Теперь я новой встрече рад.
Спешишь и, не жалея сил,
Себя в пустое устремляешь,
Хотя давно из детства знаешь:
Сей мир поэта возрастил.
Стихом наполнен этот край,
Тем, что не ведает границы,
И отлетает вдаль, как птица,
В прелестных рифм незримый рай.
Он полон воздухом, водой,
Цветеньем трав и птичьим свистом
Над кронами дерев ветвистых
С густой искрящейся листвой.
Поэта гений здесь бродил,
И на аллеях просветленных
Так светло, призрачно, влюбленно,
Как будто с нами рядом жил.
И если, сглазить я боюсь,
Мне снова выпадет везенье,
То в край его стихосложенья
Я непременно возвращусь.
О поездке в Пушкинские горы
Нет, что-то не пишется здесь,
Наверное Пушкина гений
С нескромных моих упражнений
Сбивает беспечную спесь.
Поэт не простой рифмоплет,
Экспромт сочинить может каждый,
Но выпорхнет слово однажды
И стих отправляет в полет.
Ты ждешь этот случай, как свет,
Что рифмой внезапно сверкает
И искрою путь озаряет
С безмолвия ночи в рассвет.
И тот, кто так долго молчит,
Вдруг жаждет обмолвиться снова,
И чуткое редкое слово
Раскатами грома звучит.
Троицкий собор в Пскове
В слиянье рек на крутизне высокой,
У древней площади, где Кремль кружит кольцом,
Вознесся храм, могучий, одинокий,
Что белым голубем взлетает над крыльцом.
Стоит на месте древнем, убеленном,
В веках овеянном преданием седым,
В четвертом бытии осуществленном,
От Божьей Троицы посланием прямым.
И главы запрокинув в вышину,
Врагам внушает он земной и божий страх,
Не смог его затронуть белизну
В захабу загнанный коварный гордый лях.
Тепло идет, как от горящих свечек,
От барабанов с рядом стройных крепких глав,
Сзывает церкви, как пастух овечек,
Давно для Пскова самым главным храмом став.
Вознесся на кресте распятый Спас,
И в золотых лучах барочного дерзанья,
Как воплощенье смысла мирозданья,
Резной о семь рядов блестит иконостас.
И колокол над вечностью гудит,
В поток сливаются Великая и Пскова,
В дозорных башнях время тихо спит,
Пока тревожный бой их не разбудит снова.
Первый день в Пскове
Влажным ветром обвевало лето,
Ветви яблонь вес плодов прогнул,
Флюгер башни, солнцем подогретый,
Древний город в новый день тянул.
Прошлое таилось за стенами,
Новый быт пугал простых людей,
И пустыми темными глазами
Вдаль смотрели призраки вождей.
Лошадь шла по мостовой неровной
С челкой и слезами на глазах,
А со старой площади церковной
Бил поклоны праведный монах.
Город пережил немало лиха,
Божий гнев и дыбу палача,
