– Осталось двести шестьдесят три.
– Ты по-прежнему отвечаешь на каждый имейл в течение суток?
– Это часть моей работы.
– И по-прежнему никогда его не выключаешь, верно?
Бет подняла взгляд.
– Как и ты раньше.
– Мне было весело.
– Мне тоже.
– Ну да, твой бывший – просто вагон смеха… Я потеряла два года, сестренка, ты потеряла восемь.
– Я не говорю, что виноват только Тед. Моя работа…
– Как будто он с самого начала об этом не знал.
Бет перестала тыкать пальцем в «Блэкберри».
– Иди поспи, для встречи с мамой тебе понадобится много сил.
Глава 20
Мейс мчалась по пустой извилистой дороге, ведущей к лошадиной стране, где старые деньги сливались – зачастую неловко – с новыми. Она ехала к матери, но сейчас заблудилась. Развернувшись в обратную сторону, начала еще чаще оглядываться по сторонам. Наконец остановила байк в конце дорожки, окруженной деревьями. Пытаясь сообразить, где же она находится, услышала справа какой-то шорох. Обернулась на звук – и сердце ее замерло. Мейс потянулась к пистолету, но, разумеется, никакого оружия у нее не было.
– Каким хреном ты выбралась? – выкрикнула она.
К ней ковыляла Хуанита Корова, следом шла Лили Белая Роза со своими девятнадцатью зубами. Хуанита широко улыбалась, держа в руке «Смит и Вессон» калибра.40, Лили сжимала свой нож для разделки рыбы. Мейс попыталась завести байк, но зажигание не схватилось. Две женщины бросились к ней.
– Дерьмо!
Мейс соскочила с мотоцикла и бросилась в лес, но зацепилась ботинком за кочку и упала навзничь. К тому времени, когда она перевернулась, обе женщины уже стояли над ней.
– Теперь, детка, тебе не поможет твоя старшая сестра-сучка, – проворковала Хуанита.
Роза молчала. Она просто отвела назад руку с ножом, дожидаясь, когда ее «королева улья» прикажет погрузить зазубренное лезвие в яремную вену Мейс.
– Давай, Лили. А потом мы уберемся отсюда на хрен.
Мейс не была готова к той скорости, с которой опустилось лезвие. Оно ударило прямо в шею.
– Нет!
Перри свалилась с кровати. Из разбитого о тумбочку носа потекла теплая струйка крови. Мейс неуклюже растянулась на коврике и лежала, не двигаясь.
Слепыш, спавший рядом на полу, облизал ее лицо и принялся тихо и жалобно поскуливать ей в ухо.
– Все хорошо, Слепыш, я в порядке.
Наконец Мейс перевернулась, села и отползла в угол, вжавшись в него спиной. Там она свернулась в шар, сжав руки в кулаки, и, неровно дыша, уставилась в темноту. Слепыш лежал перед ней во тьме; его большой розоватый нос наверняка чувствовал, как во все стороны расползается запах ее страха.
Через час Мейс все еще сидела там, вжавшись позвоночником в гипсокартонную стену, которую сестра специально к ее возвращению покрасила в успокаивающий голубой цвет. Но сейчас она не думала о Хуаните или потрошилке Розе. Сейчас она видела себя, накачанную метом, скорчившуюся в углу, впервые в жизни переживающую все это дерьмо.
Мейс так и не увидела ни одного из бандитов, подкарауливших ее в переулке. Она устроила там наблюдательный пост – следила за одним из центров распространения наркотиков Шестого района. За три дня ей ввели столько наркоты, что она даже не могла сообразить, как ее зовут. Дальше Мейс смутно помнила, как вылезает из машины, держа в руке пистолет, заходит в магазины и забирает то, что не принадлежало ни одному из них.
Один раз началась стрельба. Перри помнила, как инстинктивно нажала на спуск своего пистолета, но пуля не вылетела; оказалось, ее оружие не заряжено. В конце концов ее арестовали с пустым «ЗИГом» в руке и пачкой улик, достаточной, чтобы засадить ее на долгие годы, а остальная часть ее «банды» очень кстати растворилась в воздухе.
Так младшую сестру начальника полиции округа Колумбия обвинили в вооруженном ограблении под метом. Некоторые тут же окрестили ее Патти Херст[23 - Патрисия Херст (р. 1954) – внучка Уильяма Херста, американского миллиардера. Была похищена леворадикальной террористической группировкой. Под угрозой убийства (как выяснилось позже) примкнула к террористам. Приняла участие в нескольких ограблениях банков, после ареста приговорена к тюремному заключению. Экспертиза подтвердила у нее посттравматическое расстройство психики. Ее случай считается классическим примером стокгольмского синдрома.] двадцать первого века. Арест, суд, приговор, апелляции – все неслось какими-то размытыми скачками. Мона рвалась к ее горлу, и только последняя апелляция не дала этой юридической молотилке законопатить Мейс по максимуму, на двадцать лет где-нибудь за тысячу миль от Вашингтона. Мона решительно заявляла, что Мейс так вжилась в свое прикрытие, что в конце концов перешла на темную сторону. Перри помнила, как сидит в зале суда, а прокурор изрыгает яд, тычет в нее пальцем и колотит кулаком по столу, требуя, чтобы это «животное» ради общего блага было надолго отправлено за решетку. Мейс сотни раз мысленно убивала эту сучку. Однако когда она в результате получила двадцать четыре месяца, на нее и сестру набросились практически все.
Когда автозак с Мейс в наручниках подъехал к тюрьме, у ворот уже выстроились новостные фургоны. Похоже, начальник тюрьмы решил насладиться минутой национальной славы, поскольку он лично повел Мейс сквозь толпу журналистов и враждебно настроенных зевак. В Мейс летели мусор и самые грязные оскорбления. И все же она, волоча ноги, держала голову так высоко, как только могла, и не отрывала взгляд от стальных внешних дверей ее дома на два ближайших года жизни. Но даже ее упрямство не могло справиться с этим оруэлловским давлением, и на глаза наворачивались слезы, а губы начинали дрожать.
Потом толпа зевак внезапно расступилась, и высокая фигура в синей форме с четырьмя звездами шагнула навстречу Мейс и пошла с ней рядом. Судя по потрясенному взгляду начальника тюрьмы, такого он не ожидал. Толпа умолкла. В Мейс больше ничего не летело. Рядом с ней шла начальник полиции Элизабет Перри при табельном оружии и значке, с лицом не выразительнее гранитного блока. Под ее взглядом любая враждебность превращалась в оцепенение. И только благодаря этому образу, образу сестры, идущей с ней рядом на пути к адскому пристанищу, Мейс смогла пережить эти два года…
С этой мыслью Мейс наконец-то уснула прямо на полу. За два часа до рассвета она вдруг проснулась, покачиваясь, дошла до ванной, смыла с лица засохшую кровь и вернулась в кровать. И, вымотанная, проспала почти три часа, пока сестра осторожно не потрясла ее за руку.
Мейс села в кровати и мутными глазами огляделась по сторонам. Бет протянула ей чашку черного кофе и присела рядом.
– Ты в порядке?
Мейс отпила кофе и откинулась на спинку кровати.
– Ага, в полном.
– Выглядишь немного не в себе… Кошмары снились?
Мейс напряглась.
– А что? Ты что-нибудь слышала?
– Нет, просто подумала, что это вполне естественно. Возможно, твое подсознание до сих пор верит, что на окнах и дверях есть решетки.
– Нет, все отлично. Спасибо за кофе.
– Всегда пожалуйста. – Бет встала.
– М-м-м…
Сестра посмотрела на нее сверху вниз.
– Что-то пришло в голову?
– Я помню, какой цирк устроили медиа, когда я попала в тюрьму. Вот и задумалась.
– Почему они не разбили лагерь у входа, когда тебя выпустили?
