– Хватит прибедняться, лучше садись за стол.
– Ой, неудобно, – сконфузилась та. – Я уж как-нибудь в сторонке…
– Садитесь сюда, – мягко возразила Стеша и поставила на стол полный стакан чая в серебряном подстаканнике и подвинула миску с колотым сахаром и калач, щедро присыпанный маком.
Против такого искушения Маша не устояла и скромно присела на краешек скамьи, опасливо поглядывая на хозяев, как будто опасаясь подвоха. Те, проголодавшись с дороги, немедленно накинулись на разложенное вокруг богатство, и некоторое время был слышен только звук жующих челюстей и чавканье Сёмки.
– Какое прекрасное молоко, – похвалила Геся, вытирая губы уголком салфетки. – Скажи, э… Маша, а нельзя ли нам каждый день приносить такую же крынку? Мы заплатим.
– Чего же нельзя-то? Особенно если заплатите. Известное дело, где вам в городе хорошего молока взять.
– Вот и славно. Стеше, полагаю, тоже будет полезно.
– Конечно, полезно! Вон она у вас какая тощая, да бледная, краше в гроб кладут.
– Я просто немного устала, – вспыхнула девочка, и на глазах её блеснули слёзы.
– Ничего-ничего, откормим, – добродушно усмехнулся Дмитрий. – Принарядим, все женихи наши будут!
За столом воцарилось неловкое молчание, разве что Семён продолжал работать челюстями как ни в чём не бывало, время от времени запивая булку с колбасой чаем.
– Ой, я что-то не так сказала? – повинилась гостья. – Вы уж простите меня, дуру деревенскую!
– Ничего страшного, Маша. Лучше расскажи, как вы тут живете?
– А чего рассказывать? Слава богу, не голодаем. Даже в кусочки[11] нынешний год почти никто не ходил.
– Это хорошо. А про меня что мужики говорят?
– Сомневаются. Говорят, какой с тебя барин? Ты уж не серчай, а только нет у тебя ни виду, ни обхождения. Давно ли сам коров пас?
– Было дело, – ухмыльнулся Будищев.
– Опять же, прежний управляющий – господин Бастрыкин, перед тем как бежать, почитай всю господскую землю мужикам в аренду отдал из половины урожая. Пустой был человечишка, прости меня Господи, а напоследок доброе дело сделал. Только вот теперь хозяин новый. То есть ты. И чего теперь будет, непонятно. Вот мужики и сомневаются.
– Половина урожая – много! – покачала головой Геся. – А велики ли урожаи в ваших местах?
– Да где там, – согласилась крестьянка. – Сам два и то за счастье. Вот и боятся наши мужички, как бы «с таком» не остаться!
– Дмитрий не такой! – не выдержала Стеша. – Он простых людей не обижает.
– Эх, милая, кабы то наперед знать, – вздохнула Маша. – Вон у мужа моего дядя в Климовке. Прежде был человек как человек, а как богатеть начал, как будто подменили. Разговаривает через губу, сельчан сторонится, а уж коли ему в кабалу попадешь, так всю кровь выпьет, мироед! А богачества-то, если разобраться, с гулькин нос.
– Ладно, я тебя понял. Расскажи лучше, как сама живешь. Супруг не обижает?
– Гаврила-то? Ха, пусть только попробует! – задорно усмехнулась молодуха и отхлебнула из поданной ей чашки ароматный напиток. – Ой, и впрямь вкусно… да ещё с сахаром… не обманул, черт языкатый!
Когда проводили гостью, уже смеркалось и перед новыми владельцами во весь рост встал вопрос вечерней гигиены. Как ни странно, но бани в имении не было. Как обходился без неё управляющий, выяснить не удалось, но нынешним хозяевам пришлось греть воду всё на том же костре и мыться по очереди. Так что закончили с помывкой они уже глубокой ночью, после чего дружно завалились спать на успевших просохнуть простынях. Дети легли в большой комнате, названной гостиной, и скоро притихли, только посапывая во сне. А вот «молодожены» заняли единственную спальню и ещё долго переговаривались, делясь друг с другом впечатлениями.
– Что скажешь, госпожа помещица? – тихонько спросил Дмитрий.
– Говоря по совести, – честно призналась Геся, – я ожидала большего. Но для бедной сироты из местечка и это предел мечтаний.
– Я, в общем, тоже, – засмеялся Будищев. – Думал, буду выходить утром на балкон с чашкой кофею и покрикивать на работников: шевелитесь, сукины дети!
– Тише ты, детей разбудишь! – зашикала на него Гедвига.
– Да они спят как сурки, – отмахнулся тот. – Загоняла ты их сегодня!
– Ничего с ними не случится!
– Может и так, только не могла бы ты быть помягче, хотя бы к девочке. Даже Машка заметила, насколько та болезненно выглядит.
– На фоне твоей Машки, – не без ехидства в голосе заметила бывшая модистка, – кто угодно выглядит задохликом!
– Ничего она не моя! – правильно понял намек Дмитрий. – Просто знакомая.
– Будищев, – сверкнула в темноте глазами Геся. – Не рассказывай мне сказки, я уже вышла из детского возраста!
– Ей-богу!
– Оставь Всевышнего в покое, пока он тебя не слышит. И не оправдывайся, пожалуйста, это выглядит нелепо.
– Ты что, ревнуешь?
– Было бы к кому! – фыркнула та.
– Ты точно ревнуешь! – прошептал ей на ухо Дмитрий и легонько укусил за мочку уха.
– Прекрати, дети рядом! – прошипела Геся.
– Они спят!
– Будищев, или ты успокоишься, или я тебя столкну с кровати!
– Но почему?
– По кочану! И вообще, пока ты не сделаешь здесь нормальную баню или ванну, можешь в мою сторону даже не смотреть.
– Что, прямо сейчас начинать?
– Я смотрю, у кого-то слишком много сил? Ничего, завтра я найду этому человеку достаточно тяжелое занятие!
– Завтра хоть на каторгу!
С приездом новых хозяев жизнь в Будищеве стала не то чтобы лучше, но веселее точно. Дмитрий Николаевич, которого уже никто не называл «Митька-дурачок», зла на бывших односельчан не держал и утеснять паче меры не стал. Во всяком случае, после разговора со старостой, заключенный прежним управляющим договор остался в силе. За выпас общинного стада на барских угодьях штрафовать тоже не стал, но плату, разумеется, положил. Не слишком большую, всего по алтыну с коровы, да каждый день свежего молока и сливок для обитателей барского дома. В общем, можно сказать, только для порядка. Это мужики оценили. Порядок он во всем должен быть. А вот за рубку леса новоявленный помещик пообещал сразу ноги повыдергать, и тут ему сельские обыватели сразу поверили. С него станется!
Хозяйка с чудным именем Гедвига Генриховна тоже оказалась женщиной не злой. Строгой, это да! У неё не забалуешь. Держалась она с достоинством, говорила с людьми вежливо, но финтить с ней не получалось. Дядька Макар, которого наняли переложить печь в господском доме, вздумал было цену заломить, так она его так отбрила, что тот зарекся с ней связываться.
– Рази таковые барыни бывают?! – плевался он после того, как закончил работу и привычно пропивал заработок. – Настоящие господа за копейки николи не торгуются, это же не приказчики…
– Дык она из немцев, – пытался урезонить его Гаврила. – Немцы, известное дело, прижимистые.
– Да какое там! – скривился печник. – Жидовка самая настоящая!
– Ты говори, да не заговаривайся. Какая такая жидовка?
– Известно какая. Из тех, что Христа распяли!
– Тьфу на тебя!
– А ты не плюйся тут! – взъярился Макар. – Ты лучше за женой следи, а то расплевался…
– Что?! – взревел Гаврила, выпучивая на собутыльника глаза. – Ну-ка повтори…
– И повторю! Все знают, что твоя Машка бегала к Митьке, ещё до того как он на службу ушел…
Хрясь! – прилетел кулак в рыло сплетника.
– Ах ты паскуда! – изумился пострадавший и немедленно вскочил. – Лови!
В общем, пришлось драчунов разливать водой, а на утро их отвели к старосте, а тот, посоветовавшись с миром, велел всыпать обоим горячих, чтобы вдругорядь не баловали.
К двум младшим обитателям имения отношение было попроще. Сёмка быстро сошелся с деревенскими сверстниками и даже завел себе среди них приятелей. Бегал с ними на рыбалку, играл в бабки, иной раз и озоровали, но в меру. Что касается Степаниды, то её местные девки сторонились. А чего она такая худая и коса отрезана? Небось, порченая! Но девушка не слишком тяготилась одиночеством, а помогала Гесе по хозяйству, училась шить и иногда читала книжки, до которых была большой охотницей.
Через две недели после заселения к новоявленным помещикам приехали гости. Молодой господин с крестом в петлице сюртука, опирающийся на палку, и молоденькая барышня в соломенной шляпке, очень похожая на него.
– Лёшка, Лиховцев, – обрадованно закричал Будищев, завидев гостей, – приехал-таки, чертяка!
– Здравствуй, дружище! – отозвался тот, и они крепко обнялись. – Вот, выбрался, наконец.
– Геся, Стеша, встречайте гостей!
– Позволь познакомить тебя со своей сестренкой. Ни в какую не соглашалась оставаться дома, когда узнала, что я собираюсь к тебе.
– Елена, – немного смущаясь, представилась барышня, протянув Дмитрию ладошку. – Брат много рассказывал мне про вас.
– Могу себе представить, – фыркнул тот.
– Правда-правда! И про то, как вы его спасли, и про то, как вы воевали. Про все ваши подвиги…
– Понятно, значит, самое интересное он опустил.
– Самое интересное? – широко распахнула глаза девушка.
– Конечно. Например, про то, как мы воровали брынзу в Румынии.
– Господи, зачем ты рассказываешь всякий вздор бедной девочке! – вмешалась вышедшая из дома Геся. – Здравствуйте, меня зовут Гедвига, и я имею несчастье быть женой этого несносного человека.
– Ой. А про вас Алеша тоже очень много рассказывал. Вы не представляете, как жалела маменька, что не может приехать, и просила вас обоих расцеловать. Ведь если бы не вы, Алеша непременно бы погиб в Болгарии. Так же как несчастный Николай Штерн.
Услышав это имя, Геся сумела сохранить невозмутимость, но барышня сама сообразила, что ляпнула лишнего, и залилась краской. Неловкость, впрочем, продлилась недолго, поскольку гостье представили Степаниду.
– Стеша, – немного смущенно представилась девушка.
– Елена, – решительно протянула ей руку новая знакомая. – Я окончила выпускной класс гимназии.
– А я пока нигде не учусь, но Дмитрий обещал, что я смогу поступить на курсы.
– Ой, как я вам завидую! Я ужасно хочу стать курсисткой, но маменька против. Она говорит, что они «славятся» недостойным поведением, и благовоспитанной барышне не пристало знаться с ними, но я считаю, что это, право же, предрассудки!
– Моя сестрица чрезвычайно прогрессивная особа, – улыбнулся Лиховцев, – и к тому же очень общительная. Так что, если её не прервать, то она вас всех насмерть заговорит!
– Тогда вы пришли по адресу! – улыбнулась Геся. – Мы вроде бы и недавно в этой глуши, но успели соскучиться по нормальному общению.
– Это точно, скоро мхом покроемся, – со смешком подтвердил Дмитрий. – Ладно, вы пока пообщайтесь, а я покажу Лёшке наши владения.
– С удовольствием, – с готовностью согласился Алексей.
– Собственно, показывать особо нечего. Домик, как видишь, не большой, но уютный, особенно после того, как в нем навели порядок. Сад немного одичал, но пока не до него.
– А что это за бочка?
– Летний душ. Вода нагревается от солнца и по трубе идет в помывочную. Дёшево и сердито.
– Остроумно. Сам придумал?
– И сделал тоже. Так и не смог объяснить местным мастерам, что мне от них нужно.
– А я думал ты – помещик, – улыбнулся Лиховцев. – Собственный выезд ещё не завел?
– Зачем? – пожал плечами хозяин. – Я не собираюсь надолго задерживаться здесь.
– Не чувствуешь призвания к сельской жизни?
– Скорее, чувствую к ней полнейшее отвращение!
– Вот как?
– Даже хуже. Слушай, у меня в Питере хоть маленькая, но своя мастерская. У Геси тоже, так какого черта нам сидеть в этой дыре?
– Я думал, вы переехали сюда из-за девочки.
– Да. Из-за неё тоже. Всё-таки деревня, свежий воздух, спокойствие, и всё такое прочее, но я скоро завою здесь от тоски! Мужики или работают до упаду, или пьют до того же состояния, а мне что делать?
– А Геся?
– Ну, ей сначала нравилось, что ей все кланяются и зовут барыней, но надолго ни её, ни меня, ни Стеши не хватит.
– Даже так?
– Представь себе! Думаешь, почему Степанида учиться хочет? Чтобы хоть немного отдохнуть от моей благоверной. Она у неё шуршит постоянно, как Золушка в поисках туфельки и принца.
– Ты всё перепутал, это принц искал Золушку с помощью туфельки, – засмеялся Лиховцев.
– Да без разницы! Лучше расскажи, как сам?
– По-прежнему. Вакансий нет и не предвидится, а завести адвокатскую практику не так просто.
– У тебя и не получится!
– Почему ты так говоришь?
– Потому что для этой профессии необходимо полное отсутствие совести! Иначе как ты будешь уверять присяжных в полной невиновности своего клиента?
– Но, послушай, есть же действительно невиновные…
– Конечно. Но у них, как правило, отсутствует не только вина, но и деньги на адвоката, а тебе надо заботиться о матери и сестре. Кстати, что с матушкой, приболела?
– Не то чтобы сильно, – замялся Алексей. – Иначе бы Леночка не решилась бы её оставить…
– Хреново!
– Грубо, но верно, – вынужден был признать приятель. – Ей-богу, если бы не все эти обстоятельства, я все бросил бы и уехал куда-нибудь.
– Хорошо там, где нас нет!
– Нет, я не об этом. Просто, понимаешь, хочется какого-то живого дела. Да хоть войны!
– Мало повоевал? – иронически поинтересовался Будищев.
– Много! Но там, по крайней мере, всё честно! Там враг, тут свои, и мы сражались за правое дело! Ах, как бы я хотел вернуться в те дни… а ты?
– Вот уж нет!
– Ей-богу, это странно. Ты всегда плохо относился к войне, даже такой справедливой и благородной, как та, в которой нам довелось участвовать, но при этом сражался лучше нас всех! Кстати, ты слышал, что будет новая экспедиция в Ахалтекинский оазис? Говорят, её возглавит сам Скобелев!
– Значит, опять кровь рекой потечет.
– Понимаю. Ты сочувствуешь диким детям пустынь, их вольному духу и стремлению к свободе…
– Блин, Лёха! Что за чушь ты несешь?
– Прости, не понял…
– Какие на хрен «свободолюбивые дети пустынь»? Да эти басмачи, или как их там, текинцы, ничуть не лучше башибузуков, с которыми мы воевали на Балканах!
– Но, извини, тогда я решительно тебя не понимаю!
– Ну что тут непонятного? Кто пойдет в этот поход?
– Солдаты и офицеры…
– Вот именно, солдаты! Простые мужики в гимнастических рубахах и с ружьями. За каким чёртом им эта война?
– Но если так рассуждать, то войны вообще не имеют смысла.
– Ничего подобного! Если бы после того, как мы завоевали эту самую Среднюю Азию, местных бабуинов разогнали, а их землю раздали русским мужикам, в этом был бы офигительный смысл!
– А куда же девать местных?
– Я предпочитаю заботиться о своих.
– Какая ужасная софистика! Разумеется, я тоже переживаю за наших воинов, но… даже не знаю, как сказать. Есть же ещё и цивилизаторская миссия. Мы несем, так сказать, прогресс…
– Даром им не нужен этот прогресс!
– Ты невозможен!
– Нет. Просто я знаю, чем это закончится.
– Ты опять о «будущем»? Знаешь, а ведь я тебе почти поверил тогда на пароходе, когда мы возвращались в Россию.
– А теперь?
– Теперь не знаю. Не может это всё быть правдой.
– Ну и ладушки. Давай возвращаться, пока наши красавицы нас не потеряли.
Пока Алексей и Дмитрий прогуливались по живописным окрестностям, оставшиеся наедине представительницы прекрасной половины человечества тоже не теряли времени даром. Пока Гедвига Генриховна показывала новой знакомой дом, некоторые привезенные с собой наряды и совершеннейшую редкость в провинции – последние номера журналов «Модный свет» и «Модный магазин» издательства Германа Гоппе[12], Степанида вернулась на кухню. Оттуда уже давно доносились соблазнительные запахи свежей выпечки, и скоро она появилась в свежевыбеленной гостиной с большой миской восхитительно пахнувших оладушков.
– Угощайтесь, пожалуйста.
– Ой, какая прелесть! Вы это сами напекли? – восхищенно воскликнула Елена.
– Стеша у нас большая умница, – похвалила девушку Геся. – На все руки мастерица!
Живая и любознательная Леночка пришлась по душе хозяевам, а она в свою очередь просто влюбилась в новых знакомых. Ещё бы, у них была такая занимательная жизнь! Одна была модисткой и шила красивые платья, а какая барышня может остаться равнодушной к нарядам? Другая упорно занималась самообразованием, чтобы поступить на курсы, а между тем помогала Будищеву в мастерской и даже сама могла собрать электрический звонок! Это ли не достижения, тем более что они обе были из низов и всего добились сами.
А чего достигла к шестнадцати годам она, потомственная дворянка Елена Лиховцева? Окончила гимназию? И только?!! Но ничего, она всё сможет, вот увидите!
– Пейте чай.
– Что? – вернулась в реальность барышня.
– Я говорю, пейте чай, – улыбнулась Стеша. – Дмитрий очень хорошо его заваривает. Я каждый раз пью и не могу напиться.
– Да, спасибо. Действительно, очень вкусно!
– И сметаны, пожалуйста, попробуйте. Она у нас свежая, деревенская.
– Объедение! – даже зажмурилась от удовольствия барышня, а потом неожиданно призналась: – А я совершенно не умею ни печь, ни готовить.
– Хотите, я вас научу?
– Очень!
– Боюсь, не получится, – вмешался только что вошедший Алексей. – Мы завтра уедем, и вряд ли вам хватит времени на обучение.
– А зачем вам уезжать? – поинтересовался хозяин, усаживаясь за стол.
– Но я же говорил, – смешался Лиховцев. – Матушка не совсем здорова, да и дела у нас идут не слишком хорошо…
– Вот и переезжайте сюда.
– В каком смысле? – поперхнулся приятель, а Геся удивленно посмотрела на мужа.
– В прямом.
– Но ты же говорил, что собираешься вернуться в столицу?
– Да. И дом освободится.
– Прости, но я решительно не понимаю тебя!
– Ну, что тут непонятного. Нам с Гесей нужно вернуться в Питер. У нас там бизнес…
– Что?
– Бизнес. Дело.
– Ах вот что ты имеешь в виду. Прости, я перебил тебя.
– Ничего страшного. Так вот, здесь мы жить не можем, а быстро и при этом сколько-нибудь выгодно продать имение не получится. Отдавать за бесценок тоже не хочется, так что нам нужен управляющий.
– И ты хочешь предложить это место мне?
– А почему нет?
– Я даже не знаю…
– Соглашайся. Перевезешь маму сюда. Будете жить на свежем воздухе, на всем готовом и присматривать за моим хозяйством, благо присматривать особо не за чем.
– Но я ничего не понимаю в сельском хозяйстве!
– Ничего страшного. Посчитать урожай и продать половину сможешь? Большего пока и не нужно.
– Но у нас квартира…
– Своя?
– Нет, съемная.
– А на сэкономленные деньги сможете отправить сестренку на курсы.
Елена, до сих пор слушавшая разговор старшего брата и его приятеля, не скрывая скепсиса, неожиданно поняла, что во всем этом что-то есть! Стеша благоразумно помалкивала, а вот у Гедвиги Генриховны определенно было что сказать, но она пока что воздерживалась.
– Я пришел! – закричал появившийся на пороге Сёмка, но заметив гостей, смутился и, краснея, выдавил из себя: – Здрасте…
– Забор покрасьте! – хохотнул Дмитрий, с сочувствием глядя на незадачливого ученика.
Тот стоял с раскрытым ртом, взъерошенный, как воробей после драки, и с расцарапанными босыми ногами. И ко всему этому, как нетрудно догадаться, смертельно голодный. Нельзя, впрочем, сказать, что молодой человек пришел с пустыми руками, поскольку в одной из них была удочка, а во второй кукан, полный вполне порядочной рыбы.
– Молодой человек! – отреагировала, наконец, Геся. – Извольте немедленно пойти и привести себя в порядок!
– Сейчас, – обреченно вздохнул мальчик.
– Я помогу, – попыталась прийти к нему на помощь Стеша, но строгая хозяйка мгновенно пресекла это благое намеренье.
– Семён прекрасно справится сам, так что сядьте, юная барышня, и не надо прятать оладьи для этого бездельника. Он поест, но только когда умоется и сменит одежду!
Всё это было сказано таким безапелляционным тоном, что никому и в голову не пришло возразить столь строгой хозяйке, тем более что та была в своём праве.
Как и следовало ожидать, Лиховцевы немного задержались в имении Будищева. Алексею хотелось чуть больше узнать о месте, которое ему предложили, прежде чем дать окончательный ответ. Елена же просто наслаждалась жизнью на природе и общением с новыми людьми. Ей нравилось здесь абсолютно всё, поля, лес, речка, даже болота. Её смешили шутки Дмитрия и озорство Сёмки. Она восхищалась Гедвигой и испытывала искреннюю симпатию к Стеше. А ещё ей очень нравилось, что любимый брат, общаясь со своим армейским другом, немного оттаял душой и не смотрел на жизнь так мрачно, как раньше. По крайней мере, он начал строить планы на будущее, что с ним не случалось уже очень давно.
– Как ты думаешь, стоит ли мне соглашаться? – спросил он её однажды вечером.
– Разве ты ещё не решил? – улыбнулась она.
– Почти. Я только не знаю, согласится ли маменька на переезд. Всё-таки она провела всю жизнь в городе и не знает иной жизни. У нас даже дачи никогда не было.
– Значит, надо её уговорить.
– Легко сказать.
– Алёшенька, милый, посмотри вокруг хорошенько, – голос сестры сразу стал вкрадчивым. – Здесь так хорошо и спокойно и, самое главное, ничего не будет стоить, в отличие от нашей квартиры. Которая, откровенно говоря, редкая дрянь. Стоит совсем недешево, располагается неудобно, а сколько дров уходит за зиму, это же просто ужас какой-то!
– Я всё это прекрасно понимаю, но что сказать маменьке?
– Да так и скажи. Тебя она послушает.
– Что, очень хочешь на курсы? – понимающе усмехнулся он.
– Больше всего на свете! – прошептала она ему, и, не удержавшись, бросилась обнимать. – Пойми меня, братец, я не хочу похоронить себя заживо в нашем захолустном Рыбинске. Какая, скажи на милость, меня в нём ожидает судьба?
– Хорошо-хорошо! – засмеялся брат. – Постараюсь уговорить маменьку.
– Спасибо! Ты самый лучший!!!
Как ни странно, но хозяева имения в этот момент тоже говорили о них. Точнее о месте, которое Будищев предложил своему товарищу. Не то чтобы Гедвига Генриховна была против, вовсе нет. Но вот то, что он сделал это, не посоветовавшись с ней, незамедлительно повлекло за собой последствия.
– Ты уверен, что мы сможем это себе позволить? – в очередной раз поинтересовалась она. – Всё-таки управляющему нужно платить, даже если это наш друг.
– Я уверен, что мы не сможем здесь остаться, – с выражением безграничного терпения на лице в который раз отвечал ей Дмитрий. – В Питере мы с тобой за лето заработаем втрое больше, чем этот поместье принесет за год.
– Ты уверен? – недоверчиво протянула Геся. – Всё же больше тысячи десятин пахотной земли.
– Это нечерноземье, солнце моё! Ты знаешь, какая урожайность на здешних землях?
– Нет, но уверена, что не меньше сотни пудов с каждой.
– Ах, если бы! Если рожь, то в лучшем случае половина, то есть пудов пятьдесят, и пшеница немногим лучше. Да-да, я узнавал. Машка, конечно, прибрехнула насчет «сам два», но не так уж и много.
– Но неужели нет способа повысить урожайность?
– Есть, конечно. Но нужно вложить деньги, которых у нас сейчас нет, плюс необходим человек, который будет всем этим заниматься. Агротехника, удобрения, трехполье и ещё чёрт знает сколько всякой фигни, о которой мы с тобой не имеем никакого понятия! Так что, пусть пока всё идет, как идёт. Хуже всё равно не будет, а Лёшка парень честный, воровать не будет, лес, тот, что остался, тоже на сторону не продаст и вообще…
– Ну, не знаю. Тебе всё же следовало сначала посоветоваться со мной.
– В другой раз – обязательно!
– Ну хорошо. А теперь скажи, говорил ли ты с отцом Питиримом?
– Говорил, – помрачнел Дмитрий.
– Какие-нибудь проблемы?
– Да, блин, с этим попом вообще одни проблемы! Он требует, чтобы ты сначала выучила все молитвы, затем в грехах покаялась, совершила таинство Святого Крещения, и только после всего этого он нас, может быть, и обвенчает…
– Но ведь лютеран и православных сочетают браком и без этого, – удивилась Геся, – зачем же мне креститься?
– Так то лютеран!
– На что ты намекаешь?
– Я?! И в мыслях не было, а вот батюшка ни грамма не верит в твоё протестантство.
– Как он узнал?
– Не знаю! Но Питирим вообще дядька продуманный. Он и с большим начальством вась-вась, даром, что выглядит как дуболом в подряснике.
– Ты предлагал ему денег?
– Предлагал.
– И что?
– Взял. Но сразу же сказал, что христианина, даже такого конченого, как я, с иудейкой венчать не станет! Блин, ну не смотри на меня так, будто я накосячил. Я, если хочешь знать, пока мы здесь, ни одной воскресной службы не пропустил. Свечек, наверное, фунтов пять спалил перед иконами. Да я в армии реже причащался, хотя там за этим капец как следили!