Уховёрт швырнул находку к тачке и продолжил поиски. Злость Вегрика сменилась любопытством. Прихрамывая в ботинке без подошвы, он подошёл к Утопию и принялся расширять яму. Вот и ему попалась какая-то железяка. Кажется, латная перчатка. А Уховёрт уже вытаскивал целый нагрудник.
Вскоре возле тачки образовалась внушительная куча перепачканных доспехов.
– Теперь мы богаты! – радостно восклицал Вегрик. – Теперь мы трактир сможем купить!
Уховёрт работал молча.
***
Солнце клонилось к закату. Вегрик и Утопий погрузили трофеи в тачку, отволокли её на полянку подальше от воды, развели костёр. Старик достал несколько вялых репок и принялся закапывать их в угли. Тут Вегрик вспомнил, как голоден. Он с жадностью смотрел на тлеющие уголья. Шлем, вроде бы, уже и не мешал ему. Сапожник быстро привык смотреть на мир через узкую щель забрала.
Тени деревьев росли, сливались. Наступала ночь. Утопий раскопал репу, потыкал в неё палкой. Ещё не готова. Вегрик сглотнул голодную слюну.
– Главное, – сказал старик, – хорошо продумать, как без лишних вопросов сбыть вещи. Вроде бы, в Вилире есть люди, которые такими делами занимаются. Думаю, за всё это железо нам гульденов двести дадут. А то и двести пятьдесят. Лишь бы стражники в городе доспехи не отобрали.
Двести гульденов?! Да за такие деньги Вегрик готов был не то что в Вилир, а на край света идти!
– Вот что странно, – продолжил Утопий. – Мы ни одной косточки не нашли от прежнего владельца доспехов. Будто они сами сюда пришли.
Вегрик только плечами пожал.
– Мало ли? Наверное, зверьё растащило.
Невдалеке раздался протяжный вой.
– Волки? – насторожился сапожник.
– Может, и волки, – кивнул старик и добавил с хитрой улыбкой. – А может быть, Ларад Хвостатый пришёл поискать то дерево, на котором его вздёрнули.
Вегрику не понравились такие разговоры. Ночной лес – не самое подходящее для них место. Да ещё из-за шлема не было видно, что по сторонам происходит.
– Ты опять за своё?! Не верю я в эту чертовщину! Да и не подойдёт зверь близко к костру.
– Волк не подойдёт, – согласился Уховёрт, – а оборотня огонь не пугает.
Ночная птица пролетела над головой, и сапожник вздрогнул от испуга. Утопий, глядя на него, захихикал.
– Ты помни, – выдавил старик сквозь смех, – оборотень воды боится и особых молитв!
Вегрик вскипел:
– Полезай тогда в озеро и спасайся там от своих оборотней! Я что, ребенок малый, целый день эти сказки слушать?!
– Ладно, будет тебе, – примирительно заговорил Утопий. – Уж и пошутить нельзя.
– С бабами такие шутки шути! Доставай уже репу – готова она!
Старик вооружился веткой и выкопал из золы почерневшие репки, потом подбросил хворосту в костёр. Огонь вспыхнул ярко. Вегрик подхватил репку, обжигаясь, разломил её пополам и только тут понял, что поужинать не получится. Прорезь в забрале была только для глаз, а в мелкие отверстия на уровне рта влезла бы разве только лапша. Рядом Утопий неторопливо счищал с репы обгоревшую кожуру.
Сапожник не привык сдаваться. Он раскрошил репку помельче и попытался забросить её через глазную прорезь так, чтобы попала в рот. Но первый же кусок пролетел мимо и расплющился между железом и подбородком. Вегрик подскочил, замотал головой, чтобы вытрясти репу из шлема. Тут босой ногой он наступил на выпавший из костра уголёк и взвыл так, что слышно было в самом Вилире.
Хохотать Уховёрт перестал только через четверть часа. Кое-как переведя дыхание, старик сказал:
– Да. Если и были в этом лесу волки, то от твоих воплей они точно разбежались.
***
Лес шелестел тихонько. Голодный Вегрик сидел, привалившись к дереву. Комары вились вокруг. Сапожник думал, что если эти твари залетят под шлем, то бороться с ними будет тяжело. Но комары и не думали приближаться к прорези забрала. Они садились на руки, на ноги, и Вегрик едва успевал их смахивать.
– Что ты будешь делать с деньгами, когда мы доспехи продадим? – спросил Утопий, доедая последнюю репку.
– Пойду в трактир и нажрусь до отвала, – пробурчал сапожник.
– А я, пожалуй, куплю фургон, всякого товара да поеду по деревням торговать, – мечтательно проговорил Уховёрт.
– Старый ты для этого.
– Не скажи. Я бодрее вас, молодых. Потому что знаю, откуда здоровье берётся. Сейчас-то никто не ходит к чистильщикам ушей…
«Посмотри назад!» – вдруг услышал Вегрик странный голос.
– …а вот в прежние времена знающие люди… – вещал Утопий.
«Посмотри назад!» – повторило что-то, и тут шея Вегрика будто бы сама повернулась. Позади из темноты подлеска на него таращились два огненных глаза.
– Оборотень! – заорал сапожник и рванул к ближайшему дереву.
Что-то клацнуло позади чуть ли не в дюйме от его шеи. Вегрик и сам не понял, как смог забраться по гладкому стволу, но через несколько мгновений он уже сидел на ветке в десяти футах над землей. Узкая прорезь шлема не давала посмотреть вниз, да сапожник и не особенно хотел видеть, что там происходит. Жуткого рычания и скрежета когтей, рвущих кору с дерева, ему было вполне достаточно. «Боженька, пронеси! Боженька, пронеси!» – бормотал про себя Вегрик, и холодный пот тёк по его спине.
В лунном свете на ровной глади воды он различал голову Утопия. Старик успел по шею забежать в озеро и стоял теперь там, замерев. «С чего он взял, что оборотни воды боятся?» – подумал сапожник.
Через некоторое время рычание стихло. Вегрик решился-таки посмотреть вниз. Он крепко обхватил ствол, подался вперёд и вытянул шею. От увиденного остановилось дыхание. Вегрик раньше и представить не мог, что бывают такие волки. Свободной рукой сапожник хотел протереть глаза – уж не привиделось ли, – но наткнулся на тёплую сталь шлема.
Волк стоял возле гаснущего костра, вперив в Вегрика красные глазищи. В холке он был чуть ли не пяти футов ростом, а в его огромную пасть человечья голова, наверное, поместилась бы целиком.
– Пошёл прочь! Изыди! Именем Святой церкви заклинаю тебя, аминь! – неуверенно пробормотал Вегрик потом зачем-то стянул с себя ботинок и бросил в зверя.
Волк поймал башмак на лету и проглотил, не разжёвывая.
***
Прошло около часа. Костёр догорел, но света луны хватало, чтобы видеть волка. Зверь не трогался с места, ждал и смотрел на сапожника горящими глазами.
У Вегрика началась икота, ноги онемели, да ещё донимали комары. «Всё не так уж плохо, – утешал он себя. – Если это оборотень, то с восходом солнца уберётся восвояси. А до рассвета я как-нибудь продержусь. Эх, и дурья моя башка! Зачем я только ботинок зверюге швырнул? Да ещё тот, у которого подошва целая была! Теперь, почитай, босиком остался».
– Вегрик! Ты живой? – раздался голос Утопия. – Он уже ушёл?
Зверь насторожился, повёл ушами, развернулся к озеру и скрылся в зарослях папоротника.
