но своих политических противников Елисавет действительно никогда не лишала жизни, лишь приказывала их истязать.

Считалось, что развеселая Елизавета Петровна так и не научилась разбираться в политике. Она старалась следовать курсу отца. Царедворцам нетрудно было обвести императрицу вокруг пальца, мотивируя то или иное свое нововведение «традициями Петра Великого». Но и сама «матушка» не была столь уж наивной. Несмотря на взрывной характер, ей был свойствен здравый смысл.

Одному курсу она следовала неизменно – старалась, в отличие от своей предшественницы Анны Иоанновны, покровительствовать русским дворянам. Хотя, конечно, не отвергала и верных ей европейцев, игравших важную роль в высшем свете, политической системе и армии. В этом парадокс Елизаветы. По всем признакам, при её необразованности, при её ночном образе жизни, при её переменчивом характере трудно было держать в руках нити управления страной. Она – особенно в первое десятилетие правления – страстно любила маскарады с «метаморфозами». Высокий рост императрицы, ее длинные стройные ноги позволяли ей эффектно выглядеть в разнообразных мужских костюмах – то она представала в виде восточного вельможи, то – в костюме французского мушкетера. А мужчины, переодетые в женское, потешали Елизавету. Тех, кто ей нравился, он лично готовила к маскараду, помогая принарядиться.

О размахе этих потех вспоминал придворный «бриллиантщик» Иеремия Позье: «Маскарады… были роскошны… по этому случаю раскрывались все парадные покои, ведущие в большую залу, представляющую двойной куб в сто футов. Вся столярная работа выкрашена зеленым цветом, а панели на обоях позолочены. С одной стороны находится 12 больших окон, соответствующих такому же числу зеркал самых огромных, какия только можно иметь; потолок написан эмблематическими фигурами… Есть несколько комнат для танцев, для игры, и общий эффект самый роскошный и величественный».

Где маскарады – там и театральные зрелища. Драма, опера, балет. Серьезное развитие эти «забавы» получили в России именно при Елизавете Петровне. Первый императорский театр, в котором блистал актер и режиссер Фёдор Волков, в котором ставились трагедии и комедии Александра Сумарокова – всё это жемчужины елизаветинского времени. Сама императрица, посещавшая театры еженедельно, конечно, не осознавала, что стоит у истоков важной культурной традиции. Но из песни слов не выкинешь. По свидетельствам современников, она «любила науки и художества, а особливо музыку и живописное искусство». По примеру отца, приглашала в Петербург художников и скульпторов.

Александр Сумароков

Современник Елизаветы, один из первых русских историков, князь Михаил Щербатов писал: «Двор подражал, или, лучше сказать, угождал императрице, в златотканные одежды облекался. Вельможи изыскивали в одеянии все, что есть богатее, в столе все, что есть драгоценнее, в шитье все, что есть реже, в услуге возобновя древнюю многочисленность служителей. Дома стали украшаться позолотою, шелковыми обоями во всех комнатах, дорогими мебелями, зеркалами. Все сие доставляло удовольствие самим хозяевам. Вкус умножался, подражание роскошнейшим нарядам возрастало. И человек становился почтителен по мере великолепности его жилья и уборов».

Многие помнят, как написал про неё Алексей Константинович Толстой,

Императрица отличалась от отца еще и любовью к роскоши, к размаху в архитектуре и очевидным признакам богатства в одежде. Это про нее говорили, что ни одно платье, даже самое изящное, императрица не надевает дважды. При этом, на балах она неоднократно меняла наряды. В её коллекции было толи 15, толи 20 тысяч платьев – и, возможно, это мировой рекорд.

Подчас она испытывала приступы лени, но они сменялись бурной деятельностью. Елизавета, в отличие от своего великого отца, любила охоту на лисиц и зайцев с английскими собаками и на пернатую дичь с вышколенными соколами и ястребами. Эти выезды обставлялись с пышностью, присущей елизаветинскому двору. А ещё она любила певчих птиц. Будуары императрицы были окружены клетками. Она никогда не убивала в себе женское начало, и Елизавету очень точно прозвали «русской Венерой».

Сказалось на русской жизни и ее старое пристрастие к французскому языку: именно во времена Елизаветы он стал главным для русского дворянства. Развивалась галломания – преклонение перед всем французским. Хотя далеко не всегда Париж оставался политическим союзником России.

Она не избегала самодурства. Самый известный пример – нелюбовь к семейству Лопухиных. Причин имелось много. Скажем, они состояли в родстве и с первой женой Петра Великого, и с его первой любовницей – Анной Монс. А Елизавета была дочерью императрицы Екатерины, которая скверно относилась к прежним привязанностям государя. Другая причина – женская ревность. Елисавет старела, а Наталья Лопухина считалась первой красавицей России. Однажды она явилась на бал с розой в волосах. С такой же розой в прическе там появилась и Елизавета. Императрица в приступе гнева подошла к Наталье, вырвала цветок из ее парика и отвесила Лопухиной две увесистые пощечины. Рука-то у нее была тяжелая. Но и этого царице оказалось мало. В 1743 году Наталья Лопухина была бита кнутом, ей урезали язык, после чего направили в ссылку, в Сибирь. На двадцать лет. Елизавета терпеть не могла конкуренток. Никто не имел права затмевать её великолепия.

Ее придворным архитектором стал Бартоломео Растрелли (в России его называли просто Варфоломеем Варфоломеевичем) – крупнейший мастер нарядного и размашистого барокко. Это он был создателем того Зимнего дворца, который мы знаем и самых крупных дворцовых комплексов Царского Села и Петергофа. Добавим Аничков дворец, где жил ее супруг Алексей Разумовский. Не всё удалось достроить и окончательно довести до ума при Елизавете, но эти комплексы – безусловно, суть образцы её царственного вкуса. Разглядывая эти здания, напоминающие прихотливые кондитерские изделия, можно понять вкус Елизаветы и её вклад в создание внешнего облика града Петрова и его престижных предместий. Именно при Елизавете Петербург приобрел европейский столичный лоск. Кстати, опасаясь заговоров, она привыкла всякий раз засыпать в новом будуаре. Перед сном любила слушать рассказы старух и торговок, которых для нее специально находили повсюду. Они сиживали у ее постели и рассказывали всякую всячину, а императрица не только тешилась сказками, но и узнавала народное мнение по разным поводам. Иногда она превращалась спящей, чтобы рассказчицы были откровеннее.

Вырисовывается образ легкомысленной особы. Но у Елизаветы имелось одно важнейшее для политика качество – она умела разбираться в людях. Недаром в годы ее правления раскрылись таланты Михаила Ломоносова, Александра Сумарокова, многих выдающихся дипломатов и полководцев. Тот же Бестужев был выдающимся дипломатом и яркой личностью. А из людей военных, в первую очередь, нужно назвать Петра Румянцева, Захара Чернышева, Петра Панина, Василия Лопухина. Они были молоды, выросли при Елизавете, впитали дух её эпохи. И Россия в Семилетнюю войну заявила о себе как не просто огромная таинственная держава, но империя, обладающая сильной армией и искусными генералами. Из полководцев старшего поколения ярче других проявил себя фельдмаршал Пётр Семёнович Салтыков, которому, по большому счёту, принадлежит честь победы в генеральном сражении при Кунерсдорфе.

Да и ее неофициальные мужья были людьми весьма способными, хотя и очень разными. Алексей Разумовский – почти неграмотный певчий из украинского села отличался добродушием и разумно (в соответствии с фамилией) вел дела, почти не вмешиваясь в политику. Есть гипотеза, что Елизавета Петровна тайно обвенчалась с своим любимцем в Москве в церкви Воскресения в Барашах, что на Покровской улице. По слухам, императрицы родила от него нескольких дочерей. Именно эту легенду «отрабатывала» знаменитая самозванка княжна Тараканова. Почти все, знавшие Разумовского, сохранили о нем добрые воспоминания, несмотря на любовь фаворита к регалиям и наградам. Например он, не имея военного опыта, получил фельдмаршальский жезл. Но ему даже это прощали: слишком добродушный был человек. Богатство его не испортило.

Другой ее молодой фаворит, Иван Шувалов, был одним из величайших меценатов своего времени, курировал академию художеств, создал московский университет… Став «ночным императором», жил достаточно скромно и даже от титула отказался. Просвещенный и тонкий был человек! Подобно отцу, она не знала границ в амурных делах. И даже при таких замечательных мужьях она не избегала мимолетных увлечений. Петрова дочь ценила в мужчинах и внешнюю эффектность, и умение петь, слагать стихи, красиво говорить. Все ее кавалеры были в той или иной степени неординарными личностями. По крайней мере, петь умел и любил едва ли не каждый из этого великолепного отряда.

Кстати, Елизавета не забывала бывших фаворитов – даже тех, с кем была близка задолго до восшествия на престол. Всех она щедро одаривала по старой памяти.

Ее правление по праву считается достаточно успешным для России. Но, как водилось в XVIII веке, заговоров и интриг хватало и в её эпоху. Что касается войн – она старалась их избегать, но, в конце концов, решила принять участие в затяжном и кровопролитном всеевропейском противостоянии, вошедшем в истории как Семилетняя война.

В Петербурге шла серьезная борьба нескольких политических партий. Канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин выступал за союз с Англией и Австрией. Главным противником России он считал Пруссию и настороженно наблюдал за действиями Франции. Вторая партия выступала за союз с Францией и Пруссией. Там запевалой слыл влиятельный лейб-медик Иоганн Лесток, который занимался политикой больше, чем медициной и умел находить подход к императрице. Его сторонниками были и некоторые высокопоставленные коренные русаки – например, вице-канцлер Михаил Воронцов и генерал-прокурор Никита Трубецкой.

Но вопрос участия России в Семилетней войне решали не они. Здесь в большей степени сказались «капризы» самой императрицы…

В Семилетнюю войну Елизавета вступила, главным образом, чтобы умерить амбиции прусского короля Фридриха II, вполне резонно прозванного Великим. Чем же он ее прогневал? Елизавета была, в известном смысле, ханжой. Позволяя себе различные шалости, она, в отличие от отца, постоянно посещала богослужения, помогала церкви и считала это надежной «индульгенцией» от обвинений в безнравственности. А о Фридрихе ходили ошеломляющие слухи… Философ на троне, он не покровительствовал ни одной конфессии и не слыл богобоязненным агнцем. К тому же, до Елизаветы доходила молва о гомосексуальных увлечениях вечного прусского холостяка. Скорее всего, молва не преувеличивала, хотя эротические приключения никогда не были для Фридриха чем-то главным. Армия, усиление государства, философия, идеология – все его силы уходили именно на эти увлечения. И все-таки Елизавета считала мужеложца на троне чуть ли не воплощением дьявола. Но, конечно, из одних моральных соображений войны не начинаются. Политика есть политика. Пруссия – сосед России. И её военное укрепление, безусловно, не могло устраивать Санкт-Петербург. К тому же, Россия претендовала на исконно территории Восточной Пруссии. Не говоря уж о Речи Посполитой – некогда могущественной, но успевшей одряхлеть. Под властью Варшавы оставались обширные белорусские и украинские территории. Там проживали православные, униаты и иудеи, которых католическая Варшава считала людьми второго сорта. А Елизавета считала себя защитницей православного и славянского мира. Приглашала на службу и сербов, и греков и уж, конечно, польских православных, включая раскольников.

Россия вступила в войну во всеоружии. Несмотря на воровство интендантов и халатность многих командиров… Видным устроителем армии стал брат фаворита императрицы, один из главных сановников империи граф Петр Шувалов. Он стремился сделать артиллерию более мобильной и скорострельной. Некоторые его нововведения оказались слишком авантюрными, а по части корыстолюбия Петр Иванович не уступал легендарному Меншикову, и все-таки о пушках граф знал все. Даже составил вполне содержательный «Атлас новой артиллерии». В 1753 году он представил Сенату секретную гаубицу собственного изобретения с особой формой ствола. Не меньшую известность получил шуваловский единорог, стрелявший и картечью, и ядрами, и бомбами. На полях сражений с лучшей в мире прусской армией русская артиллерия доказала свой приоритет. «С Елисаветой Бог и храбрость генералов, российска грудь – твои орудия, Шувалов», – писал Ломоносов.

Фридрих Великий

В той войне Россия поставила Пруссию на колени. Разгромила армии Фридриха Великого при Гросс-Егерсдорфе, Кунерсдорфе, Кольберге, взяла Берлин – правда ненадолго. Зато Восточную Пруссию захватила прочно. Она стала одной из губерний Российской империи с центром в Кенигсберге.

Её считали набожной. Разумеется, по свободным понятиям галантного века, когда религиозная сторона жизни в высшем свете привлекала немногих. Многим запомнились паломнические поездки императрицы в Троице-Сергиеву лавру, когда она большую часть пути проделывала пешком.

В последние годы правление Елизавете пришлось сполна понять, что такое болезни и старость, которая пришла к ней, по меркам нашего времени, до срока – на середине пятого десятка жизни. Французский дипломат Ж.-Л. Фавье, много лет проживший в России, примечал: «Из великаго искусства управлять народом, она усвоила себе только два качества: уменье держать себя с достоинством и скрытность. Впрочем, ея с каждым днем все более и более разстраивающееся здоровье не позволяет надеяться, чтобы она еще долго прожила. Но это тщательно от нея скрывается и ею самой – более всех. Никто никогда не страшился смерти более чем она. Это слово никогда не произносится в ея присутствии. Ей невыносима самая мысль о смерти. От нея усердно удаляют все, что может служить напоминанием о конце. В случаях придворнаго траура, она никуда не показывается, чтобы не надевать чернаго и не видеть его. В городе не бывает ни погребальнаго звона, ни похоронных процессий. Слабость эта, простительная ея полу, не находит себе извинения в особе, облеченной ея саном, так как заставляет ее пренебрегать обязанностью, в силу которой ей надлежало бы заранее сделать необходимыя распоряжения на случай своей смерти. Это может повести к последствиям, которых нельзя ни достаточно предвидеть, ни достаточно предупредить».

В Европе знали о её болезни и не раз хоронили русскую императрицу. Сколько интриг заваривалось вокруг этого! Как и вокруг персон, которых прочили в наследники императрицы. Больше всех она любила внука – Павла и с удовольствием передала бы власть ему. Но не успела, ушла из жизни в 52. Смерть русской императрицы король Фридрих называл своим спасением. Императрица не смогла подготовить достойного наследника. К власти пришел Пётр III – ее племянник и страстный поклонник политики прусского короля. Он в мгновение ока поменял соотношение сил в Семилетней войне. Россия стала союзницей Пруссии, вернула Фридриху все завоевания. Вышло, что наши солдаты зря проливали кровь в великих баталиях… И все-таки 20 елизаветинских лет не прошли для России даром. Страна стала мощнее, просвещённее. Даже в екатерининские времена многие тосковали по эпохе Елизаветы, по ее веселью, размаху и простодушию. Екатерина, по сравнению с Елизаветой, казалась слишком невзрачной и рациональной. В истории России остались обе. И всё-таки не со знаком минус.

И здесь уместно процитировать проницательного Василия Ключевского: «Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали по смерти».

В этой книге мы собрали мнения современников и историков о русской императрице. Её противоречивый образ складывается из побед, любовных и политических интриг, из женских прихотей и верности планам великого отца. Такой была прекрасная Елисавет.

Арсений Замостьянов, заместитель

главного редактора журнала «Историк»

Ода на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года

Михаил Ломоносов

Михаил Ломоносов