– Алёна умерла, ее отец забил вожжами. Между прочим, из-за вас.
– Нет, во всем виновата она одна. Значит слушай, дело было так. Мой дед сильно заболел, бабка моя попросила отца, главу нашего табора, остановиться в вашем селе, чтобы после кончины похоронить его там. Ему оставалось уже несколько дней, мы готовились к скорой его смерти как вдруг приходит ваша девица с моей бабушкой, та как раз в село за молоком ходила.
Бабка моя дала ей мешочек с травой и они еще о чем-то шептались. О чем то они договаривались, я не слышала, но уходила девица довольной. Через три дня дед мой помер, тогда я увидела странную реакцию от бабушки – вместо того чтобы рыдать и плакать, она пошла к моему отцу, то есть своему зятю в палатку. О чем-то они долго спорили , а потом взяли тело деда, погрузили в повозку и вывезли из леса. Через некоторое время вернулись, а в повозке уже лежал спящий крепким сном мужчина. Мы тут же сорвались с места и уехали. Я тогда ничего не понимала, они велели мне молчать , всему табору сделали такое же предупреждение. И только на следующий день я решилась подойти к бабушке с вопросом. Тогда она мне и рассказала то, от чего у меня волосы дыбом встали. Я, конечно, знаю что она не очень любила моего деда, то есть своего мужа. Но чтобы такое…
Она выменяла его тело на украшения и платья, а парень, который уже сутки спал, это чужой муж, которого Алена захотела забрать себе. Вот чем девка думала? Ну поили мы его несколько дней дурманящим отваром. Мы Алену должны были ждать неделю , отец ее получил бы деньги за трудодни, рассчитывала девка их себе присвоить и сбежать, чтобы, значит, не совсем с голым задом. Только вот потом чтобы делала? Рано или поздно они с Гришей должны были покинуть табор, да и не вечно бы она его опаивала, рано или поздно он задал бы ей кучу вопросов.
– Ты не понимаешь, она просто была умалишенной. – Оксана сидела и плакала. – Где он сейчас, жив?
– Жив, мы его три дня назад оставили в Михайловке. Как раз перед отъездом наши мужики отнесли его к ближайшему двору. Какой не скажу, не знаю. Езжай, поспрашивай там, может что скажут.
– Спасибо тебе.
– Спасибо-то спасибо, но – язык держишь за зубами. Хотя… Мне все равно , мы уезжаем сейчас за 300 км отсюда. И ты ничего не докажешь.
– Так, послушай, сейчас под именем моего мужа лежит твой дед?
– Да.
– Как его звать?
– Стево, Сакиев по фамилии. 1875 год рождения. Чуть-чуть до семидесятилетия не дожил.
– Я позабочусь о том, чтобы ему поставили крест и табличку с именем. Все же бабушка твоя…
– А ты ее не осуждай, – перебила девушка, не дав договорить. – Знаешь, как ей с ним жилось? А разводов у нас нет…
В Михайловке она бегала от дома к дому пока старенький дедушка не указал ей рукой в сторону покосившейся избенки.
– Вон там хлопец. Привезли давеча, оставили как собаку у ворот, то ли пьяный, то ли дурман какой принял. Вот поди же ты знай, кто таков. Сейчас никому верить нельзя. Пару дней он в той избе, Пашка, сын мой, как пронюхал что чужой в деревне да еще и без документов, так в город подался, за властями так сказать, пущай сами разбираются.
– Да как же? Он что, не сказал вам кто такой и откуда?
– Да как он скажет ежели ничего не помнит? Так, что-то говорит, отрывками припоминает, Ксюшу какую-то зовет. Не тебя ли?
– Меня, меня. Это мой муж!
– Беги, у бабы Гали он, она выхаживает хлопца. Только вы же не уезжайте, дождитесь властей.
Оксана побежала в сторону дома на который указал старичок и дед Кузьмич погнал лошадь, не успевая за девушкой.
– Вот погнала-то, Ночка моя не успевает за тобой. – Ворчал он.
Забежав в дом без стука, Оксана остановилась посреди горницы – за столом сидел Гриша, а рядом пожилая женщина показывала ему фотокарточки.
– Это же мой сыночек, погиб он на войне проклятущей. Ой, а ты же кто такая? – баба Галя подняла голову и уставилась на молодую женщину.
– Я жена его. Гриша, любимый мой, ты живой. – Она кинулась к парню и стала его целовать.
Он вдруг отстранился и посмотрел на нее отрешенным взглядом.
– Девушка, простите, вы кто?
– Я Оксана. Ксюша – ты меня так называл.
– Я помню что у меня есть Ксюша, но лица не помню совершенно. Это и есть вы?
Оксана заплакала. Она сидела и разговаривала с ним, пытаясь вернуть память, но он вспоминал что-то обрывками, а потом замолкал.
– Вы бы ехали отсюда, сейчас Пашка приедет с людьми с города, как бы худа не было. Садитесь в повозку и по этой дороге езжайте прямо вон туды, до самого поворота. А там дорога будет идти в лес, узкая, но лошадь пройдет. По лесу верст 10 проедете, будет деревня, и вон там уже спросите как добраться до вашего села.
– А у вас проблем не будет?
– А какие у меня могут быть проблемы? Сбег мой постоялец, только и видать его было. А кто вы такие и откуда, разве ж кто знает? Говорили кому с какой деревни?
– Нет.
– Вот и правильно. И мне не говорите откуда, чтобы я не знала и не врала. Далече-то она?
– Далече выходит.
– Ну и хорошо. – Оглянувшись, как будто кого-то испугавшись, баба Галя перекрестила неожиданных гостей на дорожку.
– Батюшки святы, нашли!– Всплеснула руками баба Дуня.
Оксана вылезла с повозки усталая, весь день они добирались до ее родного села.
– Нашли. Устали ужасно пока ехали обратно. Сколько мы верст объездили, прошлую ночь останавливались близ села и спали по очереди в повозке. Сейчас так хочется есть и чаю горячего.
– Мигом, мигом все сделаю.– Баба Дуня завела своих временных жильцов в дом и позвала деда Кузьмича. – У меня как раз все готово, как чувствовала что вы сегодня ночевать вернетесь. А тут глядишь ты – нашли Гришку то!
Когда все поели, Оксана рассказала пожилой женщине обо всем что узнала от цыганки, та только сокрушенно качала головой и цокала языком.
– Вот ведьма-то! Упаси Бог ее душу, за все ее злодеяния. Там,– Она показала пальцем вверх. – Ей все зачтется. И цыганям этим проклятущим, будь они неладны.
В течении нескольких дней к Григорию стала возвращаться память – родные лица, знакомая обстановка и рассказы жены сделали свое дело. Он перебирал медали, найденные мужиками в завалах дома и вспоминал за что их получил.
Через неделю Гриша пошел к председателю чтобы попросить его написать в город. Ему было неловко стеснять Евдокию.
– Тут такое дело. – Савелий Федорович потер шею. – Не нужна вам помощь.
– Как это не нужна? А как мне дом построить?
– У вас уже есть дом. Потерпи, вечером придет к вам гость, все и узнаешь.
Ничего не понимающий Григорий вернулся домой. А вечером они услышали стук в окно.
– Гриша, Оксана, выходите, – услышали они голос Ивана, отца Аленки. – Поговорить надо.
