Мальчишки, мои товарищи
«– Всё, – сказал Валерий, отстегивая крепление сломанной лыжи. Он поискал глазами какой-нибудь пенек и, не найдя, сел прямо в снег. – Приехали… – Так и будем сидеть? – спросил Лешка. – Помалкивай уж! – взорвалась Галя. – Сам ведь потащил нас сюда! Все давно дома, конечно, а мы… Вот тебе и короткий путь!..»
«Пашка появился стремительно. Он уперся ладонями в подоконник и, перебросив через него сразу обе ноги, прыгнул в комнату. – На мельницу пойдешь? – А? – А – дважды два, пустая голова, – деловито сообщил Пашка. Но все-таки повторил: – Пойдешь на мельницу?..»
«В конце сентября мне пришлось лететь и Ханты-Мансийска в Тюмень. По пути наш маленький Ан-2 должен был сделать посадку в Тобольске. Через два часа я увидел, как под крылом медленно разворачивается и растет город с башнями белого кремля на высоком берегу Иртыша. Волны на реке с высоты казались неподвижными…»
«Под Севастополем, у Херсонеса, море разбивает о камни синее стекло волн. Волны выносят на берег ярко-зеленые водоросли, прозрачных медуз, черно-оранжевые клешни крабов и черепки древнегреческих амфор. А сегодня моря бросило к моим ногам полупрозрачный голубоватый камешек…»
«Каждое утро, в восемь часов, Валерка отправляется в школу. В переулке он сворачивает на тропинку и спешит по ней до лазейки в бетонном заборе. Так делают все мальчишки, чтобы сократить дорогу…»
«Севка сидит на подоконнике и смотрит, как на горячей от солнца крыше дерутся два воробья. Они дерутся давно, и смотреть надоело. Севке скучно. Со второго этажа видна вся улица, обсаженная молодыми клёнами. Улица пуста, и со двора не слышно ребячьих голосов. Все, наверно, уехали на велосипедах в Верхний бор. Хорошо им…»
«Тихо в комнате. Слабо горит настольная лампочка. Андрейка лежит в кровати, натянув одеяло до подбородка, и смотрит в окно. Мороз протянул по стеклу цепкие щупальца узора. Лишь в середине стекла осталось маленькое тёмное окошко, и в нём переливается весёлая звёздочка…»
«– Очень, оч-чень неважно, – говорил преподаватель. Он вертел в сухих пальцах карандаш и при каждом слове «очень» постукивал им по столу. Галинка сидела, выпрямившись и стараясь не зареветь. Она даже придала лицу самое равнодушное выражение. Но все равно она знала, что похожа сейчас на птенца. вытащенного из гнезда. Маленькая, с черными кудряшками и остреньким носом, растерянная и беспомощная…»
«Для посторонних это были просто пять брёвен, сколоченных тремя поперечными досками. Но Серёжка и Гарик знали, что это корабль. Нужно было лишь поставить мачту с парусом из старых мешков и укрепить вместо штурвала тележное колесо с ручками примотанными проволокой…»
«Костёр догорал. Желтое пламя замирало на обугленных сучьях, и пунцовые угли кое-где уже покрыл тонкий пепельный налёт. Мальчик перестал смотреть в огонь и лег на спину. Глаза его скоро привыкли к темноте, и он увидел, как покачиваются в тёмном небе черные вершины обступивших поляну сосен. Они качались медленно и бесшумно, и синие звёзды плавали от одной вершины к другой…»
«Когда Саша проснулся, за окнами еще блестели морозные звезды. В первое утро каникул можно было встать попозже, но мальчик колебался лишь секунду и сбросил одеяло. Вчера он решил пойти в кино на первый утренний сеанс: днем билеты на «Судьбу барабанщика» достать было очень трудно…»
«Никто, кроме Лёньки, не называл его морским волком. Был он высок, сутуловат, носил длинный вязаный жилет и курил не короткую трубку-носогрейку, а обычные сигареты «Прима». Только выцветшая чёрная фуражка с якорем говорила о капитанском звании…»
«В Минске поезд стоял сорок минут. Мой сосед по купе – высокий, седоватый подполковник медицины – предложил пройтись по привокзальной улице. Мы прошли два квартала и, оказавшись в небольшом сквере, сели на скамейку. Был пасмурный октябрьский день…»
«Я видел его даже во сне. Мне снилось, что солнце – это совсем не солнце, а сверкающий желтый барабан. А потом приснился цирк. Он был совсем пустой. Посередине цирка вместо арены лежал громадный плоский барабан, а на нем выбивала подошвами дробь моя старшая сестра Галка. Наконец она перестала плясать и закричала так, что эхо загудело под куполом…»
«Ревёт ветер… Юрка, лёжа на диване, видит в окно деревянный забор и приколоченный к доскам самодельный флюгерок. Забор вздрагивает под напором ветра. Захлёбываясь в стремительном потоке воздуха, отчаянно вращается на флюгере вертушка. Стрелка флюгера мечется по жестяной шкале между буквами S и W: с зюйд-веста ударил циклон…»