Люди зимы

– Мартин, – сказала вдруг Сара, беря его за руки. – Помолись со мной. Пожалуйста!

Мартин никогда не был особенно набожным человеком. Сара и Герти каждый вечер молились перед сном, но он никогда не принимал в этом участия. Правда, каждое воскресенье Мартин ходил с ними в церковь и слушал, как преподобный Эйерс читает Священное Писание, но это было, пожалуй, все. При этом он не был неверующим, просто ему казалось, что Бог вряд ли обратит внимание на его молитвы. Миллионы людей молятся Ему каждый день, так с какой стати Он станет прислушиваться к просьбам какого-то Мартина Ши из затерянного в глуши Уэст-Холла? И только сейчас, когда последняя искра надежды в его душе погасла, сменившись безысходностью и отчаянием, Мартин готов был испробовать это последнее средство. Вот почему в ответ на просьбу жены он кивнул и, сняв шляпу, склонил голову, а Сара крепко сжала его руку своими окровавленными пальцами.

– Господи, пожалуйста… Прошу Тебя… – начала она хриплым, срывающимся голосом, и Мартин, не утерпев, бросил на нее быстрый взгляд. Глаза Сары были закрыты, лицо покрылось красными пятнами, из носа текло. – …Прошу Тебя, спаси нашу Герти, огради от опасности и возврати ее нам. Она – хорошая, добрая девочка, и… – Голос ее снова прервался. – Она – все, что у нас есть. Если мы ее потеряем, я… я больше не смогу… – Сара не договорила – рыдания сотрясли ее тело, и Мартин быстро закончил:

– Аминь.

Сара открыла глаза, выпустила его руку и медленно пошла к дому. Голова ее по-прежнему была опущена, а губы беззвучно шевелились, словно она продолжала разговор с Богом, упрашивая, умоляя – или пытаясь заключить с Ним сделку. Проводив ее взглядом, Мартин повернулся и распахнул дверь хлева.

Не успел он войти, как стоявшие в стойлах животные дружно напомнили ему, что сегодня их так и не покормили. Корова к тому же осталась недоеной; когда Мартин проходил мимо нее, она жалобно замычала, но сейчас ему было не до молока. Сняв со столба старое, потрескавшееся седло, он двинулся туда, где стояли обе их лошади, но вдруг остановился. Что-то привлекло его внимание – что-то такое, от чего сердце Мартина едва не выпрыгнуло из груди. Седло, которое он держал в руках, вдруг показалось ему таким тяжелым, что он с трудом удерживал его в ставших скользкими от пота руках.

Лисья шкура исчезла.

Всего несколько часов назад он собственноручно растянул ее на северной стене и, прибив гвоздями, некоторое время любовался плодами своего труда, во всех подробностях представляя роскошную лисью шапку, которую сошьет для Герти Сара. Когда он уходил, шкура была на месте, но сейчас она пропала.

Вместо нее…

Мартин не сразу разглядел, что́ висит на одном из торчащих в стене гвоздей. Это было что-то длинное, и оно слегка поблескивало в тусклом вечернем свете, проникавшем в хлев сквозь маленькое окошко. Мартин шагнул вперед, чтобы получше рассмотреть это, и вдруг, задохнувшись, выронил седло.

На гвозде, вбитом в грубую бревенчатую стену хлева, висела длинная прядь белокурых волос.

Это были волосы Герти.

Горячая волна поднялась из пустого желудка, обжигая гортань. Мартин покачнулся, широко раскрыв рот, и его вырвало.

Не сразу он пришел в себя. Перед глазами плыли черные пятна, голова гудела, как церковный колокол, и Мартин крепко обхватил ее руками, словно боясь, что она вот-вот расколется.

Опустив взгляд, он увидел пятна крови на своей одежде. Он изрядно испачкался, пока свежевал лису, но сейчас ему показалось, что это кровь его дочери.

Сноски