Необыкновенные приключения Гранстулафия по прозвищу Невешайнос

– Не вешай нос! Не стесняйся, надевай сапоги!

– Но ведь они мне страшно велики.

– Надевай, надевай, не пожалеешь.

Мальчик надел и – о, чудо! – сапоги, только что казавшиеся очень большими, оказались ему впору.

– В чем дело, почему они вдруг стали маленькими? – спросил он сапожника.

– Это не простые сапоги, А волшебные. Их подарил моему деду вместе с волшебной иглой один добрый чародей, которого мой дедушка выручил в трудную минуту. Это целая история. Эти сапоги называются доброходы.

– Что такое доброходы? О сапогах-скороходах мне рассказывала бабушка, а о доброходах я ничего не слышал.

– Доброходы – это значит, они служат только добрым людям, это во-первых. Во-вторых, их нельзя продать, их можно только подарить. Если у тебя их отберут или украдут, то они будут служить новому хозяину только до тех пор, пока он не обидит кого-нибудь напрасно, а если он кого обидит, то сапоги тут же вернутся к тебе. В-третьих, ходить в них очень легко, бегущего в этих сапогах не догонит ни одна лошадь. Есть у них и еще какие-то свойства, но, знаешь, я их не помню. Я их носил только в молодости, когда встречался со своей невестой, а она жила очень далеко.

– А почему же, дедушка, ты не убежал в этих сапогах, когда увидел, что не сможешь выполнить в срок заказ графа?

– Ну, допустим, я бы убежал. А на кого бы я оставил своих внуков и их бабушку? Ведь у них нет таких сапог. Кто бы их стал кормить? Да еще не известно, как бы с ними поступил наш граф. Он ведь не многим лучше вашего Жадея. Только не такой жадный, а попробуй ему не угоди! Ого-го! И хорошо, Что не убежал, потому что тогда и твоя помощь ничего бы не дала, внуки-то у меня еще маленькие, шить сапог они не умеют.

– Да, хорошо, что так вышло. Ну, спасибо тебе, дедушка, за такой подарок. Я пойду.

– Носи на здоровье. Но пойдешь ты только после обеда. Бабушка там тебе приготовила еды на дорогу, ты уж пожалуйста не отказывайся. И возьми вот эти три серебряные монетки, они тебе пригодятся. Ну а если у тебя ничего не получится, возвращайся к нам, мы тебе всегда будем рады.

После обеда Невешайнос взял свой мешок, закинул его за спину, попрощался с семейством сапожника и отправился в путь. Дорога шла от деревни к деревне, то поднимаясь на холм, засаженный виноградником. То спускаясь в долину, занятую садами, выбираясь на равнину, пролегала среди зеленеющих полей, постепенно поднимаясь вверх. Чем выше поднималась дорога, тем реже попадались поля, и, наоборот, тем чаще – леса и луга.

После одной деревушки у подножья высокой горы дорога раздвоилась. Невешайнос долго стоял в раздумье, спросить было не у кого. Пришлось повернуть назад. Постучал в окно ближайшего дома, вышла старуха с провалившимся ртом и крючковатым носом. На вопрос Невешайноса, по какой дороге идти, долго рассматривала его, как бы соображая что-то, не раз внимательно разглядывала его сапоги, потом процедила:

– По правой.

Повернулась и тут же ушла в дом. Невешайнос пошел по правой. Дорога круто забирала вверх. Невешайнос заметил, что вскоре исчезли липы и дубы. Им на смену появились темные, хмурые ели. Но вот и ели стали реже и ниже. Дышать стало тяжело. Все чаще стали попадаться выступающие из земли камни, а дорога как-то незаметно превратилась в тропинку, прижавшуюся к отвесной скале. Несколько раз пришлось проходить по висячим мостикам, перекинутым через ущелье. Невешайнос старался не глядеть вниз, было страшно даже представить себе, как высоко он забрался. Хотелось сесть, а еще лучше просто лечь на землю, чтобы не видеть этой ужасающей бездны под ногами.

Особенно страшно было, когда попадались встречные пешеходы. Чтобы разминуться с ними, надо было кому-то прижаться всем телом к скале, а другому обходить его по самому краю тропинки, висящей над пропастью. Трижды встречные – взрослые мужчины и женщины предлагали прижаться к скале Невешайносу, но один раз здоровый краснорожий парень с огромным полосатым мешком за плечами, набитым, судя по всему, чем-то мягким, прижался к скале и ухмыляясь предложил, чтобы Невешайнос его обошёл. Парня-то обойти можно было, но его мешок не только заслонял всю тропинку, но ещё и свешивался над ущельем.

– Как же я пройду, ведь твой мешок мне заслонил всю дорогу? – спросил Невешайнос.

– А моё какое дело? – ответил парень, обнажив верхнюю челюсть с отсутствующими передними зубами.

– Но ведь мне надо пройти.

– А моё какое дело? – опять повторил парень. – Тебе надо – ты и проходи.

– Так убери мешок, спусти его вниз, я пройду, ты поднимешь.

– Ишь какой. Ты что думаешь, я тебе слуга? Спусти, подними! Так я тебе и позволю.

– Но как же мы разминёмся?

– А моё какое дело? Тебе надо – ты и думай, а я пойду, будешь мне мешать – смахну тебя в ущелье, ишь, вырядился в красные сапоги и думает, что все ему будут уступать дорогу. А ну, прочь!

Пришлось Невешайносу повернуть назади целый час идти в обратную сторону впереди этого наглеца, слушая его насмешки, ругательства и обещания снять с него сапоги.

Когда дошли до расширения тропы, где можно было легко разойтись, Невешайнос, готовый к худшему, быстро занял дальний угол и выставил вперёд на манер копья свою палку, взяв в левую ещё и камень. Красномордый насторожился:

– Ты чего? Я насчёт сапог пошутил. Убери палку.

– Иди себе мимо. Палку не уберу. Она тебе не мешает.

– Ах, так, – Красномордый начал снимать мешок со спины. – Да я тебя сейчас…

И вдруг перешёл на свистящий шёпот:

– Снимай сейчас же сапоги. И молчи у меня!

Но Невешайнос тоже услышал мужские голоса, доносящиеся как будто откуда-то рядом, и понял, что противный парень их боится. Поэтому Тул закричал во весь голос:

– Не сниму. И вообще проваливай отсюда, бандит краснорожий, если тебе жизнь дорога, вместе со своим вонючим мешком!

(От мешка, действительно, исходил какой-то неприятный запах). Красномордый натянул снова мешок на плечи и, уходя, прошипел:

– Твоё счастье, что мне некогда с тобой возиться, а то бы я тебя…Но ещё попадёшься мне. Я тебе покажу, как тут шляться и мешать порядочным людям.

Тут уж Невешайнос взорвался:

– Это ты себя что ли считаешь порядочным человеком? Да таких, как ты, в нашей стране кормят из одного корыта со свиньями, так свиньи обижаются.

Парень сделал вид, что не слышал этой тирады и, ворча что-то себе под нос, отправился своей дорогой. Когда Невешайнос приблизился к тому месту, где встретил красномордого, он увидел двух крестьян с длинными палками с загнутым концом в руках, по-видимому, пастухов. За спиной первого из них был лук.

– Эй, малыш, – окликнули они Невешайноса, ещё не доходя до него. – Ты никого тут не видел недавно?

– Видел одного парня. Он ещё хотел…

– Красномордого и без передних зубов? – перебил его тот, что был с луком.

– Да его. Он ещё всё время говорил: «Моё какое дело?»

– Это он. А он нёс что-нибудь в руках?

– За спиной огромный полосатый мешок с чем-то мягким.

– С нашей шерстью. Это он украл. Значит, мы правильно решили, что это он. Спасибо! Стой на месте, мы тебя обойдём.

Пастухи расспросили Невешайноса, кто он и куда идёт, и, узнав, что он пострадал от Жадея, предложили ему переночевать в их хижине вскоре за перевалом, где остался третий их товарищ, а сами поспешили догонять красномордого вора.

Но воспользоваться их предложением Невешайнос не смог. Едва он расстался с пастухами, как в ущелье спустилась тяжёлая тёмная туча. Туман был такой густой, что видно было не дальше, чем на вытянутую руку. Идти в этой мгле можно было только мелкими шажками, так что и от волшебных сапог было мало пользы. День клонился к вечеру. То справа, то слева от путника, в зависимости от того, с какой стороны при очередном витке тропы оказывалось ущелье, в клубах тумана чудились какие-то фигуры. Вот всадник на чёрном коне, тут же превращающийся в какого-то трёхглавого дракона, а затем в огромную рыбу, кажется, готовую проглотить бедного пешехода. Вот из-за поворота прямо над ущельем показались три чёрных монаха. Средний, побольше, на глазах стал вытягиваться, превращаясь в какое-то дерево с тёмной развесистой кроной, а крайние сошли на нет. Мальчик старался не глядеть по сторонам, но всё равно его сердце замирало от страха. К тому же звонкий голос потока стал глухим и сердитым. Совсем стемнело, а до перевала было ещё далеко. Стало понятно, что ночевать придётся в горах. Невешайнос шёл почти на ощупь, провести всю ночь на узкой – в две-три ступни тропе – об этом было страшно даже подумать.

– Не я же первый попадаю здесь в такую передрягу, – думал несчастный изгнанник. – должно же здесь где-то быть расширение для того, чтобы можно было хотя бы сесть. Не вешай нос! Надо идти и не скулить. Паршивец красномордый. Из-за него потерял два часа. Если бы не он, сейчас я бы, наверное, был у пастухов, грелся у огня.

Но ругай – не ругай краснорожего, а надо было идти. И уже, когда ночь совсем вступила в свои права, и Невешайнос, чтобы не заснуть на ходу, собирал влагу со скалы и прикладывал мокрые холодные ладони к глазам, он вдруг скорее почувствовал, чем увидел, что тропа стала значительно шире, а над ним как будто оказалась крыша. Действительно, в скале то ли была вырублена, то ли образовалась естественным путём довольно просторная ниша, шириной и длинной в три-четыре шага. Тут могли поместиться несколько человек. Из скалы сочилась струйка воды, а на камнях лежало несколько охапок сена. По сравнению с узкой, скользкой и холодной тропой здесь было уютно, почти как дома. Невешайнос съел кусок печёного мяса, которым его снабдила жена сапожника, пару яиц и несколько сушёных яблок из тех, что дала ему мать. Не успел он подумать о том, как там родители, как глаза сомкнулись, и он погрузился в глубокий, без сновидений, сон.

Проснулся среди ночи от того, что кто-то жёг огнём его левую щёку, обращённую к небу. Привстал. Увидел, что за ночь туча ушла куда-то. Над головой в узкой прорези, образуемой ущельем, светились большие холодные звёзды. Оказывается, на воротнике куртки выпал иней, который и жёг щёку. Приплясывая от холода, натянул на себя всю одежду, что лежала в заплечном мешке и о которой он забыл вечером, носки из козьего пуха, рукавицы. Кое-как согрелся, устроил в сене подобие норы и лёг снова, но сон не приходил. Вспоминались родители, дом, коза, из-за которой начались все его злоключения. Прислушивался к ночным звукам ущелья. Вот где-то раскатились камешки, прокричала что-то ночная птица, интересно, кто это, голос незнакомый, чем она питается среди голых камней? Подумал, вот бы стать птицей, тогда ни красномордый, ни король Жадей не были бы страшны. А впрочем, и у птиц своих врагов хватает: и другие птицы, и кабаны, поедающие их гнёзда на земле, и разные лазящие по деревьям хищники, и те же люди. А сколько их гибнет во время перелётов. Да и зимой. Нет, пожалуй, человеком быть лучше. Только хорошо бы, если бы не было королей, или, хотя бы сборщиков податей. В прошлом году, например, урожай орехов был плохой, королю досталось полтора мешка, сборщик взял себе полмешка, а хозяевам оставил с полведра самой мелочи. А в позапрошлом урожай был хороший, так сборщик отправил два мешка королю, себе взял три, а им оставил ведро. Вот и радуйся урожаю! С этими думами он заснул.

Проснулся от солнца, светившего прямо в его укрытие. День обещал быть тёплым. На ярко-голубом небе ни следа вчерашних туч. Быстро поел и отправился в путь. Тропинка была сухой, лёгкий ветерок то обвевал лицо, то подгонял сзади. Наконец достиг и перевала, а вскоре за ним на широком зелёном лугу с пятнами алых маков Невешайнос увидел стадо овец, бревенчатую хижину, сарай. Пастух, ответив на приветствие, спросил:

– Ты с той стороны гор? Двоих пастухов, из них один с луком, не видел?

– Оттуда, видел, они пошли догонять красномордого.

– Так ты и его видел? Мешок у него был?

Пастух рассказал, что они втроём пасут овец богатого и знатного сеньора Торнгода, который живёт в двух днях ходьбы отсюда, в большом красивом замке. Вчера, закончив стрижку овец, двое его товарищей поехали на лошадях в долину, чтобы отвезти часть настриженной шерсти в деревню – управляющему, и навестить семьи, а он остался здесь, отогнав стадо за ближайшую гору. Но по дороге одна из лошадей потеряла сразу две подковы, и пастухи вернулись, чтобы перековать её, благо маленькая кузница у них на стойбище есть. Приехали сюда и вдруг обнаружили, что из сарая пропал мешок с шерстью. Подозрение пало на парня по прозвищу «А моё какое дело?», который живёт в деревне по ту сторону гор и который за два дня до этого проходил мимо них от своего брата, живущего в долине, тоже такого же ворюги, сказал пастух. В прошлом году этого «Моё какое дело?» уже избивали пастухи за кражу двух овец, с тех пор у него нет двух передних зубов в верхней челюсти, но он не успокоился.

– А что теперь ему будет? – спросил Невешайнос.

– Не знаю, старший наш, тот, что с луком, очень разозлился, собирался даже пристрелить вора, ведь шерсть страшно дорогая. Нам всем троим за этот мешок нужно работать почти целый год. Но скорей всего, они просто поколотят вора, шерсть отберут да и отпустят. Ну, а если он будет сопротивляться, то могут и убить. Ведь у них и лук, и ярлыги – видел палки с загнутыми концами? Такой палкой мы от волка отбиваемся, а уж вора можно превратить в мешок с костями.

Разговаривая так, пастух проворно вскипятил чай на огне в каменном очаге и пригласил Невешайноса к столу, поставив на него кувшин с молоком, чашку с овечьим сыром и положив несколько ячменных лепёшек. Невзирая на протесты хозяина, Невешайнос достал из своего мешка яйца и яблоки.

За столом Невешайнос рассказал пастуху свою историю, умолчав, правда о спасении воробья и сапожника. Пастух спросил:

– А зачем тебе тащиться в такую даль – Приморское королевство? У нашего сеньора – Торнгода и лесов полно, наймись к нему помощником лесника. Всё-таки это ближе к дому.

– Надо будет подумать. Я ведь этого Торнгода не знаю совершенно, и он меня тоже, да и, наверное, Жадей уж послал своих гонцов, чтоб такого опасного бунтовщика, как я, не брали на службу.

– Э, нет, – протянул пастух. – Нашему сеньору ваш Жадей – не указ. У него своя голова на плечах и сам он человек строгий, но справедливый. Он никогда чужого не возьмёт и слабого не обидит. Он с королём-то нашим – Пафием Пятым не больно считается, а сын короля, которого мы все зовём просто принц, будущий король наш Пафий Шестой, всё старается завести дружбу с Торнгодом. Но тот, человек самостоятельный и богатый, на ссору с принцем не идёт, но и дружить не хочет. Уж почему – не знаю. Но это хорошо, а то боимся, что если принц Торнгода уговорит, то они соединятся с королём Тилюдии и могут пойти войной на Приморское королевство. Тилюдовцы давно зуб точат на Приморье, а нам, пастухам да земледельцам, война ни к чему. Кто-нибудь, может, от неё и разбогатеет, только не простые солдаты.

– А почему ты пошёл через горы, а не в обход? – продолжил разговор пастух. – Ведь по этой дороге почти никто не ходит, все, кто могут, идут или едут вкруговую, там длиннее раз в пять, зато настоящая дорога, по ней знатные господа даже в каретах ездят. А тут, поди, страху натерпелся?

– Натерпелся, – признался Невешайнос. – Уж так страшно было, особенно вечером, когда в ущелье спустилась туча, просто сердце замирало, и душа в пятки уходила. А дорогу мне указала одна старуха.

И Невешайнос рассказал, как старуха изучала его, прежде чем ответить на его вопрос. Пастух сказал, что старуха – мать красномордого парня и она, наверное, нарочно отправила мальчика навстречу своему сыну, чтобы тот мог ограбить человека, которого никто не знает в этих краях. Но красномордый испугался голосов преследователей, в горах бывает, что далёкие звуки слышны очень хорошо.

Поблагодарив пастуха за гостеприимство и советы, Невешайнос отправился дальше. Идти вниз в волшебных сапогах было очень легко. Но всё-таки к вечеру он устал, да и сказалась ночь, проведённая в горах. Надо было где-то выспаться, и он решил переночевать в деревне на постоялом дворе. От ужина он отказался, а обошёлся тем, что положила ему жена сапожника. Встав утром, он обнаружил, что сапог около его кровати нет, а стоят деревянные башмаки, точно такие, как те, в которых он вышел из дома. Он обратился к хозяину:

– А где мои сапоги?

– Какие ещё сапоги, ты же пришёл в деревянных башмаках, – прорычал хозяин.

– Да как же, у меня были красивые красные сапоги, куда они девались?

– Наверное, во сне у тебя были такие сапоги, маленький наглый оборванец! – обрушился на мальчика хозяин. – Если ты ещё будешь морочить мне голову, то получишь хорошую взбучку, забирай свои деревянные башмаки и убирайся!

Ещё вечером, устраивавшись на ночлег, Невешайнос подумал, что хозяин ему кого-то напоминает, и только сейчас он понял: красномордого парня. Ведь они – братья! Вот угораздило его спастись от одного и попасть в лапы к другому! Пришлось Невешайносу, глотая слёзы, надевать опостылевшие деревянные башмаки и уходить. Он сказал хозяину на прощанье:

– Я знаю, что мои сапоги украл ты, но имей в виду, что долго они у тебя всё равно не проживут.

– Проваливай, – ответил хозяин, – а то ты меня выведешь из терпения и тогда сам проживёшь ещё меньше, чем сапоги!